Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"

И мы поехали. Не оглядываясь назад.

Этой встречи никогда не было. Ведь Ворон и девочка-сирота погибли у ворот Чар, верно?

Мы возвращались в Отряд. К службе. К параду лет. К Анналам. К бесконечному ужасу.

Через тридцать семь лет комета вернется. Конечно же, нельзя верить моим видениям. Такой долгий срок мне не прожить.

Но что, если?..

Замок Теней

Посвящается Дэвиду Г. Хартвеллу,

без которого не было бы ни «Империи Ужаса»,

ни «Меченосца», ни «Ловцов звезд»

1
Можжевельник

Все люди рождаются обреченными – так говорят мудрые. Всех своей грудью вскармливает Смерть.

Перед этой молчаливой царицей мрака склонится каждый. Достаточно ей воздеть перст – и закружится, падая наземь, перо. Никто не разберет слов ее песни. Добрый умирает молодым, злой – процветает. Она повелевает всеми властителями хаоса. Ее дыхание останавливает сердца.

Мы нашли город, давным-давно созданный для поклонения ей и одряхлевший настолько, что память о его предназначении успела стереться. Зловещее величие его богини померкло, она забыта всеми, кроме тех, на кого пала ее тень. Но теперь, похоже, дни Можжевельника сочтены. Явился призрак из далекого прошлого, он просачивается в настоящее сквозь стены выросшего над городом замка. И потому Черный Отряд отправился туда, в этот чужой город, в неведомый край, лежащий за пределами империи Госпожи…

Правда, все началось гораздо раньше. Тогда мы были еще очень далеко. И только двое наших старых друзей и горстка людей, с которыми мы познакомимся позже, уже встретились с Тенью лицом к лицу.

2
Клеймо. Обочина дороги

Из бурьяна высунулись маленькие головы – ни дать ни взять сурки выглядывают из своих норок. Дети наблюдали за приближающимися солдатами.

– Их, должно быть, целая тысяча, – прошептал мальчик.

Колонна тянулась и тянулась. Пыль, которую подняли солдаты, сносило в сторону, она заползала на дальний холм. Скрип и бряцанье доспехов с каждой минутой звучали все громче.

День выдался жарким. Дети вспотели. Так хотелось окунуться в речку, которая протекала поблизости! Но ребят послали наблюдать за дорогой. По слухам, Госпожа решила подавить возрождающееся повстанческое движение в провинции Клеймо.

А это идет ее армия. Она все ближе. Угрюмые, суровые люди. Ветераны. Судя по возрасту, шесть лет назад они принимали участие в разгроме восстания. Та битва унесла четверть миллиона человеческих жизней, в том числе и жизнь отца двух наблюдающих за колонной ребятишек.

– Это они! – выдохнул мальчик. В голосе звучал благоговейный страх, который почти граничил с восхищением. – Черный Отряд!

Девочка не так хорошо знала врага.

– С чего ты взял?

Мальчик указал на медведеподобного здоровяка, восседающего на громадной чалой лошади. Его волосы были тронуты сединой. Уверенная и даже грубоватая манера держаться показывала, что он привык командовать.

– Его зовут Капитаном. А маленький, черный, что рядом с ним, должно быть, Одноглазый. Видишь его шляпу? Такие бывают только у колдунов. Двое, которые сзади, наверное, Эльмо и Лейтенант.

– А с ними есть кто-нибудь из Взятых? – Девочка приподнялась, чтобы лучше видеть. – Где эти знаменитые волшебники?

Она была младше мальчика. Тот в свои десять лет уже считал себя солдатом Белой Розы.

Он дернул сестру, заставляя пригнуться:

– Дура! Хочешь, чтобы тебя заметили?

– Ну заметят – и что?

Мальчик усмехнулся. Она верила своему дяде Ловкачу, а тот говорил, что братья Черного Отряда не трогают детей. Мальчик презирал дядю. Считал его трусом.

Все, кто присягнул Белой Розе, – трусы. Они только прикидываются, будто воюют с Госпожой. Подстеречь одинокого гонца и напасть из засады – самое большее, на что они способны. А врагу в чем в чем, а уж в мужестве не откажешь.

Ребятишки выполнили поставленную задачу, увидели все, что нужно было увидеть. Мальчик взял девочку за руку:

– Пошли.

Пригибаясь, они побежали через заросли бурьяна к росшим вдоль берега речки деревьям.

У них на пути легла тень. Они подняли глаза и обмерли. Сверху на детей смотрели трое всадников. У мальчика аж челюсть отпала от изумления. Никто из чужих не мог проскользнуть сюда незамеченным.

– Гоблин!

Сидевший посередке коротышка с жабьей физиономией ухмыльнулся:

– К твоим услугам, дружок.

Мальчик был в ужасе, но все же сохранил способность соображать.

– Бежим! – закричал он.

Хоть один из них должен добраться до своих. Но как тут убежишь!..

Гоблин очертил в воздухе круг. С пальцев слетело бледно-розовое пламя. Он сделал бросательное движение. Ударившись о невидимую преграду, мальчик упал. Он бился, как муха в паутине, но высвободиться не мог. Сестра хныкала в дюжине футов от него.

– Берите мальцов, – велел Гоблин спутникам. – Они должны рассказать нам занятную историю.

3
Можжевельник. «Железная лилия»

«Железная лилия» стоит на Цветочной улице, в самом сердце Котурна. Во всем Можжевельнике нет трущоб хуже этих. Здесь у каждого на языке привкус смерти, а человеческая жизнь ценится меньше, чем возможность хотя бы часок провести в тепле или сносно пообедать. Фасад «Лилии» осел и скосился вправо, цепляясь за соседний дом, – точно так же завсегдатаи этой таверны, упившись в доску, цепляются за приятелей. Задняя стена накренилась в противоположную сторону, а бока выставили напоказ серые пятна гнили, изъевшей, как проказа, голую древесину постройки. Окна «Лилии» забиты обломками досок, щели заткнуты тряпьем, а крыша зияет провалами; в них свистит и подвывает, наводя тоску, студеный ветер, когда он дует с Бедовых гор. Там, в этих горах, даже в летние дни серебряными жилами поблескивают ледники.

Ветер с моря ненамного лучше. Он приносит сырость и стужу, что гложут кости. Он же пригоняет и ледяные глыбы. По гавани кружат стаи льдин.

Косматые лапы гор тянутся обочь Портовой реки в сторону моря, складывая ладони ковшиком, в котором уместились город и гавань. Город раскинулся по берегам реки, так и норовя вскарабкаться по склонам.

Чем состоятельней житель Можжевельника, тем выше он селится. Когда обитатель Котурна поднимает глаза, оторвавшись от повседневной нищеты, над собой он видит дома богачей. Тех, кто, задрав нос, надменно взирает на трущобы.

Еще выше, венчая гребни, стоят два замка.

С южной стороны – Черепица, родовое гнездо герцогов Можжевельника. Там царит ужасающая разруха и запустение. Впрочем, как и в большинстве здешних строений.

Ниже Черепицы находится главная городская святыня, Выгородка. А под ней лежат Катакомбы. Там ждут Дня перехода полсотни поколений горожан. Их охраняют могильные сторожа.

На северном берегу стоит недостроенная крепость, которую называют просто Черным замком. Гротесковая, чуждая человеку архитектура. Со стен ухмыляются невообразимые монстры, а на башнях застыли в корчах гигантские змеи. В похожем на обсидиан камне, из которого сложены стены, не просматривается ни одного стыка. Замок непрерывно растет.

Жители Можжевельника просто игнорируют само присутствие замка, так же как и его постоянное расширение. Никто не рвется узнать, что там происходит. В непрекращающейся борьбе за выживание у людей нет времени, чтобы поднять взор так высоко.

4
Клеймо. Засада

Я вытянул из колоды семерку, посмотрел свои карты, сбросил тройку на кучу. Мой туз остался в полном одиночестве.

– Понятно, – пробормотал слева от меня Ростовщик. – Опустился на самое дно.

Я с любопытством посмотрел на него:

– С чего ты взял?

Он вытянул, ругнулся, сбросил.

– А вот не надо делать такую рожу, Костоправ. Как у пациента, которого к тебе принесли давно остывшим. Даже зенки мертвые.

Леденец вытянул, обронил нехорошее слово, сбросил пятерку.

– Он прав, лекарь. Когда ты такой непроницаемый, тебя видно насквозь. Ходи, Масло.

Масло посмотрел на свои карты, потом на колоду. Посмотрел так, как будто решил вырвать себе победу прямо из зубастой пасти поражения. Он вытянул:

– Вот же зараза!

Он сбросил взятую королевскую карту.

Я показал своего туза и сгреб выигрыш.

Пока Масло собирал карты, Леденец таращился куда-то мне за спину. Его взгляд был суров и холоден.

– Что такое? – спросил я.

– Хозяин осмелел. Прикидывает, как бы улизнуть и предупредить своих.

Я обернулся, мои товарищи тоже. Один за другим хозяин таверны и ее посетители опустили глаза и притихли. Все, кроме высокого смуглого человека, который сидел в тени у камина. Он подмигнул и поднял кружку, приветствуя нас. Я нахмурился. В ответ он только улыбнулся.

Масло сдал.

– Сто девяносто третья, – сказал я.

Леденец поморщился.

– А не пошел бы ты, Костоправ? – проговорил он беззлобно.

Да, я считал партии. Они лучше всяких часов отмеряют нашу жизнь в братстве под названием Черный Отряд. После битвы при Чарах я сыграл больше десяти тысяч партий. И только богам известно, сколько их было до того, как я начал считать.

– Думаешь, нас раскусили? – спросил Ростовщик.

Он уже нервничал. Слишком долго пришлось ждать.

– А как они могли? – Леденец с особой осторожностью сортировал свои карты.

Ясное дело, у него что-то серьезное. А у меня? Двадцать одно. Похоже, продую, но и ему не дам выиграть.

– Двадцать одно.

– Ты сукин сын! – скороговоркой выпалил Масло.

Если б я не открылся, он на следующем ходу выложил бы комбинацию и остался с одной картинкой. А так, из-за этой картинки, – двадцать два. Леденец показал три девятки, туза и тройку. Усмехаясь, я снова сгреб денежки.

– Выиграешь еще раз – мы твои рукава проверим, – проворчал Ростовщик.

Я собрал карты и принялся тасовать.

Скрипнула задняя дверь. Все застыли, глядя в сторону кухни. В проеме двигались какие-то фигуры.

– Ловкач! Где ты, черт возьми?

Хозяин таверны с ужасом посмотрел на Леденца. Тот показал ему кулак.

– Да здесь я, Бугай, – откликнулся Ловкач.

– Играем, – прошептал Леденец.

Я начал сдавать.

Из кухни появился человек лет сорока. За ним вошли еще несколько. У всех пятнистая зеленая одежда и лук через плечо.

– Они наверняка поймали детей, – сказал Бугай. – Не понимаю как… – Он уловил что-то в глазах Ловкача. – В чем дело?

Мы здорово застращали хозяина, поэтому он не решился нас выдать.

Уставившись в свои карты, я медленно вытащил пружинную трубку. Все последовали моему примеру. Ростовщик сбросил карту, которую взял из колоды, – двойку. Обычно он норовит играть на понижение. Сейчас его игра выдавала нервозность.

Леденец положил карту на кучу и открыл туза, двойку и тройку одной масти. Сбросил он восьмерку.

– Говорил тебе, не надо было мальцов посылать, – заныл один из спутников Бугая, как будто хотел оживить давний спор.

– Да мало ли что ты говорил, – прорычал Бугай. – Ловкач, я объявил общий сбор. Придется нам рассеяться.

– Может, не стоит пороть горячку? – сказал другой человек в зеленом. – Это ж дети, мало ли где могли застрять.

– Не надо себя обманывать. Ищейки Госпожи наверняка взяли наш след.

– Я говорил, не надо было нападать… – снова завел свою песенку нытик, но внезапно умолк, слишком поздно заметив присутствие незнакомцев и неестественное поведение посетителей.

Бугай схватился за меч.

Их было девять, считая Ловкача и участвующих в заговоре клиентов. Леденец опрокинул карточный стол. Мы нажали на спуск. Четыре отравленные стрелы промелькнула в воздухе. Потом мы взялись за мечи.

Драка не продлилась и минуты.

– Все целы? – спросил Леденец.

– Зацепило, – отозвался Масло.

Я его осмотрел – ничего серьезного.

– Возвращайся за стойку, приятель, – бросил Леденец оставшемуся в живых Ловкачу. – Остальным навести здесь порядок. Ростовщик, присмотри за ними. При малейшей попытке к бегству убивай.

– А куда девать трупы?

– В колодец.

Я поставил карточный стол, сел и развернул лист бумаги. На нем была изображена структура командования мятежников в Клейме. Я обвел слово «Бугай». Это имя находилось на среднем уровне.

– Ловкач, – позвал я, – иди сюда.

Хозяин заведения приблизился неохотно, как собака, ожидающая пинка.

– Расслабься, с тобой ничего не случится. Конечно, при условии, что ты поможешь нам. Расскажи-ка, кто были эти люди.

Он повел себя предсказуемо – замялся, забормотал невнятицу.

– Только имена, – сказал я.

Ловкач морщил лоб и пялился на список. Ну надо же, хозяин таверны – и не умеет читать.

– Друг мой, в колодце тебе будет тесновато. Там уже плавает целая толпа.

Он судорожно сглотнул, огляделся. Я посмотрел на человека, сидевшего у камина. Во время стычки он даже не шелохнулся. И теперь сохранял безразличный вид.

Ловкач назвал имена.

Некоторые уже были в моем списке. Те, кого я не знал, наверное, простая пехота. Мы уже хорошо изучили Клеймо.

На улицу выволокли последний труп. Я сунул Ловкачу золотую монету, он выпучил глаза. Посетители буравили его недобрыми взорами.

– Это за услуги, – ухмыльнулся я.

Ловкач побелел. Монета была для него поцелуем смерти. Вожаки мятежников решат, что он помог устроить засаду.

– Приятель, – прошептал я, – хочешь выбраться отсюда живым?

Ловкач посмотрел на меня со страхом и ненавистью.

– Да кто вы, черт побери?! – раздался его хриплый шепот.

– Черный Отряд, Ловкач. Черный Отряд.

Не знаю, как ему удалось, но он побледнел еще больше.

5
Можжевельник. Маррон Шед

Безветренный серый холодный день был пропитан угрюмым туманом. Все разговоры в «Железной лилии» состояли из односложных междометий, произносимых перед еле теплящимся камином.

Опустилась, скрыла все вокруг завеса мелкого дождя. По убогой грязной улице брели, уныло сутулясь, бесплотные серо-коричневые тени. День был из тех, что выходят уже вполне зрелыми из чрева отчаяния.

Маррон Шед занимался в «Лилии» протиркой кувшинов и кружек. Он называл это поддержанием чистоты. Его дрянными глиняными кружками никто не пользовался, потому что никто не покупал дешевого кислого вина. Никто не мог себе позволить такую роскошь.

«Лилия» стояла на южной стороне Цветочной улицы. Между стойкой Шеда и входной дверью – сумрачный общий зал протяженностью футов двадцать. Крошечные столики, каждый со своим выводком шатких табуреток, выстроены опасным лабиринтом – берегись, клиент, вошедший сюда с яркого солнечного света. Полдюжины грубо отесанных опорных столбов создавали дополнительные препятствия. Рослый человек вполне мог шарахнуться головой о потолочную балку. Рассохшиеся кривые половицы страшно скрипели, и пролитая жидкость обязательно сбегала под уклон.

Стены были украшены купленными в незапамятные времена безделушками и вещами, забытыми посетителями. Все это совершенно не интересовало воришек. Хозяин был слишком ленив, чтобы стирать с барахла пыль или хотя бы убрать его с глаз долой.

Общий зал буквой «Г» огибал стойку, и там, в конце ее, был камин и лучшие столики. А за камином, в ярде от двери на кухню, в самой густой тени, начиналась лестница, ведущая на верхние этажи, к спальным комнатам.

В этот темный лабиринт осторожно вошел маленький юркий человек. Он нес охапку хвороста.

– Шед, можно?

– Черт, а почему нет, Аса? Мы оба не останемся внакладе.

В камине дотлевали угли, обращаясь в серую золу. Аса засеменил к теплу. Люди с мрачным видом расступились. Аса уселся возле матери Шеда. Старая Джун была слепа, поэтому не могла узнать его. Он положил хворост перед собой и принялся ворошить угли.

– В порту все по-прежнему? – спросил Шед.

– Никто не причалил, никто не отчалил, – покачал головой Аса. – Там работа только для пяти человек – разгружать телеги. Драка за эти места.

Шед кивнул. Аса не боец. И нет у него тяги к честному труду.

– Душечка, порцию Асе, – велел Шед, сопроводив слова жестами.

Юная служанка схватила щербатую кружку и понесла к огню.

Шеду не нравился Аса – проныра, жулик, лжец и халявщик, да вдобавок нытик и трус. Такой за медный герш родную сестру продаст. Но Шеду не чуждо было милосердие, особенно если оно приносило ему кое-какую пользу. Коротышка – один из тех бездомных, которым Шед позволял спать на полу в общем зале, когда они добывали дров для камина. Денег от этого не прибавлялось, но Джун страдала артритом, ей требовалось тепло.

Найти зимой дармовое топливо в Можжевельнике труднее, чем работу. Шеда забавляло упорное нежелание Асы иметь честный заработок.

Потрескивание огня в очаге прогнало мертвую тишину, отступила и стужа. Встав за спиной матери, Шед сбросил с плеч грязную рогожу и протянул руки к теплу. Заныли пальцы. Только теперь он понял, что промерз до костей. Зима будет долгой и суровой.

– Аса, ты что, узнал, где можно всегда раздобыть дров?

Шеду дрова были не по карману. Их привозили в порт на баржах с самых верховьев реки, и стоили они неимоверно. Вот раньше, во времена его молодости…

– Нет. – Аса пристально смотрел на колышущиеся языки пламени.

В «Лилии» запахло смолистым дымом. Шед забеспокоился: если опять всю зиму топить хвойными сучьями, дымоход окончательно забьется. А там недалеко и до пожара.

Что-то должно произойти, необходимы перемены. Надо как-то выкручиваться. Он уже на грани разорения. Проклятые долги.

– Шед?

Он посмотрел в зал, на своего единственного клиента, который платил живые деньги.

– Что, Ворон?

– Будь добр, налей еще.

Шед поискал глазами Душечку. Та куда-то отошла. Он тихо выругался. Да и не имело смысла кричать. Девочка была глухой, с ней приходилось объясняться знаками. Глухота – ценное качество, решил Шед, когда Ворон предложил взять ее на работу. В «Лилии» посетители часто делятся секретами; возможно, клиентов прибавится, если они будут уверены, что их не подслушивают.

Шед закивал и схватил кружку. Он недолюбливал Ворона. Отчасти из-за того, что Ворон, как и Аса, не считал честность добродетелью, но в отличие от Асы преуспевал. У Ворона не было никаких видимых источников существования, однако деньги водились всегда. Другая причина заключалась в том, что он был моложе, здоровее и круче всех постоянных клиентов «Лилии». Этот человек слишком сильно отличался от окружающих. «Лилия» стояла в нижней части Котурна, почти на берегу. Здесь слонялись все городские пьянчуги, затасканные проститутки, наркоманы, бродяги и доходяги. Человеческий мусор кружился в последнем водовороте, прежде чем сгинуть во мгле.

Иногда Шеда терзал страх. Может быть, его драгоценная «Лилия» не более чем конечная остановка на его собственном жизненном пути?

Ворон – чужак. Он мог бы себе позволить и лучшую жизнь. Шед жалел, что у него недостает смелости вышвырнуть этого типа вон. Сидя за столиком в углу, Ворон снова и снова заставлял его обливаться холодным потом. Во всякого входящего эти неподвижные глаза вгоняли железные стрелы подозрения. Ворон бесконечно чистил ногти острым как бритва ножом и произносил холодным тоном, без всякого выражения, предостерегающие слова, когда кто-нибудь пытался затащить Душечку наверх…

В высшей степени странно. Без явных причин он защищает девчонку, как родную невинную дочь. Для чего же тогда держат таких сучек в тавернах?

Шед вздрогнул и прогнал эти мысли прочь. Ворон ему нужен. Ему нужен любой постоялец, способный платить. Это ведь настоящее чудо, что до сих пор удавалось выживать. Молитвы спасают, не иначе.

Он подал вино. Ворон бросил ему на ладонь три монеты. Среди них была и серебряная лева.

– Чего изволите?

– Принеси хороших дров, Шед. Если б я хотел замерзнуть до смерти, остался бы на улице.

– Хорошо, сударь.

Шед подошел к двери, выглянул наружу. Дровяной склад Латама всего в квартале.

Морось перешла в град. Топкая улица покрылась ледяной коркой.

– Похоже, еще до темноты пойдет снег, – проговорил Шед, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Туда или сюда, – рыкнул Ворон. – Не выпускай тепло.

Шед выскользнул наружу. Он надеялся вернуться с дровами, прежде чем от холода разноются все кости.

В стене града показались силуэты. Один из них был просто огромным. Люди, обмотав шеи тряпками, чтобы ледяная крупа не попадала за шиворот, упорно продвигались вперед. Шед шмыгнул обратно в «Лилию».

– Выйду через заднюю дверь. – Он знаками повторил это девушке. – Душечка, ты меня не видела с самого утра.

– Карр? – спросила знаками та.

– Карр, – ответил Шед.

Он метнулся на кухню, сорвал с крюка и натянул на себя ветхий плащ. Дверной засов удалось сдвинуть только со второй попытки.

Шед окунулся в холод, и там его встретила злая ухмылка. В нос шибанул вонючий дух изо рта, в котором отсутствовало три зуба. Грязный палец уперся в грудь.

– Куда собрался, Шед?

– Здорово, Рыжий. Да я к Латаму, за дровами.

– Нет, врешь.

Палец толкнул. Не устояв на месте, Шед спиной вперед вбежал в общий зал.

– Кружку вина? – обливаясь холодным потом, спросил он.

– Вот это правильно, Шед. Хвалю за гостеприимство. Три кружки.

– Три? – пискнул Шед.

– Будто не знаешь, что сюда идет Карр?

– Не знал, – солгал Шед.

Щербатая улыбка дала понять, что Рыжего провести не удастся.