Текст книги "Смерть в ритме танго"

* * *

Найти Елену Зудину не составило труда. Она преспокойно жила в старенькой пятиэтажке, в которой и была прописана с самого рождения. Правда, какое-то время назад она снимала шикарные апартаменты, с джакузи, кабельным телевидением и другими атрибутами шикарной жизни. Прежде она была очень красива, но теперь, как с неудовольствием отметил Кирилл, от ее красоты ничего не осталось. Он еще помнил развешанные всюду плакаты с юной красоткой, теперь же перед ним была забальзамированная мумия. На одном из плакатов, висевшим в комнате, Лена вместе с Богданом рекламировала минеральную воду. Кто-то очень остроумный подписал маркером под бутылкой: «Вода – не наш профиль». Как Лена ухитрилась за год потерять человеческий вид, для Кирилла было загадкой. Как и большая часть представителей правоохранительных органов, Кирилл охотно и часто употреблял «огненную воду», но, тем не менее, еще мог смотреть на себя в зеркало без отвращения. А тут… Лена выглядела ужасно. Сбитые в колтун волосы, свежий синяк под глазом и тощие, словно веточки, ручки и ножки не добавляли ей красоты. Ко всему прочему от нее явственно разило спиртным. Кирилл, предусмотрительно захвативший с собой бутылочку пива, сунул ее в руку Зудиной. Лена крякнула, ловко сбила крышку о подоконник, хранивший на себе следы от нескольких подобных операций, и заглотила содержимое бутылки в один присест. Кирилл не стал сильно церемониться с ней.

– Что ты знаешь про Богдана Тихомирова? – строго спросил он.

– Что он – сволочь, – припечатала Лена, облизывая губы. – А ты кто?

– А я из милиции. Убили Тихомирова. Ты знаешь, кто?

Зудина долго переваривала эту новость, а потом, воскликнув: «не-не-не», рванула от Кирилла в противоположный угол комнаты. Кирилл ринулся за ней, сбив с ног, не дав добраться до двери. Лена врывалась и кричала такие слова, которые в званом обществе и подумать-то неприлично. Попутно, ей удалось заехать Кириллу локтем под дых. Миронов взвыл и отвесил девушке полновесную оплеуху. Девушка вскрикнула и рухнула на пол.

– Это не я, – истерически взвизгнула она. – Я хотела, честно хотела, но я даже до дома не дошла. Нож в канаву выбросила, когда патрульных увидела, а потом с ребятами пошла пить. Это не я!!!

Кирилл почти не слушал. В углу валялся скомканный рыжий парик, сбившийся в бесформенный ком. Ему сразу вспомнились слова соседки Богдана, видевшей на лестнице рыжую девку.

– Собирайся, красавица, в отделение поедешь со мной, – устало произнес Кирилл.

– А может… – жалобно попыталась что-то сказать Зудина.

– Не может. Быстрей давай.

Лена поднялась и, помедлив секунду, начала стаскивать с себя платье. Когда Кирилл опомнился, она уже прижалась к нему. Ее глаза лихорадочно блестели, а дыхание было сухим и прерывистым.

– Давай по-хорошему договоримся, – прошелестела она, – ну, что тебе стоит. Я и так все расскажу, тебе расскажу, потому что ты сильный, красивый и вообще, настоящий мужик…

Кирилл с отвращением оттолкнул девушку. От былой красоты ничего не осталось, так что никаких мужских инстинктов, кроме гадливости и презрения, Зудина не вызывала.

– Одевайся и идем, – хмуро произнес он. – Некогда мне с тобой.

Зудина молча подняла платье с пола и вдруг ринулась наутек, но, как и в прошлый раз, попытка провалилась. Она остервенело отбивалась от навалившегося на нее Кирилла, рыдала и материлась, а потом обмякла и зарыдала. Кирилл безжалостно поднял ее и силой заставил одеться. До отделения ему пришлось вести ее прямо по улице, потому что ни один автомобиль не остановился при виде мужчины и женщины, сцепленных наручниками, а в отделении как всегда не было свободной машины.

По дороге Зудина ныла, клялась, что никого не хотела убивать. На жаре ее развезло, речь становилась все более невнятной. Она тянула Кирилла за руку с такой силой, что на запястье жесткий металл наручников содрал кожу. Кирилл терпел, стиснув зубы.

Зудину посадили в камеру, предварительно сняв отпечатки пальцев. С ней долго беседовал следователь, устроивший потом очную ставку с глазастой бабулькой. Однако свидетельница наотрез отказалась признать в Елене увиденную на лестнице рыжую девицу. Не помог даже рыжий парик.

Допросы тоже не дали никаких результатов. Лена упорно отрицала свое участие в этом деле, да и улик против нее никаких не было. Отпечатки пальцев ей не принадлежали и, хотя алиби у нее не было, ничто не свидетельствовало об ее присутствии на месте преступления. По официальным каналам пришла распечатка фотографии девушки, обналичившей в банке карточку, на которую были переведены деньги Соловьева. Но снимки были настолько смазанными, что определить, что за девушка на них, никому не удалось. Таинственная незнакомка, прекрасно осведомленная о камерах, постаралась встать таким образом, чтобы ее лицо в фокус не попало. А то, что попало, было скрыто очками и шляпой, из-под которой торчали рыжие локоны.

Однако кое-какую информацию из ее показаний следователю удалось почерпнуть. Несколько дней назад Зудина видела в парке Богдана, ссорившегося с хорошо одетым мужчиной, по описанию сильно смахивающего на Игоря Чернова, любовника Милены Тихомировой.

Перед самым уходом Кириллу на стол легла справочка о том, что Богдан Станиславович Тихомиров сочетался браком с Натальей Сергеевной Федотовой, и даже зачем-то взял ее фамилию. Кирилл сделал несколько звонков и уже через полчаса смог получить вторую справочку о том, что Наталья Сергеевна Федотова покончила с собой. Дело об ее самоубийстве находится в районном отделении милиции.

* * *

Первое, что увидел Кирилл, входя в рекламное агентство «Жасмин», это большой плакат на стене, рекламирующий туалетную воду. На нем, обнявшись, стояли рядом Богдан и Милена. Светлые волосы Богдана и рыжие локоны Милены смешивались в причудливом хаосе. Кирилл вспомнил, что недавно этими плакатами был обвешан весь город. За столом в приемной сидела тощая девица с хмурым лицом и раздраженно долбила по клавишам компьютера. Девица подняла глаза и оскалила зубы в дежурной улыбке.

– Слушаю вас, – спросила она. Улыбка получилась так себе. Голос тоже не блистал радушностью. Кирилл полез в карман и достал служебное удостоверение.

– Старший лейтенант Миронов. Где я могу увидеть Милену Тихомирову?

Девица переменилась в лице и нажала на кнопку многоканального телефона.

– Милена Станиславовна, к вам из милиции, – с уважением и раболепием произнесла она.

– Пусть войдут, – ответил телефон женским голосом. Девица вскочила с места и, демонстрируя усердие, распахнула дверь кабинета. – Прошу вас.

Кирилл улыбнулся вошел в кабинет. В дверях ему пришлось столкнуться с девицей лицом к лицу. Она настырно прижала его подобием бюста к косяку и оскалилась в радостной улыбке. Кирилл ужом проскользнул мимо. Девица закрыла двери с тяжелым вздохом. Неожиданно для себя, Миронов подумал, что секретарша не замужем. Во всяком случае, кольца на руке не было. Эта мысль его почему-то развеселила. Ему были по вкусу такие вот… тощенькие и язвительные…

Кабинет Милены был подчеркнуто деловым. Кирилл ожидал увидеть здесь нечто более изящное, вроде старинных секретеров с витыми ножками, телефонов с изящными длинными трубками, натюрмортов на стенах и хрустальной люстры. Однако ничего подобного здесь не было. Мебель в кабинете была строгой, черного цвета. На столе стоял факс, компьютер, на мониторе которого бежали зеленые циферки из заставки к «Матрице». На подоконниках и стенах висели цветочные горшки с пышными каллами, буйными плющами и цветущими кактусами. На светлых обоях было всего два ярких пятна в виде абстрактных картин с преобладающими красными и желтыми тонами. Посреди всего этого в вертящемся кресле сидела Милена.

Сегодня в ней не было ничего от растрепанной заплаканной девушки, рыдавшей на кухне убитого брата. Черный костюм, белая блузка, зачесанные назад волосы, изысканный пастельный макияж сделали ее строгой деловой дамой. Во всех ее движениях не было заметно ни малейшей нервозности. Только круги под глазами, тщательно замазанные тональным кремом и пудрой выдавали ее состояние. Никаких эмоций на ее лице не возникло. Она явно не узнала его, что при ее тогдашнем состоянии было неудивительно.

– Прошу вас, присаживайтесь, – произнесла она, указывая на мягкое разлапистое кресло, обитое черной кожей. Голос ее был хрипловатым и приятно звучал. – Кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Кирилл. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии отвечать?

Милена не ответила и повернулась к кипевшей кофеварке.

– Простите, я не расслышала, вам со сливками или без?

Кирилл открыл было рот, чтобы отказаться еще раз, но тут его взгляд упал на руки Милены, держащие стеклянный сосуд. За кажущимся спокойствием Милены, казалось, скрывалось отчаяние и боль. Руки дрожали, словно от холода.

– Без сливок, – ответил Кирилл. – Просто с сахаром, если можно.

– Можно, – вежливо улыбнулась Милена и начала разливать кофе. Теперь, занятые делом, ее руки тряслись меньше. Она пододвинула Кириллу сахарницу и уселась напротив него на подлокотник мягкого кресла, оббитого черной кожей. Узкая черная юбка немного задралась и обтянула ее бедра, словно вторая кожа. Кирилл поймал себя на мысли, что ему не следует так пристально пялиться на ее ноги. Однако Милена, казалось, не замечала, какое впечатление она произвела на своего собеседника. Она молча прихлебывала обжигающий кофе и хмуро смотрела в пол. Мысли ее были далеко. Лицо застыло и выглядело фарфоровой маской.

– Милена, скажите, у вашего брата были враги?

Милена подняла глаза на Кирилла. Ее взгляд был холодным, голос бесстрастным. Она отсекала каждое слово, словно рубила лед.

– У каждого есть враги. У Богдана их было много.

– А можно немного конкретнее?

Милена вздохнула и встала с кресла. Медленно, словно во сне, она прошла мимо Кирилла, до которого донесся запах ее духов, странный восточный запах. Он смущенно отхлебнул кофе и немедленно обжег язык, сделав слишком большой глоток.

– Можно и конкретнее. Например, его коллеги. Многие мальчики из числа манекенщиков желали бы, чтобы его не было.

– Почему?

– Причины банальны: зависть, ревность. Богдан был любимцем режиссеров… Вы представляете себе, что значит – быть моделью?

– Примерно.

– Значит, не представляете совсем. Конечно, это не сваи вколачивать, но труд достаточно тяжелый. Ранние подъемы, поздние отбои… Нужно постоянно следить за собой. Ни грамма лишнего жира, никаких излишеств в еде. Постоянное физическое напряжение, долгие съемки в свете софитов в неестественных для тела позах. Иногда после удачных съемок нужно присутствовать на разных презентациях, улыбаться и быть приятным в обхождении, потому что дают кредит или рекламную кампанию спонсоры зачастую заказывают под определенного человека. Значит, долой эмоции и желание послать к черту всех этих жирных мужиков и похотливых старых баб. Многие из них желают видеть тебя в своей постели… А рядом наркотики, спиртное, чтобы снять стресс… Если пойдешь на поводу своих слабостей, через полгода от тебя ничего не останется. Шоу-бизнес – это жернова, которые тебя просто перемелют. А Богдан это выдерживал. Он был именно таким, каким его хотели видеть режиссеры, продюсеры, бизнесмены. Очень многие ему завидовали, в основном те, кто не мог пробиться наверх из-за амбиций или непрофессионализма. Так что, если искать в этой среде, то наверняка наткнетесь на целое змеиное гнездо. Недаром ему все лицо разнесли…

Голос Милены, до сего момента совершенно спокойный, дрогнул. Кирилл понял, какими усилиями эта девушка держит себя в руках.

– А в личной жизни у него были проблемы? – спросил он, отхлебнув из своей чашки порядочный глоток. Кофе слегка подостыл. Теперь его можно было пить без особой опаски. Вопрос был задан самым небрежным тоном, однако Милену передернуло, а ее взгляд отчетливо вильнул. Она сделала вид, что ее крайне интересуют какие-то бумаги на столе.

– Милена, прошу вас, не скрывайте от меня ничего, – вкрадчиво произнес Кирилл. – Ваш брат был убит, убит жестоко и безжалостно. Если вы знаете что-то важное, лучше рассказать об этом сейчас. Правда все равно вылезет наружу.

Милена подняла голову и неожиданно, с раздражением, отшвырнула от себя документы.

– А действительно, какого черта я буду молчать? – воскликнула она. Голос ее прозвучал неожиданно хрипло и срываясь на гласных. – Вы же в курсе, что мой брат был бисексуалом?

– Да.

– Ну, так вот. Примерно пару месяцев назад у Богдана и Эдика, мужчины, с которым встречался Богдан, произошла крупная ссора. Даже не ссора… Ссорой это трудно назвать…

Милена замолчала и молчала долго. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо, прерываясь от еле сдерживаемой злобы.

– Эдуард весьма своеобразный человек в вопросах секса. Когда он пьян, то предпочитает групповуху, причем, чем более жестко это происходит, тем лучше. Однажды он вернулся домой в компании трех друзей, и они гуртом изнасиловали Богдана. Он еле приполз ко мне, весь синий от побоев. Эдик потом долго просил прощения, засыпал Богдана золотом, деньгами и все-таки убедил его вернуться. Богдан говорил мне, что он боится Эдика.

– Зачем же он вернулся?

– Наверное, он его любил…

Кирилл нахмурился. Такой поворот дела был ему неприятен. Копаться в «голубой» тусовке никогда не было пределом его мечтаний. И потом, хотя он уже давно был в курсе отношений Тихомирова и Соловьева, ему не понравилось, что Милена с такой ненавистью старается утопить Эдуарда.

Словно у нее есть на это причины…

Это было неприятно…

– Вы знакомы с женой Богдана?

Милена отрицательно покачала головой.

– Я даже ни разу ее не видела. Более того, я совсем недавно узнала, что он вообще женился. Богдан не афишировал свою личную жизнь.

– Даже жену?

– Знаете, я сильно подозреваю, что она всего лишь служила ему прикрытием. Иногда на гомосексуальные связи косо смотрят те, кто заказывает рекламу или хочет продемонстрировать модели от кутюр. А так… Мало ли что говорят. У меня, кстати, тоже не возникало желание с ней познакомиться. Богдан как-то упомянул, что она простая девушка, от сохи, как говорится…

– Это плохо?

– Это скучно. Не наш уровень. Я вообще очень удивилась, на что она ему. Может, по борщам соскучился. Она мне, кстати, звонила незадолго до похорон…

– Вы в курсе что она умерла?

На лице Милены не дрогнул ни один мускул. Только голос чуть тренькнул, словно надломленное стекло.

– Не может быть, – произнесла она. – Как это случилось?

– Покончила с собой. Вскрыла вены в ванной.

– Ужас какой, – протянула Милена. Кириллу вдруг показалось, что смерть неизвестной Наташи Федотовой не слишком взволновала девушку. Это его раздосадовало. Кириллу смертельно захотелось уколоть Милену побольнее.

– Вы знали, что ваш брат употреблял наркотики?

Милена поперхнулась кофе.

– Наркотики?

– Да. Ваш брат баловался героином.

– Чушь какая.

Милена возмущенно сорвалась с места, и подошла к окну. Минуту она стояла неподвижно, а потом, схватив оставленную на столе чашку, уселась за свой стол в кресло на колесиках, с такой силой оттолкнувшись от стола, что стоящий на нем офисный набор жалобно зашелестел.

– Впрочем, – с сомнением произнесла она, – это объясняет его нервозность в последнее время. А еще… Чего греха таить, он зарабатывал побольше меня и всегда совал какие-то деньги. А в последнее время перестал. Я значения этому не придала, так как особо не нуждалась… А вот сейчас задумалась… Он ведь ничего себе не покупал в последние дни. Я бы знала, мы всегда друг другу хвалились покупками.

– Милена, скажите, когда вы были в квартире брата, ничего странного вы не заметили? Может, что-то пропало, или наоборот – появилось. Посмотрите на снимки.

Милена протянула руку, а Кирилл неожиданно понял, что подвергает эту девушку новому жестокому испытанию. Однако на лице Милены не дрогнул ни один мускул, когда она смотрела на глянцевые фото с места преступления.

– Я не вижу ничего такого, – ответила она, – но еще тогда я поняла, что там что-то не так. Что-то было не в порядке.

Кирилл напрягся, впившись взглядом в нахмурившееся лицо Милены. Потом ее лоб разгладился, она откинулась на спинку кресла, в которое уселась.

– Нет, никак не могу вспомнить. Но если вспомню, то обязательно вам позвоню.

Телефон, молчавший до этого, вдруг зазвонил. Милена нажала на кнопку громкой связи.

– Милена Станиславовна, здесь пришли люди с претензиями по поводу рекламы. Они стоят в холле и скандалят. Охрана не знает, что с ними делать.

– Я сейчас выйду. Проведи их в приемную, и сделай кофе, – спокойно произнесла она и повернулась к Кириллу. – Простите, мне нужно работать.

– Да, конечно, – ответил Кирилл и протянул Милене свою визитку. – Здесь мои телефоны – домашний и служебный. Позвоните, если что нибудь вспомните.

Милена поднялась и проводила его до дверей холла, где стояли нетерпеливые скандалисты. Выходя, Кирилл подмигнул секретарше, а та неожиданно расплылась в ослепительной улыбке. На улице Кирилл со вздохом зависти посмотрел на потрясающую красную «Феррари», которая переливалась на солнышке, словно новогодний подарок. Словно для контраста, рядом приткнулась жалкая белая «копейка» Кирилла, в которой не было родного мотора, подвески, а кузов был ободран и страшно дребезжал при езде, словно грозясь развалиться на первом же перекрестке. Кирилл еще раз вздохнул и сел за руль.

– Кирилл, подождите!

Он обернулся. Из здания, по направлению к нему, бежала Милена, звонко цокая каблучками по асфальту. Подбежав к нему, она не удержалась на ногах и едва не упала. Кирилл бережно поддержал ее. Задыхаясь, она схватила его за рукав.

– Я вспомнила! – прерывисто произнесла она. – Я поняла, что было не так! Собака, понимаете, собака была жива и находилась в квартире. Вы же видели этого пса! Я часто бывала в квартире Богдана, но этот чертов ротвейлер меня не впускал без команды. А здесь он позволил спокойно застрелить своего хозяина. Человек, убивший Богдана, часто бывал у него дома. Понимаете, о чем я? И еще: Богдан вел дневник. Найдите его компьютер. Там вы наверняка отыщете сведения об убийце.

Милена повернулась, и бегом понеслась к зданию.

* * *

Естественно, Кирилл ни словом не обмолвился Милене, что разбитый ноутбук оперативники нашли в гараже Соловьева. Тщательно укрытый в тайнике под полом, компьютер вовсе не стремился послужить ценной уликой. Гараж обыскивали тщательно, но никому и в голову не пришло бы искать шикарную безделушку под отодвигающейся картонкой.

Толку от компьютера не было. Жидкокристаллический монитор был разбит. Дорогая игрушка никуда не годилась.

– Из него можно что-то выжать? – устало спросил тогда Кирилл у эксперта. Тот молча пожал плечами.

– Если поврежден только монитор – почему бы и нет? Другое дело, если проблемы с процессором или материнской платой. Вынуть «мать», поставить на другой компьютер – и можно будет посмотреть, что там.

Эксперт оказался прав. После разговора с Миленой, Кирилл почувствовал настоятельное желание проверить, какие тайны скрывал дневник Богдана Тихомирова. Однако времени ни на что не хватало. Через несколько дней, он, донельзя вымотанный, вспомнил об этом и позвонил экспертам.

– Киря, ну ты даешь! – возмущенно воскликнул Жора Милованов. – Да твой компьютер еще два дня назад собрали. Я же звонил Шурику, чтобы он тебе передал.

– Шурик в командировке, – ответствовал Кирилл, – сегодня вернется. Что там с дневником? Имеется в наличии?

– Имеется. Я тут почитал на досуге, надо же было разобраться, что и как… И гложут меня определенные сомнения.

Жора недовольно посмотрел на Кирилла, достающего из кармана сигареты. Вспомнив, что эксперт безуспешно старается бросить курить, Кирилл виновато убрал пачку обратно в карман.

– Что там у тебя за сомнения, – спросил Кирилл.

– Ты в компьютерах как? Шаришь?

– Балуюсь. Могу пасьянс разложить или в «Квейк» порубиться. Не так, чтобы очень, а что?

– Се-е-ерость, – презрительно протянул Жора. – У меня пацан без кодов доступа базу Пентагона взломает… Тоже мне профи нашелся!

– У меня было трудное детство, – парировал Кирилл.

– Ага… Восьмибитные игрушки… Ну да ладно. Вот тебе такая заковыка. Несколько записей из жизни нашего милого покойничка датированы последовательно: двенадцатым, четырнадцатым и шестнадцатым июля. То есть последним днем его жизни.

– Что в этом странного? – быстро спросил Кирилл. Курить хотелось зверски. – Вполне возможно, что он делал записи и перед смертью.

– Ничего странного в этом нет, только вот какая штука. Файлы эти кто-то открывал шестнадцатого числа, буквально в одно и то же время, когда Тихомирова убивали. Знаешь, Киря, когда выделяешь правой клавишей мыши файл, там вылезает такое окошечко с разными командами, среди которых «свойства файла»…

Кирилл почувствовал, как внутри что-то зажгло сильным огнем. Такое чувство появлялось у него всегда, когда мозги фиксировали что-то очень и очень важное.

– Ну, – поторопил он не спешившего с разъяснениями эксперта, – что ты там нашел.

Милованов с удовольствием посмотрел на пышущего жаром оперативника. Надо же, зацепило! Жора невольно подумал, что он сам свою работу выполняет достаточно спокойно, без этого азарта. Впрочем, кто он такой? Лабораторная крыса, а Кирилл – легавая, в лучшем смысле этого слова, почуявшая четкий след.

– Так вот, Киря, этот кто-то не просто решил прочесть, что написано в этих документах. Знаешь, что выдало мне это открывающееся окошечко? «Файл изменен шестнадцатого июля»! Понял, что это значит?

– Да, – выдавил Кирилл. – В этих файла было что-то совсем другое, и кто-то это «другое» изменил.

Милованов вздохнул.

– То-то и оно, что совсем необязательно. Этим «кем-то» мог быть сам Тихомиров. Совсем необязательно, что он писал что-то другое взамен уже выданного им. Достаточно было проверить в документе орфографию, или поставить дату, или же просто точку, чтобы компьютер выдал такую информацию. Но меня настораживает тот факт, что изменения были сделаны только в трех последних файлах. Я проверил статистику всего дневника. Тихомиров не только не изменял написанного, он никогда не открывал предыдущих файлов. А вот последние были не только открыты позже, но и изменены.

– Жора, а можно узнать, он ли делал три последние записи? – осторожно спросил Кирилл.

– Ну, ты слишком многого от меня требуешь, – возмутился Милованов. – Это же не записка ручкой на пачке сигарет. Это цифровые технологии, между прочим. Дам я тебе телефончик одного сведущего в этом деле человечка. Он хоть и старенький уже и характер у него скверный, но он прекрасный стилист. Много лет в газете проработал и уж если он тебе не поможет, то я не знаю тогда.

– Пальцы с компьютера сняли? – без особой надежды спросил Кирилл. Жора оживился.

– А как же! И вот какая штука интересная получается. На компьютере всего три отпечатка нашлось несмазанных. Один принадлежит Соловьеву, два Тихомирову, а остальное удалено мягкой бархатной тряпочкой, которую мы в квартире покойного и нашли. Особенно усердствовали с «клавой».

– С какой Клавой? – тупо удивился Кирилл. – У тебя же мужики в помощниках!

Милованов с сожалением посмотрел на Кирилла.

– Киря, ты тормоз, каких поискать… Нет, ты хуже, ты даже не тормоз, ты – реверс! «Клава» – это не баба, это клавиатура. Настанут ли времена, когда наш отдел снабдят техникой и вы все, бездари несчастные, научитесь ею пользоваться! О, я вот сейчас тебе анекдот расскажу на эту тему!

– Может, лучше сперва с «клавой» решим? – робко попросил Кирилл. Сейчас Жора сядет на своего любимого конька и начнет задавать разные тесты на сообразительность, а Кирилл еще ни разу их не отгадывал.

– Не лучше. Проверим твою эрудированность. Звонит, значит, мужик на радио и говорит: «Поставьте мне песню Аллы Пугачевой, про то, как у нее завис компьютер». Ему в ответ, мол, нет такой песни у примадонны. А он в ответ: «Ну, как же? А эта: «Кликну, а в ответ тишина, снова я осталась одна. Сильная женщина плачет у окна!»

Кирилл моргнул, уставившись на Милованова.

– Причем тут компьютер? – тупо спросил он, прежде чем понял, что сморозил невероятную глупость. Нужно было хоть из вежливости посмеяться. Жора сморщился и картинно плюнул на пол.

– Идиот! – беззлобно выругался он голосом Папанова. – Ладно, давай про «клаву». Короче говоря, клавиатуру и мышь протерли особенно тщательно, с каким-то спиртовым средством, скорее всего как раз для чистки мыши и клавиатуры. Мы такое нашли в квартире, но я его еще не проверял, только пальцы снял.

– Чьи пальцы? – спросил Кирилл.

– Некоего «икса». Смазанные, правда. Удалось зафиксировать часть безымянного пальца. Но я тебе и сейчас скажу, что эти пальцы в квартире присутствовали в тех самых труднодоступных местах, которые не любят протирать.

– Значит еще «икс», – протянул Кирилл. – А с отпечатками сестры Тихомирова ты сравнивал?

– Сравнивал. Не ее. Не Соловьева. Но пальчики свеженькие, других на флакончике нет. Словом, ищи Кирилл, старого жильца этой хаты. Того, кто жил там месяца четыре-три назад. Кто-то по этой квартирке ходил, причем свободно, хозяев не стеснял и к лишним вещам не прикасался.

– А ты распечатку дневника для меня сделал?

– Сделал, вон она лежит.

Кирилл повернулся и увидел лежавшую на столе тоненькую пачечку листов четвертого формата.

– Слушай, Жора, а ты, когда читал, что подумал: Тихомиров писал или нет? – спросил Кирилл, собираясь уходить.

– Не знаю. Я тебе одно скажу. У Тихомирова во всех файлах одинаковое расположение текста и проверенная орфография. В последних трех все совсем по-другому. Ошибок много и выделения шрифтом другие. Размер шрифта другой, начертание… и сам шрифт выбран не тот. У него по умолчанию установлен Times New Roman, а в последних трех файлах почему-то Arial. С чего бы он все это стал менять? Даже расположение не то. У Тихомирова все было выровнено по ширине страницы, а в этих файлах кто-то предпочел выровнять по левому краю, то есть по умолчанию, если ты знаешь, что это такое. Поговори со стилистом еще, потому что я уверенности в авторстве этих текстов не дам.

Кирилл молча поднялся к себе, держа в руках пачку бумаги. Дверь в кабинет почему-то оказалась открытой. Войдя, Кирилл увидел раскладывающего какие-то бумажки Шурика Ларичева.

– Здорово, – буркнул Шурик, не поднимая головы. – Тебя Милованов искал.

– Я как раз от него. Ты когда вернулся?

– Только что, еще дома даже не был. Сейчас перед шефом отчитаюсь и спать. Устал как собака. Знаешь ведь, как я боюсь летать. А тут еще подфартило, летел со сворой пьяных нефтяников. Они нажрались, как поросята и давай на спор самолет раскачивать. Представляешь? Сорок пьяных мужиков от скуки под песню «Эй, ухнем!» пытаются раскачать самолет. Бабы визжат, мужики матерятся, стюардессы пытаются их утихомирить, а я забился в уголок, думал, сдохну молодым от страха. Чуть в штаны не наложил. А вдруг раскачали бы?

– Шурик, – вдруг произнес Кирилл, – хочешь, анекдот расскажу?

Ларичев поднял голову. В затуманенных дорогой глазах промелькнула искорка интереса.

– Давай, – любезно согласился он. Кирилл пересказал ему анекдот про Аллу Пугачеву с зависшим компьютером. Шурик с минуту молчал, а потом недовольно наморщил нос.

– Не понял, а в каком месте смеяться?

– После слова «лопата», – вздохнул Кирилл. – Это мне Милованов рассказал. Я вот тоже не понял, при чем тут компьютер. Думал, ты мне объяснишь.

Шурик сгреб бумажки в охапку и сунул их в свой объемистый портфель.

– У Жорки от его реактивов крыша совсем съехала, а ты от него заразился, – пробурчал он. – Иди лучше пивка выпей. Жара сегодня…

– Пиво отменяется, – еще горше вздохнул Кирилл. – Мне по делу ехать надо. Ох, пропади они пропадом все: и маньяки, и педики, и начальство.

– Нашему только не говори об этом, – посоветовал Шурик. – А то обидится, что ты его в один ряд с маньяками и педиками поставил.

* * *

Следователь, который вел дело об убийстве Богдана Тихомирова, работой был недоволен. По его мнению, оперсостав отделения не слишком напрягался, чтобы найти виновника столь тяжкого преступления. Вроде бы так ловко прижали к стенке Эдуарда Соловьева, которого мечтали «закрыть» уже несколько лет… и на тебе! Опять вывернулся, как угорь! Конечно, помог ловкий адвокат, но теперь-то основного подозреваемого нет, а следователю отдуваться. В отместку тот «перевел стрелки» на оперов.

Кирилл, получив от начальника очередную выволочку, шагал на встречу с Игорем Черновым, хмуро озираясь по сторонам. Ну, разве это его вина, что Чернов не сидит на месте. Вчера, например, он только что вернулся из Варшавы, а послезавтра, по слухам, вылетает в Копенгаген. И никакой подпиской о невыезде его не удержишь, оснований нет. Мало ли что натрепала Зудина! Даже если они и встречались с Богданом, даже если и ссорились – это еще ничего не значит. Мало ли где могли пересекаться их интересы.

В офисе Чернова не оказалось. Его секретарша, роскошная девица лет двадцати, с великолепными ногами и ухоженным лицом, довольно равнодушно сказала, что понятия не имеет, где ее шеф. На холеной мордашке с надутыми губками было весьма понятно написано, что ей, собственно, на шефа наплевать, что показалось Кириллу странным.

– Я могу позвонить? – попросил Кирилл. Девица, вяло красившая ногти, ткнула растопыренной пятерней в телефон.

– Пожалуйста, – флегматично произнесла она, искоса оглядев Кирилла с головы до ног. Кирилл устроился на стульчике и неожиданно подмигнул ей. Секретарша брезгливо скривилась – очевидно, прикид Кирилла не соответствовал ее богатому внутреннему миру.

Домашний телефон Чернова не отвечал. Точнее отвечал, но дома Игоря не было. Домработница нервно буркнула, что хозяин на работе и бросила трубку. Кирилл позвонил на мобильный, но там отозваться не пожелали. Отчаявшись, Кирилл уже собирался распрощаться с негостеприимным офисом, но тут ему в голову пришла великолепная идея. Набирая номер рекламного агентства «Жасмин», Кирилл искоса наблюдал, как оставившая маникюр секретарша поднялась и налила себе чашечку кофе из только что вскипевшего пузатого чайника «Тефаль» светло-зеленого цвета. Предложить кофе Кириллу она даже не подумала. «Хамка», – подумал Миронов, но тут же его мысли были прерваны.

Милена Тихомирова на работе отсутствовала. Удивления это у Кирилла не вызвало, все-таки такой стресс… Кирилл немедленно перезвонил ей домой. Милена сняла трубку после первого же гудка.

– Алло?.. Ну, говорите же…

Общаться с Миленой Кирилл не пожелал и быстренько отсоединился. Если в этот момент Чернова нет поблизости, грош цена его ухаживаниям. Такую женщину нельзя упускать из виду ни на минуту. Кирилл пулей вылетел из офиса Чернова, не забыв сказать негостеприимной девице в приемной вежливые слова прощания, на которые она не отреагировала, укрепив его нелицеприятное мнение о ней.