Текст книги "Берлога. Большой бизнес. Большие деньги. Большая любовь"

Глава 40. Третья космическая скорость

Еще из поезда Женя позвонила домой матери и обрадованная сообщила Димону, что мать трезвая.

– Ну, теперь, может, полегче будет – задумчиво сказала она, – теперь она будет виноватая. И тихая будет еще долго.

– Вот и кодируй ее пока она виноватая, – посоветовал Димон, – капай ей на мозги каждый день, может, согласится!

Москва встретила их хмурым петербургским утром. Как будто и не уезжали они из Питера. Или из Москвы? Все перепуталось в голове. Вокзалы одинаковые, погода одинаковая, люди тоже одинаковые – серые, хмурые и озабоченные.

Усталые и невыспавшиеся, они вышли на площадь трех вокзалов. Димон взял Жене такси до Матвеевского, сам решил ехать на метро, почему-то надоели машины.

– Все было здорово, – сказал он, целуя ее на прощанье. – Тебе понравилось?

– Ага, – сказала она, – только устала страшно. Чувствую себя как жареная утка-путешественница. В голове полная каша с малиновым сиропом. Ну, все, давай. – Она поцеловала Димона. – Я тебе позвоню.

Дома Димона ждал Антон. Он был уже одет в зимние штаны и свитер.

– Дим, мама с папой в магазин уехали, а мне сказали тебя ждать. А я на каток хочу, а они сказали, что можно только с тобой, а тебя все нет и нет!

Димон с большим удовольствием сейчас залез бы в душ, потом поел бы чего-нибудь да завалился бы спать, но Антон не отставал.

– Ну, Димочка, ну пойдем. Я все уроки сделал и ковер пропылесосил, ну пойдем же! – ныл он.

– Отстань, – пытался отбояриться Димон, – устал я, не видишь?

– Да? А про гангрену забыл?

Это был удар ниже пояса. Уже полгода прошло, а вот до сих пор чуть что – напоминает!

Он тогда невероятно достал Димона какой-то ерундой, они поругались, и Антон ушел на кухню. Через минуту оттуда донесся его рев, оказалось, он с горя пытался открыть сгущенку и поцарапал палец открывалкой. Испугавшийся Димон прибежал на кухню, но, увидев, что это простая царапина, успокоился. Но Антон не утихал:

– Болит! Болит! – канючил он, – это ты во всем виноват, из-за тебя все получилось!

– И в кого он такой вредный? – недоумевал Димон, – да успокойся ты, чего разорался? Подумаешь царапина!

– Ты во всем виноват! Все маме скажу! – действовал на нервы Антон, – ты посмотри, какая у меня рана!

– Да никакая это не рана, – пытался успокоить его Димон.

– Рана! Рана!

– Да не рана это у тебя.

– Как это не рана? А что же это тогда?

– Гангрена! – злорадно ответил Димон. Сдуру, конечно, сказал, но так Антон его разозлил!

Антон от удивления на секунду умолк.

– А что это такое?

В Гугле посмотри, не маленький, – не придумал ничего умнее Димон, – там и картинки должны быть!

Через минуту он горько пожалел о своей дурацкой шутке. Антон снова ненадолго умолк, но потом рев раздался еще более оглушительный. Картинки, по-видимому, оказались впечатляющими! В это время в квартиру, как назло, входили родители.

– Мама, мамочка! У меня гангре-е-ена! – орал Антон. – Мне руку теперь отре-е-ежут!

Испуганная мать бросилась к нему.

– Господи! Да кто тебе сказал такое?

– Дима сказал! И в Гу-у-угле написано. Там карти-и-инки!

Успокоить его удалось только через полчаса. Димону потом от отца влетело по полной.

– Ты подумай, сколько тебе лет и сколько ему! – втолковывал отец, – разве можно так с маленькими? Какой же ты жестокий!

С тех пор Антон в трудных случаях вспоминал эту историю, давил на жалость.

– Ладно, – пробудилась в Димоне совесть, – пойдем на каток, гангрена ты моя. Все равно ведь не отстанешь!

Он быстро разобрал вещи, переоделся, достал из ящика стола ПЛОТ и решительно засунул его в боковой карман куртки. В Питере он был не нужен, а дома Петрович велел носить с собой постоянно. Хотя, что может случиться на катке?

На катке народу было не протолкнуться. Хотя и пасмурное, а все-таки воскресенье, да и зимы стали такие, что не стоит долго лед, вот и ловят люди момент.

Димон завязал Антону шнурки на коньках, вывел на лед, сам вернулся и стал прогуливаться вдоль маленькой дворовой площадки, где был залит каток. Несколько скамеек вокруг были плотно заняты бабушками и мамашами, зорко следившими за катающимися детьми. Присесть было абсолютно негде.

Не забывая тоже поглядывать на Антона, Димон мыслями с удовольствием вернулся в ночной поезд.

Ужин с французскими утками обошелся ему в 7 000 рублей. После уток они полуголодные еще заказали пирожные и кофе. Потом еще допивали кисленькое французское винцо и танцевали под «Because» из «Abbey Road», и опять поделили наушники, и опять музыка проникала в них насквозь.

На какой-то миг они с Женькой стали одно единое существо, плывущее в ночи. И не было в этой ночи ни качающегося вагона, ни рук, ни ног, ни зрения, ни дыхания – было только одно бесконечное счастье, и длилось это счастье ровно один миг.

Димон пытался вспомнить это чувство, но ничего не получалось. Он и глаза пробовал закрывать, и Битлз включал в коммуникаторе, но уже не было ничего похожего на счастье – была просто музыка.

Из этого состояния его вывел громкий крик Антона. Димон отыскал глазами его синюю куртку и увидел, что какой-то дылда толкает брата в снег. Димон мигом оказался на льду, схватил дылду за плечо и развернул к себе лицом. Это был Вадька Чудновский.

– Во-о-о! – заорал удивленный Вадька. – Это ж Димон! Привет, Димон! Сто лет тебя не видел.

– Ты чего к нему пристаешь? Охренел совсем? Это мой брат!

– Да ты че? В натуре? А не похож! Ну, и куда ты пропал? – Вадик отвернулся от Антона, и тот поспешно спрятался за димонову спину.

– Иди, Тоха, катайся, – подтолкнул брата Димон, и, обращаясь к Вадику, добавил, – да никуда не пропал, просто в другую школу перевели.

– В разведшколу, что ли? – подмигнул Вадим.

– В какую разведшколу? – не понял Димон.

– Да ладно тебе, Димон, свои люди. Горыныч сказал, что в твою школу посторонних не пускают и что у тебя, тачка с водителем, – Вадик хитро поглядел на Димона. – А оружие выдают?

Димон растерялся.

– Да никакая это не разведшкола, с чего ты взял? Нормальная частная школа, с коммерческим уклоном. – И чтобы перебить тему спросил быстро:

– Ну, а вы то там как? Новости какие есть?

– Да нормально все, – ответил он. – Про тебя все вспоминают. Слушай, а хочешь, сегодня с нами на днюху пойдем к Ляльке? У нее родаки к брату в армию на присягу уехали, и квартира свободная.

Димон согласился. Когда стало смеркаться, он отвел упиравшегося Антона домой, проследил, чтобы тот сел в лифт и вернулся назад на каток. По дороге зашел у метро в Связной и купил там маленький плеер, самый дешевый за 1900, Ляльке в подарок. Вадька ждал его в окружении нескольких ребят.

– Сейчас еще пацаны подойдут, и пойдем, – пообещал Вадик, – а пока давайте скинемся, у кого сколько. Ребята молча стали передавать ему деньги, кто сколько мог. В основном, давали сотки, полтинники. Димон дал пятьсот и исподлобья, глянул на ребят.

Ни на кого, казалось, это впечатления не произвело, хотя темно было, не разобрать. Может, и не видел никто, а, может, и виду не подали.

Ляльку он знал, он училась в девятом. Ничем не примечательная девчонка. Хотя училась – сильно сказано, в школе он ее видел редко. Был у нее и брат, это Димон знал, он школу кончил в прошлом году.

– А что так присяга то поздно? – спросил Димон, когда они всей компанией с шумом загрузились в лифт, – Новый год на носу.

Вадька замялся, отвел глаза, забормотал что-то.

– Да не присяга это, – ответил Димону другой пацан, в облезлой кожаной куртке. – На зоне он, свиданку им дали.

– За что на зоне? – испуганно спросил Димон. – Что он натворил. Подрался? Украл что?

Наркота, – сквозь зубы процедил Вадик и прицыкнул на болтуна, – а тебя никто не спрашивал, чего языком мелешь своим?

– И сколько ему дали? – Димон никогда еще не сталкивался так близко с такими вещами, – Год? Два?

– Прокурор восемь просил, – со знанием дела сказал Вадик, – но родаки бабок зарядили немеряно. Шесть лет в итоге.

– Шесть лет? – с ужасом переспросил Димон. – А как его поймали то?

– Да малолетке какому-то продал коробок с анашой. Всего-то ерунду, не тянет на такой срок, но за то, что малолетке, прокурор восемь просил. А судья меньше чем на шесть не соглашался. Вот такие дела, – со вздохом ответил Вадик, – сейчас с этим строго!

Димон мгновенно прикинул: шесть лет это невообразимый срок. Шесть лет назад он был в четвертом классе. Считай, вся его сознательная жизнь прошла, он же никто был тогда, шесть лет назад. А этот брат ее вернется только через шесть лет! Сколько всего произойдет за шесть лет. Институт можно кончить, сколько дел разных можно сделать за шесть лет! А он будет все это время сидеть там! Жесть! За один коробок!

К Ляльке ввалились толпой, никто не поздравлял, цветов не дарил. Все разделись в тесной прихожей, прошли в комнату, расположились на диване и сразу закурили. Через минуту в комнате дым стоял слоями, а народ курил одну за другой. Кроме Ляльки были еще две девчонки, которые тоже курили, не отставая от парней. Такое впечатление, что все пришли сюда только для того, чтобы курить.

Торжественной обстановки не ощущалось. На столе стояла пара больших пакетов с чипсами, стаканы и тарелки были разнокалиберные, и, как заметил Димон, не особенно и чистые. Основным угощением было пиво в двухлитровых пластиковых бутылях. Девушкам наливали вино из большого картонного пакета.

Было тихо и как-то невесело. Парни стебались, подшучивали, в основном, над одним худосочным пацаном, он вяло отбрехивался, и видно было, что к шуткам такого рода он привык давно. Девчонки, включая именинницу, разговаривали между собой о чем-то очень важном, о том, что никак нельзя было обсудить завтра. Казалось, кроме этого разговора в этой тусовке их больше ничего не интересовало.

Кроме Вадика и Ляльки Димон здесь никого не знал, поэтому сидел, не вмешиваясь в разговоры, на краешке дивана и размышлял, пить ему из мутного стакана или сначала пойти на кухню помыть его, а потом уже выпить пива со всеми. Он еще жалел, что не купил этой Ляльке хоть букетик цветочков, хоть самых простеньких, ну, или тортик там какой-нибудь, но было уже поздно бегать за цветами на улицу, и он решил не париться.

Тем более, что Лялька не особенно то и афишировала, что это ее днюха, сидела и трещала с девчонками о других парнях, Димон разобрал случайно имя Резо. А еще Димона реально подташнивало от голода, сегодня он последний раз пил чай утром в поезде с Женей, и к чаю было какое-то печенье, не более того.

Он взял свой стакан и, молча, пошел на кухню, решив все-таки помыть его как-нибудь незаметно. Открыв кран, он спиной почувствовал, что в кухню кто-то вошел. Он обернулся. Это была Лялька. От неудобства, что ей будет стыдно, что он моет стакан, он сказал первое, что пришло в голову:

– Я подумал, может помочь надо? Картошку могу почистить, а то я с утра самого ничего не ел. Кстати, погоди секунду, – он сбегал в прихожую, взял из куртки подарок и быстро вернулся на кухню. – Вот тебе от меня, – и он протянул ей маленькую коробочку. – Happy birthday!

– Спасибо, – заулыбалась Лялька, – я тебя знаю, ты Димон. Я тебя в «Слоне» видела, ты еще с такой рыженькой был.

Димон сделал вид, что не расслышал про «рыженькую».

– Так что, нет картошки? А что есть? Давай сообразим что-нибудь, а то все, я так понял, тоже голодные.

– Да ничего нет, предки всю еду брату увезли. Наготовили целый баул и увезли.

Димон улыбнулся.

– Ну, так не бывает, чтобы совсем все увезли, что-то же осталось? – Он взялся за ручку холодильника:

– Можно посмотреть?

Лялька широко распахнула дверцу:

– Смотри! Я же говорю, что ничего нет. Мышь повесилась.

Димон опытным взглядом прошелся по полкам. Такого он не ожидал: не было ни масла, ни яиц, ни майонеза. В холодильнике действительно было шаром покати, только на дверце, где обычно хранят лекарства, стояла одинокая бутылочка соевого соуса. Он открыл морозильник, там в дальнем углу каким то чудом завалялись несколько сосисок, завернутых в заснеженный полиэтиленовый пакетик. Это уже было кое-что.

– Ну вот, – бодро сказал Димон, – а ты говоришь ничего нет. – Он развернул пакет, – целых три сосиски.

– На десять человек? – насмешливо сказала Лялька, – как это ты себе представляешь?

– Погоди, – Димон почесал в затылке, – а здесь можно посмотреть? – он показал на полки, висевшие по бокам от вытяжки.

– Смотри, – пожала плечами Лялька.

На полках оказались полпакета риса, мука в пластиковой банке, остатки растительного масла в бутылке. Под мойкой в рваном черном полиэтиленовом мешке Димон обнаружил пару сморщенных проросших желтым пером луковиц, и это действительно было все. Голод все сильнее давал о себе знать, будил фантазию.

– Давай, рис вари. Сумеешь? – спросил он Ляльку.

– Ну, наверное, – неуверенно ответила она, – только ты скажи, в сырую воду бросать или в кипящую?

– В сырую. Это тебе не лапша. Только помой сначала.

– А воды сколько?

– Неважно, лей побольше, все равно сливать будем, когда сварится. А я пока сосисками займусь. Это будет, конечно, не лягушка-путешественница под малиновым соусом, но все равно, что-нибудь да будет.

Димон высыпал часть муки в миску, влил немного воды, размешал. На блины маловато. На десять человек явно не хватало. И креатива тоже явно не хватало.

– Пива принеси, – попросил Ляльку.

Влил в разведенную муку полстакана пива, всыпал остатки муки, размешал снова. Почистил две луковицы, нарезал их кольцами, вбил в разведенную муку, порезал три сосиски на кружочки тонкие, как монетки. С удовлетворением отметил, что монеток получилось много, должно на всех хватить. Всыпал монетки в муку, размешал.

– Та-а-ак. Пошел креатив, – повеселел Димон.

Желудочный сок выделялся у него все сильнее. Ему казалось, что он доходил до точки кипения где-то на уровне пупка и потом через всевозможные сосуды начинал циркулировать по всему телу. Бурлящий желудочный сок прочищал мозги, сосал под ложечкой, бился в висках. Он уже весь был во власти этого желудочного сока.

– Сковородку давай! – крикнул он Ляльке и еле удержался, чтобы не шлепнуть ее от избытка чувств по одному месту. Он отодвинул на дальнюю конфорку кастрюлю с закипавшим рисом и поставил на ближнюю конфорку большую чугунную сковородку, вылил в нее все масло, оставшееся на дне бутылки.

– А что это ты делаешь, – спросила Лялька, с испугом следившая за его бешеными темпами. – Что это будет?

– Это будет… – Димон на секунду задумался, – это будет «Фудзи в грозовых облаках». – Голод до предела обострил его креативные способности. – Не пробовала? Зря. Любимое блюдо последнего императора Японии.

Лялька с уважением посмотрела на него.

– Это вас в разведке так учат готовить?

– Вот Вадик чертов, – подумал Димон, – выдумал невесть чего да еще разболтал всем.

– Так! Ассистент! Ложку, – скомандовал он Ляльке.

– Какую?

– Большую!

Он дождался, когда дно сковородки засинело сизым дымком, зачерпнул месива из миски, стараясь, чтобы в ложке поместились одновременно и колечко лука, и сосисочная монетка, и вылил содержимое в заскворчавшее масло. Бросил взгляд на булькающий в кастрюле рис, – все нормально.

– Салфетки есть?

– Должны быть, – Лялька полезла в ящик кухонного стола и достала пачку бумажных салфеток.

Через пятнадцать минут они торжественно вносили в комнату дымящееся блюдо вареного риса горкой, обложенного румяными жареными лепешками, политых соевым соусом. Вялое бормотанье комнаты сменилось внезапным восторженным ревом.

Димон сбегал на кухню, домыл свой стакан и бегом вернулся в комнату.

– Так, народ, – поднял он стакан с пивом. – Я предлагаю всем выпить за Лялю поздравить ее с днем рожденья и пожелать ей счастья.

Народ одобрительно заурчал, прожевывая горячие лепешки, все были голодные как черти. Лялька расцвела от удовольствия, а две другие девушки стали смотреть на Димона восторженно, как на кинозвезду.

Второй тост сказала лялькина подруга, потом неожиданно активизировался худосочный парень, и пошло-поехало. В колонках загремела музыка. «System Of A Down». Димон их давно не слышал, хорошая группа, заводит быстро. Тихо их слушать нельзя, SOAD должен орать на полную катушку!

Настроение резко пошло наверх, после второго стакана пива и пары плюшек в животе потеплело, захотелось сказать что-нибудь хорошее и доброе всем присутствующим.

Про ПЛОТ рассказать, например, про то, что вот он сейчас может набрать комбинацию, и через десять минут сюда ворвутся спецназовцы, и тогда мало никому не покажется. Он наклонился к Вадику и прокричал ему на ухо:

– А у меня ПЛОТ есть!

Вадька не расслышал, но важно кивнул и показал Димону большой палец.

Музыка гремела на полную мощность, девчонки повалили на диван худосочного парня, как самого беззащитного, и стали расстегивать у него на груди пуговицы рубашки. Тот для вида отбивался, но по лицу было видно, как он на самом деле страшно доволен. Веселье набирало обороты.

Лялька озабоченно оглядела стол, собрала полные пепельницы, вернулась с чистыми, протерла пивные пятна на столе. Вадик сбегал в прихожую, принес оттуда закупленную вскладчину выпивку и закуску. Димон выпил еще стакан пива, после плюшек с соевым соусом хотелось пить. Вадик торжественно стал доставать из полиэтиленовых пакетов бутылки.

– Вот, – сказал он, выставляя на столик бутылку водки и пару двухлитровых пузырей колы, – сейчас я вам тоже кое-что покажу. Ляль, кофе есть? Кто хочет коктейль? Называется «Третья космическая скорость».

– Это как? – спросил Димон, с содроганием глядя на водку.

– Треть водки, треть колы и треть кофе, – важно объявил Вадик, – другое название – «Гуд бай, Америка». Кому как нравится.

Разогретый народ идею воспринял с восторгом. Девушки тоже подставили свои стаканы под руку Вадима, разливавшего пойло. Димон из любопытства выпил полстакана и сразу понял, что делать этого не следовало, «Америка» сразу запросилась наружу.

Он зажевал отраву сухариком с чесноком, и ему захотелось на воздух. Голова внезапно стала тяжелой, заломило в затылке. Как же накурено тут! Хорошо, что он не стал дальше рассказывать Вадику про ПЛОТ, Петрович же русским языком не велел никому ничего рассказывать!

– Пойду я, пожалуй, – шепнул он Ляльке, – завтра вставать рано, тяжелый день будет. Спасибо тебе.

– Я провожу, – быстро сказала Лялька, – мне надо за хлебом. Они вышли в прихожую, и Лялька плотно притворила за собой дверь. Музыка немного притихла.

– Димон, – вдруг тихо сказала она ему, глядя в сторону, – ты не подумай чего, я не такая. Просто ты мне давно нравишься. Ты не такой как все.

Знаешь, я, когда тебя в «Слоне» увидела, я целый вечер с танцпола не сходила, думала, ты меня заметишь. А ты сидел все с этой рыжей и на меня даже не посмотрел ни разу! Мне так обидно было! Я Вадика сто раз просила с тобой познакомить, а он все нет и нет.

Димон оторопело смотрел на нее.

– Ляль, ты что? Ты это зря все, я обычный. Не надо, Ляль! Все нормально.

– Нет, ты меня не перебивай только, а то я заплачу. Хочешь, я все время теперь с тобой буду? Хочешь, я тебе все сделаю, что ты захочешь, Хочешь, прямо сейчас? А если ты про Резо думаешь, я его брошу! Без базара! Он думает, я от него прусь! А он мне уже месяц плеер обещает и ничего до сих пор.

А ты мне просто так купил! Ты же крутой, Димон! Ты круче всех! Пойдем, я тебе все сделаю, все как ты скажешь, – и она потянула Димона за руку в ванную.

От «Третьей космической» у нее явно сорвало крышу.

У Димон закружилась голова, стало подташнивать то ли от «Америки» этой проклятой, то ли от Лялькиных горячих слов и запаха пота, смешанного с табаком и дешевыми духами, который шел от нее. Он сбивчиво пытался успокоить ее, но Лялька вцепилась в его брючный ремень и не отпускала. Димон, пятясь, оступился и неловко сел на банкетку для обуви, она упала ему на колени и обеими руками обняла за шею, губами потянулась к его губам.

От Ляльки шел одуряющий запах, его руки сами собой уже нашли ее мягкую грудь, нащупали застежку у нее на спине, и он с ужасом ощутил, что от него уже ничего не зависит, что он сам не понимает, что делает и что все летит куда то в тартарары к чертям собачьим.

Дверь из комнаты приоткрылась, но Лялька вскочила и резким рывком вновь захлопнула ее:

– Нельзя сюда! – громко взвизгнула она, стараясь перекричать завывания «System Of A Down», – ну, Димон, пойдем же!

Над головой Димона внезапно закурлыкал дверной звонок. Лялька быстро посмотрела в глазок и отшатнулась.

– Это Резо, – испуганно прошептала она, – я же ему сказала, что уезжаю с родителями! Не открывай, Димон, я не хочу!

– Ты что, он же слышит, что тут происходит! Неудобно. – Димон посмотрел в глазок, Там стоял черноволосый высокий парень, без шапки, с букетиком гвоздик. Курлыканье продолжалось. Из комнаты вышла лялькина подруга:

– Вы, че оглохли? В натуре! В дверь же звонят!

Она отодвинула в сторону Ляльку и проворно открыла входную дверь.

– О-о-о! Кого мы видим! Резо! Ляль, смотри, Резо пришел! О-о! Шампусик принес! Молодец, Резо!

Резо вошел в прихожую.

– Я знал, что ты никуда не поедешь. Зачем обманываешь? – он вложил в лялькины ослабевшие руки букетик, поцеловал ее в губы. Снял куртку, привычно повесил ее в стенной шкаф, протянул руку Димону:

– Резо.

Димон поздоровался, пробормотал что-то и боком вышел на лестницу.

– На улицу! На воздух! Скорее на воздух, – билось в голове. – И зачем я эту «Америку» пил! Скотина – Вадька! И я – скотина!