Текст книги "Банды Чикаго"

Самыми удачливыми из главарей «Долинной банды» были Терри Драгган и Фрэнки Лэйк, знаменитые пивные бароны эпохи сухого закона. Под их руководством банда сконцентрировалась на бутлегерстве и производстве спиртного и приобрела контроль над рядом пивоварен. Их вожаки делали миллионы, и даже самые низшие чины банды, как они сами хвастались, «ходили в шелковых рубашках и ездили на «роллс-ройсах». В 1924 году, за отказ отвечать на вопросы, заданные им судьей Джеймсом Уилкертоном из окружного суда Соединенных Штатов, Драгган и Лэйк были приговорены к году тюремного заключения. Несколько месяцев спустя журналист одной газеты приехал в тюрьму округа, чтобы пообщаться с Драгганом, но ему заявили:

– Мистера Драггана сегодня нет.

– Тогда я хотел бы поговорить с Фрэнки Лэйком, – сказал несколько удивленный журналист.

– У мистера Лэйка сегодня встреча в деловом центре, – ответил тюремщик. – После обеда они подъедут.

Ошеломленный журналист вернулся в свою газету, и последовавшее за этим расследование показало, что и Драгган и Лэйк получили в тюрьме неслыханные привилегии. Как они сами позже признались, стоило им это в общей сумме двадцать тысяч долларов. Официально сидя в камерах и испытывая такое же обращение, как и остальные заключенные, на самом деле они проводили больше времени в городских ресторанах и у себя дома, чем в тюрьме; им позволялось уходить и приходить, когда вздумается, и тюремная камера стала для них офисом, где они принимали своих гангстеров и откуда распространяли свои приказы. По результатам этого расследования шериф Питер Хоффман и тюремный надзиратель Уэсли Вестбрук сами были приговорены к трем месяцам заключения каждый «за неуважение к суду».

5

Кровавая Максвелл и 38-й полицейский участок были, конечно, самыми преступными районами Чикаго, но все же это лишь два района из множества. Преступные группировки создавались во всех трущобных районах города – «рыночные» на Маркет-стрит и Чикаго-авеню, «гаражные бандиты» – на Монтиселло-авеню возле реки Чикаго, банда Бриско на Сороковой улице, банда Файнберга на Двадцать третьей улице, банда Формби на Фуллертон-стрит, банда Брейди на Милуоки-авеню, банда Трилби на Кэррол-авеню и Элизабет-стрит, существовали банды Кинзи, Моргана, Остина, банда Грин-стрит и сотни других. Чикагская «Трибюн» произвела тщательное изучение обстановки в начале 1906 года и пришла к заключению, до странности похожему на выведенное газетами и агентствами по ужесточению законов двадцать лет спустя, во время расцвета правления Аль Капоне. Вердикт «Трибюн» гласил: «Чикаго переполнен бандами до таких пределов, что безопасность жизни, собственности и покоя граждан превратилась в пустое, отвлеченное понятие, не имеющее ничего общего с реальностью. Реальность же такова, что и жизнь, и собственность, и покой могут быть гарантированы только тогда, когда они находятся под охраной сильной руки или сильной руки с пистолетом. Чикаго наводнили банды хулиганов, для которых закон – лишь повод посмеяться и которые уважают лишь револьверы и кулаки полицейских; они бродят повсюду с наступлением темноты, а во многих районах – и при свете дня, и представляют собой угрозу для имущества и самой жизни честных горожан на каждом шагу. Чикаго терроризируют преступники, из-за которых само название Чикаго стало символом беззакония по всей стране».

Самой ужасной деталью из опубликованных «Трибюн» был возраст, в котором мальчишки из трущобных районов вовлекались в деятельность, которая вела их к уголовной карьере. В частности, в «Трибюн» писали: «Уже обычным явлением стали аресты шестилетних детей за серьезные правонарушения. Мальчиков, которым сидеть бы дома и учить азбуку, часто ловят с ножами и дешевыми револьверами в руках. На участке с Максвелл-стрит мальчишек, которым нет еще шестнадцати лет, арестовывают по шестьдесят человек в день, по большей части за воровство или кражу со взломом, но некоторых – и за разбойные нападения». За весь беззаконный период начала XX века редко когда полиции попадался головорез старше двадцати пяти лет – по большей части возраст задержанных составлял от семнадцати до двадцати двух лет, в среднем лет по двадцать. Одну из самых злостных группировок того периода, банду Формби, возглавляли трое мальчишек – Дэвид Келли, Билл Далфер и Джимми Формби, которым было шестнадцать, семнадцать и восемнадцать лет соответственно. Формби и Далфер были убийцами: Формби убил летом 1904 года трамвайного кондуктора, а Далфер убил двоих во время ограбления салуна. Позже он хвастался, что застрелил обоих одновременно. «Мне даже не пришлось целиться, – говорил он. – У меня было по пушке в каждой руке, и я нажал на спусковой крючок. Они упали – вот и все». Когда Формби арестовали, он просил, чтобы его обвинили в убийстве, а не в грабеже. «Я убийца, – утверждал он, – а не грабитель!»

6

В начале XX века гангстеры Чикаго выглядели крайне живописно; самую большую известность среди них имели Густав Маркс, Харви Ван Дайн и Питер Нейдермайер. Они называли себя «автоматическое трио», но полиции и читателям газет они были больше известны как «гаражные бандиты». За период с 8 июля по 27 ноября 1903 года эти мальчишки – Маркс, Нейдермайер и Ван Дайн – убили восемь человек, в том числе пятерых детективов, ранили еще пятерых и совершили восемь ограблений, доход от которых составил менее двух тысяч четырехсот долларов. В их банде был еще один член, Эмиль Рески, неотесанный парень из тех, что никогда не спят в постели и не пользуются ножом и вилкой. Рески был у «автоматического трио» на побегушках; он никого не убил, и из добычи ему перепадало немного. «Мне никогда много не доставалось, – говорил он после ареста. – Мне покупали поесть и давали иногда немного мелочи».

Маркс, Ван Дайн и Нейдермайер росли и развивались по знакомой модели. Как и Рески, они родились и выросли в трущобном районе на северо-западе города, возле дворов Северо-западной железной дороги, где, по описанию «Трибюн», «улицы не чистят и не ремонтируют, дома стоят вплотную и салун на углу, где виски дешево, а пиво – еще дешевле, служит самым грандиозным, самым популярным и вообще единственным местом отдыха и развлечения для мужской части населения». Отец Маркса был достаточно преуспевающим фермером, а родители Ван Дайна и Нейдермайера были рабочими, бедными, но уважаемыми. Мальчики закончили начальную школу, после чего им, видимо, было разрешено самим выбирать свой путь. Вместо того чтобы пытаться найти работу или продолжить обучение, они вышли на улицу и вступили в «Развлекательно-спортивный клуб Монтиселло», который представлял собой банду молодых воров и хулиганов, штаб которых находился на чердаке заброшенного дома на Монтиселло-авеню возле северного рукава реки Чикаго. Рески тоже вступил в клуб, но где-то через год бросил его и устроился на работу в пивоварню.

Ввиду своей образованности и наличия лидерских качеств, Маркс, Ван Дайн и Нейдермайер вскоре стали заправлять бандой Монтиселло; они возглавляли молодых хулиганов во время бесчисленных воровских вылазок, набегов на фруктовые и овощные лавки, магазины готового платья и оставленные без присмотра фургоны, воруя практически все, что только можно было вынести. Среди прочих мальчишек они снискали славу героев, после того как вломились в один новый дом, расположенный по соседству, и украли оттуда большое количество свинцовых труб и латунных украшений, продав их впоследствии более чем за сто долларов. Их арестовали, но достаточных улик против них не нашлось, поэтому их вскоре выпустили. По мере взросления они стали совершать все более серьезные преступления: грабить прохожих на улице, взламывать магазины, шарить по карманам и выхватывать бумажники из рук. Жили они по-прежнему дома, а появившиеся у них деньги объясняли тем, что «работают на одного человека». Родители их явно ни о чем не подозревали, хотя после того, как дети их были арестована, и миссис Ван Дайн и миссис Нейдермайер утверждали, что много раз просили детей встать на путь истинный. Миссис Маркс же во всем винила «дешевые романы, виски, сигареты и дурную компанию».

Летом 1903 года «автоматическое трио» решило, что пора становиться крупными бандитами. Они купили с дюжину пистолетов и около трехсот комплектов боеприпасов и приготовили себе укрытие – землянку в песчаных дюнах в Индиане в двух милях от станции Мельники Пенсильванской железной дороги. Они предложили Рески присоединиться к ним, и по его словам, «зарплату я получал небольшую, поэтому легко бросил работу, и мне выдали оружие».

Первое преступление из той серии, которую совершила эта четверка, представлявшая собой на протяжении своей недолгой карьеры сборище крупнейших преступников Чикаго, было совершено 8 июля 1903 года – это было ограбление узловой станции Клиборн Северо-западной железной дороги. Их добычей стали семьдесят долларов, причем в ходе налета Нейдермайер застрелил станционного смотрителя – правда, тот выжил. 9 июля они ограбили салун Эрнста Спайрса на Эшленд-авеню, 1820. При этом ограблении был убит мальчик по имени Отто Баудер, который испугался и попытался спрятаться за баром.

«Добыли мы там два доллара тридцать пять центов, – рассказывал Ван Дайн. – Дешево постреляли».

10 и 12 июля они ограбили салуны на Эдисон-стрит и Шеффилд-авеню. Всего с обоих заведений собрали при этом двадцать пять долларов.

20 июля бандиты ограбили салун Питера Горски на Милуоки-авеню, 2611. Ван Дайн подстрелил Горски, тот упал на пол и притворялся мертвым, пока парни не убрались, прихватив с собой двадцать долларов из кассы. Несколько дней спустя Горски опознал одного из грабителей в мужчине, арестованном возле складов Северозападной железной дороги за бродяжничество. Когда Ван Дайну сообщили о том, что его в тот раз опознали, он ответил на это словами: «Что лишний раз доказывает, какими же вы, джентльмены, бываете остолопами».

2 августа «автоматическое трио» ограбило салун Бенджамина Лагросса на Норт-авеню, 2120. Ван Дайн убил хозяина бара Лагросса и клиента по имени Адольф Джонсон. «У меня в руках было два ствола, – рассказывал Ван Дайн, – и я накрыл Лагросса и Джонсона. Джонсону я попал в живот, а Лагросса пуля догнала в дверях, там он и упал. А я пошел домой. Спал чудесно. Мы там взяли восемь долларов. Убили двоих – по четыре доллара, выходит, за каждого».

30 августа бандитам удалось украсть 2250 долларов из гаражей Железнодорожной компании Чикаго-Сити на Стейт-стрит и Шестьдесят первой улице. При этом были убиты Джеймс Джонсон, моторист, и Френсис Стюарт, служащий. Ван Дайн заявил, что, совершив ограбление, они выбежали из гаражей через мойку, потом через пустырь, а оттуда отправились в Джейсон-парк, расположенный в нескольких кварталах оттуда, где они несколько часов просто сидели и разговаривали. На рассвете они забрались в кусты и поделили деньги. Доля Рески составила пять долларов и обещание кормить его вплоть до следующего ограбления.

Насколько известно чикагской полиции, этот перечень преступлений Маркса, Ван Дайна, Нейдермайера и Рески полон, хотя Нейдермайер и совершил признание в том, что в Неваде они ограбили дилижанс и игорный дом, убив при этом одного человека, и поезд на Центральной Иллинойсской железной дороге под Падукой, Кентукки. Но властям Невады и Кентукки об этих преступлениях ничего не было известно. Еще Нейдермайер утверждал, что в Неваде он украл много динамита и привез в Чикаго, чтобы «кое-что поднять на воздух». Но куда он спрятал взрывчатку, вспомнить так и не смог, в общем, факт ее существования остался под большим сомнением.

7

Большую часть тех трех месяцев, что прошли после налета на гараж, юные головорезы посвятили проматыванию награбленного, в основном деньги у них уходили на женщин и спиртное. Детективы же тем временем обыскали весь Чикаго и, наконец, прослышали про троих юнцов, которые швыряются большими суммами денег. Копнув поглубже, сыщики установили, что репутация этих ребят оставляет желать лучшего, что семьи их бедны, что они никогда не работали и что единственный способ, которым они могли добыть деньги, – это украсть их. В середине ноября помощник начальника полиции Герман Шуэттлер приказал вызвать Маркса, Ван Дайна и Нейдермайера на допрос, и вот вечером 21 ноября детективы Джон Куинн и Уильям Блэйк застали Маркса за выпивкой в салуне на углу улиц Эдисон и Роско. Как только Куинн положил руку Марксу на плечо и сказал: «Начальник хочет с тобой пообщаться», бандит тут же выхватил два револьвера и открыл огонь. Куинн был убит первым же выстрелом, но Блейк попал Марксу в ногу, после чего Маркс бросил оружие на пол и сдался. Но когда его заперли в участке на Шеффилд-авеню, он принялся бурно протестовать.

«Вы мне ничего не сделаете! – кричал он. – Я всего лишь пристрелил копа! Каждый имеет право пристрелить копа!»

Нейдермайер и Ван Дайн ошивались поблизости от участка в течение нескольких дней после ареста Маркса, вынашивая планы взорвать здание участка и спасти своего дружка. Но они резко пересмотрели свои планы, когда 25 ноября узнали из газет, что Маркс во всем сознался; тогда они сняли комнату напротив участка, и следующие два дня Ван Дайн провел, сидя у окна с ружьем в руках. Он прочел, что полицейские хотят перевести Маркса в штаб полиции, и все ждал, когда Маркс покажется в дверях. Бандит решил застрелить бывшего товарища за то, что тот стал «грязным стукачом».

Вечером 25 ноября Ван Дайн оставил свой пост и, вместе с Рески и Нейдермайером, отправился отсидеться в землянке, заблаговременно вырытой в песчаных дюнах Индианы. Когда его позже спросили, как им удалось выбраться из Чикаго, Ван Дайн с ухмылкой сказал: «Ну, мы прошли через центр города и сели на трамвай до Восточного Чикаго. А дальше пешком». Пока трое бандитов торопились в Индиану, Маркс рассказал полиции и об убежище, поэтому утром 27 ноября десять детективов и полицейских в форме, вооружась ружьями и револьверами, отправились в Восточный Чикаго, пересекли границу штата Индиана и рассыпались по песчаным дюнам, где к ним присоединились несколько отрядов местных фермеров, которые из газет узнали о том, что бандиты прячутся где-то в окрестностях станции Мельники. К девяти утра землянку уже нашли и окружили, и завязалась перестрелка, в которой были ранены все трое бандитов, а также детектив Джозеф Дрисколл и детектив сержант Мэттью Зиммер. Ранение Дрисколла оказалась смертельным – он скончался через четыре дня.

После того как прозвучало с полсотни выстрелов, Рески, Ван Дайн и Нейдермайер выбежали из землянки и, с пистолетом в каждой руке, бросились через дюны в ближайший лесок. Полицейские и фермеры последовали за ними, но, как позже рассказывал Рески, «близко подбегать боялись». Рески был ранен в живот, отстал в лесу от своих товарищей и по рельсам вышел на железнодорожную станцию в Этне, Индиана, где скорчился на скамейке и в таком виде дождался прибытия полиции. Ван Дайн и Нейдермайер отправились в деревню Восточный Толлстон, где обнаружили на запасном пути поезд с гравием, стоявший с разведенными парами в ожидании, пока машинист допьет кофе. Парни залезли в кабину и наставили револьверы на кочегара, а Нейдермайер застрелил тормозного кондуктора, Л.Дж. Сову, который взобрался на тендер и схватил его за руку. «Он хотел отобрать у меня оружие, – рассказывал позже Нейдермайер, – а я злюсь, когда со мной так обращаются».

Бандиты заставили кочегара отцепить локомотив и проехали две мили до поворота на Восточный Ливерпуль, где дальнейшее продвижение оказалось невозможным из-за непереведенной стрелки. Они попытались перевести стрелку вручную, но безуспешно, поэтому им пришлось бросить машину и бежать через участок прерии к кукурузному полю, где они столкнулись с отрядом фермеров, вооруженных дробовиками, и сдались без единого выстрела. Их обезоружили и сдали полиции.

Рески, Нейдермайер и Ван Дайн прибыли обратно в Чикаго на специальном поезде. Помощник начальника полиции Шуттлер планировал вывезти их в изолированный полицейский участок, где детективы могли бы их спокойно допросить, но мэр Картер Харрисон приказал ему доставить арестованных в офис начальника полиции Фрэнсиса О'Нейла. На железнодорожной станции Арчер-авеню бандитов встретили два фургона с полицейскими, которые препроводили их в городское управление, где их уже ждало несколько тысяч зевак. В офисе О'Нейла, переполненном полицейскими, журналистами газет и городскими чиновниками, бандитов ожидал прием, приличествующий более героям или заезжим знаменитостям, а не отпетым головорезам. Их формально представили мэру Харрисону, начальник полиции лично вымыл лицо Ван Дайна, чтобы того можно было сфотографировать, и бандиты гордо улыбались, слушая возбужденную болтовню о своей храбрости и исключительно меткой стрельбе, что особенно касалось Ван Дайна. «Это хороший стрелок, – сказал один из детективов. – Зиммер спрятался за деревом, и то он в него дважды попал».

«Я мог бы убить дюжину человек, – сказал Ван Дайн, – если бы в этом было хоть какое-то удовольствие».

После того как восхищение улеглось, трое парней начали рассказывать о своих преступлениях, хвастливо и с большой гордостью – такое отношение сохранилось у них и на судебных заседаниях, которые начались в январе 1904 года. Особенно Ван Дайн, казалось, воспринимает суд как некое представление, где он – главный герой; он использовал каждую возможность прихвастнуть и на свидетельской скамье бахвалился тем, какой он плохой парень и отчаянный стрелок. На третий день суда он нарисовал, к радости журналистов и зрителей в суде, три могилы, на надгробных камнях которых было написано:

«Здесь покоится пресловутый Гас Маркс, отпетый бандит. Умер 1 марта 1904 года.

Здесь покоится знаменитый стрелок Питер Нейдермайер, 23 года. Умер 1 марта 1904 года.

Здесь покоится кровавый мошенник Харви Ван Дайн, 21 год. Умер со всеми потрохами 1 марта 1904 года».

Пророчество Ван Дайна сбылось во всем, кроме даты. Суд вынес решение о виновности 12 марта 1904 года, и 22 апреля Ван Дайн, Маркс и Нейдермайер были повешены в окружной тюрьме. Рески судили отдельно, он тоже был признан виновным, но его приговорили к пожизненному заключению. Его перевели в Джолье в тот же день, когда его товарищи взошли на эшафот.

8

В середине 80-х годов XX века чикагскую преступность стали повсеместно отождествлять с мафиозной организацией «Черная рука». Она орудовала в основном в итальянских и сицилийских поселениях на Оук-стрит и западной части Тейлор-стрит, а также на Гранд-авеню и Вентворт-авеню, где наводила на жителей ужас на протяжении более тридцати лет. За этот период произошло около четырехсот убийств, которые полиция и различные организации, созданные с целью борьбы с преступностью, приписывали «Черной руке». Центром деятельности группировки стало пересечение Милтон-стрит и Оук-стрит, сердце Маленькой Италии, где было совершено столько убийств, что место это прозвали «Углом смерти». Этот перекресток стал излюбленным лобным местом профессионального убийцы по имени Дробовик, которого считают ответственным, как минимум, за треть из тридцати восьми оставшихся нераскрытыми убийств итальянцев и сицилийцев, произошедших между 1 января и 26 марта 1911 года. Четверых Дробовик убил в марте 1911 года на протяжении семидесяти двух часов.

В первые два десятилетия XX века в Чикаго орудовало, наверное, шестьдесят – восемьдесят шаек под названием «Черная рука», но все они были независимы друг от друга; не было даже двух банд, которые имели бы какие-либо взаимоотношения. Несмотря на размах деятельности «Черной руки», ни одно из широких расследований, которые предпринимали полицейские управления Чикаго и других муниципальных подразделений Америки, не раскрыло сети «Черной руки» международного, национального или даже городского масштаба. Как написал в «Криминальном обозрении Иллинойса» выдающийся криминалист Джон Ландеско, «Черная рука» – это лишь способ деятельности». Такой способ выбирали для себя и индивидуальные преступники, и небольшие банды, и организованные группировки; в Италии и на Сицилии эти методики передавались из поколения в поколение бандами Мафии и Каморры. Этот способ получил название «Черная рука» из-за того, что, как правило, на письмах, с которых начиналось шантажирование, стояла печать в виде руки, сделанная черными чернилами. Иногда там же находились изображения черепа с костями, крестов и кинжалов.

Схема работы «Черной руки» была простой и прямой. Сначала выбиралась жертва, как правило, это был человек, демонстрирующий признаки преуспевания – например, если становилось известно, что кто-то приобретает собственность, то этот человек тут же становился мишенью для вымогателей. Бывало, что две банды выбирали одну и ту же жертву, тогда им приходилось выяснять между собой право на приоритет. Затем жертве посылали письмо с подписью типа «Черная рука», «Тайная рука» или «Секретная рука» – слово «рука» должно было присутствовать в любом случае. Если письму не придавалось значения, то дом, офис или магазин жертвы взрывали. Если тот и дальше упорствовал, его убивали. По большей части письма «Черной руки» представляли собой просто инструкции, предписывающие положить определенную сумму денег, обычно в пределах от тысячи до пяти тысяч долларов, в определенное место в определенное время, однако некоторые письма были оформлены высоким слогом, в лучших традициях латинского этикета. Вот наиболее типичные из таких писем:

«Глубокоуважаемый мистер Сильвани!

Надеюсь, Вас не слишком затруднит моя просьба: вышлите мне, пожалуйста, 2000 долларов, если, конечно, Вам дорога Ваша жизнь. Нижайше прошу Вас положить их на Ваше крыльцо в течение четырех дней. Если Вы этого не сделаете, то через неделю от Вашей семьи даже праха не останется.

С наилучшими пожеланиями и заверениями в дружеских чувствах».

«У тебя есть бабки. Мне надо 1000 долларов. Положи в конверт десять банкнот по 100 долларов и засунь конверт под доску на северо-восточном углу Шестьдесят девятой улицы и Эвклид-авеню сегодня в одиннадцать часов вечера. Будут деньги – будешь жить. Не будет денег – умрешь. Заложишь меня в полицию – убью, когда выйду. Останешься при своих деньгах, зато в могиле».

Автор письма к Сильвани – Джозеф Гените, в чьем доме на Рейсин-авеню полиция обнаружила большой запас динамита и с дюжину револьверов и обрезов. В полиции считали, хотя, впрочем, доказать этого так и не смогли, что Гените продавал бандам «Черной руки» взрывчатку и сдавал напрокат оружие профессиональным убийцам.