Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"

– Иди облачись по-боевому. Мятежники уже выступили.

Я услышал отдаленный рокот. До сих пор противник не пользовался барабанами. Я спросил у Гоблина, тот пожал плечами. Он был бледен. Должно быть, слышал слова, которые я передал Капитану. Победа или поражение. Сегодня.

– Мятежники избрали новый совет, – сообщил Гоблин.

Торопливо и сбивчиво, как говорят испуганные люди, он рассказал о ночной стычке между Взятыми и о нанесенном мятежникам уроне. Ничего радостного я не узнал. Гоблин помог нацепить все мои доспехи. Со времен сражений под Лордами я обходился кольчужной рубашкой. Прихватив оружие Госпожи, я вышел из палатки в великолепнейшее утро.

– Отличный денек для смерти, – заметил я.

– Угу.

– Скоро ли Госпожа пожалует?

К ее прибытию Капитан наверняка расставит нас по боевым постам. Ему нравится создавать впечатление порядка и эффективности.

– Когда захочет, тогда и придет. Нам лишь сообщили, что она тут будет.

– Гм. – Я обвел взглядом вершину пирамиды. Братья занимались своими делами, готовясь к сражению. Никто особо не спешил. – Пойду поброжу вокруг.

Гоблин не стал возражать, но поплелся за мной. Его мертвенно-бледное лицо озабоченно хмурилось, глаза непрерывно шныряли из стороны в сторону, не упуская ни одной мелочи. По наклону его плеч и осторожности движений я догадался, что он готов в любой момент выпустить заклинание. Гоблин буквально наступал на пятки, и я не сразу сообразил, что он меня охраняет.

Я был одновременно обрадован и встревожен. Обрадован, потому что обо мне заботились и меня берегли, а встревожен, потому что ситуация складывалась прескверная. Я взглянул на свои руки. Сам не помню, когда успел изготовить к бою лук. Выходит, часть моего сознания тоже максимально настороже.

Все поглядывали на оружие, но никто не задавал вопросов. Я подозревал, что в Отряде гуляли всяческие слухи обо мне. Странно, что товарищи не приперли меня к стенке и не потребовали объяснений.

Недосягаемые для наших снарядов, мятежники методично накапливали силы. Кто бы ни возглавлял их теперь, ему удалось восстановить дисциплину. А кроме того, за ночь они изготовили целый арсенал осадных снастей.

Наши войска очистили нижний уровень. Там осталось лишь распятие, на котором корчилась форвалака…

Получившая столько ран да вдобавок прибитая к кресту, она все еще была жива!

Командование перетасовало наши силы. Лучников подняли на третий ярус, где полностью распоряжалась Шепот. Союзники, уцелевшие солдаты с первого уровня, люди Душелова и прочие расположились на втором. Душелов держал центр, лорд Джалена – правый фланг, а Ревун – левый. Попытались восстановить частокол, но он так и остался с прорехами – это будет слабое препятствие для противника.

К нам подошел Одноглазый:

– Слышали последнюю новость, парни?

Я вопросительно приподнял бровь.

– Мятежники утверждают, будто нашли свою Белую Розу.

– Сомневаюсь, – возразил я, поразмыслив.

– И правильно делаешь. Из Башни передали, что она фальшивая. Это просто уловка, чтобы поднять настроение у солдат.

– Так я и полагал. Удивляюсь, почему они не додумались до этого трюка раньше.

– Помянешь черта… – пискнул Гоблин и вытянул руку.

Я вгляделся, но далеко не сразу заметил мягкое свечение, движущееся в нашу сторону по проходу между вражескими дивизиями. Оно окружало маленькую всадницу на крупной белой лошади. Девочка держала красное знамя с изображением белой розы.

– Не смогли даже обставить все как следует, – бросил Одноглазый. – Видишь мужика на гнедом? Вот он и создает это сияние.

Однако все внутри меня сжалось от страха – а вдруг девочка и впрямь настоящая Белая Роза? Я посмотрел на свои руки, гадая, не подразумевала ли Госпожа, что ребенок тоже должен стать мишенью для моих стрел. Но нет, у меня не возникло желания послать стрелу в том направлении. Да она не пролетела бы и половины разделявшего нас расстояния.

У дальнего края пирамиды я увидел Ворона и Душечку, оживленно переговаривающихся при помощи пальцев. Я направился к ним.

Ворон заметил меня и Гоблина, когда нас разделял десяток шагов. Он взглянул на мой лук, его лицо окаменело. В руке появился нож, которым он принялся чистить ногти.

От удивления я даже споткнулся. Я прекрасно знал этот трюк с ножом, но Ворон прибегал к нему только в напряженные моменты. Почему он выхватил нож при моем появлении? Я же не враг.

Я сунул лук и стрелу под левую мышку и поздоровался с Душечкой. Та одарила меня широкой улыбкой и быстро обняла. Она-то уж точно ничего не имела против старины Костоправа. Девочка попросила разрешения взглянуть на лук. Я позволил, но оружие не выпустил. Не смог.

Ворон не находил себе места, словно сидел на горячей сковородке.

– Да что с тобой, в конце концов? – не выдержал я. – Так сторожишься, будто мы все зачумленные.

Поведение Ворона причиняло мне боль. Мы ведь с ним побывали в кое-каких переделках, и он не имел права так поступать.

Ворон хмуро поджал губы. Он ковырял ножом под ногтями с таким ожесточением, что вот-вот мог пораниться.

– И в чем же дело?

– Не дави на меня, Костоправ.

Правой рукой я погладил по спине Душечку. Пальцы левой сомкнулись на луке, костяшки приобрели цвет старого льда. Я был готов ударить Ворона. Не будь у него кинжала, у меня был бы шанс начистить ему морду. Он, конечно, парень крутой, но и я за долгие годы кое-чему научился.

Душечка, казалось, не замечала возникшего напряжения.

Гоблин встал между нами и посмотрел в лицо Ворону. Поза у колдуна была такая же воинственная, как и у меня.

– С тобой что-то не так, Ворон, – сказал Гоблин. – Думаю, всем станет лучше, если мы это обсудим вместе с Капитаном.

Ворон испугался. До него наконец дошло, что он создает себе врагов. Гоблина невероятно трудно вывести из себя. В смысле, вывести по-настоящему. Когда он бесится из-за проделок Одноглазого, это нельзя принимать за чистую монету.

В глазах у Ворона что-то потухло. Он показал на мой лук и процедил:

– У Госпожи появился угодник.

Я больше огорчился, чем рассердился.

– Ты не прав. Но даже если и прав, что с того?

Ворон принялся нервно расхаживать. Его взгляд часто скользил по прильнувшей ко мне Душечке. Он хотел, чтобы она отошла от меня, но не требовал этого – боялся ее обидеть.

– Сперва к Душелову подлизывался, теперь к Госпоже. Что ты делаешь, Костоправ? Кого предаешь?

– Что ты сказал?! – Лишь присутствие Душечки помешало мне наброситься на него.

– Довольно! – рявкнул Гоблин. Его голос был тверд, ни намека на писклявость. – Я употребляю свою власть. Мы идем к Капитану. Пора поговорить начистоту. Иначе будем голосовать за твое исключение из Отряда, Ворон. Костоправ совершенно прав. В последнее время ты себя ведешь по-свински. Нам это ни к чему, и так хватает неприятностей. – Он ткнул пальцем в сторону мятежников.

Те ответили звуками горнов.

Разговор с Капитаном откладывался.

Не оставалось сомнений, что у мятежников появился толковый командующий. Вражеские дивизии медленно наступали плотным строем «черепаха», принимая большую часть наших стрел на сомкнутые щиты. Новая тактика противника не смутила Шепот, она приказала гвардейцам обстреливать подразделения поочередно всеми орудиями, а лучникам ждать, пока тяжелые снаряды не проделают бреши в панцире из щитов. Эффективно, но недостаточно.

Осадные башни и рампы с грохотом катились вперед, толкающие их солдаты не жалели усилий. Гвардейцы старались как могли, но сумели растрепать лишь несколько черепашьих панцирей. Шепот была вынуждена выбирать между двумя целями. Она приказала обрушить снаряды баллист на пехоту.

На сей раз башни подобрались ближе, и вражеские лучники смогли обстреливать наших. Но и наши стрелы долетали до башен, а лучники Госпожи били точнее.

Враг пересек ближайший ров, выдерживая массированный обстрел с двух ярусов, и, лишь добравшись до частокола, нарушил строй и устремился к ослабленным участкам заграждения, но серьезного успеха не добился. Тогда мятежники предприняли атаку по всему фронту. Медленно подползали рампы. Вперед устремилась пехота с лестницами.

Взятые не остались в долгу и обрушили на врага все, чем располагали. Колдуны противника тоже не сидели сложа руки; несмотря на понесенные потери, они нейтрализовали почти все усилия наших. Шепот в этой борьбе чародеев не участвовала, ей было не до того.

Из Башни появилась Госпожа с сопровождающими. Меня опять вызвали к ней. Я забрался на лошадь, положив на колени лук, и примкнул к свите нашей военачальницы.

Враг непрерывно давил. Время от времени я поглядывал на Госпожу, но она так и оставалась ледяной королевой с совершенно бесстрастным лицом.

Мятежники захватывали плацдарм за плацдармом. Немалые участки частокола уже были разрушены, и там орудовали люди с лопатами, сооружая земляные пандусы. Деревянные рампы были еще в пути; я видел, что они приблизятся не скоро.

Единственный островок спокойствия сохранялся возле распятой форвалаки – атакующие обходили ее на порядочном расстоянии.

Войска лорда Джалены дрогнули. Угрозу крушения обороны можно было почувствовать еще до того, как солдаты начали оглядываться на частокол за спиной.

Госпожа подала знак. Бывалый пришпорил лошадь и спустился к подножию пирамиды. Он проехал за спинами солдат Шепот, свернул, пересек их ряды, остановился на краю яруса за дивизией Джалены и поднял копье. Оно сверкнуло. Не знаю почему, но войска Джалены воспрянули, сомкнули ряды и начали теснить противника.

Госпожа махнула рукой влево. Перо отчаянным галопом пустила коня вниз по склону. Затрубил серебряный горн, заглушая рев вражеских труб. Проехав через шеренги на третьем ярусе, она заставила коня спрыгнуть со стены. Такой трюк стоил бы жизни любому коню, но этот скакун, тяжело приземлившись, восстановил равновесие, взвился на дыбы и торжествующе заржал, когда Перо снова поднесла к губам горн. Войска на левом фланге тоже взбодрились и двинулись на мятежников.

Маленькая фигурка цвета индиго перебралась через стену и побежала назад, огибая основание пирамиды. Она не останавливалась до самой Башни. Ревун. Я удивленно нахмурился. Его что, сменили?

Главным очагом битвы стал наш центр. Душелов прилагал отчаянные усилия для сохранения боевой линии.

Я услышал шум, обернулся и увидел сбоку от Госпожи Капитана на коне. Глянул на вершину пирамиды – туда успели привести немалое число лошадей. Посмотрел поверх узкого крутого склона пирамиды на небольшую площадку третьего яруса, и сердце дрогнуло. Неужели Госпожа задумала кавалерийскую атаку?

Конечно, Перо и Бывалый здорово помогли, но этого оказалось недостаточно. Они усиливали сопротивление лишь до того момента, когда мятежники подтянули рампы.

Второй ярус пал. Это случилось не так скоро, как я ожидал, но все же случилось. Спаслось не более тысячи наших солдат. Я посмотрел на Госпожу. Она сохраняла абсолютно равнодушный вид, однако я чувствовал ее удовлетворенность.

Шепот осыпала наступающих снизу врагов градом стрел. Баллисты гвардейцев били в упор.

На пирамиду наползла тень. Я задрал голову. В сторону врага дрейфовал ковер Ревуна. По краям ковра на корточках сидели люди, сбрасывая шары размером с голову. Они падали в толпу мятежников, не причиняя видимого вреда. Ковер медленно перемещался в сторону вражеского лагеря, усеивая землю под собой этими бесполезными предметами.

Врагу понадобился час, чтобы установить перед третьим ярусом деревянные рампы, и еще час, чтобы накопить достаточно сил для атаки. Шепот, Перо, Бывалый и Душелов уничтожали мятежников без всякой жалости. Подходящие части были вынуждены карабкаться по трупам своих товарищей, чтобы добраться до вершины частокола.

Ревун уже сбрасывал свои шары над лагерем мятежников. Вряд ли там кто-то остался – все сейчас толпились внизу, на узком участке атаки, ожидая своей очереди вступить в бой.

Самозванная Белая Роза сидела на коне неподалеку от второго рва, окруженная новым советом мятежников. Члены Круга ждали неподвижно, словно замороженные, и начинали действовать лишь в том случае, если кто-либо из Взятых прибегал к магии. Впрочем, Ревуну чужие колдуны не мешали – очевидно, не могли ничего противопоставить.

Я посмотрел на Капитана, который, конечно же, появился неспроста. Он выстраивал всадников параллельно нижней кромке грани пирамиды. Все-таки будет атака, конница ринется вниз по склону! Какой идиотизм!

«Моему Верному нечего опасаться», – прозвучал голос внутри меня. Я повернулся к Госпоже, она ответила холодным царственным взглядом. Я вновь обратил взгляд на битву.

Исход битвы станет ясен очень скоро. Наши солдаты откладывали луки, оставляли тяжелые орудия и сбивались в единый отряд.

Вражеская орда на равнине пришла в движение. Но оно мне показалось вялым, нерешительным. А ведь у противника появился серьезный шанс на победу. Сейчас можно броситься на нас всем скопом, опрокинуть и с ревом ворваться в Башню, чьи ворота еще открыты…

Ковер Ревуна, раздирая воздух, несся к нам от лагеря мятежников, двигаясь раз в десять быстрее, чем самая резвая лошадь. Не в силах отвести глаза, я смотрел, как большой прямоугольник мчится над нашими головами. На мгновение он заслонил комету, потом развернулся к Башне. Снизу донесся странный вой, не похожий ни на один из криков Ревуна, что мне доводилось слышать. Ковер вдруг нырнул, попытался сбросить скорость и врезался в Башню несколькими футами ниже вершины.

– Боже мой! – ахнул я.

Ковер смялся в гармошку, и с пятисотфутовой высоты горохом посыпались люди. Должно быть, Ревун умер или потерял сознание. Оставшийся без управления ковер закувыркался вниз.

Я повернул голову к Госпоже, которая тоже наблюдала за происходящим. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Очень тихо, так что услышал лишь я, она произнесла:

– У тебя мой лук.

Я вздрогнул. За секунду перед моим внутренним взором промчалась сотня образов, сменяя друг друга настолько быстро, что распознать какой-либо оказалось невозможно. Мне почудилось, что я натягиваю лук…

Госпожа была разгневана. И гнев был настолько велик, что меня бросило в дрожь от одной мысли об этом, хоть я и знал, что он направлен не на меня.

О причине ее возмущения не приходилось гадать. Ревуна погубили не действия врагов. Лишь один Взятый мог быть причастен к этой трагедии. Душелов. Наш бывший патрон. Тот, кто использовал нас в своих многочисленных планах.

Госпожа что-то пробормотала. Не уверен, что расслышал ее слова в точности, но прозвучали они примерно так: «А ведь она мне обязана всем».

– Мы тут ни при чем, – прошептал я.

– Вперед. – Госпожа дала лошади шенкеля, и та перемахнула через край пирамиды.

Напоследок бросив отчаянный взгляд на Капитана, я поскакал за ней.

Госпожа мчалась вниз по склону со скоростью, не уступавшей недавнему отчаянному броску Пера. Мой конь, похоже, твердо решил не отставать.

Мы стремительно приближались к толпе вопящих людей. Ее центром был большой фонтан белых как известь нитей – они взметнулись вверх и разнеслись по ветру, накрыв и мятежников, и наших солдат. Госпожа не свернула.

Тот, к кому она стремилась, уже спасался бегством. Друзья и враги шарахались с его пути – Душелова окружала аура смерти. Он подбежал к Бывалому, сшиб его с коня, вскочил в седло, одним прыжком перемахнул на второй ярус, пронесся через толпу врагов, спустился на равнину и погнал во весь опор.

Госпожа повторила весь путь по его следам, ее черные волосы развевались в бешеной скачке. Я мчался вдогонку – не мог поступить иначе, хоть и умирал от страха. Когда копыта наших коней загремели по равнине, Душелов опережал нас на триста ярдов. Госпожа пришпорила скакуна. Я сделал так же, уверенный, что моя или ее лошадь, а может и обе, вот-вот споткнутся о какой-нибудь обломок или труп, но они, как и конь Душелова, мчались уверенно, точно на ипподроме.

Душелов направился прямо к вражескому лагерю и пересек его. Мы повторили действия беглеца. На открытой местности за лагерем стали его нагонять. Кони нам, всем троим, достались неутомимые, словно машины. На каждой миле мы с Госпожой выигрывали пятьдесят ярдов. Одной рукой я сжимал лук, другой отчаянно держался за повод. Я никогда не был религиозен, но в тот момент испытывал сильное желание помолиться.

Она, моя Госпожа, была неотвратима как смерть. Я не завидовал Душелову.

Тот мчался по дороге, петлявшей по одной из долин западнее Чар. Вот уже рядом холм, где я отдыхал и едва не угодил под белые нити. Я вспомнил, что совсем недавно мы промчались через целый фонтан этих нитей, но они нас даже не коснулись.

Но что же произошло на поле битвы? Являлись ли эти события частью плана, цель которого – отдать наших солдат на расправу мятежникам? Ближе к концу мне стало ясно, что стратегия Госпожи включает в себя максимальное разрушение и уничтожение всего и вся. Что она желает увидеть лишь жалкую кучку уцелевших и с нашей, и с другой стороны.

Госпожа устроила генеральную уборку в своем доме. И теперь у нее остался последний серьезный враг среди Взятых – Душелов. Тот из великих чародеев, кто в моих глазах выглядел почти хорошим. Тот, кто минимум один раз спас мне жизнь – на Лестнице Слез, когда Зовущая намеревалась убить меня и Ворона. Тот единственный из Взятых, кто разговаривал со мной как с человеком, кто хоть изредка отвечал на вопросы о событиях далекого прошлого, утоляя мое ненасытное любопытство…

Так какого же дьявола я нахожусь здесь, зачем участвую в адской скачке вместе с Госпожой, почему охочусь за тем, кто способен прихлопнуть меня как муху?

Душелов обогнул холм и исчез. Когда мы повторили его маневр, Госпожа ненадолго остановилась, медленно огляделась, потом направила свою лошадь в сторону леса, подступавшего к самой дороге. Достигнув первых деревьев, натянула повод. Мой конь стал рядом с ней.

Госпожа вдруг кинулась прочь с седла. Я не задумываясь сделал то же самое. Когда поднялся на ноги, ее лошадь падала, а моя, мертвая, еще стояла на негнущихся ногах. У каждой на горле виднелось черное пятно ожога размером с кулак.

Госпожа вытянула руку, показывая направление, и шагнула вперед. Пригнувшись и наложив стрелу на тетиву, я последовал за ней, ступая осторожно и беззвучно, по-лисьи скользя между кустами.

Остановившись, Госпожа присела и снова указала – туда, где мелькали, быстро сменяли друг друга силуэты. Через две секунды это прекратилось, и я увидел фигуру футах в пятидесяти от нас – кто-то, стоя на коленях спиной к нам, что-то быстро делал.

Вопросы морали, одолевавшие меня во время скачки, тотчас забылись. Это существо несколько раз пыталось меня убить. Я еще не осознал до конца, что делаю, а стрела уже взвилась в воздух.

Она с глухим звуком вошла в голову, подстреленный повалился ничком. Я на миг задержал дыхание, потом медленно выдохнул. Так просто…

Госпожа торопливо сделала три шага вперед, нахмурилась. Справа послышался шорох – кто-то несся сквозь кусты. Госпожа развернулась и помчалась обратно, на бегу ударив меня по руке.

Через несколько секунд мы выбежали на дорогу. Я уже держал наготове новую стрелу. Женская рука поднялась, указывая… Из-за деревьев ярдах в пятидесяти от нас выскользнул прямоугольный предмет. Сидящий на нем человек сделал в нашу сторону метательное движение. Я пошатнулся, получив удар непонятно чего. Будто густая паутина упала на глаза. Но все же разглядел, как рука Госпожи сделала сложный жест. Паутина исчезла, я воспрянул. Госпожа вновь вытянула руку, а ковер, набирая высоту, стал удаляться.

Я натянул тетиву и пустил стрелу, даже не надеясь, что она поразит движущуюся мишень на таком расстоянии.

Она действительно не попала, но лишь потому, что ковер резко дернулся вниз и в сторону. Стрела просвистела в нескольких дюймах от головы наездника.

Госпожа делала новые пассы. Послышалось жужжание – его издавала неизвестно откуда возникшая гигантская стрекоза вроде той, что я видел в Облачном лесу. Стрекоза спикировала, ударила. Ковер завертелся, накренился, смялся. Наездник с криком отчаяния полетел вниз. Едва человек коснулся земли, я выпустил стрелу. Он дернулся и затих. Мы подбежали.

Госпожа сдернула с жертвы черный морион. И принялась сыпать проклятиями. Ругалась она негромко и размеренно. Не хуже старшего сержанта.

– Что такое? – спросил я наконец.

Человек был, несомненно, мертв.

– Это не она. – Госпожа резко обернулась к лесу, ее лицо на несколько секунд стало отрешенным. Потом взглянула на летающий ковер. Качнула головой в сторону леса. – Сходи посмотри, не женщина ли там лежит. И поищи ее лошадь.

Повернувшись к ковру Душелова, она стала делать призывные движения.

Я пошел к лесу, в голове теснились мысли. Выходит, Душелов женщина? И к тому же изобретательная. Заранее все здесь подготовила, зная, что ее будет преследовать Госпожа.

Страх нарастал, пока я медленно и тихо пробирался через лес. Душелов играла со всеми, и даже Госпожа не предвидела такой изощренности. Но что дальше? На мою жизнь было уже столько покушений… Не настал ли подходящий момент, чтобы избавиться от угрозы, которую я представляю?

Впрочем, так ничего и не произошло. Если не считать того, что я, подкравшись к трупу, снял черный морион и увидел лицо симпатичного юноши. Меня захлестнул страх, гнев и отчаяние, и я пнул мертвеца. Проклятая подсадная утка!

Вскоре приступ истерики прошел. Я разыскал лагерь, где прятались двойники. Они уже давно сидели в лесу и могли просидеть еще долго – запасов хватило бы на месяц.

Мое внимание привлек большой сверток. Я разрезал стягивающие его веревки и заглянул внутрь. Бумаги. Огромная кипа, фунтов на восемьдесят. Меня охватило любопытство.

Я торопливо огляделся, не заметил ничего подозрительного и порылся в бумагах. И мгновенно понял, что́ у меня в руках. Часть того, что мы откопали в Облачном лесу.

Но как эти бумаги оказались здесь? Я думал, что Душелов передала их Госпоже. Тьфу ты! Интрига на интриге сидит и интригой погоняет. Возможно, кое-какие документы она передала. А себе оставила те, что, по ее мнению, могли бы пригодиться позднее. Должно быть, наступая Душелов на пятки, мы не дали ей шанса прихватить сверток…

Не исключено, что Взятая еще вернется. Я вновь огляделся, борясь со страхом.

Ничто не шелохнулось.

Так где же он?

«Она, – напомнил я себе. – О Душелове следует говорить „она“».

Обходя окрестности лагеря в поисках следов бегства Взятой, я обнаружил ведущие в лес отпечатки копыт. Вскоре они вывели меня на узкую тропку. Я присел и всмотрелся в лесной полог, где в солнечных лучах порхали золотистые мотыльки. Очень не хотелось идти дальше по этой тропе.

«Возвращайся, – прозвучало в голове. – Возвращайся».

Госпожа. Радуясь, что не придется выслеживать Душелов в одиночку, я вернулся.

– Там лежит мужчина, – сказал я, подходя к Госпоже.

– Так я и думала. – Она придерживала висящий в двух футах над землей ковер. – Залезай.

Я сглотнул, но подчинился. Проще из воды забраться в лодку. Пару раз едва не свалился. Когда Госпожа уселась рядом, я сказал:

– Он… Она в лесу, поехала по тропинке.

– В каком направлении?

– На юг.

Ковер быстро набрал высоту. Мертвые лошади превратились в пятнышки. Мы скользили над лесом. Мой желудок вел себя так, будто накануне вечером я влил в него несколько галлонов вина.

Некоторое время Госпожа тихо ругалась, потом сказала погромче:

– Сука! Она нас всех водила за нос. Даже моего мужа.

Я промолчал, потому что спорил сам с собой насчет бумаг: должен ли о них рассказать? Госпожа наверняка заинтересуется. Но меня они тоже интересуют, но если упомяну о них сейчас, то лишусь возможности с ними разобраться.

– Но я наконец-то разгадала ее замысел. Избавиться от остальных Взятых, притворившись, будто участвует в их заговоре. Затем пришел бы мой черед. А Властелин… Она попросту оставила бы его в могиле. Заполучив в свои руки всю власть, сумела бы от него отделаться. Без посторонней помощи он вырваться не может. – Госпожа скорее размышляла вслух, чем обращалась ко мне. – Я же упустила из виду доказательства. Или проигнорировала их. А они все время были у меня под носом. Вот же коварная стерва! Сожгу мерзавку!

Я едва не потерял то немногое, что содержалось в желудке. Ковер камнем падал в долину, казавшуюся бездонной, хотя окаймляющие ее холмы не превышали двухсот футов.

– Стрелу, – бросила Госпожа, замедлив наш полет.

Я забыл подготовить следующую.

Мы продвинулись в долине примерно на милю, затем поднялись вдоль склона и зависли возле большого обнажения осадочных пород. Там провели некоторое время, касаясь скалы краем ковра. Дул студеный ветер, у меня онемели руки. Мы улетели далеко от Башни, и в этой местности еще правила зима. Я непрестанно дрожал.

– Держись, – прозвучало вдруг скупое предупреждение.

Ковер рванулся вперед. В четверти мили по курсу я увидел человечка, прильнувшего к шее коня. Госпожа резко снизила ковер, и теперь мы летели всего в двух футах над землей.

Скакавшая во весь опор Душелов заметила нас и, словно защищаясь, вскинула руку. Мы двигались совсем рядом, и я выпустил стрелу.

Передний край ковра резко взметнулся вверх – Госпожа попыталась подняться выше всадника и коня, но не успела. Сокрушительный удар, громкий треск рамы. Нас завертело. Я отчаянно цеплялся за ковер, пока вокруг играли в чехарду земля и небо. Потом ощутил второй удар – мы врезались в землю – и покатился кувырком, слетев с ковра.

Через секунду я уже стоял на ногах и, шатаясь, накладывал новую стрелу. Конь лежал со сломанной ногой, а оглушенная Душелов стояла рядом на четвереньках. Из ее бока торчало оперенное древко.

Я выстрелил, потом еще дважды, вспомнив о поразительной живучести Хромого в Облачном лесу, когда Ворон свалил его стрелой с вырезанным на ней истинным именем Взятого. Потом, все еще не избавившись от страха, я вырвал из ножен меч и бросился вперед. До сих пор не могу понять, как я ухитрился не потерять меч, пережив все, что произошло с начала погони. Подбежав к Душелов, я перехватил рукоять двумя руками, широко размахнулся и с силой обрушил лезвие. Никогда еще я не наносил столь трусливого и яростного удара. Голова покатилась прочь, прикрывающий лицо морион откинулся, и на меня обвиняюще взглянули глаза с женского лица. И это лицо почти не отличалось от лица той, с кем я прибыл сюда.

Губы Душелов пытались произнести какие-то слова. Я оцепенел, не в силах понять, что все это означает. Жизнь покинула мою жертву прежде, чем я уловил послание, которое она пыталась до меня донести.

Потом я буду снова и снова вспоминать этот момент, тщась разобрать смысл в шевелении умирающих губ.

Хромая, подошла Госпожа. Привычка заставила меня повернуться, опуститься на колено…

– Сломала ногу, – бросила она. – Ничего, это подождет. – Она мелко и часто дышала, и на мгновение мне показалось, что причиной тому боль. Потом я увидел, как она смотрит на голову. Госпожа захихикала.

Я взглянул на лицо, столь напоминающее лицо Госпожи, и перевел взгляд обратно. Она оперлась на мое плечо. Я осторожно поднялся, обнял ее за талию.

– Никогда не любила эту суку, – пробормотала она. – Даже в детстве…

Госпожа бросила на меня подозрительный взгляд и смолкла. С лица сошло воодушевление, она вновь превратилась в ледяную королеву.

Если и оставалась во мне искра зловещей любви к этой женщине, в чем меня обвиняли братья, то сейчас она угасла. Я понял вдруг, что́ стремились уничтожить мятежники – вернее, те из них, которые были истинными приверженцами Белой Розы, а не марионетками монстра, некогда породившего эту женщину, но теперь желавшего погубить ее и ввергнуть мир в новую, еще более страшную катастрофу. Клянусь, я был бы счастлив уложить голову Госпожи рядом с головой ее сестры.

Уже во второй раз, если верить Душелов, она подняла руку на свою же кровь. Убита вторая сестра. Это существо не заслуживает любви и преданности.

Предел везения, сил и способности сопротивляться есть у каждого. У меня не хватило смелости поддаться порыву. Быть может, позднее… Капитан совершил ошибку, согласившись служить Душелов. Достанет ли моего авторитета, чтобы положить этому конец? Согласится ли Капитан увести Черный Отряд на том основании, что со смертью нанимателя наши обязательства утратили силу?

Едва ли. Это запросто может вылиться в кровавое сражение. Особенно если Капитан, как я подозреваю, помог синдику Берилла отправиться на тот свет. Случится нам пережить битву – и непосредственная опасность полного уничтожения больше не будет угрожать Отряду. Нет, идея насчет новой измены не ляжет начальству на душу. Будет сочтена худшим из двух зол в предстоящем моральном конфликте.

А существует ли еще Отряд? Сражение при Чарах не могло закончиться по той единственной причине, что мы с Госпожой решили отлучиться с его поля. Кто знает, что там произошло, пока мы гонялись за предательницей?

Я посмотрел на солнце и с удивлением обнаружил, что миновало чуть больше часа.

Госпожа тоже вспомнила про Чары.

– На ковер, лекарь. Нам пора возвращаться.

Я помог ей залезть на искалеченный ковер Душелов. Он наполовину развалился, но Госпожа все же надеялась долететь. Я усадил ее поудобнее, подобрал лук и расположился перед ней. Госпожа зашептала. Треща и скрипя, ковер поднялся. Сидеть на нем было весьма неуютно.

Пока мы огибали место гибели Душелов, я, закрыв глаза, спорил с собой и пытался привести чувства и мысли в порядок. Я не мог поверить в зло как в реальную силу, для меня оно существовало лишь как философская абстракция. Но мне довелось увидеть достаточно, чтобы эта убежденность дала трещину. Даже если Госпожа не само воплощение зла, то она настолько близка к этому, что разница почти незаметна.

Ковер кое-как продвигался к Башне. Открыв глаза, я увидел торчащий над горизонтом черный силуэт. Он постепенно увеличивался. Мне не хотелось возвращаться.

Мы с черепашьей скоростью летели в сотне футов над каменистой местностью к западу от Чар. Госпожа была вынуждена максимально сосредоточиться, чтобы удерживать ковер в воздухе. Я с ужасом представлял, как он пикирует на скалы или теряет последние силы над армией мятежников. Перегнувшись через край, я разглядывал негостеприимный рельеф, пытался выбрать место для экстренной посадки.

Поэтому и заметил движение.

Мы преодолели три четверти заваленной камнями полосы, и тут я увидел ребенка. Прикрыв глаза ладонью, на нас смотрела Душечка. Из-за камня вынырнула рука и затащила ее в укрытие.

Я скосил глаза на Госпожу. Она ничего не заметила – была слишком занята управлением.

Что же происходит? Неужели мятежники загнали Отряд в скалы? Тогда почему я больше никого не вижу?

Напрягая силы, Госпожа постепенно набирала высоту. Под нами уже простиралось поле битвы, напоминающее по форме ломоть круглого пирога.