Текст книги "Берлога. Большой бизнес. Большие деньги. Большая любовь"

Глава 47. Горыныч и ОПЕК

Уже перед самой выпиской Димона навестил и Горыныч. Он, конечно, предварительно позвонил, долго по телефону восхищался его героическим поступком. Сказал, что вся школа тоже восхищается и гордится им, беспокоился о его самочувствии.

– Спасибо, Игорь Васильевич, я уже нормально себя чувствую. Говорят, скоро выпишут. У меня, кстати, ваше резюме лежит, вы бы не могли заехать ко мне сюда.

– А что, Сергей Степанович, видел его? – Горыныч сразу же сменил восхищенный тон на деловой.

Димону не хотелось расстраивать его, и он соврал:

– Да, я ему показывал.

– И что? Ничего он у тебя не спрашивал про меня?

– Ну, так, – уклончиво ответил Димон, – спрашивал, вообще-то.

– И что ты ему сказал?

– Ну, сказал, что вы хороший работник.

Горыныч замолчал. Даже по телефону на расстоянии Димон почувствовал как ему там приятно, что он так сказал про него Кудрявцеву.

– Ну, так вы заедете, Игорь Васильевич? Он мне поручил с вами провести собеседование.

– Он? Тебе? Со мной? – Горыныч запнулся и некоторое время молчал, не в силах перевести дух.

– Да, но только не на преподавательскую работу, там все штаты укомплектованы.

– А куда же?

– Есть один проект, – уклончиво ответил Димон. – Так мне присылать машину?

Горыныч приехал в этот же день, поздно вечером. Он вошел в палату, поздоровался и сразу начал сыпать комплиментами в адрес димоновой машины, водителя, больницы и тому подобное. Димон вежливо левой рукой пожал протянутую ему руку и невпопад сказал:

– Игорь Васильевич, мы решили, что у вас большой административный опыт, и он нам нужен.

Он заранее подготовил эту фразу, боялся, что Горыныч перехватит инициативу в разговоре, задавит его авторитетом, и тогда неизвестно будет, кто с кем проводит собеседование, и кто кого принимает на работу. Он помнил его мертвую хватку, и готовился к этому разговору.

Горыныч положил на тумбочку пакет с апельсинами и быстро спросил:

– Кто решил? Кудрявцев?

– Нет, – твердо ответил Димон, – я решил.

Это тоже была заготовка, и она сразу же задала нужный Димону тон разговора. Горыныч помедлил, присел на краешек кресла и мягко спросил:

– Так в какой области я мог бы быть полезен?

– Я собираюсь издавать школьную газету, – сказал Димон и сделал паузу. Горыныч ждал, не перебивая.

– Это будет еженедельник под названием «Сто пудов», распространяться будет бесплатно через школы. – Горыныч не перебивал, внимательно смотрел на Димона.

Димону вдруг показалось, что его идея с газетой – полный бред, и Горыныч сейчас в два счета докажет ему это, и будет позор. Он набрался духу и продолжал так же уверенно:

– Главный редактор есть, нужен сотрудник, который взял бы на себя все вопросы по производству и сбыту. – Он искал в глазах Горыныча хотя бы малейший признак его отношения к идее, но тот сидел неподвижно и смотрел на Димона взглядом, в котором абсолютно ничего невозможно было угадать. Горыныч был мастер делать паузы, Димон это давно подметил.

– Да, забыл сказать, – засуетился Димон, – газета будет для школьников совершенно бесплатная, все доходы только от рекламы. Такие примеры есть: газета «Метро», например. Ну, что вы об этом думаете?

– Я думаю, – наконец осторожно начал Горыныч, – что система управления образованием в Москве очень не простая. Надо хорошо себе представлять, как она устроена. Могут возникнуть трудности. Надо хорошо понимать, кто будет заинтересован в этом проекте? Кстати, Кудрявцев в курсе?

– Да, он идею одобрил. Даже обещал помочь. А кто будет заинтересован, вопрос простой, – ответил Димон.

– Школьники получат бесплатную интересную газету. Это раз.

Министерство образования Москвы получит бесплатный орган своего влияния. Мы выделим им бесплатно целый разворот. Это два.

Рекламодатели получат исключительно ценную площадку, узко таргетированную на молодежь и с огромным тиражом. Это три.

Ну, а мы, надеюсь, получим прибыль. Это четыре. Все просто.

– Не так это все просто, дорогой Дмитрий, – грустно возразил Горыныч, – а что получат школы?

– Я же сказал, – повторил Димон, – школьники получат бесплатно интересную газету.

– Вы не поняли, – взглянул ему прямо в глаза Горыныч, – не школьники, а школы? Что получат школы?

– Ну, – растерянно протянул Димон, – я думал, школы получат арендную плату за один квадратный метр, на котором будет стоять стенд с газетами. А что им еще нужно?

– И все? – резко возразил Горыныч, – вы считаете, что школам ничего не нужно?

Димон задумался.

– А на какие деньги, вообще, школы живут, Игорь Васильевич? – спросил он директора. – Откуда они берут деньги и как они их тратят? Я действительно, об этом ничего не знаю. Вот вы – директор, можете мне рассказать, почему у нас в школе такие старые столы, компьютеры такие древние, про столовую я уж не говорю? Почему все так средненько? – Димон хотел сначала сказать «бедно», но пожалел Горыныча и сказал «средненько».

Горыныч взглянул на часы.

– Ну, время, в принципе позволяет, в двух словах расскажу, конечно. Вам без этого проект с газетой не поднять. Не так все просто.

Значит так. С недавних пор школам стали выделять деньги из бюджета в зависимости от количества учеников.

– Это хорошо или плохо? – сразу же перебил его Димон.

– Кому как, – усмехнулся Горыныч. – Если у школы хороший имидж, родители отдают детей туда. Соответственно, у школы больше денег. Плохо учат в школе, значит мало там учеников, значит зарплата у учителя меньше. Такой подход.

– А сколько дают, Игорь Васильевич? – нетерпеливо спросил Димон.

– В зависимости от статуса школы. Если обычная, то около 23000 рублей в год на одного учащегося, если гимназия, то около 50 000 рублей.

– То есть, в нашей школе 23 000 получается? И вам хватает?

– Да нет, конечно! В том то и дело. Но это только часть проблемы. Если бы 50 000 нам полагалось, я бы горя не знал. Хотя, мы и эти-то деньги потратить с толком не всегда можем.

– Как это, – не понял Димон.

– А так! Нужно, допустим, закупить учебные пособия. Деньги есть, остались после того как подсчитали потребность на зарплату, налоги, коммуналку и так далее. Остались деньги, в общем. А из управления образования округа приходит письмо, где мне предлагают купить пособия там-то и там-то.

– А вы?

– А что я? Ругаться буду с управлением образования? Они мои прямые начальники. Вот и покупаем.

– Ну, с компьютерами сейчас на рынке ситуация ровная, – задумчиво сказал Димон, – у всех цены примерно одинаковые, можно и поторговаться, конечно. Они там, в управлении, наверное, самые лучшие варианты для вас находят?

– Нет, Дмитрий, – улыбнулся Горыныч, – что касается именно компьютеров, это они их сами закупают и директоров к этому вопросу близко не подпускают. Тут мы сами выходим из положения как можем. Спонсоров ищем, с родителей пытаемся собрать крохи. А нам говорят – поборами занимаетесь!

– Почему? – задал наивный вопрос Димон и тут же ответил сам себе, – ну понятно, компьютеры это не глобусы, деньги совсем другие, вот вас и не подпускают. А деньги ваши?

– А деньги наши, – подтвердил Горыныч.

– А что же тогда вы закупаете?

Горыныч нахмурился.

– Вот в последний раз закупили пособия для уроков химии: штативы и наборы с образцами нефтепродуктов. Штатив – простая деревянная подставка и металлический пруток с зажимом. Знаете почем?

– Не знаю, – ответил Димон, – но, думаю, рублей сто пятьдесят, от силы двести.

– Восемь тысяч шесть сорок три рубля! – зло сказал Горыныч.

– За партию?

– За штуку!

– Не может быть! – почесал левой рукой затылок Димон. – Что-то дорого. Ну, а нефтепродукты почем закупили?

– Десять пробирок в коробке по пять миллилитров. Фракции нефти: бензин, керосин, солярка, мазут, креозот и прочее. Всего 50 миллилитров.

– И сколько? Тоже восемь тысяч?

– Нет, не восемь, – мрачно ответил Горыныч, – пять шестьсот за коробочку.

Димонт привычно потянулся за коммуникатором и включил калькулятор.

– Да, – вздохнул он, – в пересчете на литр нефтепродуктов выходит сто двенадцать тысяч рублей. Это что же такое? Да это ни в какие рамки не лезет! ОПЕК такое и не в страшном сне не приснится!

Хотя, это уже не ОПЕК, это уже Сальвадор Дали, но и ему такое тоже не приснится, даже за секунду до пробуждения!

Он улыбнулся и взглянул на Горыныча, стараясь понять, оценил он его шутку про Дали. Но Горыныч с картиной был, как видно, не знаком. Вид у него был мрачный.

Три тысячи семьсот долларов за литр, семьсот сорок тысяч долларов за баррель! И это со школы берут? Не с арабских шейхов?

– Берут, – пожал плечами Горыныч, – и платим ведь, куда деваться? Вот и подумайте теперь, Дмитрий, удастся вам встроиться в эту систему с вашей газетой?

Димон встал с кровати, вложил загипсованную руку в косынку на груди, прошелся по палате.

– Ну, это пусть Сергей Степанович решает, удастся ему убедить такое руководство или нет. А школам мы действительно не сможем предложить ничего кроме арендной платы.

Сколько школ, представляете? Мы выборочно сможем, я думаю, учителей поощрять, посылать их на переподготовку, гранты выдавать самым лучшим учителям. Только пусть школьники определяют, какой учитель заслуживает грант, а какой нет. Сделаем в газете такой опрос или рубрику.

Горыныч внимательно следил за Димоном, размеренно вышагивающим по комнате. Он не мог поверить, что еще недавно этот парень, взмыленный и растерянный, влетел к нему в кабинет.

Что же они такое в этой Берлоге знают, от чего дети так быстро начинают взрослеть?

– А то ведь что получается, Игорь Васильевич, – продолжать рассуждать Димон, – некоторые учителя о современной жизни имеют такое же представление как старуха-процентщица о wi-fi.

– Какая старуха? Какой вайфай? – отвлекся Горыныч от своих мыслей.

– Это я так, вспомнил кое-что, – улыбнулся Димон. – Просто ребята сегодня живут в двадцать первом веке, а многие учителя не знают даже что такое блютус, как файл перекачать через него. Разве это нормально? Почему, например, наша школа не имеет даже своего сайта? Там ведь можно было так все замечательно устроить: и учебные планы, и расписание уроков, и домашние задания, и оценки вывешивать. Не так уж это все дорого стоит, не в деньгах тут дело.

Так что, Игорь Васильевич? Возьметесь вы за «Сто пудов»?

Горыныч встал с кресла, подошел к Димону и, глядя ему в глаза, ответил:

– Знаете что, Дмитрий? Давайте так: подождем сигнала от Сергея Степановича. Проект пока сыроват, давайте подождем.

– Ну, а в принципе, вы согласны? Могу я на вас рассчитывать в случае положительного ответа Кудрявцева?

Горыныч протянул Димону руку и серьезно сказал:

– Да, можете. Мне будет интересно работать с вами.

Глава 48. Почем капустка?

Сразу после выписки из больницы Димон лично взялся за организацию рекламы. Он решил, что если уж всю бухгалтерию можно взвалить на аутсорсинг, то рекламную кампанию и подавно лучше и дешевле спланируют специалисты.

Время торопило: монтажники почти закончили Берлогу, а новых заказов не было.

Еще в больнице он разослал в несколько рекламных агентств запросы, и сейчас начали поступать первые предложения. В соответствии с утвержденным Кудрявцевым бизнес-планом на рекламную кампанию отводилось полтора миллиона рублей.

Все проекты, которые он получил от трех рекламных агентств, примерно одинаково подошли к освоению этой суммы. Все средства предполагалось потратить на публикации в подмосковных районных газетах, трансляцию радиороликов и несколько растяжек и билбордов на крупных автотрассах.

– Полтора лимона – деньги немаленькие, а что взамен? – думал Димон, листая увесистую папку с медиа-планами. – Просадить полтора лимона – плюнуть раз! А где гарантии, что будет риспонс?

Суммарный тираж газет, в которых будет размешена информация о Системах «Анти-Зевс» составлял по данным медиа-плана 2 миллиона 750 тысяч экземпляров. Тираж впечатляющий: если, как предлагают агентства, в каждом издании разместить по 5 публикаций, получится почти четырнадцать миллионов газет. Да во всем Подмосковье живет, кажется, около пяти миллионов!

Но риск есть. Вот если бы попробовать! Не всю сумму рекламного бюджета сразу вбухивать, а попробовать! Если будет хороший риспонс, то почему бы и не продолжить?

Он написал в агентства ответ, в котором благодарил за быстрый отклик на его запрос и просил уточнить, не согласятся ли они разбить медиа-план на этапы, которые можно было бы корректировать в зависимости от эффективности предыдущего этапа.

Два агентства ответили отрицательно. Они рассматривают договор как единое целое и вносить изменения в него в процессе выполнения не согласны.

В третьем агентстве как то вяло, но согласились. Димон немедленно пригласил их на переговоры к себе в Берлогу.

На следующий день к нему в кабинет вошли двое: хрупкая девушка в очках и верзила, загорелый, с массивной золотой цепью на запястье.

Девушка растеряно улыбалась, оглядывая кабинет, как видно, находясь все еще под впечатлением от территории Берлоги, от шлагбаума на въезде, от длинной узкой дорожки до самого здания, от гигантского медведя с подносом на входе.

Верзила тоже был впечатлен всем этим, но он быстрее девушки взял себя в руки. Окончательно он принял свой обычный самоуверенный вид, когда увидел вставшего ему навстречу из-за стола Димона, обычного паренька-десятиклассника.

Димон пригласил гостей сесть, они обменялись визитными карточками. У верзилы на душе полегчало: он ожидал увидеть здесь серьезных людей и был готов к трудным переговорам, а тут – какой то пацан! Все должно пройти хорошо.

– Мария Станиславовна, – нажал кнопку селектора Димон – пригласите, пожалуйста, ко мне Петра Петровича и принесите нам, – тут он вскинул глаза на гостей и спросил дружелюбно, – Чай? Кофе? – Два кофе и чай.

При виде вошедшего Петра Петровича оптимизм верзилы резко пошел на убыль.

– Это Петр Петрович, наш генеральный, – представил Димон Девятова, – а это, Петр Петрович, наши новые партнеры: Алена и Денис, – рекламное агентство «Твенти фо». Ну, слушаем, вас, коллеги. Расскажите, как вы собираетесь потратить наши денежки?

Отвечать неожиданно стала девушка.

– Мы не хотим скрывать, что ваш заказ для нас очень интересен. Мы молодая компания и хотим занять свое место на этом рынке.

– И мы готовы доказать вам, что мы профессионалы в своем деле, – поддержал девушку верзила. – У нас нет, может быть, такого внушительного портфеля заказов, как у конкурентов, но мы полны креатива! У нас молодая творческая команда, и мы очень хотим работать!

– Какие у вас будут пожелания к тому медиа-плану, который мы для вас подготовили? – перешла от слов к делу девушка в очках.

Петр Петрович аккуратно поставил чашку на стол.

– Да, собственно, пожелание одно, – веско сказал он, – чтобы была отдача. Чтобы не впустую деньги были потрачены! Какие гарантии вы нам можете предоставить?

Верзила улыбнулся. Этот вопрос он не раз уже слышал от клиентов и всегда отвечал всем одно и то же:

– Ну, какие в рекламном деле могут быть гарантии? Это рынок! Мы можем отвечать только за свою работу: за креатив, за качественный рекламный текст, за своевременную публикацию и трансляцию. А как рынок воспримет эту информацию, мы не знаем! И никто таких гарантий вам не даст и дать не может, я вас уверяю!

Петр Петрович развел руками, взял снова со стола свой чай и неодобрительно хмыкнул. Димон понял, что разговор идет не в том направлении, который им был нужен и решил перехватить инициативу.

– Вот вы все время говорите, рынок, рынок – мягко улыбаясь, начал он, обращаясь к верзиле. – Ваша компания хочет закрепиться на рынке, рынок все сам решит и рассудит. Так ведь?

Верзила кивнул.

– Но ведь на рынке, там ведь всегда попробовать дают! Дайте и вы нам попробовать. Если вкусная у вас капустка, мы возьмем!

Верзила и девушка переглянулись.

– Понимаете, мы для вас готовы выделить группу менеджеров, которые будут заниматься только вашим контрактом, – медленно, с расстановкой сказал верзила. – Нам невыгодно дробить заказ, это отвлекает людей, нарушает ритмичность работы.

– А мы, – сказал Димон и отпил глоток кофе, – мы готовы для вас выделить полтора миллиона рублей. И нам невыгодно терять эти деньги. – Он улыбнулся девушке. – Это тоже нарушит ритмичность нашей работы. Я ведь у вас даже не скидку прошу, хотя мог бы при таком крупном заказе на это рассчитывать, я просто прошу дать мне попробовать.

Девушка нерешительно покачала головой.

– Понимаете, – сказала она Димону. – публикации в газетах это только часть нашей работы. Мы ведь профессионалы.

Мы не просто договариваемся с изданиями, мы готовим тексты рекламных статей, и, самое главное, мы разрабатываем концепцию рекламы вашей продукции и услуг. Вот, что главное в нашей работе.

– О'кэй, – Димон поднял вверх обе руки, – я согласен с этим, вы профессионалы. Я куплю ваш креатив, ваши тексты, но оплачу при этом только часть расходов на публикацию объявлений. Будет риспонс, тогда естественно оплачу и все последующие публикации. Так вас устроит?

– Нет, к сожалению, – мрачно ответил верзила. – Мы, заключая договоры с изданиями, получаем скидки за объемы и количество публикаций. Если мы у них для вас купим мало, нам будет значительно дороже.

Петр Петрович, с интересом слушавший разговор, и видя, что Димон упускает инициативу, наконец, посчитал нужным включиться.

– Ну, на одну публикацию пусть и во всех изданиях, это получится не так уж значительно. Мы же оплатим вам ваши тексты и всякие другие идеи. Сделайте и вы шаг навстречу: возьмите на себя эту разницу. Зато потом, если ваши идеи и ваши газеты принесут нам тот результат, который нам нужен, вы получите весь контракт. Вот и закрепитесь на рынке. Вы же этого хотите?

Внезапно над головой у всех участников переговоров раздался уже привычный для Димона грохот вертолета и на потолке закачался светильник. От неожиданности верзила побледнел так, что загар сошел с него в один миг. Девушка съежилась в кресле, но мужественно продолжала держать в руке чашку с чаем. Даже не пролила ни капли.

– Молодец, Алена, – подумал про нее Димон, – и, обращаясь к гостям, сказал громко, стараясь, чтобы его все услышали.

– Это наш самый главный прилетел, сейчас все утихнет, вы извините за беспокойство.

Он немного подождал, когда шум стихнет и продолжил:

– Так что, как видите, у нас серьезная организация. Мы реально можем помочь вашей компании закрепиться на рекламном рынке, но вы должны понять наши проблемы и пойти нам навстречу. Мне кажется, мы вас смогли убедить?

Девушка встала и, обращаясь к Димону, ответила с улыбкой:

– Да, последний аргумент был особенно убедительный. Мы подготовим вам новое предложение с учетом ваших пожеланий.

Глава 49. Дурацкие вопросы

Он по-прежнему иногда читал Антону на ночь.

Книжки выбирал сам, скачивал на коммуникатор и читал оттуда. Он уже давно привык так читать.

Его возмущало то, что Антон из книг признавал в основном Гарри Поттера и только его одного читал сам. По мнению Димона, эта книга была вредной и на Антона действовала крайне отрицательно. Так же, кстати, как и другой Антонов любимый персонаж – Карлсон – обжора и мерзавец.

– В сущности, – думал Димон, – этот Карлсон отвратительный типчик. – Он помнил, как в детстве сам читал про этого Карлсона и удивлялся, что в нем все находят привлекательного?

– Ты сам подумай, – внушал он Антону, – ну, за что его любить? Он же всегда нашкодит и улетит, а Малыша за него ругают. Это разве друг? И врет он всегда, и обжора страшный. Но, самое главное, – предатель.

Антон только пожимал плечами.

– Не знаю. Прикольный он. Ржачно там все.

В этот вечер у Димона в руках был «Старик Хоттабыч». Антон уже лежал в кровати, свет в комнате был приглушен, на столе горел ночник.

– Значит, напоминаю условия чтения, – назидательно начал Димон, – поскольку чтение сказки предназначено исключительно для твоего быстрого успокоения и засыпания, всякие там дурацкие вопросы и попытки втянуть меня в глупые дискуссии не допускаются. После второго предупреждения свет выключается, и сказке конец.

– А кто слушал – молодец, – улыбаясь во весь щербатый рот, докончил Димонову речь Антон.

Он действительно мужественно, не перебивая, слушал до тех пор, пока Димон не дошел до выступления Хоттабыча в цирке.

Приключения Вольки Костылькова Антон знал близко к тексту, видел и кино, и сам книжку открывал иногда, поэтому на главе про цирк заерзал в кровати, сделал мученическое лицо и даже вытянул из-под одеяла руку и затряс ей, как на уроке, когда надо спросить. Димон все это видел, но внимания не обращал, продолжал читать.

– Ну, Димочка, ну, пожалуйста, ну, очень важно, – простонал Антон, – пусть первое предупреждение, я согласен.

– Так, – строго сказал Димон, – я не понял, в чем проблема?

– Там в кино был простой фокусник, у тебя сейчас китайский фокусник. И сейчас Хоттабыч у тебя его в носорога превратил и в осла, а в кино ничего такого не было. Никаких носорогов.

– Вопрос дурацкий, – отрезал Димон, – значит, в сценарии было так все переделано. Книга это книга, а кино это кино. Понятно?

– Димочка, – шепотом пролепетал Антон, в притворном ужасе закрывшись одеялом с головой, – так и в книге тоже не было никаких китайцев.

– Второе предупреждение, – угрожающим тоном ответил Димон, – я так и знал. Я знал, что будут попытки втянуть меня в глупые дискуссии исключительно с целью не спать. Второе предупреждение.

… Эту историю он вспомнил потом, когда по заданию Карло писал работу на тему «Человеческие пороки и их описание в литературе».

– Какой писатель вам ближе? – спросил его Карло. – У вас выбор огромный: Салтыков-Щедрин, Гоголь, Достоевский.

– А по Булгакову можно? – почему-то спросил Димон. Он недавно по телеку смотрел сериал. – По Мастеру и Маргарите? – От Салтыкова-Щедрина он пока еще был как-то далековато.

– Там Иешуа говорил, что главный человеческий порок – трусость. Я запомнил, почему-то.

Мастера он читал давно и сейчас начал читать второй раз, но сейчас читал уже внимательно, уже работая над текстом, выделяя мышкой в тексте целые фрагменты.

Текст он привычно скачал в Сети. Так было удобнее писать работу. На то он и Ворд, на то они и Виндоус, чтобы работать с документами.

Он добросовестно штудировал текст, скидывая в отдельный файл и пьяницу Степу Лиходеева, и вруна Варенуху, и пройдоху буфетчика, и взяточника Никанора Ивановича Босого, и мерзкого плута Алоизия Могарыча, в общем, всех, кто попал свите Воланда на глаза и кто вызвал у него раздражение своей жадностью, пьянством, пустословием.

В течение всего времени работы над текстом его время от времени посещало какое-то странное чувство. Он знал про дежавю, кино такое даже смотрел когда-то, но это с ним самим происходило не часто, совсем редко.

Сейчас же во время чтения Мастера он, наверное, с десяток раз чувствовал полную уверенность, что читал все это и при этом читал совсем недавно.

Но Мастера он читал давно.

Он точно помнил, что после кино собирался перечитать, но все руки не доходили. Последний раз он читал Мастера два года назад в восьмом классе.

Штудируя текст романа, уже в конце книги он вспомнил про Антона и его дурацкого китайца, наткнувшись в тексте Булгакова на некоего Китайцева, заведующего программным отделением зрелищной комиссии. В памяти мгновенно всплыл текст Хоттабыча, то место про цирк, где Хоттабыч, превращал китайца в носорога.

– А, действительно, – подумал Димон, – не было там, в кино про Хоттабыча никакого китайца и никакого носорога не было. Что за чертовщина?

От этого слова у него даже забегали мурашки по спине. Возник в голове тут же почему-то скандальный спектакль в Варьете, Бегемот, отрывающий голову Жоржу Бенгальскому, и опять вылез в памяти откуда-то этот Китайцев – заведующий программным отделением.

– Так, спокойно, – сказал самому себе Димон, – без паники. Ничего тут непонятного нет и быть не может. Чудес не бывает.

Он нажал кнопку Машеньки, попросил принести крепкого кофе и стал рассуждать вслух. После знакомства с Женей он полюбил крепкий сладкий кофе. Это ему помогало сосредоточиться.

– Антон говорил про книгу. Это книга, которая у нас дома. А я ему читал скачанную книгу из Сети. Что же, получается, есть две разные книги? Но это невозможно!

Он полазил по поисковикам и с огромным удивлением узнал, что очень даже возможно! Оказывается, были именно две книги про Хоттабыча. С одинаковым названием, но изданные в разное время.

Лазарь Лагин – автор обеих книг, только одну издали в 1955 году, по ней и сняли кино, а вот другая книга была издана еще в 1938 году! Именно ее, версию 1938 года, скачанную впопыхах в Сети, он и читал тогда Антону!

Димон даже нашел сайт, где тексты обеих книг были опубликованы параллельно. На некоторое время он забыл о Мастере и о своей работе, так увлекло его сравнение двух текстов Хоттабыча.

Действительно, китайский фокусник Мей Ланьчжи превратился в более поздней версии в итальянского фокусника Сидорелли, жадина Хапугин, за которым Хоттабыч бегал, думая, что он владелец волшебного кольца Соломона, превратился в американского миллионера Вандендаллеса и так далее.

В более поздней версии появились американские подводные мины вместо английских, появились американские военные базы, появились дружелюбные индийские дети, восторженно встретившие Женю Богорада, которого Хоттабыч продал в Индию в рабство.

– Понятно теперь, – рассуждал Димон. – Какие в тридцать восьмом году могли быть дружелюбные индийские дети? Индия тогда была еще, кажется, английской колонией! Постой-постой… В каком это году?

Он еще раз проверил год издания первой версии – 1938 год!

– А Мастер? Когда был Мастер написан? – блеснула в голове странная тревожная мысль.

Он начал поиски и быстро выяснил, что впервые опубликован роман был только в 1966 году.

– А написан? Написан-то когда?

Здесь поиск занял намного больше времени. Начал Булгаков роман в конце двадцатых, потом несколько раз возвращался к написанному, потом сжег роман, потом снова начал.

– Так это оттуда, значит, знаменитое «рукописи не горят»? – с восхищением открыл для себя Димон. – Значит, в двадцатых… Что же тогда получается, Лагин позаимствовал у Булгакова эту идею с волшебными приключениями в Москве в конце тридцатых годов? Или Булгаков у Лагина?

Он окончательно запутался и решил начать с аккуратного сравнения текстов Хоттабыча 1938 года и Мастера. Начал со сравнения представления в Варьете и выступления Хоттабыча в цирке.

Хоттабыч

«…Вскоре выбежали униформисты в ярких, расшитых золотом костюмах и выстроились по обе стороны выхода на арену. Шпрехшталмейстер зычным голосом объявил начало представления, и „первым номером обширной программы“ выехала на арену наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный Дед-Мороз.

…За наездницей последовали акробаты, за акробатами – клоуны, за клоунами – дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками – жонглёры и прыгуны. Выступлением прыгунов закончилось первое отделение, и наши друзья пошли погулять…»

Мастер

«…На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звездами, и стала ездить по кругу. Встречаясь с ней, человечек издавал приветственные крики и ногой снимал с головы котелок.

Сделав несколько петель, вся компания под тревожную дробь барабана из оркестра подкатилась к самому краю сцены, и зрители первых рядов ахнули и откинулись, потому что публике показалось, что вся тройка со своими машинами грохнется в оркестр.

Рукоплескания потрясли здание, голубой занавес пошел с двух сторон и закрыл велосипедистов, зеленые огни с надписью „Выход“ у дверей погасли, а в паутине трапеций под куполом, как солнце, зажглись белые шары. Наступил антракт перед последним отделением…»

– Ну, что же, – удовлетворенно констатировал Димон, – и там, и там мы видим наездницу усыпанную блестками и звездами. Видим в первом отделении притом. И там, и там есть слово «отделение». Некоторое сходство текстов имеет место. Но, может быть, это просто совпадение?

Он отмотал текст немного назад и скопировал еще то место, где Хоттабыч добывает билеты в цирк для себя и детей. Что-то подобное он, кажется, видел и в Мастере, когда сваливал в отдельный файл эпизоды с неблаговидными поступками персонажей.

Хоттабыч

«…Время от времени из окошечка высовывалась взъерошенная голова администратора, он сердито кричал:

– Напрасно дожидаетесь, граждане! Контрамарок нет и не будет! Цирк набит до отказа.

Но очередь не двигалась с места, и администратор в сердцах с треском захлопывал окошечко.

Хоттабыч в очередь не полез, а, встав в сторонке, что-то зашептал, сосредоточенно глядя в стенку, за которой притаился администратор, обессилевший от суровой борьбы с контрамарочниками.

Он глядел так, не моргая глазами, до тех пор, пока из окошечка не высунулся администратор с белым листочком бумаги в руке.

– Кто здесь товарищ Хотапченко? – выкрикнул он с заговорщическим видом.

– Я тот человек, которого ты ищешь, – сказал старик с достоинством, и только успел взять в руки контрамарку, как окошечко с шумом захлопнулось, чуть не прищемив ему пальцы.

– Безобразие! – заволновались в очереди. – Тут люди ожидают с шести часов вечера! Сами говорят, что не будем выдавать пропусков, и сами же выдают без очереди! Подавай сюда директора! Мы так этого дела не оставим.

Администратор не вытерпел, открыл окошко и выкрикнул:

– Товарищ Хотапченко – командировочный! – и снова захлопнул окошко, на сей раз уже окончательно…»

Мастер

«…Варенуха прятался сейчас в кабинете у финдиректора от контрамарочников, которые отравляли ему жизнь, в особенности в дни перемены программы. А сегодня как раз и был такой день.

Лишь только начинал звенеть телефон, Варенуха брал трубку и лгал в нее:

– Кого? Варенуху? Его нету. Вышел из театра.

..Он спустился в нижний этаж, увидел длиннейшую очередь возле кассы, узнал от кассирши, что та через час ждет аншлага, потому что публика прямо валом пошла, лишь только увидела дополнительную афишу, велел кассирше загнуть и не продавать тридцать лучших мест в ложах и в партере, выскочив из кассы, тут же на ходу отбился от назойливых контрамарочников и нырнул в свой кабинетик, чтобы захватить кепку».

– Во-о-т, – Димон потер руки от удовольствия, – администратор в Хоттабыче и администратор Варенуха в Мастере. Просто как братья-близнецы: оба обессилили в борьбе с контрамарочниками. Еще есть подобия? Ну, а как же! Вот второе отделение представления!

Хоттабыч

«…Прежде всего знаменитый фокусник зажёг несколько очень длинных разноцветных лент и запихал их в горящем виде себе в рот. Потом он взял в руки большую, ярко раскрашенную миску с каким-то веществом, похожим на очень мелкие древесные опилки. До отказа набив себе рот этими опилками, Мей Ланьчжи стал быстро размахивать перед собой красивым большим веером. Сначала опилки во рту затлели, потом появился небольшой дымок, и, наконец, когда в цирке, по заранее разработанному плану, погасили электричество, все увидели, как в темноте изо рта знаменитого фокусника посыпались тысячи искр и даже показалось небольшое пламя…»

Мастер

«…Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по рампе. Фагот щелкнул пальцами, залихватски крикнул:

– Три, четыре! – поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил ее обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карту за картой, заглотал…»

– Значит, китайский фокусник делает трюк с горящими опилками во рту, а Фагот глотает ленту-змею, – задумчиво произнес Димон. – Очень все это близко по смыслу. Как будто один писатель читал текст другого и переделывал, чтобы не было уж слишком похоже. Но получилось то похоже, даже очень похоже!