Текст книги "Тропы"

Я засыпала последней и не видела снов, что было для меня куда мучительней, чем вынужденное голодание. Это был голод иного рода, его не заглушишь обычной едой. Ночи казались бесконечными, я уставала от них. Я хотела уподобиться ветру, быть свободной, вольной лететь куда вздумается, но и ветер упирался в своём полёте в границы одного мира…

На следующее утро Ойло разбудил нас, и я поняла: что-то не так. Обычно его было не поднять ни криком, ни тормошением. Эван и Рута вскочили одновременно со мной.

– Слышите? – произнес Ойло зловещим шепотом.

Наверху, на скале, кто-то плакал. Плакал так жутко и стонущее, что Рута начала трястись. Эван обнял ее, притягивая к себе, другой рукой тронул меня за плечо:

– Фрэйа, не отходи!

Я и не собиралась… Ойло тихо произнес:

– Раньше я миновал это место без особых приключений. Это Мертвый город, ребята. Говорят, здесь жили древние аргонцы, но потом произошло что-то… Не знаю точно… землетрясение, наверное. Их похоронило заживо: мужчин и женщин, детей, стариков и старух, животных… Остались одни развалины, мало похожие на величественный город, а он таковым, несомненно, был. Это место пользуется дурной славой. Говорят, что здесь водятся приведения! – совсем тихо сказал он. – Я доселе ни одного не встречал, но, клянусь Пламенем, всё когда-нибудь случается в первый раз! – и, словно подтверждая его слова, кто-то снова заплакал.

– Мы пришли не со злом, – спокойно сказал Эван. – Та энергия, что осталась от этих людей, то есть их души, не обретшие покоя, поймут это. Души чувствительны.

– Ага! – согласился Ойло. – Вот иди и скажи им об этом.

Но идти не пришлось – из-за скалы появилась женщина. Не знаю, не мне судить, но она не была похожа на приведение. Высокая и русоволосая, она вела за руку девочку лет пяти. Обе были одеты в длинные светлые платья. Девочка плакала, но теперь ее плач, не искаженный скалами, не пугал. Это был обычный детский плач. На голове у женщины сиял венок из снежно-белых цветов. Именно это сияние и подтвердило наши догадки.

– Да согреет вас пламя Любви, путники! – сказала она. – Позвольте указать вам верный путь.

– П-путь? – уточнил, сбиваясь, Ойло. – Спасибо, но мы знаем… – Я толкнула его локтем в бок, и он смущённо хмыкнул.

– Здравствуй! – ответила я женщине. – Прости, если мы нарушили ваш покой. Мы направляемся на Трогию, и пошли этой дорогой, потому что опасаемся преследования.

Женщина кивнула. Девочка отерла слезы, убрала с глаз рыжие кудри волос и посмотрела на нас заинтересованно, изучающе. И улыбнулась.

– Меня зовут Пайна, а это моя дочь Рина. Мы ждали вас. Тебя, благородный сын черной земли, Ойло Рэд, и тебя, Рута Гоц, что означает «красная листва». Вы же, чьих имен мы не знаем, путники по вселенным, странники, идущие дорогой познания, тоже желанные гости на нашей земле. Пойдемте.

Мы послушно направились вслед за ней. Никто не спросил куда и зачем. Тем, кто завершил свой земной путь, такие вопросы не задают.

Мы забрались наверх и перед глазами предстали те самые развалины. Если здесь и был когда-то город, то от него не осталось и пятой части. Торчащие кое-где верхушки колонн, огрызки стен, но в основном сплошной зубастый камень. И только вдалеке странные светлые дуги, словно кости давно умершей гигантской птицы. Женщина остановилась на краю, откуда лучше всего было видно печальные руины. Она отпустила руку девочки, и та, смеясь, убежала – будто растворилась в воздухе… С этой скалы было хорошо видно и долину, и место нашей стоянки, и места, которые мы проезжали несколько дней назад.

– Это древняя Нира, – сказала женщина. – Ей много тысяч лет. Когда-то она возвышалась над горами и превосходила их величием, но то было нелепое и ненужное хвастовство. Эти земли исстари заселяли троги, жители Трогии. Очень давно, чтобы помнить телу, они селились в другом мире, на прекрасной зеленой планете. Они пришли сюда, влекомые жаждой познания, но не каждое знание есть благо. Все, что создано здесь ныне, дело рук трогов, а амбрийцы и аргонцы – это потомки тех, кто пришел с неба. Уже потом они разделились, переплавились в отдельные слитки. Это было наказание за их высокомерие и самоуверенность. За наше высокомерие… – сказала она печально. – Вы, Ойло и Рута, одни из последних, кто еще несет в себе чистую звездную кровь родной планеты. Есть еще несколько людей, чьи души помнят изначальный путь, и если вы объедините усилия – прежний мир вернется. Нет, не так. Вы вернетесь в прежний мир, на Трогию. Вы сможете забрать нас, предавших родину и заплативших за это сполна, с собой, на родную землю предков, в густые радужные рощи, на поля, полные света и цветения, в край голубых озер и высоких хрустальных водопадов. Забрать наши души, если мы будем достойны пойти с вами. Я пришла сюда, презрев условности, но мне недолго удастся быть с вами.

– Где нам искать тех, других? – спросил, волнуясь, Ойло.

– Не могу сказать. Я вижу лишь начало, но не указываю путь целиком. Тех людей вы примете сердцем, и оно – главный ваш проводник. – Она посмотрела на меня: – Ты наделена даром. Он поможет собрать воедино время прошлое и настоящее.

– Каким даром? – спросил Эван.

– Способностью превращать чувства в материю.

– А что значит «будем достойны»? – спросила Рута.

– Это решать вам, – ответила женщина, – путешествующим по мирам людям. Тем, кто уже достоин принимать подобные решения.

– Чем же мы заслужили это? – удивился Эван.

– Скоро вы всё поймёте, – ответила Пайна. – А теперь мне пора. Все ответы в вас самих. Научитесь слушать внутренний голос, и не просто слушать – различать его, истинный, среди шепота тысяч чужих голосов.

Мы не успели попрощаться с ней: женщина отшагнула назад и ветер порвал её тонкий силуэт на части, разметал по скалам улыбку, и волосы, и белое платье. Туманный образ растворился, но я чувствовала, что её дух не спешит покидать нас.

Мы молчали. Ничего говорить не хотелось. Не знаю, как остальные, но я была уверена, что сказанное женщиной – правда. И стало легко в ногах, тело запросило движения, словно сформировалась, обрела твердость давно утраченная почва.

– Фрэйа, чего делать-то? – спросил Ойло, почесав в затылке.

– Продолжать путь, – ответила я. – Других вариантов нет. Не знаю, о каком даре она говорила, я его не ощущаю.

– Значит, время не пришло, – подмигнул мне Эван.

Я была готова зареветь, слезы упрямо лезли наружу – наверное, так на меня подействовали слова Пайны и заключенная в них ответственность.

– Ты что, Фрэйа? – спросила Рута. – Ты как?

– Голова идет кругом, я запуталась! Не спрашивайте ни о чем, а то я взорвусь!

– Ха! Оно нам надо – тебя с камней соскабливать? – поднимая брови, сказал Ойло.

– А что, соскоблить нетрудно. Главное, все на свои места приладить, – поддержал его Эван. – Зад с передом не спутать ну и прочее…

– Хватит! – сказала я, рассмеявшись. – Серьезно, ребят. Давайте просто поедем дальше. Я не хочу сейчас ни о чем думать.

– Странная пустота внутри, – подтвердила Рута.

– Хм, ладно. Тогда по коням, – согласился Эван. – Веди нас, Ойло.

Наш путь пролегал вдоль удивительных по красоте мест. Я привыкла к серым скалам, но после Ниры на пути не встретилось ни одной бесцветной породы, ни единого серого камушка. Белые скалы перемежались с голубыми и красными, а между ними росли поразительные деревья. Высокие и тонкие, как иглы, они поднимались со дна глубочайших ущелий, и на их пушистых плотных кронах запросто можно было устраивать привал. Что мы и делали.

Птицы не пугались, разделяя с нами такие замечательные, необыкновенные убежища. И плодов на этих деревьях-иглах хватало, только были они странными на вкус, зато, отведав парочку таких рыжеватых «груш» есть не хотелось долгое время. Уж не знаю, что там было в их соках такого полезного и питательного. Одних коней не радовало залезать на сплюснутые кроны, и они оставались на скалах, с удовольствием поглощая лишайники и мхи. Зато что творилось с нами, когда мы, сытые и довольные, находили время побеситься! Конечно, опасно было вести себя подобным образом, но мы устраивали догонялки по верхушкам. Даже Рута участвовала в этом безобразии. Один раз Ойло провалился сквозь ветви, и, не успели мы испугаться, когда снизу донёсся его весёлый смех.

– Я цел, я невредим, мне замечательно!

Из листвы высунулась знакомая голова. Ойло почти не пострадал, только щёку расцарапал.

– Сколько здесь ехал, никогда так хорошо дурью не страдал! – сказал он. – Не с кем было.

Я подошла и стала осторожно вытягивать его наверх.

– Понежней, Фрэйа, понежней! – хохотал Ойло, нарочно вися на моей руке как тряпка.

– Сейчас отпущу – будет тебе понежней! – весело бурчала я в ответ.

Эван тоже не отставал от Ойло. Он очень любил кривляться, и не упускал случая продемонстрировать нам очередной «модный» образ.

Мы с Рутой сделали ему из листвы что-то вроде майки и ещё шапочку в виде кораблика.

– Уважаемые зрители! – провозгласил Ойло. – Позвольте представить вашему вниманию того, кто вырос в Запретных горах, неподражаемого мастера маскировки, быстрейшего, умнейшего и милейшего человека-«Лиану».

Эффектное появление получилось ещё более эффектным из-за того, что верёвка, на которой «прилетел» человек-«Лиана», внезапно порвалась. Эван умел падать, а потому шлепнулся совсем не больно. Тут же встал, поклонился и стал прохаживаться туда-сюда, демонстрируя «наряд».

– Удобно, красиво, свежо! – комментировал Ойло. – Человек-«Лиана» знает, как завоевать расположение толпы!

«Толпой» были мы с Рутой, и мы активно выражали свой восторг, кидая в парня вместо цветов сухой листвой и мхом. Эван снял головной убор и галантно склонился к Руте:

– Позвольте, прекрасная дама моего неугомонного сердца!

Девушка без промедления протянула ему руку, заливаясь смущённым смехом. Они начали танцевать, и Ойло уселся рядом со мной на камень.

– Как в жизни бывает, – улыбаясь счастливой улыбкой, сказал он. – Я не видел вас в будущем и встретил неожиданно. Это бесценный подарок. Было ли так задумано или мы могли вовсе не встретиться? В моих видениях множество других людей, и я их не знаю. Кто они? Голову можно сломать…

– Мы сами пишем книгу нашей судьбы. Хотя, полагаю, есть некий изначальный путь, который ты либо принимаешь, либо торишь заново. Не знаю, что труднее, честно говоря. Наверное, люди, которых ты видишь, с одной из этих троп, и встретишь ли ты их в реальности – зависит от твоего желания писать или читать книгу собственной судьбы. Если бы ты мог видеть по заказу, ты бы показал мне Алеарда? – вдруг сказала я. Это вырвалось само собой, наверное, я просто вспомнила Землю и наш с ним первый танец.

Ойло тихо вздохнул и сжал мою руку.

– Показал бы, Фрэйа. Или привёл к нему. Ты не печалься! Вы обязательно встретитесь и напишете единую книгу.

– Я так рада, что ты рядом! – сказала я, погладив его по голове. – И Эван с Рутой…

Ойло хитро прищурился.

– Эван с Рутой, – многозначительно кивнул он, и мы рассмеялись.

На следующее утро нам посчастливилось отыскать рощу корявых деревьев, плодоносящих крупными черными вишнями.

– Прежде мне не везло, плодов на них уже не было. Отлично! – улыбнулся Ойло. Однако насладиться крепкой сладостью нам не дали.

Пятеро высоких мужчин в меховых штанах и тонких светлых безрукавках стояли на возвышении, пристально нас разглядывая. Почему мы не заметили их издалека?

– Ага-а-а, – многозначительно протянул Ойло. – Это Саи – одно из племен Запретных гор. Подождем, что они предпримут.

– Ты не говорил, что здесь кто-то живет, – сказал Эван, обнимая Руту за плечо и притягивая к себе поближе. – Они опасны?

– Это зависит от того, нарушили ли мы какой-нибудь из их обычаев, – улыбнулся Ойло. – Но я бы не стал беспокоиться. Саи, в отличие от аргонцев, народ хотя и сильный, но малочисленный и не воинственный. Вроде трогов, – хмыкнул он. – Арг Злобный предпочел обойти эти места стороной. В горы без нужды никто не сунется.

– Если они не опасны, почему ты так напряжен? – спросила я.

– Потому что лучше быть настороже с теми, кто носит штаны из меха горных козлов, которых не то что поймать, увидеть трудно… И, кстати, Саи – не единственное племя этих гор. Есть ещё Пруги и Кайомы, те ещё чувырлы… Одни отвратительно обращаются со своими женщинами, другие и вовсе считают их нечистой силой. Ума не приложу, откуда они взялись, эти болваны?

– Можно подумать плохое, – сказал Эван хитро. – Ведь если аргонцы и амбрийцы – потомки трогов…

– Намек предельно ясен и весьма ядовит, – рассмеялся Ойло. – Хм. Наши сдержанные Саи решили познакомиться. Ладно.

Мы одновременно повернулись и выстроились в ряд. Я не очень боялась этих мужчин, но инстинктивно встала чуть позади Ойло, за его крепким плечом.

– У них не принято пропускать кого ни попадя, но я договорюсь.

– Ты, по-моему, с кем угодно о чем угодно договоришься, – сказала я, разглядывая подходящих к нам Саев. – Надеюсь, они не слишком любопытны.

Ойло рассмеялся.

– Тебе не придется прятаться, Фрэйа. Они спокойно относятся к светлым волосам, потому как и среди них попадаются русоголовые. Ребята, доброе утро! Как жизнь молодая? – простодушно обратился он к мужчинам. Вот уж такого приветствия я от него не ожидала. Кажется, даже Саи офигели от веселой искренней наглости Ойло!

– Приветствуем вас, путники, – подобно Пайне, отозвался старший. Смущенным он не выглядел, но уж точно был удивлен. – За синей горой начинается земля Саев. Мы не можем пропустить вас.

– О, нет проблем. Нам туда и не надо, – улыбнулся Ойло. – Мы обойдем вашу территорию с севера, через ущелье.

– Ущелье Мокриц опасно, – нахмурился Сай. – Не лучше ли пойти берегом реки вдоль поселения Пругов?

– Не лучше, – покачал головой Ойло. – Пруги куда как неприятней ползучих гадин. Тем более что с нами девушки. Я лучше укокошу парочку мокриц-кровоедок, чем свяжусь с целой толпой безумных голопопов.

Сай рассмеялся, и смех был искренним.

– Самый прямой путь к холмам лежит через нашу долину.

– Верно, – кивнул Ойло. – Но мы уважаем ваши границы.

Саи переглянулись.

– Ты не страшишься за своих друзей, трог?

– Я на протяжении нескольких лет миновал это место в гордом одиночестве и, как видите, цел. А сейчас со мной трое смельчаков, умеющих за себя постоять. Так что я не то что не боюсь, но даже не опасаюсь за нашу сохранность.

Взгляды мужчин прошлись по нам, в основном, конечно, изучили Эвана и Ойло. Однако потом, приметив у меня за спиной меч, они заинтересованно переглянулись.

– Мы знаем, кто ты, – сказал старший трогу. – Мои братья нередко встречали тебя. Ойло Рэд, не так ли?

– Ага, – улыбнулся трог. – Он самый.

– Сколько раз ты проходил через ущелье Мокриц?

– Да я не считал. Раз десять точно. Может, больше.

Они снова переглянулись.

– Ты единственный житель равнин, что миновал это место и остался невредим, – нахмурился старший. – Наши лучшие воины ходят туда, чтобы испытать крепость духа. Неужели ты знаешь тайные лазы или владеешь особой магией? Любой, кто дорожит жизнью, предпочел бы другой путь. Можно пойти по реке и миновать поселение быстро и без проблем.

– А я безрассудный балбес, – широко улыбнулся Ойло. – К тому же откуда мне взять лодку? Не переживайте, у меня с мокрицами хорошие отношения. От одного моего вида они дуреют и падают кверху ножками…

– Ойло, – не выдержала я, – что за мокрицы?

– Насекомые такие. У вас на родине на водятся?

– Водятся, но они маленькие и безобидные.

– А эти – крупные и кусачие. У них толстые брюхи и мощные челюсти. И они очень, очень любят ими работать.

– Замечательно, – кивнул Эван. – Милые, дружелюбные мокрицы. Уже не терпится с ними встретиться.

– М-может, не надо? – тихо выговорила Рута.

– Да не бойся ты, лапкин, – рассмеялся Эван. – Никто тебя не обидит.

Меня поражала их общая уверенность!

– Нам придется их убивать? – спросила я.

– Нет. К любому живому существу можно найти подход, – улыбнулся Ойло. – Я не такой смелый, как вы думаете, – сказал он Саям, заинтересованно нас слушающим. – Просто умею ладить с самыми кровожадными тварями. Тем более что страшнее человека зверя нет. Спасибо, что попытались меня вразумить, но это ни к чему.

Старший как-то странно выпрямился, кивнул своим товарищам, и те кивнули в ответ.

– Никогда мы не приглашали чужаков разделить с нами хлеб. Станете ли вы первыми, достойные путешественники?

Вот уж такого поворота событий я, готовая встретиться с жуткими огромными мокрицами, никак не ожидала…

Мы шли пешком в знак уважения к горцам, к тому же в иных местах верхом было никак не пробраться. Осторожность сменило спокойствие. Я была уверена, что Саи не причинят нам вреда, тем более после того, как на границе земель главный над группой предложил нам попробовать ароматную лепешку. Давно не евшие хлеба, мы наслаждались маленькими кусочками, подолгу смаковали их, мягкие и солоноватые.

Единственное, что меня отвращало – это меха. Но, будучи благородными и бережливыми, горцы наверняка не убивали без нужды. Всё, что бралось ими от природы, бралось без жадности.

Имена у мужчин были длинные и трудные для произношения. Хорошо, что нам не пришлось выговаривать их: старший предложил обращаться к ним по порядку рождения: Первый, Второй, Третий…

– Жителям равнин нелегко понимать наши имена чувствами и произносить их правильно. И мы не хотим обидеть вас, заставляя путаться в слогах и ударениях. Вы сможете переночевать на нашей земле, достойные гости, а завтра к вечеру доберетесь до реки и продолжите путь по мирным землям.

– Спасибо, – сказал Эван. – Но почему вы всё-таки пустили нас? Ведь раньше никого не пропускали.

– Так нужно, – отозвался мужчина. – Уединенная культура должна временами узнавать другие культуры. Немногие, кто шел этими местами, готовы были общаться. Им мерещились на нашей земле богатства, но всё, что мы имеем – это мы сами в отражении лика гор. Вы другие. Не такие, как мы или они.

Я не знала, воспринимать это как комплимент или осторожный призыв к общению. Но решила всё же задать интересующий меня вопрос.

– Простите…

– Да?

– Вы знаете о том месте на вершине?

– Разрушенный город, – кивнул Второй. – Он заполнен печальной памятью, и мы туда не ходим.

– А кто населял его, вы знаете?

Он поглядел на меня серыми глазами, так похожими на мои собственные.

– Нет. Но предки завещали нам беречь могилы древних людей. Когда-то здесь стояло могущественное королевство. Кто были эти люди, кто ими правил и куда они ушли – мы не знаем. Но храним то, что от них осталось. Доброе или злое они совершали – не нам судить.

Я кивнула.

– А вы никогда не встречали на развалинах города души прежних людей?

Тут уж на меня поглядели все пятеро.

– Некоторые видели их, мерцающих в темноте, но никогда не пытались приблизиться. Хотя иные говорят, что те души звали на помощь, хотели говорить. Старейшина запретил всякое общение с ними. Он сказал, что это опасно. У нас на счету каждый воин, лишних нет. Бывало, люди пропадали в древнем городе. Уходили и не возвращались. Поэтому мы с осторожностью минуем те места, если отправляемся на равнины.

– Значит, вы всё-таки бывали в крупных городах Аргоны? – спросил Ойло.

– Некоторые из нас. Был Четвертый, – и Первый кивнул на друга. – Он отвозил товары на продажу. И сказал, что там, в далеких лесных краях, живет в десятки раз больше людей, чем здесь у нас. Он видел темнокожих амбрийцев и темноволосых аргонцев. А также твоих братьев, рыжеволосых трогов. Рассказывал, что они веруют иначе и чтят иных богов.

Он поглядел на Ойло и в свою очередь принялся расспрашивать трога о родине. Что парень мог рассказать? Только правду.

– Огромная мертвая территория. Прежде там было очень красиво. Полуостров отличался от материка обилием озер и водопадов, и деревья там куда крупнее тех, что растут на земле аргонцев. Взять, к примеру, штормовые сосны… Они росли по берегам, прямо на скалах, и встречали своими телами волны. Дед рассказывал, что в самые яростные бури они не падали, а, раскачиваясь, пели. А если такая громадина всё же обрушивалась, то сразу тонула, потому что тела их были слишком тяжелыми. Из них никогда не строили корабли и не срубали на дрова. Впрочем, троги в очагах как таковых и не нуждаются, – и он хитро улыбнулся Руте. – Нас всегда греет внутреннее пламя.

– Это так, – кивнула девушка. – Огонь, зажженный в теле с момента зачатия. На севере полуострова суровые зимы, но даже при страшных морозах младенца не пеленали сразу после рождения, позволяя ощутить пусть и холодный, но гостеприимный мир. Если основная часть Трогии черна, то на севере до сих пор круглый год лежат глубокие снега. Лес спит, и, возможно, когда-нибудь проснется…

Горец посмотрел на нас, каждого снова окинул внимательным взглядом.

– Значит, вы все троги с черного полуострова?

– Ну… – улыбнулся Эван. – Вроде того.

– Аргонцы, основное племя материка, вас боятся, – подал голос Четвертый. – Но не все. Я разговаривал с земледельцами, и они сказали, что, не будь у них Безликого и прочих господ, они бы с радостью жили в мире с трогами. Сказал ещё, что лучше отдаст свою красавицу-дочь замуж за трога, чем за какого-нибудь торговца или законника из большого порта.

Лицо Ойло приобрело необычайную серьезность. Даже глаза из бирюзовых стали синими.

– Правитель Аргона сидит в золотом дворце на восточном берегу. Каждый день ему привозят новых жен, а этой скотине всё мало. Если бы мог, я бы спас несчастных юных девушек от такой участи, но, конечно, не с помощью брака… Законы Трогии строги, но это не придуманные правила, записанные в свитки. На всё есть воля природы. Всякий зверь выбирает пару свободно, и только люди додумались до принудительных отношений. Прежде Трогией владели птицы, растения и цветы, живые говорливые рощи и кристально чистые воды. Теперь там властвуют звезды и тени. Будь на то моя воля, мы бы ушли от вражды и построили совместное будущее, однако Безликий никогда не допустит этого. Все троги по его (то есть его жрецов) мнению – язычники и варвары, недалекие глупцы и осквернители святых законов. И если несколько земледельцев считает иначе – за что я им искренне благодарен! – это ничего не изменит.

После сказанного никто не стал ничего добавлять. Не знаю, о чем думали горцы, я размышляла о силе религии.

Вскоре мы достигли вершины, и вдалеке показались прекрасные зеленые пастбища, перемешанные с редкими, ярко-синими озерами.

– Благие воды, – сказал Первый. – Наши небесные чаши. Там поселение, но мы минуем его через луг. Кони смогут вдоволь наесться, а вы, если захотите, отдохнете в доме главного пастуха.

Я иначе представляла себе этот дом. Забавное сооружение из мелких камней, похожее по форме на луковку. Камни были разноцветными, и образовывали всевозможные узоры. Как выяснилось, оберегающие.

Навстречу нашей процессии из пузатой двери вышел светловолосый мужчина, следом показалась было его супруга, но он тотчас велел ей вернуться в дом.

Пока пастух беседовал с нашими провожатыми, мы оглядывали его главное богатство – скот. Это было большое стадо тех самых козлов, но имелись у пастуха и лошади. Они были не похожи на наших. Горных коней отличала мохнатость и небольшой рост, зато они, наверное, куда как ловчее были на скалах и могли тащить огромные грузы. Меня больше всего поразила их масть: кони были лилово-серыми!

Ойло усмехнулся.

– Забавные коники. Как-то на рынке я видел, продавали такого. Стоил бешеных денег, а всё потому, что он настоящий трудяга. На таком никакие кручи не страшны, можешь привязать себя к седлу и дрыхнуть, он сам найдет путь, взберется на гору и благополучно спустится вниз.

Когда хозяин вышел наружу, его беглый взгляд, брошенный в нашу сторону, мне совсем не понравился. Эван и Рута по-прежнему наблюдали за стадом, а мы с Ойло переглянулись, и парень едва заметно кивнул мне.

Нас поселили не в доме, а в опрятном амбаре. Первый, до этого разговорчивый и приветливый, почему-то стал молчалив и серьезен.

– Простите, странники, – сказал он. – Жена пастуха сейчас не в том состоянии, чтобы принимать… гостей.

Я чувствовала, что он хотел сказать другое слово. Впрочем, мы снова промолчали, и завели разговор, только оставшись вчетвером.

– Пастух недоволен, – сразу сказал Ойло. – Он назвал нас чужаками и отказался впускать в дом. Первый сказал, что пообещал нам ночлег, и пастух согласился только на это. Мы ему не понравились.

– Откуда ты знаешь, что он сказал?

– Я отлично слышу, когда люди говорят шепотом. Пожалуй, даже лучше, чем ежели они болтают во весь голос, – усмехнулся парень. – Первый рассердился, но не стал перечить. Пастух – один из главных здесь, а наш проводник, как я понял, сын второго вождя.

– Ничего хорошего ждать не стоит, верно? – сказал Эван. – Может, ну их в баню? Пойдемте на ночь глядя, если силы есть…

– Силы-то есть, – отозвался Ойло. – Да только окружат нас и превратят в ёжиков. Знаешь, как они стреляют? С луками у них давний сговор. Горцы славятся двумя вещами – способностью обращаться с животными и стрельбой из лука.

– Тогда как мы поступим? – тихо спросила Рута.

– Трудно сказать, как правильно сделать, – ответил Ойло. – Но я бы, честное слово, предпочел вернуться к ущелью и поздороваться с мокрицами.

– Тогда, может, драпанем? – сказала я. – Всяко лучше, чем ждать удара в спину.

– Ты тоже думаешь, что пастух собирается накосячить? – хмыкнул Ойло.

– Ага. Попросим Первого, чтобы нас пропустили обратно?

– Первый уже ушел, но можно попросить пастуха, – и Ойло почесал в затылке. – Нас, конечно, не станут поджигать или давить спящими, но…

Рута испуганно прижалась к Эвану. Я, в свою очередь, схватилась за плечо Ойло.

– А что станут?

– Попробуй тут, увидь будущее, – проворчал он. – В семье не без урода. Этот пастух боится собственной тени. Уж как мы не похожи на засранцев, а он всё равно только плохое видит.

– Что в нас может быть плохого? – улыбнулась я. Улыбка от волнения наверняка была кривой.

– Кто ищет – тот всегда найдет, – ответил Ойло весело. – Стоит, наверное…

Двери открылись и внутрь без стука зашел пастух и с ним ещё двое здоровых парней. Сыновья? Ребята тотчас шагнули вперед, закрывая нас с Рутой. У меня получалось выглядывать из-за плеча Ойло, маленькая Рута даже не пыталась.

– Вот что, гости дорогие… – начал мужчина, но Ойло его бесстрашно перебил:

– Давайте только без лицемерия. Никакие мы не гости, и уж тем более не дорогие.

Пастух ощерился.

– Так и знал.

– Ничего ты не знал, – сказал Эван. – И не узнаешь, пока дурь в голове остаётся. Мы уходим. Сейчас. Вернемся на свой маршрут, к ущелью, и оставим ваш священный чистый дом нетронутым.

– Уже тронули, – процедил мужчина. – Все вы, равнинные, одинаковы! Лезете, куда не надо.

– Все люди разные, и Первый это понял, – сказал Эван невозмутимо. – До тебя дойдет ли – не знаю. Думаешь, ты здесь хозяин? Ни небо, ни земля не любят жадных.

– Отец, чужеземцы многое себе позволяют в нашем доме, – подал голос один из парней. Я понимала, что ещё несколько секунд – и случится драка. И судя по всему, Ойло с Эваном будут рады ей. Я мягко сжала плечо Ойло, и он посторонился, пропуская меня вперед. С каждым из пришедших я встретилась взглядом. Хорошо хоть молчали.

– Ваша злоба мне понятна, но лишь отчасти, – спокойно произнесла я. – Люди равнин отличаются от горцев как сами горы отличаются от зеленых холмов и морского берега. Мы привыкли пробираться сквозь чащобы, вы – через ущелья и скалы. Мы строим дома из дерева, вы – из камня. Мы печем хлеб, а вы – лепешки. Но и у нас, и у вас главная ценность – семья. И это моя семья. И я не стану терпеть оскорбления, не подожму хвост и не заскулю, убегая прочь. Мы уйдем мирно и спокойно, попрощавшись, как достойные люди. А как проститесь вы?

Они долго соображали, что ответить, и я боялась, что придется-таки уходить с боем.

– Мы не станем трогать ни тебя, ни твоих близких, воительница, – произнес пастух. Я не ожидала такого обращения, и только потом вспомнила про меч за спиной. – Но вы не знаете наших обычаев, ни ведаете, что духов гор может разгневать решение сына Айганхиита. И он этого не ведает.

– Он не прогневает предков, будьте уверены, – сказал Ойло. – Первый – разумный парень, понимающий, что стены хороши тогда, кода предстоит настоящая битва, и плохи, когда укрывают от ветра перемен.

Он закинул на плечи рюкзак.

– Идемте.

Горцы расступились. Я чувствовала на себе их взгляды. Парни теперь смотрели недоуменно, со странным сожалением, и только пастух по-прежнему глядел враждебно.

Мы сели верхом и шагом поехали прочь. Ночь была яркой и тихой.

– Глупо вышло, – сказал Эван, когда мы под гулкое молчание удалились от амбара.

– А я-то думал, что всё получится, – отозвался Ойло. – Жаль сына вождя.

– Жаль их всех, – сказала Рута. – Они и правда путают осторожность с трусостью.

У подножия холма нас встретил Первый.

– Простите, – сказал он. – Я не могу перечить дяде, он выше меня, его слово – закон.

Ойло вздохнул.

– Едва ли выше. Ведь он всё-таки пустил нас.

– Чтобы потом выгнать, – покачал головой мужчина. – Я бы с радостью пригласил вас в мой дом, но, боюсь, потом дождусь неприятностей, и пострадает моя семья.

– Мы понимаем, – кивнул Эван. – Не расстраивайся. Спасибо тебе.

– Не за что, – и он низко склонил голову. – Надеюсь, придет время и все изменится – для нас и для вас. Будьте осторожны и храни вас Небо.

Мы подъехали к ущелью во второй половине ночи. Вокруг было тихо и пустынно – ни птиц, ни насекомых, только ветер, да и тот какой-то унылый.

– Ночью я с ними миловался всего раз, – сказал Ойло. – Лошадей держите ближе.

– Может, до утра подождем? – прошептала Рута. – А то ж не видно ничего!

– Сейчас исправим.

Пока они делали факелы, мы с Рутой заплетали волосы и покрепче привязывали вещи.

Перед нами лежала темная, узкая расщелина, которая затем, по словам Ойло, переходила в довольно широкое ущелье.

– Вы, главное, не бойтесь, когда их увидите. С виду-то они не симпотяжки, но и никакие не кровожадные твари.

– Почему же их все таковыми считают? – хмыкнул Эван.

– Просто не знают правды. Мокрицы первыми не полезут. И мы не полезем.

– То есть нам просто идти?

– Спокойно идти. Очень спокойно. Они когда выползут, вы шагайте себе дальше, без суеты и волнений. И ни в коем случае не останавливайтесь. Хотя, предупреждаю сразу, зрелище будет то ещё…

Мы медленно двинулись вперед. Два больших факела освещали дорогу. Их несли мы с Рутой – на случай, если всё-таки понадобится защищаться.

Мне становилось всё более неуютно, и я теребила ключик на груди. Когда над головой сомкнулся почти глухой свод, перечеркнутый лишь узкой звездной щелочкой, мое беспокойство переросло в дрожащую панику. Более тревожного места представить я не могла. Словно каменная ловушка, и камень осклизлый, угольно-черный. Ни мхов, ни лишайников, и в ноздри бьет запах протухших овощей. Нужно быть действительно храбрым человеком, чтобы раз за разом соваться в это безмолвное мрачное царство. Я поглядела на Ойло, и он ободряюще улыбнулся мне.