Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"

За несколько секунд я понял, что в былые времена подразумевали рассказчики, говоря о ее сногсшибательной внешности. От нее веяло таким жаром женственности, что под его напором наверняка шатался и сам Властелин.

Да, она ошеломила меня, но не сдула, словно пушинку. Половина моего «я» исходила любовным томлением, но другая помнила о годах, проведенных рядом с Гоблином и Одноглазым. Там, где замешано волшебство, надо быть постоянно начеку.

Да, смотрится здорово, но что там, под сахарной глазурью?

Она изучала меня так же тщательно, как и я ее.

– Мы снова встретились, – произнесла наконец Госпожа тем самым голосом, какой я ожидал услышать.

Впрочем, в нем имелось еще кое-что – юмор.

– Верно, – хрипло отозвался я.

– Ты боишься?

– Конечно боюсь. – Пожалуй, лишь дурак стал бы это отрицать.

– Ты ранен. – Она подплыла ближе.

Я кивнул, сердце забилось чаще.

– Я не подвергла бы тебя такому испытанию, не будь ситуация столь серьезной.

Я вновь кивнул, слишком потрясенный, чтобы говорить, и насмерть перепуганный. И это Госпожа, воплощение тьмы, ожившая Тень! Паучиха, сидящая в центре черной паутины, полубогиня зла! Что могло произойти настолько важное, что она теперь обращает внимание на чувства таких, как я?

И опять зародилось подозрение, в котором я не желал себе признаваться. Не так уж часто мне выпадал шанс столь близко пообщаться со столь важной персоной.

– Кто-то пытался тебя убить. Кто?

– Не знаю.

Взятый на ковре… Белые нити…

– Почему?

– Не знаю.

– Знаешь. Даже если сам думаешь, что не знаешь.

Идеальный голос – но опасно острый тон.

Я пришел сюда, ожидая худшего, но Госпожа застала меня врасплох, продемонстрировав ожившую мечту, и моя защита пала.

Загудел воздух, вокруг Госпожи образовалось лимонно-желтое сияние. Она приблизилась и растаяла – вся, кроме лица. Это лицо в желтом ореоле увеличилось, стало огромным, надвинулось. Мир заполнила желтизна. Я видел только глаз…

Око! Я вспомнил Око в Облачном лесу, попытался закрыть лицо рукой, но не смог даже шевельнуться. Кажется, я завопил. Проклятье, я знаю, что вопил!

Она задавала вопросы, которых я не слышал. В моей голове вращались ответы, мысли радужными масляными пятнами расплывались по неподвижной, хрустально чистой воде сознания.

У меня не осталось секретов. Никаких. Ни единой мысли я не смог бы теперь спрятать.

Ужас корчился во мне перепуганными змеями. Да, я писал те дурацкие фантазии, но ведь были и сомнения, и что-то даже страшило. А это воплощение черного зла способно уничтожить меня даже за тайные помыслы…

Нет, неправильно. Она чувствует себя в безопасности, потому что сама злобность является для нее источником силы. Ей не нужно подавлять вопросы, сомнения и страхи простых смертных и мстить за них. Наши представления о совести и морали ей кажутся смехотворными.

Эта встреча не стала повтором той, что была в лесу. Воспоминаний я не утратил. Просто я не слышал вопросов Госпожи, но их можно было угадать по моим ответам о контактах со Взятыми.

Она за кем-то охотилась, и это я заподозрил еще на Лестнице Слез. Я угодил в такой капкан, что страшнее и не представишь: одной его зубастой челюстью был кто-то из Взятых, а другой – Госпожа.

Мрак. И пробуждение.

Она стоит в Башне и смотрит на север… На нежной щеке искрится слезинка-бриллиант.

Какая-то частичка прежнего Костоправа сумела не поддаться страху.

– В этот момент я вошел сюда.

Она взглянула на меня, улыбнулась. Приблизилась, коснулась пальцами, нежнее которых нет ни у одной женщины в мире.

Все страхи сгинули.

И мрак сомкнулся вновь.

Когда я очнулся в том же кресле на колесах, мимо проплывали стены коридоров. Кресло катил знакомый гвардейский капитан.

– Как самочувствие? – поинтересовался он.

Я прислушался к ощущениям.

– Вполне сносно. Куда ты меня везешь?

– К выходу. Она велела тебя выпустить.

Вот даже как? Гм… Ощупал рану: уже зажила. Покачал головой: такого со мной еще не бывало.

Я задержался на том месте, где сорвалась баллиста. Смотреть здесь было не на что, а спрашивать некого. Я спустился на средний ярус и подошел к работавшим там землекопам. Им было приказано сделать квадратную в плане полость двенадцать футов шириной и восемнадцать глубиной. Они понятия не имели, для чего она потребовалась.

Я обвел взглядом частокол. По всей его протяженности копали дюжину таких ям.

Когда я, прихрамывая от усталости, вошел в наш лагерь, на меня устремились любопытные взгляды. Естественно, на языке у братьев вертятся вопросы, которых сейчас не зададут. И хотя мне сочувствуют, никто этого не выразит.

Одна лишь Душечка не пожелала играть в нашу традиционную игру. Она подскочила, сжала мне руку, широко улыбнулась. Детские пальцы заплясали. Она задавала мне те самые вопросы, которые мужчинам не позволяет задавать самолюбие.

– Не торопись, – попросил я ее.

Я все еще недостаточно быстро улавливал изображаемые девочкой знаки, однако ее радость говорила сама за себя. Но внезапно кто-то встал между нами. Я поднял голову. Ворон.

– Тебя ждет Капитан. – Держался он холодно.

– Догадываюсь.

Я знаками попрощался с Душечкой и побрел к штабной палатке. Торопиться нет нужды, теперь никто из смертных не сможет меня запугать.

Я обернулся. Ворон стоял, с видом собственника опустив руку на плечо девочке. Вид у него был удивленный.

Капитан повел себя нетрадиционно и даже избавил меня от своего привычного ворчания. Кроме нас двоих, в палатке находился лишь Одноглазый, и его тоже интересовало только дело.

– У нас неприятности? – сразу спросил Капитан.

– Ты о чем?

– О происшествии на холмах. Это ведь не было случайностью? Тебя вызывает Госпожа, и через полчаса кто-то из Взятых слетает с катушек. Затем то чудесное исцеление в Башне. Объяснений ни у кого нет.

– Логика требует связи, – заметил Одноглазый.

– Вчера до нас дошло известие о том, что Костоправ умирает, – добавил Капитан. – Сегодня ты здоров. Колдовство?

– Вчера? – Время вновь бесследно исчезло. Я откинул полог палатки и посмотрел на Башню. – Еще одна ночь в холме эльфов.

– Так это был несчастный случай? – не унимался Одноглазый.

– Это не было случайностью, – ответил я, вспомнив, что так думала Госпожа.

– Все сходится, Капитан.

– Ночью кто-то пытался зарезать Ворона, – сказал Капитан. – Но Душечка не позволила.

– Ворон? Душечка?

– Что-то ее разбудило. Она огрела убийцу по голове деревянной куклой. Кто бы это ни был, он смылся.

– Паршиво.

– Точно подмечено, – кивнул Одноглазый. – Почему Ворон дрыхнул, а глухая девочка проснулась? Да Ворон запросто расслышит, как комар ногой шевельнет. Тут попахивает колдовством. Причем убогим. Душечка не должна была проснуться.

– Ворон. Ты. Взятый, – развил его мысль Капитан. – Госпожа. Покушения. Вызов в Башню. У тебя есть ответ. Выкладывай.

Мое нежелание отвечать оказалось красноречивым.

– Ты сказал Эльмо, что нам следует отстраниться от Душелова. С какой стати? Он хорошо с нами обращается. Что произошло, когда вы прикончили Твердеца? Расскажи, и пропадет всякий смысл тебя убивать.

Хороший аргумент. Только мне хотелось убедиться в этом, прежде чем откровенничать.

– Я полагаю, что готовится заговор против Госпожи. Возможно, в него вовлечены Душелов и Зовущая. – Я подробно описал гибель Твердеца и захват Шепот. – Меняющий был серьезно встревожен, когда они позволили Висельнику умереть. Вряд ли Хромой участвовал в каких-либо заговорах. Его подставили, и им весьма умело манипулировали. Как и Госпожой. Не исключено, что Хромой и Висельник были на ее стороне.

– А ты уверен, что Душелов в этом замешан? – задумчиво спросил Одноглазый.

– Я ни в чем не уверен. Впрочем, ничему теперь не удивлюсь. Я еще в Берилле считал, что он нас использует.

– Несомненно, – кивнул Капитан. – Я попросил Одноглазого изготовить для тебя амулет, который предупредит, если кто-либо из Взятых окажется слишком близко. Но вряд ли тебя снова потревожат. Приближаются мятежники, и это теперь для всех первоочередная забота.

Цепочка логических заключений внезапно завершилась. Вывод был ясен как белый день. Все нужные сведения имелись у меня уже давно, требовался лишь толчок, чтобы фрагменты сложились в картину.

– Кажется, я понял причину. Дело в том, что Госпожа – узурпатор.

– И кто-то из людей в масках хочет поступить с ней так же, как она поступила со своим муженьком?

– Нет. Они хотят вернуть Властелина.

– Что?

– Он все еще в могиле где-то на севере. А Госпожа попросту не дала ему ожить, когда Боманц открыл для нее путь к воскрешению. Думаю, Властелин поддерживает связь с теми из Взятых, кто остался ему верен. Боманц ведь доказал, что связь с погребенными в Курганье возможна. Не исключено, что Властелин направляет и кое-кого из членов Круга. Твердец был таким же крутым злодеем, как и любой из Взятых.

Одноглазый помолчал, затем пророчески изрек:

– Сражение будет проиграно. Госпожа потеряет трон. Верные ей Взятые полягут, как и верные ей войска. Но вместе с ними погибнут и наиболее склонные к идеализму мятежники, и это, в сущности, станет поражением Белой Розы.

Я кивнул:

– Комета на небе, но мятежники так и не нашли этого таинственного ребенка.

– Верно. Не исключено, что ты попал в самую точку, предположив, что Властелин влияет на Круг.

– А когда наступит хаос и уцелевшие затеют грызню из-за объедков, тут и вылезет дьявол, – добавил я.

– И где же наше место в этой схеме? – спросил Капитан.

– Вопрос должен звучать иначе, – возразил я. – Как нам вырваться из этой схемы?

Летающие ковры вились вокруг Башни, словно мухи вокруг трупа. Армии Шепот, Ревуна, Безымянного, Костоглода и Луногрыза находились на расстоянии от восьми до двенадцати переходов. Солдат с востока перебрасывали по воздуху.

Через ворота в палисаде непрерывно выходили и возвращались отряды, которым было поручено не давать врагу покоя. Мятежники переместили свои лагери, и теперь от Башни их отделяло всего пять миль. Выделенная из Отряда и усиленная Гоблином, Одноглазым и Молчуном группа тоже совершила ночную вылазку, но подобные действия казались бессмысленными. Из-за подавляющего численного превосходства противника быстрые удары небольших отрядов просто не могли оказать заметного эффекта. Я никак не мог понять, зачем Госпоже понадобилось теребить мятежников.

Строительство оборонительных сооружений закончено. Препятствия подготовлены. Ловушки размещены. Осталось только ждать.

Прошло шесть дней после нашего возвращения с Пером и Бывалым. Я ожидал, что их похищение побудит мятежников нанести удар, но те по-прежнему не торопились. Одноглазый полагал, что они до последней минуты не утратят надежды найти свою Белую Розу.

Осталось лишь бросить жребий. Трое Взятых, каждый из которых возглавит армию, будут оборонять по ярусу. Ходят слухи, что Госпожа берется лично командовать войсками на пирамиде.

Никому не хотелось оказаться на передней линии. Как бы ни обернулись события, этим войскам достанется больше всех. Поэтому и решили бросать жребий.

Ни на Ворона, ни на меня больше покушений не было. Наш недоброжелатель избрал другую тактику. В любом случае покушаться на меня поздно – я уже встретился с Госпожой.

Настроение войск вновь изменилось. Отряды, возвращающиеся с вылазок, выглядели все более потрепанными и отчаявшимися. Вновь придвинулись вражеские лагери.

В штабе Отряда побывал нарочный, после чего Капитан собрал офицеров.

– Началось. Госпожа созвала Взятых и велела тянуть жребий. – На лице Капитана было странное выражение, но удивление там преобладало. – Мы получили особый приказ от самой Госпожи.

Шепот, бормотание, недовольное ворчание. Все шокированы. Тяжелую работу Госпожа всегда взваливает на нас. Чутье мне предвещало, что нами укрепят передовую линию, по которой ударят отборные войска мятежников.

– Нам приказано снять лагерь и переместиться на пирамиду.

Посыпались десятки вопросов.

– Мы станем ее телохранителями, – пояснил Капитан.

– Гвардейцам это не понравится, – сказал я.

Они и так нас недолюбливали, потому что им пришлось выполнять приказы Капитана на Лестнице Слез.

– Что, Костоправ, боишься, что они станут с ней спорить? Господа, начальство приказало идти, значит мы идем. Если желаете это обсудить – пожалуйста, только во время работы, когда будете сворачивать лагерь. И чтобы солдаты не слышали.

Для солдат новость звучала сладкой музыкой. Мы не просто оказываемся в стороне от самой жестокой драки, но и получаем возможность отступить в Башню.

Неужели я настолько уверен в нашем неуспехе? Отражает ли мой негативизм общее настроение? И действительно ли армия, в которой я служу, потерпела поражение еще до первого удара?

Комета висела в небе.

Разглядывая ее, когда мы перебирались на пирамиду заодно со скотом, который перегоняли в Башню, я понял, почему медлят мятежники. Разумеется, они надеялись в последнюю минуту найти Белую Розу. И еще ждали, когда максимально приблизится комета – зрелище будет наиболее эффектным.

Я хмыкнул.

– Что? – спросил Ворон.

Он шел рядом и нес на спине тюк со своими пожитками и сверток с вещами Душечки.

– Мятежники не разыскали своего магического ребенка. Не все вышло так, как они планировали.

Ворон посмотрел на меня как-то странно, чуть ли не с подозрением.

– Пока не разыскали, – бросил он. – Пока.

Сзади послышался звон металла – вражеские кавалеристы метали дротики в часовых на палисаде. Это была лишь проба сил. Ворон даже не обернулся.

На пирамиде оказалось тесновато, зато с нее открывался великолепный вид.

– Надеюсь, мы не застрянем здесь надолго, – сказал я и пояснил: – Чертовски неудобно будет обрабатывать раненых.

Мятежники последний раз переместили свои лагери, и те, всего в полумиле от палисада, соединились. Вдоль частокола непрерывно завязывались мелкие стычки. Бо́льшая часть наших войск расположилась на ярусах.

Первый ярус заполнили солдаты, служившие на севере и усиленные бывшими гарнизонами городов, захваченных врагом, – девять тысяч человек, разделенных на три дивизии. Центральной командовала Зовущая Бурю. Если бы здесь распоряжался я, то послал бы ее на пирамиду вызывать циклоны.

Дивизии на флангах взяли под свое начало Луногрыз и Костоглод – двое Взятых, которых я ни разу не видел.

Второй ярус достался шести тысячам солдат, также разделенным на три дивизии. Большинство составляли лучники из восточных армий, крепкие парни, не столь зараженные неуверенностью, как войска нижнего яруса. Ими, слева направо, командовали Безликий, он же Безымянный, Ревун и Крадущийся в Ночи. Для лучников натащили бесчисленные ящики со стрелами. Хотел бы я знать заранее, как эти бойцы справятся, если враг прорвет первую линию.

По всему третьему ярусу были расставлены гвардейцы с баллистами и иными метательными машинами. На левом фланге готовилась к обороне Шепот с пятнадцатью сотнями ветеранов из ее восточной армии, а на правом – Меняющий с тысячью воинов, успевших повоевать на западе и юге.

В центре у подножия пирамиды Душелов командовал гвардейцами и союзниками из Драгоценных городов – две с половиной тысячи.

А на пирамиде, с развевающимися знаменами и штандартами, встала тысяча воинов Черного Отряда, держа оружие наготове.

Вот так. Примерно двадцать одна тысяча человек против более чем вдесятеро превосходящего противника. Конечно, численность – не всегда решающий фактор. В Анналах описано немало случаев, когда Отряд побеждал, сражаясь в меньшинстве. Но не при таком соотношении. К тому же ситуация была слишком статичной – не имелось возможности для маневра или отступления, а о наступлении мы не могли и мечтать.

Мятежники взялись за дело всерьез. Защитники палисада поспешно отошли, разобрав по дороге мосты через все три рва. Враги не стали их преследовать, а вместо этого принялись разбирать частокол на бревна.

– Похоже, они методичностью не уступят Госпоже, – сказал я Эльмо.

– Угу. Из бревен сделают мосты и перейдут рвы.

Он ошибся, но мы не сразу это поняли.

– Семь дней до подхода восточных армий, – пробормотал я поздним вечером, глядя на черную громаду Башни.

За весь день Госпожа так и не показалась.

– Дней девять или десять, если считать трезво, – возразил Эльмо. – Они ведь захотят подойти все сразу.

– Верно. Об этом я не подумал.

Мы поужинали сушеной пищей и улеглись спать на землю. Утром проснулись от завываний вражеских горнов.

Куда бы я ни бросил взгляд, он натыкался на вражеские отряды. Линия щитов-мантелетов двинулась вперед. Они были сделаны из бревен, выкорчеванных из нашего частокола; получилась стена на всю ширину нашей обороны. Заработали тяжелые баллисты, они швыряли камни и огненные шары, но ущерб нанесли незначительный.

Саперы мятежников начали наводить мосты через первый ров, пользуясь принесенными бревнами. Быками служили толстенные балки длиной пятьдесят футов, которым были нипочем снаряды баллист. Укладывать их можно было только с помощью лебедок, служивших плохой защитой для строителей. Дальнобойные баллисты гвардейцев заставили противника заплатить за мосты дорогую цену.

Там, где прежде стоял палисад, чужие инженеры руководили сборкой башен на колесах, из которых должны были стрелять лучники, и передвижных рамп, облегчавших подъем на первый ярус. Плотники сколачивали лестницы. Артиллерии не было заметно. Я предположил, что противник намерен преодолеть рвы и задавить нас числом.

Лейтенант хорошо разбирался в осадном искусстве, и я подошел к нему:

– Как они собираются перетащить сюда рампы и башни?

– Очень просто – заполнят рвы.

Он оказался прав. Едва поперек первого рва улеглись мосты, по ним двинулись мантелеты, а дальше показались телеги с землей и камнями. Наши всыпали от души, и немало трупов возниц и животных отправилось в ров.

Саперы тем временем добрались до второго рва и начал собирать лебедки. Строителей никто не охранял. Зовущая отправила лучников к третьему, ближнему рву, а гвардейцы выпустили град снарядов из баллист. Противник понес тяжелые потери, но его командование просто заменило поредевшие отряды свежими.

В час пополудни мятежники начали переброску мантелетов через второй ров. Крытые и некрытые телеги сновали по мостам через первый, подвозя землю и камни.

Приблизившись к третьему рву, авангард мятежников попал под ураганный обстрел. Лучники со второго яруса пускали стрелы высоко вверх, и те падали на вражеских солдат почти вертикально. Баллисты, сменив прицел, разносили мантелеты на зубочистки. Но наступление продолжалось. На фланге Луногрыза мятежникам удалось уложить поперек рва опорные балки для моста.

Луногрыз послал в контратаку отряд пикинеров. Перемахнув через ров, они ударили с такой яростью, что отогнали вражеский авангард до второго рва. Пикинеры уничтожили все машины и снова бросились в атаку. Тогда вражеское командование выставило против них сильный отряд тяжелой пехоты. Наши отступили, уничтожив по дороге мосты через второй ров.

Мятежники с непоколебимым упорством восстановили мосты и подошли к последнему рву. Теперь строителей защищали солдаты. Лучшие стрелки Зовущей отошли.

Стрелы со второго яруса сыпались непрерывно, как снежинки в метель. Они нанесли впечатляющий урон. Мятежники потоком вливались в этот ведьмин котел. Навстречу им текла река раненых. Перед последним рвом неприятельский авангард уже почти не высовывался из-за оставшихся мантелетов, молясь лишь о том, чтобы баллисты не разбили щиты в щепки.

Так завершился первый день. Солнце садилось, покрывая длинными тенями залитое кровью поле боя. По моим подсчетам, мятежники потеряли десять тысяч человек, а мы по-настоящему даже не начали сражаться.

В течение всего дня ни Взятые, ни Круг не прибегали к своим магическим силам. Госпожа не выходила из Башни.

На день меньше осталось ждать армии с востока.

Взаимное насилие завершилось на закате. Мы поели. Мятежники выслали новую смену для работы у рвов. Вновь прибывшие принялись за дело со рвением, которое их предшественники успели утратить. Стратегия была очевидной. Враг будет изматывать нас, меняя побывавшие в деле войска на свежие.

С наступлением темноты настало время Взятых. Хватит им сидеть сложа руки.

Сперва я мало что мог разглядеть, поэтому не возьмусь с уверенностью сказать, кто именно и что делал. Впрочем, подозреваю, что Меняющий под чужой личиной проник на вражескую территорию.

По небу, заслоняя звезды, поползли грозовые тучи. Над землей несся холодный ветер, крепчая, завывая все громче. Вместе с ним примчались целые орды тварей с кожистыми крыльями, летающих змей длиной с человеческую руку. Их шипение перекрыло рокот грозы. Гремел гром, копья молний вонзались во вражеские сооружения. Ослепительные вспышки озарили и другое: по полям каменных обломков шагали великаны, швыряя валуны с той же легкостью, с какой ребенок бросает мячик. Вот гигант выломал из моста опорную балку и принялся орудовать ею как дубиной, разбивая осадные башни и рампы. Насколько я смог разглядеть в неверном свете молний, великаны сами были каменные – собранные из кусков базальта монстры, уродливые подражания человеческой фигуре.

Земля затряслась, на равнине засветились желчно-зеленые пятна. Среди врагов поползли десятифутовые светящиеся оранжевые черви. Небеса разверзлись и обрушили на мятежников дождь и пылающую серу.

Ночь продолжала извергать все новых чудовищ. Жабы-убийцы. Ядовитые насекомые. Где-то все ярче разгорались очаги лавы – мы уже видели такое на Лестнице Слез. И все это обрушилось на мятежников за считаные минуты. Когда Круг начал противодействие, эффект волшебства снизился, но на нейтрализацию некоторых чар ушло несколько часов. Сами члены Круга атаковать не осмелились – Взятые были слишком сильны.

К полуночи наступила тишина. Противник потерял все, чего добился за день, кроме частично заполненного дальнего рва. Гроза сменилась ровным дождем. Он заставлял мятежников страдать, не нанося им урона. Я улегся спать среди братьев, радуясь тому, что наш клочок мира остался сухим.

Рассвет. Первый взгляд на дело рук Взятых. Повсюду смерть. Жутко изуродованные трупы. Мятежники убирали их до полудня, потом возобновили наступление на рвы.

Капитан получил послание из Башни и собрал нас.

– Мне сообщили, что ночью мы потеряли Меняющего. – Он многозначительно взглянул на меня. – Обстоятельства его гибели неясны. Нам приказано быть начеку. Это означает работу для тебя, Одноглазый, и для вас, Молчун и Гоблин. Если заметите что-либо подозрительное, сразу сообщайте в Башню. Понятно?

Колдуны кивнули.

Меняющий убит. Кому-то пришлось изрядно потрудиться.

– У мятежников есть серьезные потери? – спросил я.

– Борода, Веревочник, Тамараск. Но их смогут заменить, а Меняющего – нет.

Поползли слухи. Членов Круга прикончил похожий на пантеру зверь – настолько сильный и быстрый, что даже магические способности жертв не стали ему помехой. Вместе с тремя генералами погибло несколько десятков вражеских функционеров.

В Отряде шепотом вспоминали похожего зверя из Берилла. Душелов взял форвалаку на свой корабль. Неужели натравил ее на мятежников?

Сомнительно. Атака была проведена в стиле Меняющего. Он любил тайком пробраться во вражеский лагерь, а потом…

Одноглазый бродил, глубоко погрузившись в свои мысли; он ничего не замечал вокруг и постоянно на что-нибудь натыкался. Вдруг колдун остановился и шарахнул кулаком по большому окороку, висевшему возле недавно установленной кухонной палатки.

Он все понял. Догадался, как Душелов запустил форвалаку в Бастион, где та убила синдика и все его окружение, и в результате получил власть над городом через синдика-марионетку, не тратя и без того истощенные ресурсы Госпожи. Если мне не изменяет память, Душелов и Меняющий были тогда приятелями…

Одноглазый сообразил, кто убил его брата, – но слишком поздно, чтобы отомстить.

Несколько раз в тот день он, проходя мимо кухни, лупил ни в чем не повинный окорок.

Днем я подошел к Ворону и Душечке. Они наблюдали за сражением. Я взглянул на бывшую дивизию Меняющего. Его штандарт сменился другим.

– Ворон, это флаг Джалены?

– Да, – бросил Ворон и сплюнул.

– Меняющий был неплохим парнем. Для Взятого.

– Все они неплохие. Для Взятых. Пока не станешь у них на пути. – Он снова плюнул и посмотрел на Башню. – Что там происходит, Костоправ?

– Ты о чем?

После нашего возвращения Ворон сделался вежливым, как прежде.

– Для чего весь этот спектакль? Почему она решила завершить именно так?

Я не был уверен, что понял смысл вопроса.

– Не знаю. Она мне не докладывала.

– Нет? – Лицо Ворона исказилось. Неужели он мне не верит? – Было бы неплохо узнать, – добавил он, пожав плечами.

– Несомненно.

Я посмотрел на Душечку. Очередная атака пробудила в ней удивительный интерес. Она засыпала Ворона потоком вопросов, причем непростых. Такие вопросы были бы вполне уместны для генерала-стажера, принца или еще кого-нибудь, предполагающего, что со временем ему придется командовать войсками.

– Может, ее лучше отвести в более безопасное место? – спросил я.

– Куда? – раздраженно бросил Ворон. – Для нее самое безопасное место – рядом со мной.

Он говорил жестким голосом и щурился, с подозрением глядя на меня. Немного испугавшись, я оставил эту тему.

Неужели он ревнует из-за того, что я подружился с Душечкой? Все-таки Ворон – очень странная личность. В нем все загадочно.

Уже исчезли немалые участки дальнего рва. Средний ров местами был засыпан, а земля утрамбована. Мятежники переместили уцелевшие башни и рампы до предела дальности стрельбы наших баллист. Строились новые башни. Повсюду виднелись мантелеты, за которыми укрывались солдаты.

Несмотря на безжалостный обстрел, мятежники перекинули мосты через ближний ров. Контратаки отбрасывали врагов раз за разом, но они снова шли на приступ. В третьем часу пополудни был достроен восьмой мост.

По переправам хлынул могучий поток пехоты. Навстречу густым роем понеслись стрелы. Противник бессистемно испытывал прочность нашей передовой линии. Солдаты, похожие издалека на крупинки града, бросались на стену копий, щитов и мечей. Росли груды трупов. Лучники били метко, они едва не заполнили убитыми и ранеными рвы под мостами. Но мятежники не отступались.

Я узнал несколько знамен, которые видел под Розами и Лордами. В бой шли элитные части.

Пройдя по мостам, они перестроились и двинулись вперед четкими шеренгами, давя на наш центр. За их спинами готовилась вторая линия атакующих – еще более многолюдная и широкая фаланга. Когда построение завершилось, офицеры переместили вторую линию на несколько ярдов вперед. Солдаты укрылись за щитами.

Авангард противника выдвинул вперед мантелеты и сформировал из них нечто вроде палисада. Их тут же взялись обрабатывать самые мощные баллисты. Колонны телег подвозили ко второму рву землю и камни и сгружали в нескольких местах.

Хотя на передний край наше начальство выставило наименее надежных солдат – подозреваю, что результаты жеребьевки были подтасованы, – они все же отбили атаку лучшего войска мятежников. Успех подарил нам лишь краткую передышку – в атаку пошла вторая фаланга врага.

Наш фронт дрогнул. Его бы наверняка прорвали, имей солдаты путь для отступления, – удирать с поля боя они уже привыкли. Но сейчас за спиной у них высился частокол, а через него не перепрыгнешь.

Отхлынула и вторая волна. Луногрыз перешел на своем фланге в контратаку и отбросил вражескую пехоту. Он уничтожил большую часть мантелетов и едва не захватил мосты. Его агрессивность произвела на меня сильное впечатление.

Близился вечер. Госпожа не показывалась. Наверное, она не сомневалась, что мы выстоим. Враг начал третью атаку, решив задавить нас числом, и ему это едва не удалось. Кое-где мятежники добрались до частокола и попытались его разрушить. И все же наши бойцы выдержали. Нескончаемый дождь стрел погасил решимость противника.

Враги отступили. За мантелетами укрылись свежие части. Наступило вынужденное перемирие. На поле боя хозяйничал авангард мятежников.

– Шесть дней, – сказал я себе. – Вряд ли мы столько продержимся.

Завтра наша передовая линия не выстоит. Орды врага начнут штурм второго яруса. Наши лучники имеют боевую ценность, пока ведут стрельбу, но вряд ли они покажут себя хорошо в рукопашной. Более того, связанные ближним боем, они уже не смогут наносить урон штурмующим отрядам. И тогда вражеские стрелки перебьют наших с башен.

На вершине пирамиды, неподалеку от края, мы выкопали узкую канаву – сгодится на роль отхожего места. Капитан застал меня в самый неподходящий момент.

– Костоправ, ты нужен на нижнем ярусе. Прихвати Одноглазого и своих помощников.

– Зачем?

– Ты ведь лекарь, не забыл еще?

– Ах да.

Мне стало обидно за собственную глупость. Следовало бы помнить, что я не могу все время быть наблюдателем.

Весь Отряд тоже спустился – ему поставили новые задачи.

Идти вниз оказалось нетрудно, хотя по временным рампам туда и обратно двигались потоки людей. Солдаты с верхнего яруса и пирамиды подносили лучникам стрелы (Госпожа, наверное, копила их десятилетиями), а назад тащили убитых и раненых.

– Прекрасная возможность смести нас всех, – сказал я Одноглазому. – Нужно лишь захватить рампы.

– Они слишком заняты тем же, чем и мы.

Мы прошли в нескольких шагах от Душелова, я приветственно поднял руку. После короткой паузы тот повторил мой жест. Мне показалось, что Взятый чего-то боится.

Мы спускались все ниже и ниже, пока не очутились на позиции Зовущей.

Здесь был настоящий ад. После битвы любое место напоминает ад, но такого мне еще видеть не доводилось. Повсюду валялись раненые – многие из них были мятежниками, а у наших солдат не хватало сил их прикончить. Даже пришедшие сверху солдаты лишь отпихивали мертвых и полуживых врагов в сторону, собирая тела своих. Всего в сорока футах мятежники, на которых никто не обращал внимания, точно так же собирали своих и игнорировали наших.

– Помню, в Анналах было описано что-то похожее, – сказал я Одноглазому. – Битва у Рвани вроде.

– У Рвани не было столько крови.

На это я мог лишь буркнуть что-то неразборчивое. Одноглазый видел ту битву. Он в Отряде давным-давно.

Я нашел офицера и спросил, где нам развернуть госпиталь. Тот ответил, что больше всего пользы мы принесем у Костоглода.

На пути к Костоглоду мы, чувствуя себя весьма неспокойно, прошли рядом с Зовущей. Амулет Одноглазого обжег мне запястье.

– Твоя подружка? – ехидно поинтересовался колдун.

– Что?

– Она на тебя так смотрела…

Я вздрогнул. Белые нити. Взятый на летающем ковре. Это могла быть и Зовущая.

Костоглод оказался настоящим великаном, крупнее даже Меняющего, – восемь футов роста и шестьсот фунтов железных безжалостных мышц. Он был настолько силен, что выглядел уродливо до жути. Его рот напоминал крокодилью пасть, и не исключено, что когда-то этот Взятый пожирал своих врагов. В нескольких древних легендах он даже носил имя Костолом из-за огромной физической мощи.