Текст книги "Берлога. Большой бизнес. Большие деньги. Большая любовь"

Глава 33. Пятница

Утром Димон стоял возле машины, ждал Леху. Твердо решил, что если тот опоздает, это будут его проблемы, ради трехсот долларов можно и вовремя придти.

Леха не опоздал. Небрежно взял 9 000 рублей, обошел вокруг машины, пнул колесо.

– Твоя тачка? – небрежно спросил он.

– Служебная, – так же небрежно ответил Димон, – пока такую дали. В принципе, нормальная. Все есть: электропакет, кожа, телевизор, полный фарш, короче.

– Подвезешь?

Димон с огромным удовольствием подвез бы, но опаздывать в Берлогу нельзя. Еще он с удовольствием рассказал бы ему про ПЛОТ, но некогда. Да и не следовало бы языком трепать.

– Нет, Лех, ты извини, но мне в область. Сам знаешь, какой сейчас в центр трафик будет. Не успею. Кстати, ты надолго берешь? Когда отдашь то?

– Через неделю, – Леха воткнул наушники, – ну, давай, я полетел.

Димон пожал протянутую руку и сел в машину. Борис, как показалось Димону, ехал немного нервно: обгонял, ускорялся, несколько раз поправлял зеркало заднего вида.

– Ответственный человек, – подумал Димон, – знает, что никак нельзя опаздывать.

На работе он собрал всех сотрудников на планерку, где каждый доложил о состоянии своего участка работы.

Проблем, в принципе, не было. У Игоря были почти готовы калькуляции затрат на установку систем двух видов, еще неделя потребуется на разработку элитных систем. Евгений Петрович тоже почти закончил расчеты, за выходные обещал все сделать набело. Девятов сообщил, что в воскресенье встречается с Кудрявцевым, докладывает ему о состоянии работ по составлению бизнес плана.

– Так сколько же мы просим, Евгений Петрович, – спросил Димон, когда Девятов закончил.

– Двадцать четыре миллиона рублей, – поднялся со своего кресла финансист.

– А по кварталам? – уточнил Девятов.

– Пять миллионов – первый квартал, Девятнадцать – второй квартал. Со второго квартала пойдет активная рекламная компания, закупки сырья и материалов, основная зарплата, поэтому такая разница.

– Сколько мы платим за кредит, Евгений Петрович? – тихо спросил Димон.

– Сейчас рыночная цена такого кредита 12 процентов годовых, но, думаю, нам дадут на льготных условиях, процентов 8–9, наверное.

– Значит, цена вопроса 427 500 рублей, – пробормотал себе под нос Димон, пощелкав по кнопкам калькулятора.

– Что вы сказали, Дмитрий Иванович, я не расслышал, – переспросил финансист.

– Я говорю, что если бы взяли сразу не пять, а все 24 миллиона, то проценты за кредит возросли бы всего на 427 500 рублей. Два с четвертью процента за квартал от дополнительных девятнадцати миллионов как раз четыреста двадцать семь с половиной тысяч будет.

– А нужны нам эти девятнадцать миллионов в январе, Дмитрий Иванович?

Димон задумался.

– Какой в стране уровень инфляции, Евгений Иванович, – спросил он в ответ.

– Официально 12 процентов.

– А вы знаете, насколько выросли цены только за этот месяц на рис, например?

– Честно говоря, нет, – растерянно произнес Горобец, – у меня жена в магазин ходит.

– Я знаю – раздался голос Веры Ивановны. – У меня ходить некому, одна живу. Сильно выросли, пакет был килограмм, а стал 900 граммов. И стоить стал 43 рубля вместо 30.

– А растительное масло? – спросил Димон.

– Ну, это вообще кошмар, – ни секунды не медля, ответила Вера Ивановна.

Димон встал от стола заседаний и перешел к себе за стол, вошел в Сеть. Все, молча, следили за его действиями. Он сделал запрос и некоторое время просматривал выдачу.

– Вот здесь, – Димон открыл сайт одной из маркетинговых компаний, – вот здесь можно заказать исследование по рынку растительного масла. Стоит это 25 000 рублей. Больше 60 страниц, таблицы, графики, балансы крупнейших производителей масла, импортные контракты, в общем, серьезное исследование.

Они обещают здесь все: и анализ, и, самое главное, дают прогноз по цене на следующий год. Я думаю, надо этот доклад купить. Игорь и Вера Ивановна, я хотел бы, чтобы вы этим занялись немедленно. К понедельнику к обеду не позже мне нужен текст.

– Вы хотите на 19 миллионов масла купить, правильно я вас понял? Евгений Иванович достал платок и провел им по лысеющей голове.

– Да, я считаю, что на этом мы сэкономим к весне кучу денег – ответил Димон. Склады мы арендуем сейчас, значит, площади есть. Зачем там хранить железо? Пусть лучше масло полежит. А весной продадим и вернем кредит.

– Я сейчас же оплачу этот счет за исследование, Дмитрий Иванович, – Вера Ивановна встала с кресла, – скиньте мне, пожалуйста, ссылочку. Тут и без прогноза ясно, что вы все верно говорите. Дешеветь то уж точно не будет.

– Ну, если больше ни у кого вопросов нет, все свободны, всем спасибо, – сказал Димон.

Когда все вышли из кабинета, он вздохнул и бросил взгляд на часы. До занятий еще время есть. Можно заняться рефератом.

На пульте замигал огонек секретаря. Димон нажал кнопку громкой связи.

– Да, Мария Станиславовна.

– Дмитрий Иванович, вам звонит Горынин Игорь Васильевич. Говорит, что вы его знаете. Соединяю? – раздался в настольном телефоне голос Машеньки.

– Ни хрена себе, – чуть было не сказал ей в ответ Димон. Он перевел дух и, стараясь быть совершенно спокойным, ответил:

– Да, соедините, пожалуйста.

– Дмитрий, приветствую, – раздался в трубке бодрый голос Горыныча. – Узнал меня?

– Конечно, Игорь Васильевич, – ответил Димон, – узнал, а как же.

– Ну, как там твои дела, как учеба?

– Да все нормально, Игорь Васильевич. Учусь хорошо, стараюсь, по крайней мере.

– Молодец, я в тебя всегда верил. Я с тобой поговорить хотел, можно к тебе заехать?

– Да вас сюда не пропустят. И не найдете вы, – уклончиво ответил Димон, – а о чем поговорить то, Игорь Васильевич?

– Да вот, думаю, а не перейти ли мне к вам в школу работать? – нисколько не растерявшись, ответил Горыныч, – как думаешь, подойду? Ты же знаешь: у меня опыт, у меня методики.

– Знаю я ваши методики, – чуть было не сказал Димон, – анонимные анкеты с людей собирать.

Он сделал паузу.

– Так что, Дмитрий? – не успокаивался Горыныч – когда можно подъехать?

– Игорь Васильевич, – ответил Димон, успевший подумать пару секунд, – решения по преподавателям я не принимаю.

– Да я знаю, но ты ведь можешь подсказать, что и как. У тебя с Кудрявцевым какие отношения?

– Ну, дает! – подумал Димон, – вот это хватка! Вот это бульдог!

– Рабочие отношения, Игорь Васильевич, – ответил Димон, – но видимся редко, он очень занятый человек. Давайте так поступим, – он вспомнил Женьку, как она везде рассылает свои резюме, и сказал в трубку, – вы свое резюме мне по факсу пришлите, а на следующее неделе договоримся о встрече. Я тогда за вами машину пришлю.

Горыныч слегка осекся, но быстро совладал с собой.

– У тебя уже и машина есть? Молодец! Хорошо, Дмитрий. Приятно иметь с тобой дело, видно сразу, что тебя не зря туда взяли. Деловой человек.

– Спасибо, Игорь Васильевич. И до свидания, я вас переключаю на секретаря, – Димон перевел звонок на Машеньку и сказал:

– Мария Станиславовна, примите, пожалуйста, факс для меня от господина Горынина.

Он медленно положил телефонную трубку.

– Вот так надо добиваться своего! Энергично, решительно, – мысленно пинал он сам себя. – Что же ты сам так с Кудрявцевым о кредите не поговоришь? Боишься? Или стесняешься? Тормоз несчастный! Чего стесняться то? Ты прав или не прав? Ты уверен или не уверен?

Вот он спросит, если, – Ты уверен? Что я ему скажу? Что мы рискуем суммой в четыреста двадцать семь тысяч. А я ему скажу, что эти четыреста двадцать семь тысяч я из свой стипендии отдам, если будут убытки! Вот так я ему скажу! За два месяца отдам.

Димон подошел к шкафу. Достал из холодильника бутылку минералки, налил, жадно выпил залпом стакан.

– Да, именно так. Пусть стипендию перечислят в счет погашения убытков, если это чертово масло не подорожает. Ну, и прогноз, конечно, в понедельник почитаем. Ему нечего будет возразить. Надо как Горыныч действовать. Брать надо Карлсона за горло.

Он снова наполнил стакан, и вернулся за свой стол. В кабинете было жарко после совещания. Или это ему показалось? Одной рукой он включил пультом кондиционер, другой – канал MTV, убрал звук на минимум.

На экране негритянские подростки в черных вязаных шапочках бесшумно что-то декламировали, ритмично выбрасывая перед собой руки с растопыренными пальцами. Он тупо смотрел на них пару секунд. Было совсем не прикольно, даже странно.

– Господи, при чем тут негры? И чего они тут поют? Кому это нужно? Лучше бы масло делали.

Он переключил телек снова на бизнес канал, нервно отшвырнул пульты на край стола, достал коммуникатор, набрал Женю. Она ответила быстро.

– Все нормально, я договорилась с соседкой, можно ехать.

– Ура, Жень, – шепотом сказал Димон, – Я знал, что ты поедешь. Честно. А врача вызывала?

– Врач сейчас здесь, – притихшим голосом ответила Женя, – капельницу ставит.

– Жень, я доставку билетов закажу на твой адрес, надо будет просто получить, я деньги картой им скину. Ты будешь дома?

– Буду, куда же я денусь с подводной лодки.

Заказ билетов и бронирование гостиницы отняло минут тридцать. В обычный поезд места СВ уже были распроданы. Оставались места на специальный поезд, с особо роскошными купе. Их было несколько разновидностей.

Самый крутой и навороченный за 17 000 рублей в одну сторону. Тридцать четыре тысячи на двоих туда-обратно. Это за целое купе для двоих. По размеру как два купе, с туалетом, умывальником и душем. Большой двуспальной кроватью, баром, DVD и Wi-Fi. Эти купе в спецпоезде были тоже проданы.

– Вот тебе и класс Элит, – подумал Димон, вспомнив разговор с Петровичем, – раскупается быстрее, чем плацкартные места. Так и с громоотводами будет, сто пудов.

Купе попроще в этом поезде стоило 13 000 в один конец. Тоже большой диван, плазменный телек, DVD, все дела, но без душа.

– Ну и ладно. Пусть без душа, – пробормотал про себя Димон, – в гостинице есть душ. Но за такие бабки туда и обратно, жутко дорого. За такие деньги можно вдвоем съездить на неделю Париж или Прагу. Про Египет уже не говорю. А тут просто до Питера и обратно.

К счастью эти купе тоже были проданы. Оставались купе за 9 000 в один конец. По размеру как обычное купе. Но с умывальником. Без туалета.

– Ничего, не олигархи какие-нибудь – шептал себе под нос Димон, оформляя платеж, – всю жизнь туалет был в конце вагона и ничего.

С гостиницей оказалось все проще. Он быстро выбрал мини-отель недалеко от Невского проспекта, заполнил карточку брони на сайте отеля, распечатал купон на скидку. Со скидкой вышло 5500 рублей на двоих с завтраком. Довольный, он откинулся на спинку кресла.

Кресло впервые мягко и послушно отклонилось ровно настолько, насколько ему хотелось. Он минуту посидел так, полулежа с прикрытыми глазами, потом внезапно рывком вернул кресло в вертикальное положение.

– А сколько денег то осталось? – Он взял блокнот, в котором пытался вести конспект еще первого заседания, и быстро составил список своих расходов за неделю:

Подарки 20 000

Маме 80 000

Долги 4 500

Такси 200

Ужин 3 000

Продукты 4 540

Подарок 8 900

На врача 15 000

Лехе в долг 9 000

Такси 2 000

Ж/д билеты 18 000

Гостин. 5 500

Итого 171 640

Он достал бумажник, проверил наличность. От 30 000, которые он снял вчера, осталось всего 800 рублей. Он достал коммуникатор, зашел во входящие эсэмески. Последний отчет об остатке на карте после оплаты женькиного мобильника составлял 53 217 рублей.

– Это от десяти тысяч долларов? – ужаснулся Димон. – Он еще раз внимательно просмотрел все расходы. Но ничего такого, о чем бы он мог пожалеть, он не нашел. Вычеркнуть было нечего.

– Ну, значит, и жалеть не о чем, – вздохнул он, – хотя, конечно, до следующей получки не доживу такими темпами. И с ремонтом подъезда придется подождать.

Глава 34. Стук колес

После занятий Димон, ни минуты не медля, поехал домой. Помня о том, что душ в купе не предусмотрен (не олигарх, какой-нибудь все-таки), дома первым делом бросился в ванную, мылся долго, с особой тщательностью.

Дома, к счастью, была мать. Узнав, что Димон уезжает на выходные в Питер, она не сильно удивилась, только спросила:

– В командировку, что ли посылают? По громоотводам?

Димон, честно говоря, со страхом ждал, что скажут родители на эту его выходку. Складного ответа он не приготовил, так как врать не умел и не любил. Все оттягивал, надеялся на импровизацию.

– Угу, – пробормотал он, вытирая голову полотенцем, – посылают. По учебе. Будем изучать пушкинские места в Петербурге.

– Ой, а мы учились, – ничуть не удивившись, ответила мама, – никого никуда не посылали. Все экскурсии только за свои денежки, у кого они есть, конечно. Слушай, Дим, а Антона тебе нельзя взять с собой? Он много места не займет, а Ленинград посмотреть ему тоже интересно будет. Сколько за путевку надо, мы заплатим.

У Димона от стыда за такое свое наглое вранье загорелись уши, и он еще сильней стал двумя руками растирать голову полотенцем.

– В другой раз, мам, – отвернувшись, ответил он, – там же все заказано, и номеров свободных уже нет. В другой раз обязательно.

– Ну, ладно, в другой – так в другой, – не обиделась мама. – Вот смотри: здесь трусы, носки, две рубашки, полотенце. Здесь мыло, щетка, паста. – И она показала Димону отцовскую сумку, с которой он обычно ездил в командировки. – Здесь, термос, котлетки твои любимые с чесночком, курицу я сварила.

– Мам, ну термос то зачем? В поезде ведь чай дают, – пытался отбиваться Димон. – И курицу зря. Ехать всего одну ночь.

– Мало ли что? – возражала мама, – а в гостинице?

– А в гостинице ресторан есть, там будет завтрак.

– Ну, так потом съедите с товарищами. Не пропадет.

С мамой спорить было бесполезно. Объяснять ей, с какими товарищами он едет, тоже в его планы пока не входило. К тому же, Димон не раз убеждался в том, что она в итоге очень часто оказывается права.

– Ну, хорошо, курицу положи, только котлет не надо, я тебя очень прошу. От них запах будет на весь вагон. Я их лучше сейчас съем, если уж ты так настаиваешь.

На вокзал Димон приехал на метро, такси брать не стал – по пробкам быстрее добраться своим ходом. Они договорились встретиться в вестибюле Ленинградского вокзала.

Димон стоял у стены рядом с закрытым уже газетным киоском, окруженный тремя сумками: с вещами, с едой и ноутбуком. Женя опаздывала. Телефон был недоступен. До отправления поезда оставалось меньше пятнадцати минут. Когда вдалеке он, наконец, увидел Женьку, у него перехватило дыхание – так сильно он ее ждал. Она тоже шла, нагруженная двумя сумками. Он поднял руку, но было далеко, и она не заметила.

Тогда он, забыв про свой багаж, сперва не быстро, потом все, ускоряя шаг, почти побежал ей навстречу. Она, наконец, заметила и приветливо помахала рукой. Вещи мешали ей идти быстрее, и тогда она бросила их и тоже побежала навстречу Димону. Они встретились посередине огромного зала, она бросилась ему на шею, он обнял ее и закружил.

– Ну, где же ты была? Опаздываем ведь! – Димон поставил Женю за пол, – я тут стою, волнуюсь!

Он быстро вернулся, подхватил ее сумки, перекинул ремень одной из них через голову, освободившейся рукой крепко взял Женькину руку и потащил ее к выходу на перрон. По дороге захватил свои вещи (самое главное ноутбук!), отдал Жене свой легкий пакет с едой, мельком взглянул на электронное табло. До отхода поезда еще 7 минут.

Запыхавшиеся они подбежали к вагону.

– Молодые люди, вам сюда? Вы уверены? – строго спросила стоявшая у двери проводница.

– Сюда, сюда, – скороговоркой ответил Димон. – Жень, покажи билеты.

Женя еще не успела протянуть ей билеты, но проводница, увидев еще издалека, фирменные красочные билеты спецпоезда, мгновенно изменилась.

– Милости просим, милости просим, – заулыбалась она, – ваше купе седьмое, вас только и ждем, давайте, девушка, ваши вещи, я вас провожу.

Войдя в вагон, Димон почувствовал себя так же, как когда первый раз сел в служебную Тойоту: было уютно, чисто и тепло. Под ногами мягкий ковер, на окнах тяжелые портьеры, везде хромированные ручки, чистые до скрипа поручни у окон. И отношение такое же – все просто мечтают сделать тебе что-то приятное!

Проводница провела их к купе и торжественно открыла мягко отъехавшую дверь.

Женя вошла первой, села на диван. У окна был обычный вагонный столик, напротив диван, где сидела Женя. Другого дивана напротив не было, только небольшое кресло. Остальную часть стены, противоположной дивану, занимал шкаф.

Кресло и диван были красного цвета, под цвет дивана были тяжелые бордовые шторы на окне. На этом фоне даже пластиковые стены купе светлого кремового цвета выглядели роскошно.

– Вот сюда, пожалуйста, – щебетала проводница, открывая разные дверцы шкафа, – сюда вещи, одежду. Раздевайтесь, гости дорогие, у нас тепло. Вот здесь умываться, диван раздвигается, я вам потом покажу. Столик тоже сдвигается в сторону кресла. Вам понравится.

Она пропустила Димона внутрь и вышла из купе в коридор. Там она столкнулась с быстро летящим по коридору парнем с кипой рекламных буклетов в руках. Парень был похож на то ли на Бивиса, то ли на Бадхеда, Димон их всегда путал. С маленьким ротиком и большим подбородком.

– Быстрее, Шурик, быстрее, скоро отправляемся, – подтолкнула она парня. – Ты что, первый раз что ли?

– У меня прямо сейчас купить хотели, не отпускали, – ответил ей парень. Он положил на край дивана пачку ярких глянцевых журналов, улыбнулся заученной улыбкой и произнес скороговоркой на одном дыхании.

– Дамы и господа! Изысканные швейцарские часы – изделия из золота, платины, бриллиантов – Патек Филипп – Картье – Тиффани – Сваровски, – все можно заказать у нас – реквизиты найдете внутри – извините – нет времени – до свидания, – не успев договорить, быстро выскочил из купе и опрометью побежал по коридору.

– Ну, все, – Димон закрыл дверь купе, – успели, кажется. Давай, помогу раздеться.

Он взял у Жени пальто, повесил на плечики, разделся сам, аккуратно спрятал вещи и одежду в шкаф, сел рядом с Женей, достал коммуникатор, взглянул на время.

– Сейчас, еще полминуты.

Они сели рядом тихо как дети, положив руки на коленки, и стали ждать этот особый миг для любого человека, который сел в поезд. Как они ни старались заметить, что поезд тронулся, этот момент они все-таки пропустили.

Не было ни толчка, ни лязга, и только по виду из окна стало ясно, что они поехали: столб с фонарем бесшумно и плавно начал уходить назад, люди на перроне стали быстрее махать руками, беззвучно что-то крича напоследок, прощаясь с отъезжающими. Другие столбы стали наезжать и уходить вдаль, потом и перрон кончился, поезд стал набирать скорость, и вот тогда только впервые послышался главный звук дороги – стук колес.

Пока Димон разбирался с умывальником, смотрел, как включать телевизор и как сдвигать столик, Женя просматривала журналы.

– Посмотри, – сказала она, – вот Тиффани, какая прелесть!

Димон присел рядом с ней.

– Где прелесть? Вот эти бриллианты? А, по-моему, ничего особенного.

– Да вот же, не видишь? При чем тут бриллианты? Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани».

Димон вгляделся повнимательнее. Действительно, на развороте был большой снимок с той же девчонкой, которую он видел тогда с Женей в кино про Рим. На снимке она была еще сильнее похожа на Женьку. Прическа только немного другая.

– Жень, ну вылитая ты. Прямо как две капли воды. Это не она, это ты – прелесть! Слушай, уже второй раз эта Хепберн на моем пути, и ты всегда рядом. Это знак судьбы.

– Какой судьбы? Ты же всегда был против гороскопов. Какой ты странный мальчик, все-таки.

– Ладно, потом разберемся с гороскопами. Давай лучше меню посмотрим, – и он взял со столика меню вагона-ресторана.

– Вот смотри, что ты хочешь? Все принесут прямо в купе. Каре ягненка? А, может быть, утиную грудку под малиновым соусом? Ух, ты, прямо слюнки текут. Ты не знаешь, что такое каре?

– Каре – это прическа. Ты лучше скажи, где моя сумка.

– Я убрал. А вот смотри, блинчики. Смотри, с икрой, с вареньем.

– Вот достань, пожалуйста, и найди там мои блинчики. С такой начинкой здесь наверняка не подают.

– А действительно, – Димон открыл шкафчик и достал оттуда свою и Женину сумки с едой. – Где, говоришь, тут блинчики?

– Давай, я все сделаю, – Женя взяла у него сумки и через минуту на столе появилась и мамина курица, и Женины блинчики с сырковой массой внутри, и свежие огурцы, и черный, обсыпанный кориандром, бородинский хлеб, и сало с прожилками, тонко нарезанное, посоленное крупной солью, переложенное лавровым листом и чесночком.

В шикарном купе для миллионеров сразу запахло знакомым с детства плацкартным вагоном поезда дальнего следования.

– Мама все-таки положила. Не одно так другое – с досадой подумал Димон, – наше сало. Перепутать невозможно. Ну, как так можно! В такой поезд и такое сало!

Чтобы отвлечь Женю от этого неподобающего запаха Димон снова потянулся за меню.

– Так-с. Что будем пить, – тоном завсегдатая роскошных ресторанов спросил он, – имеется Брют Лоран-Перрье, а также Вдова Клико. А, может быть, сударыня, вам угодно будет вот это: – он набрал воздух и прочитал, с трудом выговаривая незнакомые слова.

– Кот-дю-Рон-Домен-Дю-Вье-Шеен-Кюве-де-Капусин, вот черт, не выговоришь, – сказал он и засмеялся.

– Молчи уж, знаток французских вин, – насмешливо ответила Женя. – Какой к такому салу может быть еще Капусин? Я тут взяла кое-что, вот, – и она достала бутылку «Абрау-Дюрсо» – это не Капусин, конечно, это наше, и притом очень вкусное, пахнет виноградом, не химия какая-нибудь. Я про него, кстати, статью писала один раз.

– Ты прямо как Белинский, – возразил ей обиженно Димон, – про все-то ты у нас писала, настоящая энциклопедия русской жизни.

Он сказал и сразу пожалел об этом. В Жениных глазах на миг блеснула искорка пренебрежения.

– Чудик, – ответила Женя, – что у тебя по литературе? Это не Белинский – энциклопедия. Это Белинский так сказал о Евгении Онегине – энциклопедия русской жизни! Нет, Димочка, литература, все-таки не самое твое сильное место.

Димон сделал вид, что не заметил иронии. Пропустил мимо ушей. С Женей все-таки надо быть очень аккуратным, чтобы не попасть в дурацкое положение. С такими ляпами она его совсем уважать перестанет. И он тогда тоже себя уважать перестанет.

– А ты Хемингуэя читала? «На Биг Ривер», – спросил он, чтобы хоть как-то компенсировать свою неграмотность.

– Конечно, – ответила Женя, – но мне больше нравится «Кошка под дождем», хотя это все рассказы, а вот «Фиеста» – это действительно великая вещь. Читал «Фиесту»?

Димону стало не по себе. В голове промелькнула и тут же улетучилась слабая мысль – что-то связанное с его прежними рассуждениями о смысле учебы. Типа «учиться для того, чтобы ты сам себя мог уважать». Что-то в этом роде.

Он не ответил Жене, а сделал вид, что не расслышал, и, молча, стал заворачивать сало и курицу назад в полиэтиленовый пакетик. Потом спрятал в сумку в шкаф, а эту мысль про учебу решил додумать в другой раз.

Вместо этого он взял в руки бутылку и сосредоточенно стал откручивать проволочный замок пробки.

– Смотри, придерживай, – озабоченно сказала Женя, – это шампанское, да притом красное. Не дай бог, обольешь тут всю эту роскошь, не расплатимся потом.

Димон и так старался изо всех сил, до этого шампанское ему приходилось открывать всего то пару раз. Пробка негромко хлопнула, бутылка зашипела, Женя подставила два стакана, и розовое пенистое вино благополучно наполнило их до половины.

– Ну, – подняла Женя свой стакан, – в добрый час. Чтобы все было хорошо. Да?

Димон молча кивнул. Он не знал, что надо говорить в таких случаях. Он в который раз не верил своим глазам.

Это был сон – пить шампанское с Женькой в ночном шикарном купе поезда Москва – Петербург. Впереди целая ночь вдвоем, потом целый день и еще ночь. Вдвоем и только вдвоем. И никто не сможет им помешать. Наоборот, все будут им только помогать и оказывать всевозможные услуги, как эта вот проводница.

Он включил телевизор, начал щелкать каналами.

– Оставь вот это, – вдруг попросила Женя, – Лили Аллен. Everything’s Just Wonderful. И сделай погромче.

Димон оставил, сделал звук посильнее.

– А кто это?

– Англичанка. Голос – необыкновенный. Обожаю ее.

– Не понимаю, – сварливо сказал Димон, еще не забывший о Белинском, – что ты от нее так прешься?

Он не успел договорить, как уже пожалел о том, что сказал. Женькины глаза сузились и стали дикими как у кошки.

– Никогда не смей говорить мне такие мерзкие слова. Понял?

– А что я сказал? – попытался сыграть под дурачка Димон.

– «Прешься»! Мерзость какая! Это от клея прутся. Ты что, здесь клей нюхаешь с «падонками»? Так только они выражаются!

Димон покачал головой.

– Жень, извини. Это мне вино в голову ударило, я не хотел, – только и смог произнести он.

В дверь постучала проводница со стаканами веером в обеих руках:

– Приятного аппетита, чаек будем?

– Будем, конечно, будем, – обрадовано ответил ей Димон. Он осторожно взял у нее два стакана и поставил их на столик. Проводница смахнула со столика крошки и тихо вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.

Чтобы замять неприятный разговор, Димон стал раскладывать по стаканам сахар, потом осторожно взял один блинчик и стал его сосредоточенно жевать. Он жевал и по привычке одним глазом смотрел на открытые журналы, лежащие на крае дивана. Женя продолжала слушать англичанку.

– А этот Шурик не дурак, – проглотив второй блинчик, сказал он. – Знает, где разносить такие журнальчики.

– Да уж, – ответила Женя, как ни в чем ни бывало, – в пригородных электричках бриллианты от Тиффани продавать не стоит. Я думаю, он дорого дал бы, чтобы проникнуть в твою школу.

– Ты, что? – возразил Димон и тут же представил Ольгушу на уроке, лениво листающую журнал с украшениями от Картье, – кому там продавать бриллианты?

– Да не старую твою школу, – шутливо щелкнула его по затылку Женя, – ты что, правда, пьяный? В новую школу. В Берлогу, где Кудрявцев и другие миллионеры!

– Кто его туда пустит – в Берлогу то! – Димон улыбнулся. – Хотя и в старую школу не пускают. Тоже охранник стоит, не проскочишь. Да и что там рекламировать в нашей школе? Кто там будет покупать? Школьники? Учителя?

– Зря ты так думаешь, – Женя покачала пальчиком перед его носом, – ты знаешь, какой рекламный бюджет у детских изданий? У детских телеканалов? Я статью писала об этом. В Штатах это миллиарды долларов, у нас статистики нет, но возьми любой детский журнал, Микки Маус какой-нибудь – там сплошная Кока – Кола и Лего, а это миллионы долларов! Если бы в обычную школу можно было просто так зайти и раздавать там рекламу, туда сотни агентов бы ломились с самого утра!

Димон задумался. Что-то в этом было. Какой то креатив явно был, но вот какой? Как можно попасть в школу? Внезапно его осенило:

– Жень, я гений! И ты тоже гений. Я все понял! Это будет такой креатив! Такой креатив! Надо делать бесплатную газету для школьников и распространять ее в школах и гимназиях. Ты понимаешь?

– Да кто тебе разрешит такое? – скептически заметила Женя, – это на уровне мэрии должно решаться, не ниже.

– А Кудрявцев? Если он одобрит, он все решит. Женя, в этом мире все реально, чудес не бывает, бывают хорошо спланированные мероприятия. Надо только все продумать нам самим.

– А деньги где? – осадила его Женя. – Ты себе представляешь хотя бы, в какие деньги это все выливается?

– Жень, я все теперь представляю. Я даже теперь знаю, как бизнес-план делается. Это мы все сделаем. Сколько в Москве школ? Ну, примерно? Хотя, что я спрашиваю? – Он достал коммуникатор, проверил, есть ли в вагоне wi-fi. Связь была. Он вышел в Сеть и через минуту ответил сам себе.

– Примерно полторы тысячи школ и в них около 800 000 учащихся.

– Да, приличная аудитория, – задумчиво отреагировала Женя.

– Минус перваки, начальные классы, остается, думаю, с полмиллиона. Представляешь, рекламный ресурс: полмиллиона читателей бесплатных газет, при этом узко таргетированных?

– Узко чего? – не поняла Женя.

– Ну, таргетированных, то есть направленных на определенную аудиторию. У нас же школьники от 12 до 17 лет.

– А их родители? – добавила Женя, – они газеты ведь домой понесут, а там родители, им тоже интересно, чего там их детишки читают в школьной газете.

– Вот именно! Ты молодец, Женька. Значит, еще больше аудитория. Какую газету будем делать: еженедельную или месячную? И как назовем? – Димон загорелся.

– Какой ты быстрый, – осадила его Женя, – прямо сейчас будем делать? Это на тебя так креативно Абрау-Дюрсо действует. Тут не сгоряча надо. Тут думать надо, какие рубрики, о чем писать, тут вопросов много.

– Ну, а назовем то как? – не унимался Димон. – Давай так «Городской школьник», хотя погоди, вдруг такое уже есть. – Он опять зашел в Сеть и расстроено сообщил: – Точно есть.

– Что, такая газета есть? – удивилась Женя, – не слышала что-то.

– Нет, фирма по производству школьных обедов, но, все равно, жалко. Хорошее название.

– Полная ерунда твое название – резко оборвала его Женя, – от такого названия всех стошнит в первый же день. Это название именно для фирмы по производству тухлых школьных обедов.

– Ну, хорошо, пусть отстой. А ты бы как назвала? – обиделся Димон.

– Я бы назвала, – задумалась Женя, – ну, например, «Сто пудов»

– А при чем здесь сто пудов?

– Ну, во-первых, потому, что там будет все правдиво и проверено. А во-вторых, при чем здесь «Тын-ц»?

– Какой «Тын-ц»?

– Журнал есть такой «Тын-ц», все малолетки от него в восторге. А еще есть «Отвертка». Слышал про «Отвертку»?

– Про «Отвертку», допустим, слышал.

– Ну, вот. Ты же не удивляешься, почему «Отвертка». И никто не удивляется. А все читают.

– А нас будут читать? Как ты думаешь?

– От нас зависит, больше ни от кого.

Они еще долго спорили, потом еще выпили шампанского, опять ели блинчики, потом пили чай, потом немного даже потанцевали, тесно прижавшись друг к другу.

Это была «Here, There And Everywhere» Битлз. Димону было приятно, что она уже закачала своих любимых битлов в новый телефон. Они поделили наушники, и музыка проникала в них одновременно.

Димон раскачивался под эту музыку, зарывшись в Женины волосы, и думал, что «Here…» это лучший медляк в его жизни, что никогда еще ни одна музыка так не уносила его по своим волнам. Он хотел сказать об этом Жене, но вовремя спохватился, решив не рисковать: слово «медляк» ей тоже могло не понравиться.

Что-то в нем тоже было мерзкое. «Медляк». Какое-то среднее арифметическое между словами «мерзость», «подлянка» и «слизняк».

Потом шампанское кончилось, и наступила ночь, потому что они погасили большой свет и оставили только синий ночник под потолком.

И осталась в ночи только Женины густые душистые волосы, только ее прохладные руки у него на спине, только ее нежный шепот и стук колес…