Текст книги "Письма, 1926-1969"

72. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 19 сентября 1948

Дорогая и уважаемая Ханна!

От меня так давно не было новостей. Сегодня появился повод для письма: просьба принять один краткосрочный визит. Речь идет о д-ре Йобсте фон дер Гребене и его жене¹, урожденной графине Шверин: оба были очень близки нам во времена нацистов. Он психиатр, но весьма разносторонний человек. Они отправляются в Америку, благодаря счастливому стечению обстоятельств, и не могут дольше оставаться в Германии из-за «национального» настроя и связанной с ним все более нахальной подлости. Он чувствует: кто «чист», того безмолвно отталкивают в сторону. Теперь эти молодые люди хотят попробовать обосноваться в Америке. Они – благодаря своему другу Иегуди Менухину² – не нуждаются в моментальном заработке, но, конечно, он хочет как можно быстрее найти работу в области психиатрии. В этом Вы ему не поможете, но я подумал о двух вещах: во-первых, для фон дер Гребенов большое утешение знать, что в Америке живет такой человек, как Вы, а во-вторых, мне кажется, Вас может порадовать общение с представителями нового, молодого поколения. Ему около 30, ей – 21. Мы познакомились, когда она еще училась в школе, через ее мать³, которая, несмотря на то что была невесткой Рейхенау⁴, оказалась убежденной ненавистницей национал-социализма и вела себя соответствующе. Дочурка вела себя беспечно. В школе она как-то спросила: а почему мы не можем выходить замуж за евреев, но можем за японцев? И из-за этих слов в результате оказалась в гестапо. Ее спасло только своевременное окончание войны. Теперь оба страшно разочарованы в послевоенной Германии и совершенно измождены ею. В студенчестве он несколько лет провел в Оксфорде, поэтому сейчас у него есть такие возможности. Мы с женой симпатизируем этим честным людям.

Что с Вашей книгой об империализме? Ваш отдых уже, должно быть, закончился. Не без беспокойства я прочитал, что Вы отказываетесь от места в Schocken. Вы не можете выносить старого «Бисмарка», как Вы назвали шефа однажды? Теперь к Вам приедет Штернбергер. То есть он увидит Вас раньше меня. Я рад за него. Он один из тех, на кого можно положиться. И в целом он превосходный писатель и издатель, несмотря на то что мне несколько чужды его духовно-литературные взгляды и я должен следить за собой, чтобы оставаться справедливым. В Гейдельберге он бесценен, поскольку самостоятелен и непредвзят, он по своей воле гражданин мира. Его находчивость, его осторожность, которая в то же время не мешает ему обо всем говорить прямо, помогли ему многого добиться. Надеюсь, так и будет впредь. Ламберт Шнайдер убедил меня, что Wandlung выживет при любых обстоятельствах.

О Базеле я пока не могу сказать ничего плохого. Мы здесь уже полгода. Город и окрестности мы осмотрели во время отпуска. Это маленький рай. Пейзаж, атмосфера города, нетронутое Средневековье – здесь не было разрушительной войны, их не затронула даже Тридцатилетняя война – это последний остров среди всемирного потопа, неужели и его когда-нибудь поглотит поток! Еще небольшая передышка.

На каникулах я собрал летние лекции в книгу: «Истоки истории и ее цель» – самонадеянно, как всегда, далеко за пределами моих сил. Но необходимо заниматься тем, что приносит радость. Теперь спустя долгое время я снова много читаю и собираю материал для зимнего цикла лекций «Введения в философию» – тема, в которой можно объединить все, что угодно.

С конца апреля у нас были гости, сейчас впервые комнаты несколько дней пустуют. На следующей неделе на восемь дней приедет Эрнст Майер, и потом опять несколько недель без посещений. Зимой мы ожидаем невестку из Лондона⁵, в феврале – мою сестру из Ольденбурга. Как замечательно принимать гостей. Когда-нибудь приедете и Вы – если мир не развалится.

Палестина по-прежнему вызывает беспокойство. Несколько дней назад мы слышали выступление профессора А. Френкеля⁶ (математика) из Иерусалима. Поражает своей сдержанностью. Выдающиеся достижения евреев, в том числе и университет. Примечателен его оптимизм. После его выступления можно было подумать: все будет хорошо. Он доверяет арабам и полагает, что они, вообще-то, могли бы поладить. Он привел тому примеры. Эта война – по его словам, английская война против евреев. Воинская мощь значительно повысила мировой престиж евреев (в конце концов, все прислушиваются только к языку оружия, несмотря на болтовню!). Мне от этого не по себе.

С сердечным приветом

Ваш Карл Ясперс

1. Александра фон дер Гребен.

2. Иегуди Менухин (1916–1999) – американский скрипач.

3. Габриэль графиня фон Шверин.

4. Вальтер фон Рейхенау (1884–1942) – в конце службы главнокомандующий группой армий «Юг», до этого в должности начальника военно-политического управления рейхсвера оказал серьезное влияние на внедрение рейхсвера в систему национал-социалистического государства.

5. Речь идет о жене Густава Майера, Флоре Майер, урожд. Вольф.

6. Абрахам А. Френкель (1891–1965) – математик, сперва работал в Марбурге, затем в Киле, с 1929 г. профессор Еврейского университета в Иерусалиме.

73. Ханна Арендт Карлу Ясперсу31 октября 1948

Дорогой Почтеннейший

Ваше прекрасное письмо от 19 сентября лежало слишком долго. Ваши друзья пока не дали о себе знать, конечно, я буду очень рада принять их у нас.

Здесь успел побывать и уехать Штернбергер. Он совсем не изменился, стал лишь чуть искреннее, чем раньше, а мы стали более закрытыми, чем в юности. У него журналистский дар наблюдателя, чистый ум, может быть немного слишком изобретателен, многое понял об этой стране, удивительно много за такое короткое время. Боюсь, он мечтал бы здесь остаться. У меня не было на него достаточно времени, но я пригласила его вместе с несколькими другими гостями. Он пьет, как с удивлением замечают американцы, словно человек из Теннесси.

Кроме того я обстоятельно поговорила с Тиллихом и Хеленой Вирусовски. Разговор не стоит пересказа, но итог таков: я с невероятным облегчением думаю о том, что теперь Вы в Швейцарии. Тиллих, который как вы, наверняка, заметили, совсем не изменился, был растерян и вдохновлен Германией. В большей степени из сентиментальности. Хелена Вирусовски была невероятно воодушевлена визитом к Вам. Благодарю, что помогли ей вернуть уверенность в себе. Здесь дела у нее опять идут тяжело. Есть небольшая вероятность, что один мой близкий друг, который очень ее ценит, возглавит кафедру истории в Бруклинском колледже. Тогда получится наконец ей помочь.

Ваша статья для Commentary¹ блестяще переведена и выйдет, насколько мне известно, в этом месяце. Уже две недели я вычитываю корректуру. Кто издает «Истоки истории и ее цель»? Ее очень важно издать здесь, и я абсолютно уверена, что к Вам обратятся по этому поводу. После долгого отпуска я не смогла поговорить с Вольфом, поскольку он тяжело болел, и теперь постепенно поправляется. Надеюсь, Commentary уже перечислили Вам гонорар, я настойчиво им об этом напомнила.

У меня было два долгих месяца отдыха, в это время умерла моя мать. Она была в Англии, навещала сводную сестру и других родных, которых не видела больше десяти лет, сердечный приступ на корабле.

С тех пор как я вернулась, у меня невероятно много дел. Магнес, президент Еврейского университета в Иерусалиме, еще до отпуска, уговорил меня стать political adviser его небольшой американской группы. Уже летом в письмах мы начали тесно сотрудничать с самим Магнесом, он был замечательный тип. На этой неделе он умер. Я знала, что он тяжело болел, он тоже об этом знал, отчасти поэтому я и приняла его предложение. Не знаю, что будет теперь. Этот человек безусловно незаменим: неповторимая смесь типично американского здравого смысла и нравственной чистоты и искреннего полурелигиозного, еврейского пафоса справедливости. Он оказывал на людей глубокое личное влияние и обладал определенным авторитетом как среди евреев, так и среди арабов, не серьезное политическое влияние, но все же больше чем ничего. Его палестинская группа часто рискует спикировать в пучину национализма, и он всегда был единственным, кто в последний момент мог ее спасти. Я очень боюсь, теперь они станут «реалистичнее» и со временем потеряют все влияние, выскажут какой-нибудь линялый, сдержанный компромисс и растворятся. Надеюсь, я слишком пессимистична. С американцами здесь можно попробовать договориться, в первую очередь потому, что на нашей стороне Commentary и его редактор, Элиот Коэн, а также потому, что группа состоит из весьма обеспеченных юристов и т. д., у которых есть серьезные связи. С помощью Магнеса я как раз пыталась привлечь внимание интеллигенции и социалистов. Но в конце концов все зависит от того, не развалится ли группа в Палестине, и на это я совершенно не могу повлиять.

Пожалуйста, не волнуйтесь из-за Schocken. Работа, которой я занимаюсь прямо сейчас², более выгодна с финансовой точки зрения, помимо этого мы всегда можем жить – пусть и скромно – на те деньги, что зарабатывает Мсье. Прямо сейчас я со своим эссе о концентрационных лагерях веду переговоры с несколькими организациями по поводу большого исследовательского проекта о социальных, политических и психологических условиях в концентрационных лагерях тоталитарных режимов. Разумеется, как и любой подобный проект, это отчасти надувательство, научно приукрашенное надувательство. Но из него вполне может получиться что-то дельное, поскольку мне нужно лишь обозначить ключевые точки исследования и направить команду исследователей, так что у меня осталась бы масса времени на собственную работу.

Я много написала, книга готова на три четверти. Я до ужаса боюсь последней четверти, для нее еще много нужно изучить, чем я сейчас и занята.

Как раз перечитала Ваши наблюдения по поводу ситуации в Палестине и Ваши слова о том, что Вам «не по себе». Конечно, эта война – не война англичан, боже милостивый, все выглядело бы иначе. Англичане крайне заинтересованы в мире на Ближнем Востоке (и уже давно влияют на арабов в этом отношении, например, не поставляют оружия, в то время как почти все поставки оружия евреям приходят с советской стороны) и так же крайне заинтересованы в том, чтобы установить не антиамериканскую политику. Американская политика Трумана³ все еще определяется тем, что Господин во что бы то ни стало хочет стать президентом еще раз, а для этого ему нужны еврейские vote⁴ и еврейское влияние. Это не может продолжаться вечно, он играет с огнем. Тем не менее евреи – отличные солдаты, потому что готовы пожертвовать чем угодно, все письма из Палестины посвящены «захватывающей эпохе». Сколько раз нам еще предстоит через это пройти? Мсье в отчаянии замечает: «Если евреи хотят стать народом, как и любой другой народ, ради всего святого, почему они хотят быть похожими на немцев?». Увы, в этом есть доля правды.

Всего хорошего вам обоим

Ваша Ханна

1. См. п. 70, прим. 1.

2. См. п. 31, прим. 9.

3. Гарри С. Труман (1884–1972) – президент США с 1945 по 1953 г.

4. Еврейские голоса.

74. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 6 ноября 1948

Дорогая и уважаемая Ханна!

Умерла Ваша мать. Я о ней почти ничего не знаю, лишь то, что Вы увезли ее из Германии и спасли в Америке, где жили вместе. Это путь природы, пожилые умирают. Но это серьезная перемена – когда матери больше нет, боль глубока, даже если не терзает изнутри – мне было 58, когда умерла моя мать¹. Вместе с ней я потерял и чувство защищенности, безоговорочное принятие.

Вместе с тем Ваша работа над книгой продвигается – но пока не завершена. Я думаю, Вам не стоило тянуть слишком долго и читать слишком много. Лучше написать новую книгу. Книгу следует завершить в едином порыве, который не будет длиться вечно, спустя какое-то время она перестает захватывать автора. Но я не знаю, как обстоят дела у Вас. Пустая болтовня!

На этой неделе я получил $150 от Commentary. Восхитительно! 640 местных франков – весьма значительная сумма. Снова должен поблагодарить Вас за то, что Вы все устроили. Делаю это с радостью. К тому же Вы пишете, что перевод восхитителен. Прекрасно! Но Вы вынуждены заниматься корректурой. И за это моя искренняя благодарность!

Сегодня я получил запрос от нью-йоркского издательства Philosophical Library по поводу перевода моей «Философской веры». Они спрашивают об условиях. Я, помимо прочего, хочу предложить им предоставить Вам перевод на рецензию (когда-то Вы предложили мне то же самое), конечно, Вы должны проверить его лишь выборочно и дать ответ, ничего не исправлять. Согласны ли Вы на это? Я постараюсь разрешить дело самостоятельно, но хотел бы дать издательству Ваш адрес. Вы можете принять любое предложение, если я требую слишком многого. Главное, что публикация состоится. В издательстве вышло четвертое переиздание превосходного лексикона The Dictionary of Philosophy под редакцией Дагоберта Рунза.

Все, что Вы пишете о Штернбергере, Тиллихе, Палестине, я прочитал с огромным интересом. Мсье говорит в точности то же самое, что и я. Передаю ему сердечный привет и рад нашему единодушию.

Вы так добры, что снова и снова радуетесь нашей жизни в Швейцарии. Да, это невероятная благосклонность судьбы. Мы в мгновение ока лишились родины. Здесь мы как будто непрерывно в пути, но это путешествие приятно – мы сохраняем дистанцию и предаемся раздумьям. К тому же сохранилось и прежнее – с самого начала – символ тому фургон молочника.

Мне кажется правильным в моем возрасте начать все с начала, к тому же пока все удается. Я «успешен». На прошлой неделе состоялась моя открытая вводная лекция «Философия и наука»² – актовый зал был переполнен, люди стояли во всех проходах, некоторым пришлось уйти, для Базеля это настоящая сенсация. При этом меня посетило чувство, что я в дружелюбном, небольшом городке. Он сам, можно сказать, присутствовал, чтобы посмотреть, чего смог добиться таким приглашением. Люди сдержанны, еще больше чем у меня на родине. Они скупы на похвалы, расчетливы, может быть немного бедны душевно. Декан, вопреки всем принятым здесь обычаям, подошел ко мне после лекции: «Это было захватывающе». Теперь я знаю, что Вас радуют подобные истории. Мне они тоже весьма по душе и я позволяю себе невинно наслаждаться ими, словно ребенок.

Книга «Об истоках истории и ее цели» пока не передана в печать, но уже готова. Я неряшлив в технических вопросах. Она должна выйти в Мюнхене и Цюрихе, так как доставить книги в Германию пока невозможно.

Сердечный привет и снова и снова

Моя благодарность

Ваш

Карл Ясперс

Наши юные друзья не заехали к Вам, так как не смогли до Вас дозвониться, и они до сих пор не освоились в новой стране. Им срочно надо было ехать дальше, сейчас они в Калифорнии у Иегуди Менухина. Надеюсь, Вам удастся встретиться позже.

1. Генриетта Ясперс-Тантцен (1862–1941).

2. Jaspers K. Philosophie und Wissenschaft // Die Wanldung, 1948, vol. 3, p. 721–733.

75. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 9 ноября 1948

Дорогая и уважаемая Ханна!

Сегодня я пришлю Вам копию своего письма для Philosophical Library. Надеюсь, Вы не против, что я снова Вас обременяю – пожалуйста, минимум «контроля», не увлекайтесь слишком сильно, не просматривайте перевод, не корректируйте.

Я вспомнил, о чем забывал столько раз. В Jewish Frontier, апрель 1948 года, опубликована критическая заметка Бена Халперна о моей книге о вопросах виновности¹. Автор отправил мне номер с сопроводительным письмом. Я не ответил. Письмо полно априорной ненависти и отчасти абсурдных обвинений в мой адрес. Но, как и всегда, ненависть отрезвляет. Стоит поразмыслить, в чем он может быть прав. Я понял, что во время работы над «Вопросом о виновности» меня переполняло душевное возбуждение – настолько ли лишен смысла упрек в «высокомерии»? Вы знакомы с этой статьей? Сначала я хотел ответить. Если бы мне было нечем заняться помимо этого, я бы попробовал. Но решил промолчать.

С сердечным приветом

Ваш Карл Ясперс

1. Halpern B. Guilty, But Not Answerable // Jewish Frontier, April 1948, p. 41–60.

76. Ханна Арендт Карлу Ясперсу19 ноября 1948

Дорогой Почтеннейший

Благодарю за оба письма. Вчера Philosophical Library в лице владельца, господина Рунза, дали о себе знать, в середине грядущей недели я обсужу с ним все детали. Я уже на связи с его salesman, моим бывшим коллегой из Schocken, хочу узнать, как он ведет дела, я знаю, что для некоторых он – «нелюдим-оригинал»¹.

Тем не менее: он без сомнения порядочный человек и делает все ради своих книг. Он не осмелится Вас подвести, во-первых, просто не осмелится, во-вторых, он знает, что я могу лучше контролировать распространение через его salesman, чем как бы то ни было еще. Как хорошо, что Вы добавили пункт о переводе в свой вариант договора, так как он обязательно постарается сэкономить на переводчике. План договора в остальном в полном порядке, теперь Вы сможете потребовать аванс за весь первый тираж (возможно, Вы бы его не получили), который составит около 2000 экземпляров, а возможно, и больше. Я постараюсь узнать, могу ли я как-то вмешаться. Обычно в Америке нет разницы между книгами в твердом или мягком переплете, поскольку всегда существует лишь одно издание.

Примите благодарность за Ваши слова о моей книге. Конечно, Вы правы. Неудача в том, что в моем воображении – это одна книга, но в действительности это – по крайней мере в том, что касается исторического материала, – три книги: антисемитизм, империализм и тоталитаризм. Но превратить ее в три книги было бы неверно, и не только потому, что евреи уже после первой закидают меня камнями (чего мне пока удается избежать, так как я работаю слишком медленно), но и потому, что не будет никаких политических доказательств. Сейчас обе первые части уже полностью готовы, последняя пока в работе. В следующем месяце я начну снова писать, в то же время мне нужно будет подробнее разобраться в процессах русской революции.

Я напишу, как только узнаю подробности о Philosophical Library.

До тех пор всего наилучшего вам обоим

Ваша

Ханна

P. S. Только что вспомнила: Бен Халперн. (Я вытеснила его из памяти.) Я хорошо его знаю, мы серьезно поссорились из-за этой недопустимо глупой статьи. Я не смогла переубедить его и решила не отвечать, потому что вся история показалась мне невыносимо дурацкой. С недавних пор он стал одним из тех бездушных людей, что верят, будто любой не-еврей – по определению антисемит. Он подробнейшим образом объяснил эту теорию Мсье, ни разу не обратив внимания на то, как абсурдны обстоятельства. Мы пытались объяснить ему, что как раз Вы – совершенно не подходящий пример для иллюстрации тех немногочисленных справедливых замечаний, которые можно найти в статье. Конечно, он рассчитывал на мой или (еще лучше) Ваш ответ. Я не осмелилась дать ему Ваш адрес и сказала, что отвечу лишь в том случае, если статья вызовет какую-то реакцию. Он пообещал присылать мне все отзывы. И поскольку он очень честный юноша, ему можно доверять, вряд ли он что-то от меня скроет. Пришло и еще более безумное письмо от Ойгена Розенштока² (помните его?), которое не смогли понять ни Халперн, ни я. На что я ответила: I told you so. И со спокойной душой отправилась в отпуск. Пожалуйста, не злитесь, что я до сих пор об этом не писала. На это, как и во многих других случаях, есть множество причин. Во-первых, я не хотела писать Вам о таких, в сущности, глупостях, к тому же в то время на Вас обрушились немецкие обвинения в связи с отъездом из Гейдельберга³. Во-вторых, я была страшно зла на саму себя за то, что не могу разобраться с Халперном. Хочется ли Вам ответить? Иногда появляется желание совершить что-то подобное. В Jewish Frontier, без сомнения, были бы очень рады. Халперн – старший редактор, Гринберг – выпускающий редактор. Здесь любят разногласия, ведь они немного разбавляют скуку. Несколько лет назад Халперн злился из-за моей «Организованной вины»⁴, которую заказал и опубликовал Гринберг.

1. Цитата из «Фауста» Гёте: «Отец мой, нелюдим-оригинал».

2. Ойген Розеншток-Хюсси (1888–1973) – немецкий историк права и социолог, эмигрировавший в США в 1934 г. и преподававший в Гарвардском университете.

3. Когда в 1948 г. Я. покинул Гейдельберг, в Rhein-Neckar-Zeitung (24 марта) было опубликовано утешительное обращение: см. п. 67, прим. 2. Реакция немецкой прессы была бурной. Его обвиняли в «предательстве» и «дезертирстве», упрекали в том, что, выступая прежде от имени лучшей Германии, теперь, в тяжелые для страны времена, он покидает ее ради лучшей жизни для самого себя, якобы Я. утверждал, что готов разделять общую судьбу страны, но теперь избегает ее, он указал молодежи будущее, но отказался помогать ей в его воплощении, на эти обвинения Я. никогда не отвечал публично.

4. См. п. 32, прим. 3.