Текст книги "Исчезновение принца. Комната № 13"

Глава XXIV

Письмо от Питера, в котором сообщалось о предложении Лега, пришло с утренней почтой. Джонни Грей сидел в запахнутом шелковом домашнем халате в своем большом мягком кресле, подперев подбородок кулаками. Видя, что хозяин задумался, благоразумный Паркер не стал его отвлекать, пока, снова перечитав письмо, Джонни наконец не порвал его на клочки и не швырнул их в корзину.

У Джонни была необычная привычка: большинством своих проблем он либо напрямую, либо в какой-нибудь иносказательной форме делился со своим неизменно невозмутимым слугой.

– Паркер, если бы вас пригласили на обед в логово льва, какой костюм вы бы надели?

Паркер посмотрел на него, задумчиво закусив губу.

– Во многом это зависит от того, будут ли там дамы, сэр, – сказал он. – При столь необычных обстоятельствах, пожалуй, следует надеть фрак и белый галстук.

Джонни застонал.

– Подобные случаи происходили, сэр, – совершенно серьезно поспешил заверить его Паркер. – Я помню, когда был мальчиком, в наш городок приезжал бродячий цирк, и одним из главных аттракционов у них был обед со свирепыми львами. Накрытый стол ставили прямо в клетке, и я совершенно отчетливо помню, что укротитель входил туда в белом галстуке-бабочке и пиджаке с длинными узкими фалдами. Еще на нем были высокие сапоги с отворотами, – подумав, добавил он, – которые, естественно, ни один джентльмен не надел бы с фраком. Впрочем, он ведь был артистом.

– Ну, а если предположить, что укротитель собирается заключать со львами определенное рабочее соглашение. Может быть, в таком случае лучше надеть доспехи? – спросил Джонни без тени улыбки, заставив Паркера ненадолго задуматься.

– Тогда это уже не обед, а маскарад, сэр, – наконец уверенно ответил тот, – где, разумеется, допустимы любые наряды. Лично я, сэр, – добавил он, – не стал бы отправляться на обед в логово львов ни при каких обстоятельствах.

– Этого ответа я и ждал. Это самое умное, что вы произнесли за сегодняшнее утро, – сказал Джонни. – И все же я не последую вашему совету. В четверг я иду на обед в клуб «Хайлоу». Принесите утреннюю газету, я еще не читал.

Страницы он переворачивал машинально и безо всякого интереса, поскольку политические события, будоражившие в то время Лондон, были ему совершенно не интересны. Правда, на одной из внутренних страниц все же нашлась небольшая заметка, которая привлекла его внимание. Это был параграф из колонки последних новостей, где сообщалось об аресте вора, которого задержали на месте преступления в доме на Баркли-сквер. Задержанный назвал только свою фамилию – Феннер. Джонни грустно покачал головой, потому что понял, о ком шла речь, – он знал, что квартирные кражи действительно были специализацией Феннера. Поскольку новость эта поступила ранним утром, подробностей в заметке не сообщалось, и Джонни, отложив газету, предался раздумьям.

Бедный Феннер! Ему предстояло вернуться в этот ад, хуже которого была только Китаунская тюрьма. Во всяком случае, ему не придется проходить через испытания Китауна, если Крейг сказал правду. Он взглянул на часы и спохватился – было уже почти одиннадцать. Сегодня он должен был сводить Марни на обед и спектакль. Она приезжала с отцом, и он должен был встретить их на «Виктории».

После освобождения из Дартмура у Джонни еще не было возможности поговорить с девушкой в спокойной обстановке, поэтому тот день должен был стать для него своего рода праздником.

Поезд опаздывал, и ему пришлось ждать. Стоя в просторном зале, он рассеянно наблюдал за суетливой, пестрой вокзальной жизнью, рассматривал нескончаемый поток проходящих мимо него людей, когда краем глаза заметил, что к нему подбирается какой-то человек с газетой руках.

Джонни был наделен тем шестым чувством, которое было сродни чутью ученых, сыщиков и воров. Внимание его тут же сконцентрировалось на том, кого он назвал про себя «приближающейся личностью», и задолго до того, как незнакомец в поношенной одежде заговорил с ним, понял, что является его целью. Когда тот подошел почти вплотную, Джонни вспомнил, что видел этого человека в Дартмуре и что в тюрьму он попал одновременно с Феннером, да еще по такому же обвинению. Правда, освобожден он был вскоре после того, как через те же мрачные ворота прошел и Джонни.

– Я долго шел за вами, мистер Грей, но не хотел разговаривать на улице, – сказал незнакомец, не отрывая взгляда от развернутой газеты. Разговаривал он, как и все люди такого пошиба, не шевеля губами.

Джонни ждал продолжения, не сомневаясь, что это будет как-то связано с Феннером.

– Лег сдал фараонам Феннера, – произнес человек. – Он пошел брать серебро из дома на Баркли-сквер, а там его уже встречал Шилто.

– Откуда известно, что Лег его сдал? – заинтересовавшись, спросил Джонни.

Незнакомец не стал утруждать себя объяснениями.

– Сдал, это точно. Если сможете замолвить за Феннера словечко, он будет вам очень благодарен.

– Но, друг мой, – слегка улыбнулся Джонни, – перед кем же мне замолвить это словечко? Я сейчас в таком положении, что и за родную тетушку старую деву и то не мог бы ни перед кем замолвить словечка. Подумаю, что можно сделать.

Джонни не пришлось говорить конспиратору, чтобы он отошел. Тот и сам это понял, когда, бросив на молодого человека цепкий воровской взгляд, заметил, что глаза его вспыхнули. Покосившись в сторону, он понял и причину этого. Джонни широкими шагами ринулся к девушке и, не замечая никого вокруг, включая и ее отца, схватил ее за руки. Ее красота при каждой встрече постоянно восхищала его. Изящество и стройность фигуры девушки были для него неподвластными осмыслению материями, которые отказывались сохраняться в его памяти, поэтому каждый раз превосходили его ожидания.

После того как он усадил девушку в такси, Питер Кейн отвел его в сторону.

– Меня очень беспокоит этот обед в «Хайлоу», – признался он. – Эммануэль никогда не был миротворцем, так что тут наверняка есть какой-то подвох. Джонни, я надеюсь, ты готов к этому?

Джонни кивнул.

– Эммануэль обычно не действует напрямую, – сказал он. – Хотя тут все настолько очевидно и грубо, что я не жду ничего другого, кроме как одного: он попытается договориться насчет Марни.

На лицо Питера наползла туча.

– Никакого договора не будет! – отрубил он. – Если он виновен в двоеженстве, он будет за это отвечать. Пойми это, Джонни. Это очень неприятно, потому что обязательно всплывет имя Марни, но через это надо пройти.

После этого он развернулся, помахал на прощание рукой дочери, и Джонни вернулся к девушке.

– Что это с отцом? – спросила она, когда такси отъехало от вокзала. – Он в последнее время такой замкнутый, постоянно думает о чем-то. Наверное, бедный, обо мне беспокоится, хотя, что беспокоиться? Я никогда не была так счастлива, как сейчас.

– Почему? – спросил Джонни и тут же понял, что вопросом своим поставил ее в неловкое положение.

– Потому что… Ну, потому что, – сказала она, и щеки ее покрылись нежнейшим румянцем, – хотя бы потому, что я не замужем. Мне ужасно этого не хотелось, Джонни. Если бы ты только знал, как мне этого не хотелось! Сейчас-то я понимаю желание бедного папы выдать меня за человека из общества. – Безудержное чувство юмора Марни и сейчас побороло волнение. – Интересно, а ты понимаешь, какое чувство собственной важности охватило меня, когда я узнала, что мой бедный папа сделал столько всего незаконного? Наверное, это какая-то ненормальность характера, которую он передал мне.

– Для тебя это стало большим ударом, Марни? – тихо спросил молодой человек.

Она кивнула.

– Да, но удары душевные ничем не отличаются от ударов кулаком: сначала больно, а потом проходит. Не очень большое удовольствие, когда тебя перекручивают, заставляют по-новому смотреть на жизнь. Это ужасно больно, Джонни. Но, мне кажется, когда я узнала… – Она в нерешительности замолчала.

– Когда ты узнала, что я был вором.

– Когда узнала, что ты был… О Джонни, зачем ты это делал? В тебе же столько всего хорошего. Ты в университете учился, ты джентльмен… Как ты мог? Я понимаю, папа – он рассказывал о своей юности, как невыносимо тяжело ему было, как ему приходилось бороться, чтобы выжить. Но у тебя были такие возможности, которых он никогда не имел. Ведь счастья на чужом горе не построишь, разве не так, Джонни?

Он не ответил, и тогда она, быстро вздохнув, снова улыбнулась.

– Но я приехала не для того, чтобы читать тебе лекции, и я даже не стану спрашивать, готов ли ты ради меня в будущем жить, как все честные люди. И знаешь почему, Джонни? – она накрыла его руку холодной ладонью. – Потому что я не собираюсь становиться доброй феей из сказок и пытаться спасти тебя от самого себя.

– А я уже спасен, – хмыкнул Джонни. – Ты совершенно права: мне совершенно незачем было становиться вором. Просто так сложилось. Я стал жертвой обстоятельств. Может быть, меня просто захватила игра… Хотя нет. Нет, не в этом дело. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему я сошел с прямой дороги добродетели. Это длинная и интересная история.

Больше она не вспоминала о его падении, и во время обеда к ней вернулась ее обычная веселость. Улучив момент, Джонни бросил взгляд на ее руку и облегченно вздохнул: платиновое обручальное кольцо, которое она носила раньше, исчезло, и его место заняло простое золотое колечко, украшенное камешком бирюзы. Сердце Джонни забилось учащенно. Он подарил ей это кольцо, когда выиграл его в состязании по стрельбе на благотворительной сельской ярмарке, где они впервые встретились (впрочем, ярмаркой это мероприятие было назвать трудно из-за того, сколько было включено в программу всевозможных аттракционов, конкурсов и спортивных состязаний, в том числе и любительские соревнования наездников). Тогда этот подарок был преподнесен и принят с одинаковой веселой беспечностью и без всякой задней мысли. Стоило кольцо не больше фунта, но никакие миллионы не принесли бы Джонни того счастья, которое он испытал, увидев его на ее пальце.

После обеда она снова заговорила о неприятном.

– Джонни, обещай, что будешь вести себя очень осторожно. Папа говорит, что Джефф Лег ненавидит тебя, и я вижу, что для него это очень серьезно. Он говорит, что Джеффри и его отец не остановятся ни перед чем, чтобы сделать что-нибудь плохое тебе… И мне, – прибавила она.

Джон нагнулся над столом и тихим голосом произнес:

– Марни, когда все уладится… Я про твой развод… Ты примешь меня… таким, какой я есть?

Она спокойно встретила его взгляд и кивнула. Более странное предложение трудно было и придумать. Джеффри Лег, который наблюдал за их встречей на вокзале и последовал за ними до ресторана, сейчас следил за ними с одного из балконов, и лицо его вспыхнуло, когда он понял, что произошло.

Глава XXV

В четверг днем Эммануэль Лег вышел из лифта клуба «Хайлоу», коротко кивнув Стивенсу, миновал устланный ковром коридор и открыл дверь в свой маленький кабинет. Полчаса он просидел неподвижно за секретером, сцепив пальцы над лежащей перед ним записной книжкой, напряженно размышляя. Затем открыл крышку стола, нажал кнопку, и едва успел снять с нее палец, как в кабинет вошел метрдотель заведения, высокий итальянец с неприятным лицом.

– Фернандо, ты все приготовил к сегодняшнему обеду?

– Да, – ответил тот.

Он внимательно посмотрел на итальянца и улыбнулся, обнажив зубы.

– Вина самые лучшие?

– Только самые лучшие, – живо ответил Фернандо.

– Нас будет четверо: я с майором Флойдом, мистер Джонни Грей и Питер Кейн.

– Леди не придет? – уточнил Фернандо.

– Нет, думаю, сегодня она с нами обедать не будет, – осторожно произнес Эммануэль.

Когда метрдотель ушел, Эммануэль встал, закрыл дверь на задвижку и занялся осмотром секретера. Он находил огромное удовольствие в выдвигании ящиков и просматривании маленьких исписанных записных книжечек, которыми была забита ниша под ними. Это был секретер Джеффри, а Джефф был для него единственным дорогим существом на всем белом свете.

Наконец он встал, подошел к стоявшему у стены шкафу с выдвижными полочками, сунул в одну из них руку, повернул ручку, потянул, и шкаф повернулся, как дверь, открыв узкую винтовую лестницу, уходящую вверх и вниз. Эммануэль сделал шаг вперед, не закрывая двери, щелкнул выключателем на стене, и темная лестница осветилась. Какую-то секунду он выбирал, куда идти, вверх или вниз, и остановился на последнем.

Внизу лестницы находилась еще одна дверь, через которую он вошел в подвал дома. Как только он ее открыл, в лицо ему ударил такой горячий воздух, что на мгновение ему стало трудно дышать. В подвале из мебели лишь сиротливо стоял стол под яркой лампой, а из-за огромной закрытой печи было жарко, как в турецкой бане. Он не прошел и трех шагов, как пот уже градом катился по его щекам.

За столом сидел мужчина, очень маленького роста, зато с огромными плечами. Перед ним лежала большая раскрытая книга. Услышав, как лязгнул ключ, карлик повернул голову, встал и пошел к посетителю. Это был метис, на котором, кроме штанов из грубой синей ткани, ничего не было. Желтая кожа и лицо, очень похожее на морду какого-то зверя, придавали ему удивительно отталкивающий вид.

– Что, Пьетро, печь растопил? – обратился к нему Эммануэль, снимая очки, чтобы вытереть со стекол капельки сконденсировавшейся влаги.

Пьетро что-то проворчал, взял толстый железный прут и поднял большую дверь печи. Эммануэль вскинул руки, закрывая лицо от потока жары, вырвавшегося из горнила.

– Закрой! Закрой немедленно! – раздраженно закричал он и, когда это было сделано, подошел ближе к печи.

Рядом с ней на стене имелся выступ, который начинался в двух футах над полом и уходил в потолок. Посторонний человек мог решить, что это вентиляционная шахта, необходимая для проветривания замкнутого помещения, но Эммануэль не был посторонним. Он знал, что эта шахта вела на крышу и служила совсем для другой цели.

– Хороший огонь, а, Пьетро? Смог бы там человека сжечь?

– Там можно сжечь все что угодно. Но не человека, – огрызнулся метис.

Эммануэль засмеялся.

– Боишься, что я на тебя убийство повешу? Не бойся, – сказал он. – Но медь там расплавишь?

– Расплавишь, и следа не останется.

– В последнее время приходилось что-нибудь жечь?

Мужчина кивнул, бережно потирая мощные руки.

– Они приходили в прошлый понедельник, когда босса подстрелили, – сказал метис. У него был гортанный голос, к тому же он имел какой-то едва уловимый дефект речи, из-за чего казалось, что он все время говорит грубым тоном. – Ребята наверху знали, что они придут, потому и видеть там было нечего. Зря искали. Я тогда чуть печь не забил.

Эммануэль кивнул.

– Босс велел неделю не тушить огонь, – пожаловался Пьетро. – Мистер Лег, а мне-то здесь каково? Мне уже кажется, еще немного и я тут умру. Жара невыносимая.

– Но ведь по ночам ты не работаешь, – ответил Эммануэль. – А то, бывает, и неделями бездельничаешь. Сегодня ты мне будешь нужен… Мистер Джефф уже сказал тебе?

Карлик кивнул, и Эммануэль вышел на лестницу, закрыв за собой дверь. После жары подвала он ощутил себя будто в какой-то ледяной пещере. Воротник его промок насквозь, одежда неприятно липла к телу. Он стал подниматься по лестнице. Миновав открытую дверь своего кабинета, он продолжил подъем, пока не вышел на крошечную площадку, на которой едва умещались обе его ступни. Здесь была еще одна дверь. Он дважды постучал – ключей от этой двери у него не было. Через какое-то время раздался ответный стук, открылось маленькое смотровое окошко, и его подозрительно осмотрела пара внимательных глаз. Когда дверь наконец открылась, он увидел перед собой маленькую комнату с большим световым люком в потолке, перекрытым массивной решеткой. Сбоку от люка к потолку была приделана роликовая штора, которую ночью можно было развернуть и закрыть свет, время от времени озарявший эту комнату.

Человек, который приветствовал Эммануэля кривой усмешкой, был невысок и лыс, лет шестидесяти. Выглядел он довольно необычно, но не из-за своего маленького роста, а благодаря соседству золотого монокля со старой, потертой одеждой.

Посреди комнаты стоял стол, загроможденный всякой всячиной – от небольшого микроскопа до коробки с маленькими черными бутылочками. Под яркой лампой, свисавшей над столом, лежала вытянутая медная пластина, над которой сейчас работал гравер – дверь он открыл с резцом в руке.

– Доброе утро, Лейси. Над чем работаешь? – спросил Эммануэль покровительственным тоном начальника, обращающегося к любимому работнику.

– Новая пятерка, – ответил Лейси. – Джефф хочет работать на настоящих формах. Джефф – умный человек. Любой другой сказал бы: «Работай с фотопластин», а ты знаешь, что это значит. После сотни отпечатков изображение стирается. Глазом не успеешь моргнуть, как пойдет слух. Ну а клише есть клише, – в голосе мастера послышалась гордость. – Все изменения можно делать и без фотографий. Мне никогда этот новый метод не нравился… В тюрьмах полно таких «специалистов», которые думают: купил, мол, себе фотоаппарат и цинковую пластину, и знай печатай «туфту», сколько влезет!

Эммануэлю было приятно слышать лестные отзывы о Джеффри, от удовольствия он даже заурчал, как кот. Он склонился над медной пластиной и осмотрел через мощные стекла очков незаконченную картинку. Мало что смысля в граверном искусстве, он тем не менее не мог не восхититься тончайшей работой, проделанной этим талантливым фальшивомонетчиком.

Слева от стола в стене было отверстие, похожее на дверцу служебного подъемника. Это был выход той шахты, которая начиналась в подвале. Вся хитрость этой конструкции заключалась в том, что, какими бы умниками ни были нагрянувшие сюда полицейские, задолго до того, как они смогли бы проникнуть в комнату гравера, все изобличающие его улики были бы сброшены в шахту и сожжены в печи. Идея принадлежала Джеффри.

– Светлая голова! – не уставал восхищаться Лейси. – Теперь уж, можно сказать, и риска никакого нет. Скажу откровенно, мистер Лег, мне приятно работать на Джеффа. С ним можно не думать об опасности.

– Надеюсь, Пьетро всегда на месте?

Мистер Лейси улыбнулся. Он взял со стола пластину и повертел в руках.

– Сегодня утром испортил, – сказал он. – Кислотой случайно залил. Смотрите.

Он подошел к отверстию, засунул в него руку с пластиной и, очевидно, нажал на какую-то кнопку, потому что из шахты послышался тихий звон. Когда он вынул руку, пластины в ней не было. Через секунду под столом прожужжал звонок.

– Сейчас эта пластина уже превратилась в жидкость. Если Пьетро не подведет, никто никогда ничего не узнает. Гениально и просто! В этом весь Джеффри. Вы поверите, мистер Лег, даже я до сих пор не знаю, где наш товар печатается! И я готов биться об заклад, что печатник понятия не имеет, где изготавливаются печатные пластины. Я думаю, в этом здании вообще нет такого человека, который знал бы все.

Гордый отец спустился в свой кабинет, аккуратно закрыл потайную дверь в виде шкафа и вышел в коридор, чтобы взглянуть на комнату № 13. Стол был уже накрыт. Всю его середину занимала большая ваза с восхитительными цветущими розами. Рядом с каждой тарелкой стояли редкие по своей красоте хрустальные бокалы. Ничего подобного никогда не попадало на столы обычных завсегдатаев клуба.

Удовлетворившись увиденным, он вышел из комнаты, но направился не в свой кабинет, а к Стивенсу, портье.

– Зачем понадобилось говорить всем, что сегодня все номера заняты? – спросил хозяина Стивенс. – Пришлось отказать даже Лью Брейди, а он наш самый щедрый клиент.

– У нас будет прием, Стивенс, – объяснил Эммануэль. – И мы не хотим, чтобы нам мешали. Придет Джонни Грей. И можешь не смотреть на меня такими глазами. Если бы я решил, что ты с ним снюхался, ты бы из клуба в два счета вылетел. Питер Кейн тоже будет.

– По-моему, без шума тут не обойдется, – покачал головой Стивенс. – И что делать мне? – саркастически осведомился он. – Вызывать полицию, как только услышу первый крик?

– Черта лысого вызови, – бросил Эммануэль и отправился домой переодеваться.

Глава XXVI

Первым из гостей прибыл Джонни. Помогая ему снять плащ, Стивенс шепнул:

– Вы с пистолетом, капитан?

– Я не ношу с собой пистолетов, Стивенс. Это плохая привычка.

– Не ожидал от вас такой глупости, – не меняя интонации, произнес Стивенс.

– Любой, кто побывал в тюрьме, ex officio[48]48
  В силу занимаемой должности (лат.).


[Закрыть] становится членом древнейшего ордена глупцов и недотеп, – заметил Джонни, поправляя галстук, глядя на себя в зеркало рядом со столиком портье. – Что нового?

– Не знаю, – сказал портье, нагибаясь, чтобы вытереть грязь с туфель Джонни, – но в тринадцатом номере что-то происходит. И не садитесь спиной к буфету. Вы поняли?

Джонни кивнул.

Он успел дойти до конца коридора, когда услышал гул поднимающегося лифта и остановился. Это был Питер Кейн. Джонни шепотом передал ему предостережение портье.

– Не думаю, что они сегодня что-нибудь начнут, – вполголоса произнес Питер. – Ну, а начнут – в Чарингкросской больнице будут рады снова увидеть своего пациента.

Как и предполагал Джонни, в комнате № 13 их уже дожидались оба хозяина. Молчание, которое последовало за встречей, одному из присутствующих показалось неловким.

– Рад тебя видеть, Питер, – наконец заговорил Эммануэль, хотя руки не протянул. – Старые друзья должны время от времени встречаться. Это мой мальчик, Джеффри. Думаю, вы встречались, – ухмыльнувшись, добавил он.

– Встречались, – с каменным лицом произнес Питер.

Джеффри Лег, видимо, уже полностью выздоровел.

– Ну что же, садитесь, – засуетился Эммануэль и стал отодвигать стулья. – Ты садись сюда, Джонни…

– Я лучше сяду лицом к буфету. Люблю смотреть на себя в зеркало, когда ем, – сказал Джонни и без приглашения занял место, которое сам выбрал.

Питер без лишних слов сел слева от него, так что спиной к буфету пришлось сесть самому Эммануэлю, которого несколько сбило с толку то, что его планы оказались так быстро расстроены. Джонни заметил, как отец и сын обменялись быстрыми взглядами, кроме того, он увидел и то, что в буфете не стояло ни одного блюда, хотя именно для этого он тут и находился, и задумался, какая опасность могла грозить ему с той стороны комнаты.

Рядом с буфетом висела длинная синяя штора, которая, как он догадался, скрывала дверь в номер 12. Питер, больше знакомый с клубом, знал, что двенадцатая комната представляла собой большую гостиную, и этим спаренным номером часто пользовались, когда в клуб на заклание приводили очередную овцу.

– Итак, ребята, – изображая радушного хозяина, заговорил Эммануэль, – никаких ссор, никакой ругани. Мы все собрались вокруг этого праздничного стола с единственной целью – найти такой выход из положения, который позволил бы сохранить доброе имя моего сына незапятнанным, если так можно выразиться.

– Можешь выражаться, как хочешь, – сказал Питер. – Только одного обеда не хватит для того, чтобы смыть всю грязь с его репутации.

– Как ты мудрено изъясняешься, Питер! – восхищенно произнес Эммануэль. – Но я сам виноват, что не научился тому же. У меня ведь было полно времени, когда я был «за Альпами». А тебе там, кажется, не приходилось бывать, Питер? Правильно говорят: «Получить срок». Время – это единственное, что у тебя там есть!

Питер не ответил, и разговор подхватил Джеффри.

– Послушайте, Питер, – сказал он, – я не собираюсь ходить вокруг да около. Мне нужна моя жена.

– Ты лучше меня знаешь, где найти Лилу, – ответил Питер. – У меня она больше не работает.

– Лила для меня ничто! – воскликнул Джеффри. – Если хотите прикрыться ею, у вас ничего не выйдет. Да, я женился на Лиле, но она тогда уже была замужем за другим, и я могу предоставить вам доказательства этого.

Тут разговор на время прервался, потому что в комнату вошел официант, чтобы подать суп.

– Какое вино желаете, сэр?

– То же, что будет пить мистер Эммануэль, – ответил Питер.

Эммануэль Лег негромко рассмеялся.

– Думаешь, я хочу тебя отравить? В какого подозрительного старика ты превратился!

– Воды, – спокойно произнес Джонни, когда официант подошел к нему.

– Не пьешь, Джонни? Это правильно. Молодому человеку в твоем деле всегда нужно иметь трезвую голову. Мне и майору Флойду шампанского, Фернандо. Ничто так не поднимает настроения, как шампанское, – заметил Эммануэль.

Питер оставался начеку, когда принесли шампанское, и шипучее пенящееся вино полилось в узкие высокие бокалы.

– Хватит, Фернандо, – сказал Эммануэль, тоже внимательно за этим наблюдавший.

Официант ушел, и Джонни мог поклясться, что, когда закрылась дверь, раздался щелчок замка.

– Запираете нас? – приятным голосом произнес он, и брови Эммануэля удивленно поползли вверх.

– Запираю вас, Джонни? Ты что, думаешь, я боюсь потерять тебя, как ты боишься потерять Марни?

Не отрывая холодного взгляда от лица старика, Джонни отпил воды. Что находится за этим буфетом? Эта мысль не давала ему покоя. С виду самый обычный буфет, из прочного красного дерева. Может быть, недостаточно глубокий, но это можно было объяснить тем, что сама комната была небольшой, и владельцам клуба, выбирая мебель, приходилось думать об экономии пространства. Под полкой, на которой должны были стоять блюда, находились две дверцы. Но что это? Ему показалось, или одна из них действительно отодвинулась на какую-то часть дюйма?

– Джонни, а ты раньше бывал за решеткой? – Это снова заговорил Эммануэль. – Я знаю, тебе дали три года, но это было твое первое заключение?

– Да, первое, – произнес Джонни.

Старик поднял глаза на потолок и погладил себя по подбородку.

– А в Китауне бывать не приходилось? – продолжил он допрос. – Тебя, Питер, я знаю, можно не спрашивать. Ты не бывал ни в Китауне, ни в другой настоящей суровой тюрьме, не так ли? Умный старик Питер!

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – сухо предложил Питер. – Не воображайте, будто я поверил в то, что Лила была замужем раньше. Каждый раз, когда разговор заходит о деле, я слышу новую ложь. Ради нашего старого знакомства я дам тебе шанс, Эммануэль. Ты повел себя, как свинья, и ты был ближе к смерти, чем можешь себе представить, потому что, если бы твой план сработал так, как тебе хотелось, я бы убил тебя.

Эммануэль хмыкнул. В голосе его прозвучали насмешливые нотки.

– Старик Питер собирается превратиться в убийцу, – сказал он. – И это после всех нотаций, которые я от тебя услышал! Ты меня удивляешь, Питер. А теперь послушай-ка, как я собираюсь поступить. – Он поставил на стол локти и опустил подбородок на сложенные вместе кулаки. Внимательные глаза, увеличенные линзами очков (отчего они казались еще более внимательными), впились в бывшего друга. – По моим подсчетам, ты должен мне сорок тысяч фунтов, и я знаю, что без борьбы их не получу. Если я получу эти деньги, нам будет намного проще решить вопрос с женой моего сына… – Он сделал ударение на слове «женой».

– Об этом можешь забыть! – грубо прервал отца Джеффри. – Я ни за какие деньги в мире не отпущу Марни. Пойми это! – он грохнул по столу кулаком. – Она принадлежит мне, и я хочу получить ее обратно, Питер. Понятно? И более того, я получу ее!

Джонни немного отодвинулся от стола и скрестил на груди руки. Его губы тронула улыбка. Теперь его правая рука доставала до пистолета, спрятанного под мышкой (маленький браунинг был любимым оружием Джонни в подобных переделках). Он видел, что дверца буфета приоткрылась еще чуть-чуть, а в том, что дверь в комнату заперта, он не сомневался. Весь этот разговор о Марни нужен был для того, чтобы отвлечь их с Питером внимание и усыпить бдительность.

Давно уже прошло время, когда должны были прибрать со стола тарелки и принести второе. Но на этом обеде второе блюдо не было запланировано. Эммануэль продолжал увещевать сына, в голосе его послышался упрек.

– Джеффри, мальчик мой, ты понимаешь, что срываешь хорошую сделку? – воскликнул он. – К твоему сведению…

И тут в комнате погас свет. В ту же секунду Джонни вскочил и прижался спиной к стене, выхватив пистолет.

– Что за шутки? – раздался резкий голос Питера. – Если решили поиграть, из этой комнаты выйдет на две души меньше, чем вошло.

– Не знаю, – отозвался голос Эммануэля с того места, где он сидел. – Джефф, позвони, пусть разберутся. Наверное, электричество отключилось.

В комнате появился посторонний – Джонни инстинктивно почувствовал чужое присутствие. Кто-то крадучись шел к нему. Выставив вперед одну руку, готовый нанести удар, как только к ней что-то прикоснется, он затаился. Прошла секунда… пять… десять… Потом зажегся свет.

Питер тоже стоял спиной к стене, держа в руке устрашающего вида револьвер «Уэбли». Джеффри и его отец сидели рядом на своих местах. Пятого в комнате не было.

– Что за игры? – подозрительно спросил Питер.

– Игры, мой дорогой Питер? Что за странный вопрос. Ты что, считаешь, я должен отвечать за пробки? Я не электрик. Я всего лишь старый вор, отсидевший срок, который должен был отсидеть кто-то другой, вот и все, – без тени смущения в голосе произнес Эммануэль. – Я вижу, ты неплохо вооружился! Негоже носить с собой пушку, послушай совета старого вора, Питер, – добродушно усмехнулся он. – Ладно Джонни, он еще молодой, но ты… Да сядьте вы оба! Вот дураки… – улыбаясь, промолвил он. – Давайте продолжим разговор.

– Я буду говорить, когда откроете дверь, – ровным голосом произнес Джонни. – И пистолет уберу не раньше.

Эммануэль в три шага подошел к двери, повернул ручку, и дверь распахнулась.

– Пожалуйста, если ты так боишься, пусть будет открыто, – презрительно обронил он. – Надо полагать, это после отсидки ты стал темноты бояться? У меня самого такое было.

Когда старик поворачивал ручку, Джонни услышал второй щелчок. Он был уверен, что кто-то стоял за дверью, и произнесенные Легом слова были адресованы невидимому караульному. Но что это значило?

Питер Кейн пил шампанское, наблюдая за хозяином. Услышал ли он этот щелчок? Джонни решил, что услышал. То, что в комнате погас свет, не было случайностью. Наверняка был подан какой-то условный сигнал, и свет выключили с контрольной панели. Дверцы буфета не двигались. Повернув голову, Джонни увидел, что Джеффри смотрит на него как-то особенно пристально. Чего он ждет?

Ситуация должна была разрешиться с минуты на минуту.

– Я всегда удивлялся, Грей, что ты никогда не занимался «туфтой», – голос Джеффри звучал ровно и уверенно. – Дело не пыльное, а денег ты мог бы заработать куда больше, чем подменой скаковых лошадей.

– Может, ты подскажешь, как зацепиться в этом интересном деле? – холодно осведомился Джонни.

– Я тебе на листик запишу, если хочешь. Так проще будет настучать на меня… Хотя… Если ты серьезно, я мог бы показать, как это делается. Хочешь?

– Не знаю, нужно ли мне это, но мой друг мистер Ридер…