Текст книги "Берлога. Большой бизнес. Большие деньги. Большая любовь"

Глава 61. Аннушка и масло

С маслом ситуацию он отслеживал каждый день. И до разговора с Кудрявцевым, и особенно после. В масле лежали восемнадцать миллионов рублей, взятых в кредит.

Это было нелегко, масло не биржевой товар, цена на который постоянно присутствует в отчетах бирж и в аналитических статьях. Это не нефть, не зерно и не кофе. Хотя на российских товарных биржах зерна и кофе пока тоже нет. Оставались аналитические отчеты, и Димон часами просиживал на специализированных сайтах, отлавливая по крупицам всю инфу по маслу и масличным культурам.

Если бы масло торговалось на западных биржах, было бы проще, тогда можно было бы ориентироваться на биржевые фьючерсы, но этого не было. Были факты и комментарии, были научные статьи, но готовых выводов по маслу никто не делал.

Через месяц такого сидения Димон достаточно уверенно разбирался в аналитике и без запинки мог произносить такие слова «хеджирование рисков при помощи фьючерсных контрактов».

Нашествие саранчи на несколько районов Ростовской области, засуха на Кубани, увеличение посевов масличных культур в Украине, прогнозы нового урожая в США – все эти новости приходилось фиксировать и принимать в расчет.

Некоторые факторы способствовали росту цен на масло, некоторые нагибали цены вниз. Он мониторил справочники оптовых цен, издаваемых в разных областях России и с удовольствием отмечал, что цену ползут вверх, как он и ожидал. В EXCEL он заложил формулу, рассчитывающую прибыль «Берлоги – Гром» в зависимости от оптовой цены и каждое утро начинал с подстановки в эту формулу актуальной информации.

К концу марта рост цены составил почти пятьдесят процентов и никаких причин считать, что он остановится, не было видно. Петрович регулярно навещал его в кабинете по делу и без дела и всякий раз спрашивал, что с маслом, и какие у Димона по этому поводу есть соображения.

Первым фактом, вызвавшим его озабоченность, стал прогноз необычайно высокого урожая хлопка в Туркмении и Таджикистане. Хлопковое масло не конкурент подсолнечному, но он помнил и про пальмовое масло в том, первом маркетинговом исследовании, которое дало дорогу всему проекту.

Потом его насторожили слухи о падении спроса на масло в Юго-Восточной Азии. На фоне уверенного роста оптовых цен все эти факторы выглядели незначительно, и когда он сказал об этом Петровичу, тот беззаботно махнул рукой:

– Пока до нас дойдет! Пусть еще подрастет! В нашем деле, Дмитрий Иванович, нужно иметь крепкие нервы.

Димон ждал, его тревога нарастала с каждым днем, с каждым отчетом, с каждой новостью. Кое-где в России уже наметилась стабилизация оптовой цены. Рост прекратился в Алтайском крае, в Новосибирской области. В некоторых крупных городах розничные цены даже чуть сократились.

И, наконец, в начале апреля страны Евросоюза объявили о существенной поддержке своих сельхозпроизводителей, было решено выделить на эти цели свыше десяти миллиардов евро.

Димон сам слышал доклад канцлера ФРГ Ангелы Меркель по Си-эн-эн.

Она прямо так и сказала: «мы должны поддержать производителей зерновых и масличных культур».

Он снял телефонную трубку:

– Петр Петрович, пора! Надо продавать! Давайте объявления в «Оптовик». Купите рекламный блок на месяц в каждый номер. На крупные партии можно давать скидку 2 %, если возьмут все сразу – 7 процентов. На этих условиях вписываемся.

– А не рано, Дмитрий Иванович? Все вроде нормально, я слежу за рынком, цены не падают пока.

– Когда начнут падать, будет поздно! Продавайте Петр Петрович!

– Да, что с вами? – забеспокоился Девятов, – что случилось то? В чем дело?

Димон вздохнул, вспомнил про Ангелу Меркель и твердо сказал в трубку:

– Дело в том, Петр Петрович, что Аннушка уже разлила масло! Продавайте.

Глава 62. Первые «Сто пудов»

– Ну, что, главный редактор? – Димон вошел в женькин кабинет без стука. – Где ты тут? Освоилась?

Женю он не узнал. За большим редакторским столом с монитором в два раза большим, чем у него самого, сидела незнакомая молодая женщина с незнакомой прической, в незнакомом строгом костюме и в стильных очках. Она подняла глаза на вошедшего, улыбнулась, и только тогда Димон понял, что перед ним Женька, только очень взрослая, от которой он отвык.

Он осмотрелся по сторонам, кабинет был поменьше, чем у него, и обставлен попроще. Это его приятно подбодрило.

– Ну, ты даешь! Я тебя и не узнал сначала! – Димон не дал ей встать, подбежал сам к ее креслу и встал сзади, обнял за плечи, поцеловал в шею. Женя развернулась в кресле лицом к нему.

– Ну-ну. Без глупостей. Что за секс на рабочем месте? Фильмов насмотрелись? Не шалите, юноша.

– Да я что? Я не в смысле… – Димон обвел руками вокруг нее, – я просто тебя такой не видел никогда. Только на фотографии.

– Это мой новый имидж. Я теперь не пиар-директор, я главный редактор крупной газеты. Это совсем другое дело. Мне уже звонили сегодня из банка. Собираются приехать на переговоры. Очень серьезные люди, между прочим.

– Из «Несокрушимого»?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Работа у меня такая, я вам не юноша, а президент компании «Берлога-Гром». Я все должен знать. А очки? Ты что стала плохо видеть?

– Это секрет. Ты никому не говори, они с простыми стеклами. Это часть имиджа. А что, мне не идут?

– Да, что ты! Идут так здорово! Ты это сама придумала?

– Ну, – уклончиво начала Женя, – в общем, сама. Ну, что стоишь? Присаживайся, будь как дома, и она показал ему на маленький диванчик у стенки. Чай? Кофе?

– Кофе, – автоматически ответил Димон, – хотя ничего не надо, уже три чашки сегодня выпил, дай воды.

Женя позвонила в кафе и попросила принести кофе и минералку.

– Есть уже план на первые номера? Что будешь печатать?

– О, да! Тут столько задумано! У тебя время есть?

– Ну, так вкратце расскажи, долго не могу засиживаться.

– Тогда слушай, – и Женя стала увлеченно рассказывать ему о планах редакции.

– Ну, во-первых, – воодушевленно начала Женя, – там будет про музыку. Это мое, я здесь все знаю, материала – море.

Димон согласно кивнул.

– Еще будет постоянная рубрика о моде, еще о кулинарии. Еще будет…

– Постой, – перебил ее Димон, – ты что, собираешься еще один гламурный журнал сделать? А про похудение ты случайно не планируешь сделать рубрику? В конце концов, в школе не одни девчонки учатся. Там еще пацаны есть.

– Я знала, что тебе не понравится, – Женя нахмурилась, – но это всем интересно, плюс еще детективы будем публиковать с продолжением. Кстати, для твоих пацанов надо сделать рубрику «Качалка», ну, там как мускулы развивать, советы, упражнения. Молодец, что подсказал.

– «Качалка» – это хорошо, согласился Димон. – Только тогда надо писать еще про наших героев спорта, брать у них интервью, рассказывать, как они пахали и жилы рвали ради своих побед. И, самое главное, что их победы – это победы нашей страны. Это самое главное!

Женя удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Димон заметил ее взгляд и блеснувший в нем интерес и быстро, чтобы она его не перебила, продолжил:

– Вообще, про наших героев побольше писать. Вот, знаешь, я в больнице с космонавтом лежал. Это такой человек! Он мне такие вещи рассказывал о космосе, какие никто больше не знает. Вот у него можно интервью взять или даже заказать ему серию статей. Хочешь, я ему позвоню?

Женя кивнула и сделала в блокноте пометки.

– Так, давай еще. Я смотрю, у тебя неплохие идеи. Я, кстати, с тобой собиралась про интернет поговорить, такую рубрику будем делать обязательно. Ты не сможешь ее вести?

Димон виновато улыбнулся.

– Жень, я бы с огромным удовольствием, но времени нет совсем. Знаешь, я зайду на свои старые форумы, поговорю с народом. Там такие спецы есть, не мне чета! Правда, у них язык немного своеобразный, тебе может не понравиться.

– Понравится, – Женя сделал еще пометки, – язык поправим. Давай дальше.

– Еще? Пожалуйста. Знаешь, сделай рубрику про наркоту.

– Какую наркоту? Ты с ума сошел?

– Я-то не сошел. Слава богу, я не сошел. А полстраны сошло. И сходит каждый день. Ты знаешь, что за наркоту дают шесть лет? За коробок с травкой! И то если деньги есть, а без денег – все восемь! Что от нее в двадцать лет люди умирают?

– Не знаю. А что писать?

– Что хочешь пиши, только каждый день!

– У нас еженедельник.

– Тогда каждую неделю. Что вот за эту неделю от наркоты умерло столько-то человек. И посадили еще столько-то человек. Не доходит до людей, понимаешь?

– Ладно, подумаем. Еще?

– Еще книжки печатай. «На Биг Ривер» напечатай. Ну, ты лучше меня знаешь. Небольшие какие-нибудь рассказы, но настоящие. Чтобы поняли, какие бывают книжки.

Он помедлил немного и добавил:

– И еще есть одна мысль. Хочешь идею? Ставь в каждый номер перепечатку из «Пионера» или «Пионерской Правды».

Начни с самых первых выпусков. Просто перепечатывай в хронологическом порядке самое важное из выпусков тех лет. Это потрясающе, никто ничего подобного не читал, я тебя уверяю! Ни школьники, ни их родители. Даже дедушки – и то вряд ли!

Женя на секунду задумалась и с недоверием посмотрела на него.

– А для чего? Кому это сейчас будет интересно?

– Понимаешь, тут не в интересе дело. Вот если сейчас на нас кто-нибудь нападет, нас победят. Сначала победят, а потом проставят всем пива на халяву, чипсов дадут бесплатных, сухариков. И все! Понимаешь? Все будут счастливы!

Женя задумалась.

– Это да. Тут ты, наверное, прав насчет чипсов. А если перепечатывать, как ты говоришь? О чем там? Ты сам-то читал?

Димон скромно потупился.

– Да, читал. Над статьей одной работал, – он достал из принесенной с собой папки новую версию статьи «О подобиях…» и протянул Жене.

– Над статьей? Ты? Интересно, о чем же.

– Вот, это я написал, не хотел тебе раньше времени показывать, было как-то все так.… Но теперь все до конца доведено. Ты почитай, это невероятно. Я тебе еще на почту скину, а то я сам на бумаге уже и читать отвык.

Он допил стакан с ледяной водой, так быстро, что заломило в горле, и быстро вышел, почти выбежал из кабинета. Присутствовать при чтении своей статьи он не мог, почему—то струсил.

Уже у себя он понял, что не последнюю роль в его малодушном бегстве сыграл новый женькин имидж.

– Главный редактор, – подумал он, посылая ей статью, – настоящий.

Через час Женя позвонила ему.

– Ты? Ты знаешь, кто ты? – прокричала она в трубку! Ты чудовище. Ты злой гений! Немедленно зайди ко мне или я сама приду и все там у тебя разнесу, как Маргарита.

Димон ожидал чего угодно, но не такой реакции. Он готов был, что она будет насмехаться, был готов даже к равнодушию. Он был готов ответить ей на любую критику, материал он знал. Он готов был спорить с любым авторитетом, но это Женькина ярость была за пределами его ожиданий.

Он снял с кресла пиджак, который обычно снимал, когда работал один, аккуратно надел его, поправил у зеркала галстук и медленно вышел из кабинета.

Женю он застал на том же месте, где оставил. Она сидела на том же диванчике, вокруг нее были разбросаны листы его статьи. На столике стояли штук пять пустых чашек из-под кофе.

– Ну, Димочка, ну, поздравляю, – иронично начала Женя, сразу, как только он просунул нос в робко приоткрытую дверь. – Вот, значит, чем ты занимаешься в свободное от работы время.

Димон не мог понять, шутит она или говорит серьезно.

– Да я это…, я по программе сначала, а потом уже как стал разбираться, – запинаясь, начал он.

– Да, нет! – перебила его Женя, – ты молодец, что это заметил! Ты просто молодец! Но ты ошибся! И ты ошибся в главном!

Димон приободрился. Если сейчас пойдет критика, то он к ней готов. Никто лучше его не знает все детали этой запутанной истории.

– Ну?

Он сел за женькин огромный стол главного редактора, и это придало ему большей уверенности.

– Ну, в чем я не прав? Не тяни!

– Ты во всем прав, только не понял ты, что оригинал то у Булгакова! А подобия у Лагина! – и Женя потрясла в воздухе зажатыми в руке листами димоновой статьи. – Все наоборот! Принцесса была ужасная, а погода была прекрасная!

Димон снисходительно усмехнулся.

– Да? Очень интересно. С чего ты это взяла? Доказательства!

– Да какие тут могут быть доказательства? – задохнулась Женя от возмущения. – То есть, я хочу сказать, какие тебе нужны доказательства? По-моему, это все и так очевидно!

Булгаков – писатель! Для него не было в жизни ничего важнее литературы! Он умирал уже. Он ни за что на свете никогда не стал бы ни у кого ничего заимствовать! И он слишком любил свой роман, у него в жизни больше ничего не осталось кроме этого романа! Он понимал, что тяжело болен, но он верил, что роман ждет великая судьба, хотя бы и после его смерти. Когда-нибудь, но обязательно ждет! А ты! Ты чудовище! Как ты мог?

– Я не чудовище! Я тебе все могу доказать с фактами! Откуда Лагин мог взять текст «Мастера»? Ну? Они никогда не встречались!

– Как это откуда? Да оттуда же, откуда Булгаков у тебя взял! Через Радлова! Ты молодец, что нашел эту цепочку.

– А зачем Радлову было давать Лагину текст Мастера?

– Как это зачем? Тут все понятно, зачем. Вот зачем он Булгакову дал текст «Хоттабыча», ты не задумывался, а тут сразу – зачем! Да он же у него работал в «Крокодиле». Лагин Радлову заказики давал, карикатурки всякие, денежки ему платил. А рисунки к «Хоттабычу» он разве не ему поручил сделать? А это тоже денежки, к твоему сведению.

А Булгаков ему кто? Да никто! Приятель просто. Так кому он скорее сообщит о похожей идее – начальнику, который его кормит, или приятелю?

Димон почесал затылок. Он вспомнил, что когда-то тоже разрабатывал эту идею о первичности «Мастера», но потом сам же отошел от нее. Сделал основной версию пионера Сережи Шиловского.

– Жень, ну, что ты, в самом деле. Не все же деньгами измеряется. Это не аргумент. Это всего лишь догадка. Ты аргументы давай, факты!

– Факты? Пожалуйста. Основной факт ты сам в статье написал. Вот, смотри, цитата из дневника:

«Радлов – Мише: „Ты – конченый писатель… бывший писатель… все в прошлом…“ Это – лейтмотив».

Пойми, Радлов же на нем крест поставил как на писателе. Если Елена Сергеевна пишет слово «лейтмотив», значит, Радлов ему все уши прожужжал про его литературную смерть. И дальше смотри у Булгаковой: «Потом предложение – „почему бы тебе не писать рассказики для „Крокодила“, там обновленная редакция, хочешь, я поговорю с Кольцовым?“»

Понимаешь? Это как бы благодарность. Пиши нам теперь в «Крокодил» рассказики! Как хорошо!

И дата! Самое главное – дата! Ты посмотри на дату этой записи! 22 апреля 1938 года. «Мастер» то уже написан, его осталось только перепечатать на машинке. А «Хоттабыч»? Он еще только пишется! Нет еще в природе никакого «Хоттабыча»! Вот тебе и главное доказательство!

До первого выхода «Хоттабыча» в октябрьском номере «Пионера» еще полгода! И у Лагина наверняка есть уже договор с журналом, а скорее всего, и с «Пионерской Правдой» на публикацию, он полным ходом работает над «Хоттабычем». И он уже ведет с Радловым переговоры об иллюстрациях, а Радлов возьми да и вспомни, что был недавно у писателя Булгакова и видел там роман о чертовщине в Москве!

Зачем бы ему этому «конченому писателю» предлагать какие-то там сюжеты? И «Мастера» он тоже считал, наверняка, конченым произведением, которому никогда не суждено увидеть свет. Так зачем, скажи?

А вот Лагину отдать материал, может быть, и без умысла, а просто так, это понятно! «Мастера» никогда ведь не напечатают, а безобидную сказку – уж точно, да еще с его иллюстрациями, да еще тиражом в несколько десятков миллионов экземпляров!

– Да-а, – Димон взял отдельные листы статьи и стал их собирать в папку. – Надо, наверное, еще раз пройтись по всем подобиям, повнимательнее почитать.

– Пройдись, пройдись, – Женя взяла у него из рук первый попавшийся лист, – вот, хотя бы это: ты же сам здесь пишешь, что Воланд отрывал голову конферансье еще во второй редакции, в двадцать девятом году. «Хоттабыча» тогда еще и в помине не было.

– Ну, хорошо, – отчаявшись, выпалил Димон, – а Гарася Педулаев? Его на Степу Лиходеева Булгаков поменял только в 38-м году! И Варенуха только в 38-м появился! Я думал, что из одного Пивораки Булгаков сделал двоих – Степу и Варенуху. А раньше они были Внучата и Гарася Педулаев!

– Сам ты Гарася Педулаев! – зло пристукнула Женя ладошкой по столу, – ну, при чем тут твой Гарася? Кстати, ты же сам пишешь, что Гарасю Воланд переносил по воздуху во Владикавказ еще в конце тридцатых. Тогда «Хоттабыча» тоже не было. Вот они – факты!

– Ладно, – мрачно сказал Димон, – меня, наверное, просто слишком увлекла эта версия с Шиловским. Я буду еще думать.

– Ты еще вот над чем подумай, – уже мягко сказала Женя, чувствуя вину за свою резкость, – Лагин уже позаимствовал сюжет у англичанина Энсти и ничего в этом зазорного не видел. Почему бы ему еще кое-что не позаимствовать и у Булгакова? Там позаимствовал, тут позаимствовал – вот и книжка появилась!

Что у «The Brass Bottle» не было шансов быть напечатанным в СССР, что у «Мастера», какая разница? Кто на это обратит внимание? Никто их не прочтет даже. Ты вот только обратил внимание, да и то через семьдесят лет! А больше никто! Кстати, ты читал «Медный кувшин»?

Она помедлила,

– И извини меня за Гарасю.

– Ладно. Читал, – отмахнулся Димон, – скучища страшная. «Хоттабыч» гораздо интереснее.

– А, может, есть там такие эпизоды, как перенесение по воздуху или разрывание на части? – задумчиво произнесла Женя. – Может, Лагин это все прямо оттуда позаимствовал, а Булгакова мы сюда зря приплетаем? Или, может, есть в «Медном кувшине» какая-нибудь деталь, подобие которой есть и в Мастере? Если есть, тогда это факт в твою пользу. Получается тогда, что Лагин точно взял у Энсти, ну, а Булгаков уж – у Лагина.

– Нет, Жень, – вздохнул Димон, – там ни перенесения по воздуху, ни разрывания на части ничего такого нет. Там только есть караван с тюками сокровищ, погонщики верблюдов, черные невольники, которые угощают героя восточными блюдами, короче, только то, что есть в Хоттабыче. У Булгакова ничего такого нет.

– Ну, вот. Вот тебе еще один факт. И еще: ну, ты подумай сам, сколько всего вышло из-под пера Булгакова, сколько фантазии и таланта в его «Собачьем сердце», «Роковых яйцах», «Иване Васильевиче»! Ну, разве не понятно тебе, что все, что вытворяла эта шайка Воланда в Москве, все это придумал сам Булгаков и никто иной! А язык какой!

А у Лагина? Он, кстати, еще написал что-нибудь кроме Хоттабыча? Я лично ничего больше не читала. И после этого ты будешь мне говорить, что Булгаков у него сюжеты заимствовал!

В общем, так: статью я буду печатать, он страшно интересная, но ты ее должен переделать. Исходя из нашего разговора.

– Но, Женя, – нерешительно начал Димон, – а, может, и так сойдет? Я ее уже в Италию отправил.

– Статью эту отправил?

– Ну, да, – виновато ответил Димон.

– Не сойдет! – решительно сказала Женя, – Италия нам не указ. Будем печатать обе версии. Или даже так: ставлю статью как есть, и даю еще комментарий от редакции, а читатели пусть сами решают, кто из нас прав! Заодно и обе книжки прочтут.

Глава 63. Эпилог

К середине апреля масло было почти все распродано. Средняя цена сделки составила 52 400 рублей за тонну, это было на шестьдесят четыре процента выше той цены, по которой они закупили масло у ростовчан. Всего на масле Димон заработал около одиннадцати миллионов рублей. Проценты за кредит, который он брал под масло, составили, как он и рассчитывал, около четырехсот тысяч рублей.

Он полностью расплатился с кредитом, включая шесть миллионов, которые он брал на громоотводы. С учетом этого баланс за первый квартал был подведен с прибылью, и второй квартал обещал быть еще успешнее поскольку не надо было платить проценты за кредит.

Димоновы 20 % от прибыли составили чуть больше миллиона. Вместе с уже имевшимися деньгами у него на личном карточном накопилось больше двух миллионов рублей. Разговор с Горынычем навел его на мысль самому стать акционером «Ста пудов», и в результате была создана новая компания ООО «Берлога-Пресс» с уставным капиталом в двадцать миллионов рублей и генеральным директором Горыниным Игорем Васильевичем.

Пятьдесят один процент акций – контрольный пакет – принадлежали ООО «Берлога-Гром», их Димон перечислил в уставной капитал новой фирмы из полученной от продажи масла прибыли. Еще тридцать процентов акций купил «Несокрушимый». Себе Димон взял десять процентов и внес в капитал два миллиона, Горыныч, как они и договаривались, вошел с миллионом рублей и получил пять процентов.

Девятов, едва не опоздавший с продажей своего масла, в последний момент тоже попросил включить его в акционеры. Он свято верил теперь в предпринимательский талант Димона и внес свои полмиллиона, заработанные на масле, которое он хранил частично у себя на даче, а частично у Семеныча. Оставшиеся полтора процента купили Игорь и Машенька, которые также как и Петрович теперь беспрекословно верили во все, что предлагал Димон.

Двадцать второго апреля вышел первый номер «Ста пудов» с его статьей и был развезен по всем московским школам и гимназиям. Димон лично заехал утром в свою старую школу, чтобы полюбоваться на новенький стенд с шикарным логотипом банка «Несокрушимый» и пачки свежих, пахнувших типографской краской газет со своей статьей на 3-й полосе.

В тот же день 22 апреля Димон получил письмо из Италии, где профессор Кольезе поздравлял его с новой удачной находкой и приглашал в мае в Рим на конференцию по русской литературе. Он обратил внимание на дату. Двадцать вторым апреля 1938 года была датирована запись Елены Сергеевны о визите Радлова. Та самая запись, которая поставила точку в цепи подобий.

– Коровьев шутит? – промелькнуло в голове.

Он сделал в Гугле запрос «Римские каникулы» – «Картинки» и скачал тот кадр из фильма, где они едут на мотороллере. Потом в «Paint» обвел кружками парня и девушку, поставил стрелки и написал «Ты» и «Я», прикрепил картинку к письму с приглашением и переслал все Женьке по внутренней сетке Берлоги.

Через минуту он уже был у нее в кабинете.

– Понимаешь? Рим! Все сбылось так, как я просил! Едем? Женя, мы едем в Рим, понимаешь?

… Самолет рейса Москва-Рим набрал высоту, над дверью погасла надпись «Пристегните ремни», стюардессы начали разносить напитки.

Димон достал из папки с документами проспект конференции. На самом видном месте красочного проспекта был помещен портрет Достоевского, тот со свечой, работы Константина Васильева.

– Ну, вот, Федор Михайлович. Вот вы и повернулись ко мне лицом. Может, это, конечно, простое совпадение, как и двадцать второе апреля. Только, очень уж много совпадений.

Он положил проспект назад в папку, перегнулся через Женю, сидевшую у окна и поднял шторку. Под самолетом внизу белоснежными холмами громоздились облака, вверху темнело неправдоподобное, фиолетовое небо. Женя с прикрытыми глазами лежала рядом в кресле, она была тоже неправдоподобно красива с рыжими волосами, разбросанными по белоснежной ткани подголовника.

Снова на долю секунды он испытал чувство счастья, невероятного, мимолетного и непостижимого, как и многое, что произошло с ним за последние полгода.

– Жень, ты не спишь? – Димон мог дольше держать в себе все это. – Слушай, какое же это все чудо. Неужели мы летим с тобой в Рим? Просто не верится.

Женя открыла глаза и положила ему на руку свою теплую ладошку.

– Это потому, что ты такой молодец. Но ты же никогда не верил в чудеса. Ты ведь всегда говорил, что чудес не бывает, а бывают только хорошо спланированные мероприятия.

Димон отстегнул ремень и откинулся вместе с креслом назад.

– Да нет, сейчас у меня как раз такое чувство, что чудеса бывают. Слишком их много за последнее время, случайностей, я имею в виду. Так не бывает. Я, во всяком случае, их не планировал и не организовывал.

– Что, надо просто очень сильно захотеть? Как в сказке? Или совершить три добрых поступка? – Женя улыбнулась и погладила его по руке. – Помнишь, Незнайке так волшебник сказал?

– Может быть, но скорее всего, нет. Мало захотеть. Да и поступков я никаких особенно добрых не совершал. И не в нас дело. Вернее, не только в нас. Ты мне не поверишь, но помнишь, как мы первый раз после кино катались по речке на трамвайчике?

– Помню, конечно,

– Ты только не смейся, но тогда попросил или помолился, даже не знаю как сказать…

– Что попросил? – почти шепотом спросила Женя, – и когда? Ты не помнишь, когда?

– Все помню. Сейчас все помню. Мы тогда проплывали мимо Храма, и я попросил, чтобы мы с тобой когда-нибудь попали в Рим. Ну, просто так попросил, что-то нашло на меня. И вот мы летим, вдвоем, все как я просил.

Женя тесно прижалась к нему:

– И ты мне тоже не поверишь. Именно когда проплывали, я тоже попросила.

– У кого попросила?

– Сама не знаю у кого. У Бога, наверное.

– Ну, и что попросила? Сбылось?

– Я попросила, чтобы когда-нибудь стать главным редактором хотя бы самого маленького журнала. Сбылось, как видишь. Понимаешь, это не может быть случайностью, что мы, не сговариваясь, попросили, и что все сбылось.

– Понимаю. И что теперь?

Женя подумала секунду, потом серьезно посмотрела на него и твердо сказала:

– Когда вернемся в Москву, мы придем в этот Храм и спросим там, что нам теперь делать и как нам теперь жить.

Москва. Август 2009 года