Текст книги "Исчезновение принца. Комната № 13"

– Джеффри Лег! – ахнула она и побледнела.

– Мистер Джеффри Лег, – кивнул Ридер. – Разумеется, доказать мы ничего не можем. Может быть, присядем?

Он предложил вернуться к скамейке в саду и лишь после того, как обошел с проверкой вокруг куста, загораживавшего вид на лужайку (как обычно, придумав этому какое-то постороннее объяснение), он заговорил откровенно.

– Я о многом хочу вам рассказать, мистер Кейн, – промолвил он, – ибо чувствую, что вы можете помочь мне, несмотря на ваши принципы. В производстве этих фальшивых денег замешаны два человека, которые вырезают для них формы, и еще один, изготавливающий бумагу. Собственно, печатать их может кто угодно… Владеющий навыками печатания, разумеется. Первые двое – это Лейси и Бернс. Оба они уже сидели в тюрьме за подделку денег, и оба были выпущены десять лет назад. С тех пор о них ничего не слышно. Третий – специалист по изготовлению бумаги. Когда-то он работал в Веллингтоне на фабрике, печатающей денежные знаки, но за кражу специальной бумаги был осужден и сел в тюрьму на семь лет. Он тоже давно освободился и с тех пор исчез.

– Лейси и Бернс? Я слышал о них. А как зовут третьего? – спросил Питер, и, когда мистер Ридер ответил, покачал головой. – Дженнингс? Нет, о таком никогда не слышал.

– И неудивительно, потому что он относится к разряду тех преступников, которых труднее всего выследить. Иначе говоря, он даже не является преступником в обычном понимании этого слова. Мне известно лишь то, что он должен находиться на континенте, потому что для изготовления бумаги нужного качества необходимо иметь самое современное оборудование. Сами же деньги печатаются здесь.

– Где? – простодушно спросила девушка и впервые увидела на лице мистера Ридера улыбку.

– Мне очень нужен этот человек, и это напрямую касается вас, юная леди, ведь я мог бы задержать его уже завтра… за двоеженство. – Девушка вспыхнула. – Но я не стану этого делать, потому что мне Джефф нужен как Великий Печатник, а не как двоеженец.

Тут со стороны лужайки послышался громкий кашель, и наверху лестницы появился Барни.

– Кто-нибудь хочет поговорить с Эммануэлем Легом?

Они переглянулись.

– Я не хочу с ним встречаться, – категорическим тоном произнес мистер Ридер и кивнул девушке. – Вы тоже не хотите с ним встречаться, так что, боюсь, остаетесь только вы, мистер Кейн.

Глава XXII

С каменным лицом Питер вошел в гостиную и увидел Эммануэля, который с видом знатока рассматривал картины на стенах. Гость повернулся и одарил человека, которого люто ненавидел, благодушной улыбкой.

– Не думал я, что ты снова сюда явишься, Лег, – сказал Питер со зловещим спокойствием.

– Не думал? – удивился Эммануэль. – Почему же? А я хотел все, наконец, уладить. Ты меня удивляешь, Питер.

– Ты ничего не уладишь, – холодным как лед голосом произнес хозяин дома. – И чем быстрее ты это поймешь и уберешься отсюда, тем всем будет лучше.

– Если бы я знал, – как ни в чем не бывало продолжил Эммануэль, – если бы я только мог вообразить, что девушка, которую выбрал Джеффри, могла оказаться твоей дочерью, я бы остановил его немедленно, Питер. Парень-то мой воспитывался честным человеком, и тебя он никогда в жизни не видел. Даже как-то смешно подумать, сколько честных, правильных людей никогда в жизни не встречались с Питером Кейном. Понятное дело, если бы он был вором, он бы знал о тебе, и ничего этого не произошло бы. Неужели ты думаешь, мой сын женился бы на дочери человека, который предал его отца? По-твоему, такое возможно, Питер? Но дело сделано, и теперь уже ничего не попишешь. Девочка любит его, он любит ее…

– Хорошо, можешь уйти, когда кончишь ломать комедию, – сказал Питер. – Только до обеда я никогда не смеюсь.

– В самом деле? А после? Гм, выходит, я не вовремя пришел. Брось, Питер, давай поговорим о деле.

Питер распахнул дверь.

– У меня с тобой нет дел.

– Спешка всегда была твоим слабым местом. – Эммануэль не тронулся с места. – Никогда не надо выходить из себя. Однажды я вышел из себя и застрелил фараона. За это я отсидел пятнадцать лет. Пятнадцать лет, пока ты тут купался в роскоши, принимая у себя местных лордов и леди, которым запудрил мозги. Несчастные, должно быть, считают тебя честнейшим человеком! Послушай, Питер, я хочу попросить тебя об одолжении.

– Считай, что ты его уже получил, – с издевкой произнес тот.

– Приходи вместе с Джонни к нам с Джеффри, а? Встретимся где-нибудь, пообедаем и все уладим. Ты же не хочешь, чтобы твоей дочери пришлось пройти через суд по бракоразводным делам, верно? Тебе ведь все равно нужно, чтобы они развелись, был он женат до этого или не был. Кстати говоря, женат он никогда не был. Уж кому-кому, а тебе стоило бы догадаться, что Джеффри не мог жениться по-настоящему на такой девушке, как Лила. С этими девицами всегда так. Чего только не расскажут! Это все тщеславие, человеческая слабость, если так можно выразиться.

– Тщеславие регистратора, который подписывал их свидетельство о браке? Тщеславие людей, которые присутствовали на свадьбе? – сказал Питер. – Твой сын сочетался законным браком с этой девушкой в Гринвичском загсе, и у меня есть копия их брачного свидетельства… Если хочешь, можешь взглянуть.

Эммануэля это как будто не обескуражило, он продолжал улыбаться.

– Нет, ну да чего умный человек! – восхищенно воскликнул он. – Ты – умнейший из мошенников, из всех, кто когда-либо нарушал законы. Какая разница, девочке все равно придется идти в суд, чтобы этот брак был… как это?.. аннулирован. И пока она этого не сделает, она не сможет снова выйти замуж. А брак не аннулируют до тех пор, пока моего сына не возьмут за двоеженство, а этого ты не допустишь, Питер, потому что ты не хочешь, чтобы все вокруг узнали, какой ты несусветный тупица. Послушай моего совета: приходи и все обговорим. Приводи Джонни…

– Зачем мне Джонни? Я и сам о себе в состоянии позаботиться.

– Джонни – заинтересованная сторона, – сказал старший Лег. – Его интересует все, что касается Марни, разве не так? – Он усмехнулся, и Питеру Кейну стоило огромных усилий сохранить спокойствие.

– Марни с тобой я обсуждать не собираюсь. Я встречусь с тобой и Печатником, и Джонни, думаю, тоже не станет возражать. Хотя, что ты можешь сделать такого, чего не может сделать закон, я не представляю.

– Мне есть что тебе рассказать, и этого ты не узнаешь ни от кого другого, – сказал Эммануэль. – Понимаешь, Питер, дело в том, что мой бедный мальчик понял, что совершил ошибку. Он-то женился на дочери уважаемого джентльмена, но когда узнал от меня, что породнился с вором и мошенником, расстроился ужасно. Даже упрекал меня в том, что я его, видишь ли, не предупредил.

– Не знаю я, что за игру ты затеял, – холодно произнес Питер Кейн, – но бегать от тебя я не собираюсь. Ты хочешь, чтобы я встретился с тобой и твоим сыном? Назови место.

– Как насчет старого доброго «Хайлоу»? – предложил Эммануэль. – Скажем, в тринадцатом номере, где чуть не произошла трагедия.

– Там, где ты стрелял в собственного сына? – хладнокровно произнес Питер, и тут выдержка изменила Эммануэлю, но лишь на мгновение: лицо его побагровело и мгновенно сделалось светло-желтым.

– Я стрелял в собственного сына? Питер, ты превращаешься в старого идиота. Опять у тебя фантазии. Надо же, стрелял в собственного сына!..

– Я приду на этот твой дурацкий обед.

– А Марни? – переспросил гость.

– И ноги Марни не будет в «Хайлоу»! – отрезал Питер. – Нужно быть сумасшедшим, чтобы предположить, будто я могу такое допустить. За Джонни я решить не могу, но сам приду.

– Если в четверг, что скажешь? – предложил старик.

Питер начал терять терпение.

– Меня устроит любой день. Во сколько?

– Давайте в половине девятого. Просто поговорим, а заодно и перекусим. Хотя, если хочешь, можем и что-то посерьезнее устроить, а, Питер? Помнишь обед за несколько дней до того, как мы с тобой «заглянули» в Южный банк? Это ж сколько… лет двадцать прошло? Ты тогда честно поделился, верно? Верно! Тогда ты еще не брал миллиона долларов и не называл его сто двадцатью тысячами фунтов, а, Питер?

На этот раз Питер подошел к двери и так выразительно кивнул на нее, что Эммануэль понял, что больше шутить не стоит.

– Я хочу наконец закончить это дело, – серьезно сказал он, но это не могло обмануть Питера. – Пойми, Питер, я старею и хочу уехать за границу и мальчика своего забрать с собой. Еще я хочу, чтобы у него был шанс… У такого красивого парня ведь должен быть шанс! Скажу тебе правду… Он одинок.

Питер улыбнулся.

– Можешь смеяться. Да, он женился на Лиле – у тебя есть копия свидетельства. Но ты не догадался просмотреть списки разведенных? Это испортит тебе настроение. Они развелись через год после свадьбы. Потом Лила устала от своего нового мужчины и вернулась к Джеффу. Ты ведь любишь все проверять. Давай, проверь это! Можешь спросить Ридера…

– Сам у него спрашивай, если хочешь! Он сейчас в саду, – бросил Питер и тут же пожалел об этом, поскольку Эммануэль вдруг умолк и на какое-то время задумался.

– Так, значит, Ридер здесь, в саду. Пришел послушать очередной донос. Но ничего интересного на этот раз он не услышит, тебе ведь нечем его порадовать, верно? Что ему нужно?

– Почему бы тебе самому у него не спросить?

Эммануэль сердито пробурчал:

– Этот тип только то и делает, что шастает по чужим садам. – Какой-нибудь невнимательный слушатель мог бы решить, что причиной недовольства старика был единственно живой интерес мистера Ридера к садоводству. – Вчера он по моему саду шатался. Я полагаю, он рассказал тебе об этом? Пришел, запугал бедного Джеффри до полусмерти. Но у тебя деловые всегда в лучших друзьях ходили, верно, Питер? Как поживает твой старый друг Крейг? Лично я фараонов на дух не переношу, но я же вор… Так, значит, в четверг? Устраивает? У тебя шесть дней.

– В четверг так в четверг, – сказал Питер. – Надеюсь, что тебя это устраивает.

Как только Питер вернулся на лужайку, показались Ридер и Марни, и он без лишних вступлений рассказал им, что произошло.

Мистер Ридер, покачав головой, грустно произнес:

– Боюсь, что Эммануэль не тот человек, кому можно верить. Никакого развода не было. Я достаточно серьезно отнесся к этому делу и изучил архив суда по бракоразводным делам. – Он задумчиво поскреб подбородок. – Думается мне, этот ужин в «Хайлоу» (так, кажется?) будет довольно интересным, – медленно сказал он. – Вы точно уверены, что меня он не пригласил?

И снова Питер заметил, как в его глазах загорелись лукавые огоньки.

Глава XXIII

В Лондоне у мистера Эммануэля Лега дел было невпроворот. Временное закрытие «Хайлоу» плохо сказалось на популярности клуба, поскольку многие из его покровителей и членов, не спешили, что вполне объяснимо, показываться в месте, куда в любое время могла нагрянуть с очередной проверкой полиция. Стивенс снова занял место портье, хотя, по мнению Эммануэля, его поведение во время недавних событий было очень и очень подозрительным. В остальном же он был вполне надежным человеком, можно даже сказать, незаменимым на своем месте. Однако, когда Эммануэль пришел учинить портье разнос, тот с ходу обескуражил его заявлением, что намерен увольняться, если хозяин не сменит штат. И он в результате добился своего, поскольку речь шла о лифтере Бенни.

– Бенни настучал на меня, – просто пояснил Стивенс, – а я не хочу со стукачом под боком работать.

– Он настучал мне, друг мой, – сказал Эммануэль, неприятно улыбаясь. – Бенни рассказал, что ты пытался выгородить Джонни Грея.

– Он ведь наш клиент, разве не так? – тут же окрысился портье. – Откуда мне знать, каких клиентов вы хотите сплавить, а каких спасать? Конечно, я помог капитану… Или думал, что помогаю ему. Это же моя работа.

Заявление было вполне логичным, и лифтер Бенни был незамедлительно рассчитан.

Выйдя из кабинки лифта, Эммануэль увидел на ковре в коридоре грязные отпечатки ботинок, которые еще даже не успели высохнуть.

– Кто в клубе? – спросил он у портье.

– Никого.

Лег указал на следы.

– Недавно здесь кто-то побывал, – сказал он.

– Это я, – не задумываясь, ответил Стивенс. – Выходил ловить такси для Монти Форда.

– Что, негде было ноги вытереть? – недовольно бросил Эммануэль и пошел дальше. Стивенс не ответил.

Эммануэля ждало много работы. К примеру, нужно было наконец разобраться с одним домом на Баркли-сквер. Хоть старый вор давно уже отошел от дел, он все еще продолжал вкладывать деньги в разные махинации и предприятия, связанные с незаконной деятельностью, и дом этот был выкуплен на его деньги. Здание вместе с мебелью было взято в аренду на год. Партнеры Эммануэля предполагали устроить там подпольный игорный дом высшего разряда. К сожалению, человек, которому принадлежал дом, владелец очень ценной коллекции картин и старинных ювелирных украшений, узнав, кем был его новый постоялец (а это было подставное лицо Лега), сразу же расторг соглашение. По грубым подсчетам, Эммануэль потерял на этом тысячу, а он терпеть не мог пускать деньги на ветер.

Эммануэль Лег покинул клуб поздно вечером. На ночь он решил остаться в городе, с тем, чтобы на следующий день утром отправиться к выздоравливающему сыну первым поездом.

Когда он вышел из клуба, шел сильный дождь. На улице не было ни души, и, подняв воротник непромокаемого плаща, он ступил на тротуар. Но не успел он сделать и двух шагов, как из-за двери (она открывалась наружу) выскользнул человек и перегородил ему дорогу. Рука Эммануэля мгновенно опустилась в карман, ибо он всегда носил при себе оружие, что среди английских преступников встречается крайне редко.

– Попридержи артиллерию, Лег, – произнес голос, показавшийся ему странно знакомым.

Лег всмотрелся в неизвестного, но тот стоял в тени, поэтому рассмотреть его лицо никак не удавалось.

– Ты кто?

– Что, не узнаешь старых друзей? – прозвучал ответ. – Да так ты скоро начальника тюрьмы на улице встретишь и не поздороваешься.

И тут Эммануэль вспомнил.

– А-а-а… Феннер?

– Он самый, – согласился человек. – Кто ж еще? Я тут вас дожидаюсь, мистер Эммануэль Лег. Стою и думаю, узнает он того, кого в треугольник отправил, или не узнает?.. Пятнадцать плетей я тогда получил. Тебя ведь никогда не пороли, верно, Лег? Не так это приятно, как ты думаешь. Когда меня приволокли обратно в камеру и швырнули на спину здоровенный кусок корпии, я неделю лицом вниз лежал. Спать я, понятное дело, не мог, зато у меня появилось время подумать. И вот что я надумал, Эммануэль: просить тысячу за каждый удар с человека, который мне это устроил, – не будет слишком дорого.

Губы Лега искривились в презрительной усмешке.

– Так ты шантажировать меня явился? Пятнадцать тысяч, это твоя цена?

– О, я знаю, на что потратить пятнадцать тысяч, Лег. Я могу поехать за границу и пожить в свое удовольствие. Могу домик себе прикупить в деревне.

– А чем тебе Дартмур не нравится? – осклабился Эммануэль. – Никаких пятнадцати тысяч ты от меня не получишь. Ни пятнадцати тысяч центов, ни пятнадцати тысяч песчинок. Пошел с дороги!

Он решительно двинулся вперед, и Феннер посторонился, увидев, что было зажато в руке старика. Лег, проходя мимо него, повернулся, чтобы быть готовым к любому возможному нападению.

– Хорошо вооружился, Лег, – протянул бывший заключенный. – Только подумай о том, что когда-нибудь я встречу тебя, когда ты не успеешь его достать.

И тут неожиданная мысль пришла в голову Эммануэлю Легу. Он остановился, вернулся к Феннеру и заговорил с ним спокойным, даже примирительным тоном:

– К чему нам ссориться, Феннер? Я тебя не сдавал. Полдесятка людей видели, как ты расквасил морду тому штырю.

– Только те полдесятка не стали болтать, верно? – зло спросил Феннер. – Один ты! Других штырей рядом не было.

– Что толку вспоминать прошлое? – помолчав, сказал Эммануэль. – Ты же не хочешь попасть в новые неприятности? Пятнадцать тысяч, разумеется, я тебе не дам. Даже смешно об этом говорить. Но если пара сотен тебе чем-то поможет, я пришлю их тебе.

– Я могу и сейчас их принять, – быстро согласился Феннер.

– Сейчас ты их не получишь, потому что у меня их нет с собой, – ответил Эммануэль. – Скажи, где тебя найти, и утром человек от меня принесет тебе их.

Феннер колебался. Его удивило, что старик согласился даже на пару сотен.

– Ночлежка Раутона на Уимборн-стрит в Пимлико[47]47
  Район в центральной части города.


[Закрыть].

– Ты там под своим именем?

– Скажешь – Фенннеру, – уклончиво ответил вымогатель. – Этого хватит.

Эммануэль запомнил адрес.

– Жди в десять часов, – сказал он. – Ты зря со мной ссориться решил. Я мог бы предложить тебе работенку, за которую ты бы не пятнадцать, а двадцать тысяч получил.

В одну секунду в голосе взломщика от злости не осталось и следа.

– Где?

– Есть один дом на Баркли-сквер… – быстро сказал Эммануэль и назвал номер.

Как хорошо, что он именно сегодня вспомнил о том доме, от которого были одни убытки. К тому же он знал, что сейчас там не было никого, кроме одного-единственного смотрителя.

– Подожди здесь, – обронил он, зашел обратно в клуб и поднялся в свой маленький кабинет на четвертом этаже.

Открыв ящик стола, он вынул небольшую связку ключей – это были дубликаты ключей от дома, изготовленные за то непродолжительное время, когда в его руках находились оригиналы. Когда он снова спустился, Феннер стоял на том же месте.

– Вот ключи. В доме никого нет. Один из наших раздобыл их, да в последнюю минуту ему духу не хватило. Там побрякушек на восемь тысяч… Ты сразу их увидишь, они в большой гостиной… В стеклянных ящиках-витринах… Сходи, полюбуешься. К тому же там столового серебра на целое состояние.

Мужчина позвенел ключами.

– А что же ты сам туда не наведался, Эммануэль?

– Потому что это не моя специальность, – сказал Эммануэль. – Я ведь сейчас паинька, вроде как завязал. Но я остаюсь в доле, Феннер. Не думай, что это тебе за просто так дается. Смотри, у тебя на работу есть только две ночи, потом, считай пропало, потому что вернутся хозяева.

– Но почему ты отдаешь дело мне? – Феннер все никак не мог избавиться от подозрений.

– Потому что больше некому. – Ответ почти убедил домушника. – Может оказаться, что никаких побрякушек там и нет. Кто знает, вдруг они их с собой забрали, – честно признался Эммануэль. Но столового серебра там навалом. Если бы у меня был надежный человек, я бы тебе такого фартового дела не отдал… Что-то я начинаю сомневаться, что получу от тебя свою долю.

– Получишь ты свою долю, – грубо ответил Феннер. – Я-то, конечно, дурак последний, что подписываюсь на эту работу, зная, какой ты стукач, но все-таки рискну. Если ты заложишь меня, Эммануэль, клянусь, я пришью тебя!

– Хватит меня пугать, Феннер! Я уже устал от угроз, – спокойно произнес Эммануэль. – Не хочешь браться за работу – не надо. Утром получишь свою пару сотен и больше от меня ничего не жди. Отдай ключи.

– Я подумаю, – сказал мужчина и, не промолвив больше ни слова, зашагал прочь.

Был час ночи, когда Эммануэль вернулся в клуб. Он сам отправил лифт на нужный этаж.

– Все разошлись, Стивенс? – спросил он.

Портье, сдерживая зевоту, покачал головой.

– Нет, еще остались леди и какой-то джентльмен, – последнее слово он по-особенному выделил интонацией. – В восьмом номере. Они там с девяти ругались. Уже, должно быть, мирятся.

– Подключи меня к центральной, – сказал Эммануэль и отправился в свой кабинет. За столиком портье находился небольшой телефонный распределительный щит. Стивенс вставил в два отверстия разъемы, и вскоре мигание лампочек показало, что Эммануэль стал набирать номер.

У мистера Лега было много друзей среди мелких служащих Департамента уголовного розыска. Вообще-то поддержание знакомства с ними обходилось ему весьма недешево, но иной раз они были чрезвычайно полезны. В ту ночь, в известном смысле, Эммануэлю сопутствовала удача. Сержант Шилто, которому он звонил, оказался в своем кабинете – на работе он задержался из-за случившейся в каком-то театре кражи драгоценностей.

– Это вы, Шилто? – тихим голосом спросил Лег. – Мэнилег на проводе, – сказал он и прибавил свой телеграфный адрес, который служил своего рода паролем, когда разговор предстоял деликатный.

– Слушаю вас, мистер Мэнилег, – насторожившись, откликнулся офицер, потому что Эммануэль звонил в полицейское управление, только когда случалось что-нибудь необычное.

– Хотите задержать вора на месте преступления? – едва слышным шепотом произнес Лег. – Есть один человечек по фамилии Феннер…

– Старый домушник? – уточнил Шилто. – Да, я видел его сегодня. И что он?

– Собирается запастись серебром в девятьсот семьдесят третьем доме на Баркли-сквер. Будьте у главного входа, и, может быть, увидите, как он будет входить. Только осторожнее – у него пистолет. Если поторопитесь, можете успеть добраться туда до него.

Он повесил трубку и улыбнулся. Доверчивость обычных преступников всегда удивляла Эммануэля Лега.