Текст книги "Банды Чикаго"

9

На момент убийства Колоссимо считалось, что его капитал должен составлять около пятисот тысяч долларов наличными и драгоценными камнями – это помимо дома, заведения на Уэбаш-авеню и его доли собственности в различных предприятиях. Но через несколько недель поисков адвокат Большого Джима объявил, что ему удалось найти только на сорок тысяч драгоценных камней, а наличных вовсе не нашлось; если когда-либо впоследствии их кто-либо и обнаружил, то ни газеты, ни общественность об этом не узнали. По непроверенным слухам, когда Колоссимо убили, в его карманах было сто пятьдесят тысяч наличными. Ни Виктория Мореско, ни Дэйл Уинтер не предъявили претензий на имущество Колоссимо, и по большей части оно отошло к отцу Большого Джима. «Дейли ньюс» списывала исчезнувшее состояние Джима на некие регулярные отчисления, которые он делал «Черной руке». Несмотря на всю свою власть, на всем протяжении своей карьеры Колоссимо оставался жертвой шантажистов: даже в сентябре 1919 года он получил два письма с угрозами, где от него требовалось выплатить десять тысяч долларов. Троих бандитов из «Черной руки» Колоссимо убил лично, и Джонни Торрио, будучи его телохранителем, отправил на тот свет еще нескольких. Но в другой половине случаев Колоссимо шел на выполнение их требований.

10

Загадка убийства Большого Джима Колоссимо до сих пор не разгадана, по крайней мере если говорить о строгих доказательствах. Чикагская полиция, однако же, всегда считала, что убийство спланировал Джонни Торрио и нанял для этого известного нью-йоркского убийцу, главу американского отделения Сицилийского союза Фрэнки Уэйла, заплатив ему за работу десять тысяч долларов. Уэйла арестовали в Нью-Йорке, но швейцар Колоссимо, который видел, как убийца зашел в кафе через несколько минут после Большого Джима, был запуган, и отказался признать убийцу при очной ставке.

С точки зрения преступников у Торрио были понятные и веские причины для устранения Колоссимо. За первые шесть лет своего пребывания в Чикаго, начиная с 1908 года, Торрио, похоже, был вполне доволен ролью подчиненного Большого Джима. Однако с закрытием районов красных фонарей его таланты организатора внезапно оказались востребованными, и он стал приобретать все большее влияние в деловой и политической машине Колоссимо. Когда временем и вниманием воротилы все больше стала овладевать Дэйл Уинтер, обязанности по управлению преступным бизнесом стали по большей части переходить к Торрио, а вместе с ними – и многие из политических прав и привилегий босса. На протяжении нескольких лет Торрио был более влиятельной в криминальном мире фигурой, чем Колоссимо, но бразды правления по-прежнему находились в руках Большого Джима, которому и доставалась львиная доля прибыли. Торрио заполучил и столь желанный плацдарм в округе Кук, успешно захватив Бернхэм, что стало возможным только благодаря полной коррумпированности окружных и деревенских чиновников. Бернхэмские кабаки приносили хорошую прибыль и были неплохо прикрыты, и Торрио несколько раз просил Колоссимо дать ему возможность заполонить своими заведениями и другие пригороды, объединив получившееся княжество сетью придорожных гостиниц. Но Большой Джим был полностью поглощен своей новой возлюбленной и не проявлял особого интереса к амбициозным планам Торрио. Он определенно стоял у Торрио на пути и просто должен был умереть.

11

Одно из первых действий Торрио, совершенных им после того, как он занял место Колоссимо, имело для Чикаго самые страшные последствия – он взял под свое покровительство молодого громилу из Нью-Йорка по имени Альфонс Капоне, который бежал из метрополии, решив по ошибке, что убил в драке в одном бруклинском салуне человека. На момент появления Капоне в Чикаго ему было только двадцать три года, но полиция Нью-Йорка уже дважды вызывала его по делу об убийстве, и весь Бруклин знал его как громилу и неплохого стрелка. Работал он и на знаменитую банду Пяти Точек, принадлежавшую к числу самых страшных преступных организаций страны, членами которой были несколько его двоюродных братьев. Поскольку рекомендаций ему было достаточно, Торрио немедленно предоставил ему работу охранника и вышибалы в одном из бернхэмских кабаков. Но Капоне проявил такие недюжинные способности, что вкоре занял должность управляющего в одном из самых крутых кабаков Торрио, «Четыре двойки» на Уэбаш-авеню, 2222 – это был четырехэтажный дом с салуном на первом этаже, офисами Торрио на втором, игорными столами на третьем и борделем на четвертом. Позже Капоне сменил на посту менеджера «Четырех двоек» один из его братьев, Ральф, известный как Ральф Браун. У Торрио была доля собственности и еще в одном похожем кабаке – это был «Рекс» на Стейт-стрит, 2138, которым управлял Деннис Куни, которого «Дейли ньюс» называла правой рукой Майка Кенны.

За время пребывания Аль Капоне менеджером «Четырех двоек» он стал первым помощником Джонни Торрио и главой убийц, но для посторонних он больше двух лет оставался в тени. В августе 1922 года его известность была столь мала, что, когда он стал участником автомобильной аварии, газеты поместили сообщение об этом на последних страницах, обозвав его при этом «Альфред Капони». В те дни Капоне был типичным громилой, грубым и жестоким, говорил вульгарно и одевался броско; ничто не выдавало в нем будущего лощеного преступного авторитета. В преступном мире его знали под именем Меченый Аль Браун, из-за двух параллельных шрамов на левой щеке. По его словам, раны эти он получил, сражаясь во Франции в составе 77-й дивизии. На самом же деле его полоснули ножом в драке в одном из танцевальных залов Бруклина. В призывных списках его имя числилось, но на службу в армию он так и не был призван.

Глава 10
АВТОРИТЕТЫ

1

Лишь четверо из главарей банд, которые правили Чикаго во время вольготного для преступников и коррупционеров периода, который позже получил название «благородного эксперимента», считались безусловными авторитетами. Это были Джонни Торрио, преемник Колоссимо, Аль Капоне, преемник Торрио, Дайон О'Бэньон и Хими Вейсс, вольные стрелки и претенденты на трон, восставшие против Торрио и Капоне и в конце концов сокрушенные. Самыми крупными авторитетами были конечно же Торрио и Капоне. Хотя Капоне и получил всемирную известность и собрал в своих руках больше денег, чем Торрио когда-либо видел, все же последний был более серьезным преступником. Торрио выстроил машину попирания закона, Капоне же лишь поддерживал ее в рабочем состоянии, местами кое-что подправляя. Торрио более трех лет поддерживал мир среди гангстеров с помощью стратегии и компромиссов, разве что иногда убивая кого-нибудь ради поддержания дисциплины; Капоне же правил с помощью револьвера и дубинки и удерживал свое положение, непрерывно сражаясь за него и во множестве убивая своих противников. Авторитет Торрио был столь высок, что он редко носил с собой револьвер и часто ходил по улицам в одиночку; Капоне же таскал по два револьвера под мышками, носил пуленепробиваемый жилет и ездил в семитонной бронированной машине с пулеметом. И никуда не ходил без телохранителя.

В качестве организатора и управляющего преступным миром Джонни Торрио остается непревзойденным за всю историю преступности в Америке. Он проводил свои преступные мероприятия так, как будто это был легальный бизнес. По утрам он целовал жену и уезжал на автомобиле в свой великолепно обставленный офис, располагавшийся на втором этаже «Четырех двоек». Там он занимался покупкой и продажей женщин, проводил совещания с управляющими своих борделей и игорных домов, писал приказы для торговцев ромом и бутлегеров, организовывал подкуп полиции и городских чиновников и высылал отряды бойцов на разборки с гангстерами из конкурирующих банд, которые грозили нарушить его планы. Но сам он никогда не возглавлял такие походы, потому что сам Торрио не был бойцом – как-то раз он хвастался, что за всю жизнь ни разу не выстрелил из пистолета.

По окончании рабочего дня Торрио возвращался домой, на Мичиган-авеню, и, за исключением тех редких случаев, когда отправлялся в театр или на концерт, проводил вечера дома, в тапках и домашней одежде, играя в карты с женой или слушая музыкальные записи. В отличие от многих других гангстеров Торрио не любил разговаривать о делах; любимой темой его разговоров была музыка, и он часто удивлял музыкантов своими познаниями в области работ великих композиторов и вполне компетентными критическими замечаниями. Хотя его банковский счет и сейфы были полны доходов от развратного бизнеса, сам Торрио вел достаточно аскетический образ жизни. Он не пил, не курил, ни разу никто не слышал от него бранного слова, и женщины, переполнявшие его бордели, были для него не более чем товаром. Его жена, девушка из Кентукки, ничего не знавшая о его бизнесе, называла его «лучшим и дражайшим из мужей» и считала свой брак «одним бесконечным медовым месяцем».

2

Когда несчастный Колоссимо перестал мешать Торрио и представлять собой потенциальную угрозу, гангстер принялся воплощать свой план создания систем борделей и придорожных гостиниц в пригородах. Под руководством Капоне, Майка де Пайка Хайтлера, Гарри Касика и Чарли Карра гангстеры отправились в Стикни, Форест-Вью, Позен, Барр-Оакс, Блю-Айленд, Стиджер, Чикагские Высоты и другие города округа Кук к югу и юго-западу от Чикаго. Во многих из этих мест проживали большие диаспоры иностранцев; люди Торрио вскоре превратили захваченные города в новый Вавилон блуда. Гангстерам удалось сделать это частично путем подкупа городских и окружных чиновников, а частично – путем раздачи взяток владельцам недвижимости. Перед тем как открыть свое заведение, гангстеры тщательно изучали окрестности, и если соседи будущего борделя соглашались не создавать новоявленным бизнесменам проблем, то Торрио, в свою очередь, помогал этим людям в решении их насущных финансовых проблем – выплачивал за них закладные, мог купить новый автомобиль, камин, одежду, мебель; если дому требовалась покраска или ремонт крыши, Торрио присылал рабочих за счет фирмы.

Многие из основанных таким образом заведений были еще более развратными, чем любой из борделей бывшего Прибрежного района, потому что там полиция вообще никогда не появлялась. Некоторые представляли из себя изысканные кабаре с прилагающимися к ним домами свиданий, рассчитанные на приезд клиентуры из города на автомобилях. Другие были комбинированными заведениями типа тех же «Четырех двоек» или «Рекса». Однако были и другие бордели, рассчитанные на клиентуру из числа иностранных рабочих, занятых на сталелитейных заводах и промышленных предприятиях. Это были двухэтажные бараки, на втором этаже которых находились спальни, а на первом – большие залы, где посетители пили и играли, а меж ними сновали проститутки. В большинстве таких кабаков скамейки и столы были привинчены к полу и стенам, чтобы их не поломали во время часто случавшихся драк.

В некоторых из пригородных борделей Торрио жило от сорока до шестидесяти девушек, работавших в три восьмичасовые смены. Самыми большими были «Форт» в Стикни, где девушек было шестьдесят, и кабак «Клен» возле Форест-Вью, где их работало пятьдесят. Власть Капоне в Форест-Вью была уже тогда столь близка к абсолютной, что городишко прозвали «Капоневилль». «Форт» служил не просто борделем, но еще и схроном, где находился склад оружия и где можно было спрятаться от полиции. Когда полиция Чикаго явилась туда с обыском в процессе расследования убийства в 1926 году помощника окружного прокурора Уильяма Максвиггина, то там был обнаружен разветвленный лабиринт потайных ходов и комнат. Одна из таких комнат была выложена пробковым деревом, устлана мягкими тканями и снабжена удобными кушетками, стульями, переговорной трубой и кухонным лифтом. Прячущийся там преступник мог смотреть в нижние залы сквозь смотровые отверстия, выходившие с другой стороны в глаза нарисованных на потолке женщин. В нескольких местах полиция обнаружила в стенах тайники, где содержались в больших количествах динамит, ружья, обрезы, бомбы, автоматы и боеприпасы.

Благопристойные граждане Форест-Вью, не в силах противостоять Торрио и Капоне, несколько лет безрезультатно посылали свои петиции властям округа Кук, в которых они требовали закрыть кабак «Клен». В конце концов они были вынуждены взять дело в собственные руки. После обыска в «Форте» Аль Капоне, сменивший к тому времени Торрио на посту главы синдиката, закрыл «Клен» с явным намерением открыть заново позже, когда уляжется волна общественного возмущения. Однако на рассвете 30 мая 1926 года к «Клену» подъехали три автомобиля, из которых выскочила дюжина местных активистов, быстро окруживших здание. Негр-охранник не смог оказать им достойного сопротивления, они взломали двери и подожгли здание в нескольких местах. Из Бервина и других городов были вызваны пожарные расчеты, но прибывшие пожарные даже не стали тушить огонь, хотя и приготовили шланги, следя лишь за тем, чтоб огонь не перекинулся на соседние здания. На требования представителей Капоне спасти сгорающий кабак пожарные отвечали, что им нельзя расходовать воду.

3

Будучи уже самым крупным торговцем женщинами в США, получая от проституции ежегодно не меньше ста тысяч долларов, в конце лета 1920 года Джонни Торрио взялся за организацию торговли спиртным и пивом в Чикаго и округе Кук. Он много и подолгу совещался с главарями основных банд и убедил их отказаться от грабежей, хотя бы на время, и переключить все усилия на бутлегерство. Он пообещал им несметные прибыли, и более чем исполнил свои обещания. Торрио заключил союз с Джозефом Стенсоном, членом известного рода, и взял под свой контроль пять пивоварен, которыми, по данным уголовной экспертизы Иллинойса, Стенсон управлял совместно с Терри Драгганом и Фрэнки Лэйком – главарями «Долинной банды» и поверенными головорезами Мориса Эллера, попечителя Санитарного округа Чикаго и политического босса Двадцатого округа. С помощью делового опыта и связей Стенсона Торрио приобретал все больше пивоварен. Одни он выкупал, другие – арендовал, лишь немногие оставались в руках своих первоначальных владельцев – в этих случаях Торрио со своими гангстерами «прикрывал» их, выступая в качестве собственника и принимая на себя всю ответственность.

Торрио в общем следил за всеми этапами торговли спиртным, но для облегчения своей работы разделил город и округ на сферы влияния, в каждой из которых доминировал вожак одной из союзных банд, под руководством которого работали уже его люди. Мало кто из этих вожаков лично владел или управлял пивоварнями или перегонными фабриками, в основном товар они получали от Торрио, а сами занимались по большей части продажей, отработкой поставок, защитой экспедиторов, запугиванием владельцев салунов, закупавших товар не у синдиката, и карательными экспедициями против похитителей товара и конкурентов, рискнувших вторгнуться на территорию Торрио. Север Чикаго был отдан во власть Дайону О'Бэньону, главе прославленной банды разбойников и взломщиков. Вест-Сайд был частично предоставлен Терри Драггану и Фрэнки Лэйку, а оставшаяся часть, включая пригороды, уже напичканные борделями, управлялась напрямую людьми Торрио под началом Гарри Касика, Аль Капоне и Фрэнки Поупа, которого иногда называли «газетчик-миллионер». Часть юга Чикаго оставалась под непосредственным управлением Торрио, а оставшуюся часть поделили между собой Денни Стэнтон, Ральф Шелдон, поляк Джо Салтис, один из более-менее честных владельцев салунов в Джолье, и Фрэнк Макэрлайн, которого уголовная экспертиза Чикаго назвала «самым жестоким убийцей изо всех, кто когда-либо в Чикаго нажимал на спусковой крючок». Излюбленным оружием Макэрлайна был обрез, заряженный множеством железных обрезков; он не знал ни страха, ни жалости, ни сострадания.

Когда все союзные обязательства соблюдались, под командованием Джонни Торрио находилось от семисот до восьмисот самых жестоких бойцов, которые когда-либо собирались в одном городе. Как сообщает известный чикагский журналист Джеймс О'Доннел Бернетт, девяносто пять процентов из них имели иностранное происхождение, причем восемьдесят пять процентов от этих девяноста пяти были итальянцами или сицилийцами, десять – евреями, а из оставшихся пяти процентов большую часть составляли ирландцы. Процентов сорок от этих бандитов были выпущены из тюрем Иллинойса за три года Комиссией штата по помилованиям.

4

Самыми влиятельными из независимых гангстеров, которым Джонни Торрио не предоставил в управление никакой территории, были четверо братьев О'Доннел – Эдуард, Стив, Уолтер и Томми. Их называли еще «южными О'Доннелами», чтобы отличать от Майлса и Клондайка О'Доннелов, которые не приходились им родственниками, но тоже были преступниками и преуспевали на этом поприще в Вест-Сайде и пригороде Сисеро. Скорее всего, им ничего не досталось при разделе пирога по той причине, что старший из четверых братьев, Эдуард, известный под именем Спайк, во время введения сухого закона оказался в тюрьме в Джолье, будучи пойманным на том, что средь бела дня пытался ограбить сберегательный банк «Стокъярд». Преступная карьера Спайка О'Доннела началась с самого детства – он успел побывать карманником, взломщиком, разбойником, грабителем. Он убил с полдюжины человек, дважды был судим за убийство, а еще несколько раз дело не доходило до суда. Вместе с тем это был глубоко религиозный человек, и даже возможность хорошо поработать, убив, например, кого-нибудь или ограбив, не могла заставить его пропустить воскресную службу в католическом соборе Святого Петра.

В отсутствие своего одаренного вожака О'Доннелы представляли собой лишь группу заурядных грабителей и убийц; около года они слонялись вокруг «Четырех двоек», удовлетворяясь теми крохами, которые перепадали им со стороны Торрио и Капоне. Но дела клана пошли на поправку, когда губернатор Лен Смолл условно-досрочно выпустил Спайка О'Доннела под поручительство шести сенаторов штата, пяти представителей штата и судьи уголовного суда округа Кук. В течение нескольких месяцев после возвращения Спайка в Чикаго О'Доннелы угнали несколько фур с пивом, принадлежащих Торрио, привезли из Нью-Йорка убийцу по имени Генри Гасмиллер и наняли с десяток головорезов, по большей части имеющих условные сроки, в качестве водителей грузовиков, охранников и торговых агентов. Сделав это, Спайк О'Доннел договорился с судом Джолье и начал поставлять пиво по территории юга города, отданной под протекторат Джо Салтису и Фрэнку Макэрлайну. Его торговые агенты находили точки сбыта и посредством избиения и всяческого запугивания владельцев салунов – этот метод установления торговых отношений изначально придумал как раз О'Доннел, но другие главари банд очень быстро переняли сей полезный опыт – вскоре создали, по словам Спайка, «славный небольшой бизнес».

По приказу Торрио бойцы Салтиса и Макэрлайна набросились на конкурента с быстротой и свирепостью загнанной в угол гремучей змеи. Вечером 7 сентября 1923 года банда под предводительством Дэнни Макфолла и Фрэнка Макэрлайна, прочесывая юг Чикаго в поисках торговых агентов О'Доннела, застала врасплох в салуне Джо Платки на Линкольн-стрит Уолтера и Томми О'Доннелов, Джорджа Бачера, Джерри О'Коннора и Джорджа Мигена. Всем, кроме О'Коннора, удалось бежать через черный ход, а О'Коннора Макфолл схватил, вытолкал на улицу и там прострелил ему голову. Через два дня грузовик О'Доннела, в котором находились Бачер и Миген, остановили на одной из дорог округа Кук, вытащили обоих и усадили в автомобиль, после чего их тела были найдены в канаве, нашпигованные свинцом и со связанными за спиной руками. 1 декабря 1923 года это повторилось с Морри Кином и Коротышкой Иганом – первый был убит, а второй – тяжело ранен и брошен умирать. Несколько месяцев спустя Филиппа Корригана застрелили из обреза, когда тот сидел за рулем грузовика О'Доннела, а Уолтера О'Доннела и Генри Гасмиллера убили в перестрелке в парке Эвергрин. Самого Спайка О'Доннела за этот период пытались убить десять раз, и несколько пуль побывали за этот срок в его теле. Он яростно отбивался, но у него не хватало людей, чтобы тягаться с врагом. Со счетом семь – два в пользу людей Торрио Спайк О'Доннел в результате бросил свой «славный небольшой бизнес» и сбежал из Чикаго. Позже он вернется – через годик, когда сам Торрио сбежит из города, снова возьмется за бутлегерство, хоть и в меньших масштабах, а параллельно будет заниматься рэкетом. С Аль Капоне ему, очевидно, удалось договориться, потому что последний его не трогал. Еще позже Спайк занялся добычей угля – и, несмотря на его уголовное прошлое и на то, что его имя числилось в списке врагов народа, изданном Комиссией по уголовным преступлениям, благодаря своим друзьям-политикам он получил контракт на снабжение города углем.

Большая часть убийств в войне против Спайка О'Доннела – на совести свирепого Фрэнка Макэрлайна. За свою жизнь он убил не менее тринадцати человек, пять из которых были людьми О'Доннела. Остальные бойцы Спайка полегли, скорее всего, под огнем Уолтера Стивенса, считавшегося главным убийцей Чикаго. В 1923 году ему было пятьдесят три, и он представлял собой самую колоритную личность в банде. Впервые о Стивенсе в Чикаго услышали как о бойце Мосси Энрайта, банда которого занималась организацией взрывов, избиений и убийств на стороне профсоюзов в «промышленных войнах» начала XX века. В феврале 1920 года Энрайта убил Джим Космано, убийца и шантажист сицилийского происхождения, который впоследствии был депортирован, по требованию Большого Тима Мерфи, самого известного из боевиков профсоюзов[26]26
  Космано был одним из многих шантажистов «Черной руки», пытавшихся шантажировать Джима Колоссимо, но тот поймал его в засаду и тяжело ранил. Когда Колоссимо убили, Космано находился в тюрьме.


[Закрыть]. Имя Стивенса за время его службы у Энрайта упоминалось в связи с десятком убийств, в нескольких из которых он был действительно замешан, например, в убийстве джентльмена Питера – это был сын полицейского, выросший бандитом и убийцей. За убийство одного полицейского в Авроре, штат Иллинойс, Стивенс попал в тюрьму, но вскоре был помилован губернатором Леном Смоллом в награду за службу, которую сослужил в свое время губернатору, когда того самого обвиняли в злоупотреблениях.

Как и Джонни Торрио, Стивенс четко разделял дела и личную жизнь. Он был хорошо образован, изучал историю и жадно читал, особенно ему нравились произведения Роберта Луиса Стивенсона, Роберта Бернса и Джека Лондона. Он никогда не пил, а курить научился только в пятьдесят лет; усыновил и удочерил троих детей и дал им хорошее образование; более двадцати лет заботился о своей жене, когда она потеряла здоровье и стала инвалидом, обеспечивая ей самое лучшее лечение, которое только было на тот момент доступно. Взглядов Стивенс придерживался весьма пуританских: театр он не одобрял, из классических книг вычеркивал сомнительные места, прежде чем приносить их домой, не разрешал дочерям носить короткие юбки и пользоваться косметикой, развлекал товарищей постоянными яростными нападками на «распущенную современную молодежь» и часто произносил долгие речи, превознося старомодные идеалы. При этом он запросто мог за пятьдесят долларов пристрелить человека, а за двадцать – пробить кому-нибудь череп.

Схема одного из разделений территории между гангстерами

Ни Стивенс, ни Макэрлайн не понесли никакого наказания за убийство людей О'Доннела. Все знали, что Макэрлайн убил О'Коннора, Мигена, Кина и Бачера, но Торрио несколько месяцев удавалось оберегать его от тюрьмы. В итоге газеты подняли столько шума, что полиции все же пришлось арестовать его. Макэрлайн был признан виновным, и большое жюри велело незамедлительно его повесить; вместо этого он был столь же незамедлительно выпущен под залог, а в апреле 1924 года окружной прокурор закрыл дело. Примерно то же самое произошло и с остальными, кто был обвинен в причастности к убийствам, – Джо Салтисом, Ральфом Шелдоном и прочими. Денни Макфолл попал под суд за убийство О'Коннора, но его оправдали, и вскоре после этого этот не особенно важный член банды – ценность его заключалась лишь в том, что он был помощником шерифа, – сбежал из города. Уолтер Стивенс тоже уехал из Чикаго – после того, как его попытались убить. О Стивенсе, как и о Торрио, бандиты говаривали: «Он бы и с этим разобрался, но ему все это так надоело...»