Текст книги "Письма, 1926-1969"

43. Ханна Арендт Карлу Ясперсу17 августа 1946

Дорогой Почтеннейший,

Позвольте мне начать с дел: пришли два экземпляра брошюры о виновности, один экземпляр получил и Филипс, который сразу передал его в Dial Press. По возвращении я сразу отправилась в издательство, где встретилась с Сидни Филипс. При этом выяснилось следующее: издательство весьма заинтересовано в публикации, хотя они и не очень верят в большой успех. Трудность заключается в том, что издание опубликованных в Германии книг попадает под действие закона по борьбе с деловыми отношениями с вражескими государствами и для печати необходимо получить особое разрешение Государственного департамента. Они уже направили письменный запрос, однако пока не получили ответа. До сих пор подобные разрешения не выдавались ни при каких обстоятельствах (из-за бюрократической волокиты, проще отказать, чем разобраться в вопросе). Однако в издательстве в Вашем случае надеются получить разрешение, сославшись на американский лицензионный номер. Гораздо сложнее следующее: вся выручка автоматически переходит в распоряжение управляющего «вражеской собственностью», то есть на счет американского Министерства финансов. По этому поводу я советовалась с одним адвокатом и полагаю, что издательство тоже обратится к своим юридическим консультантам. Я предложила составить договор таким образом, чтобы издательство начало выплачивать гонорар позже, скажем, через год или два. В таком случае останется хотя бы незначительная надежда, что к тому времени все постановления будут упразднены. Вероятно, есть и другая возможность: Вы могли бы передать права. В таком случае предполагаемый получатель должен будет подать заявку на лицензию, чтобы принять дарственную. Вероятно, лицензию смогли бы получить Ваши родственники, что живут здесь. Полагаю, для Вас не столь важно получить гонорар именно в Германии. Не исключено, что нам удастся получить разрешение и для подобного перевода. Если бы Вы могли рассказать, как Вы решили эту проблему в Англии, это очень помогло бы в дальнейших переговорах с Государственным департаментом, которые непременно состоятся, как только мы получим разрешение на печать. Совершенно справедливо, что Ваш английский представитель располагает правами только для Англии – только если Вы в письменной форме не предоставили ему и американские права. В ходе переговоров с Dial Press выяснилось, что они чрезвычайно заинтересованы и в Вашей «Психопатологии». Но к моей досаде, совершенно не заинтересованы в чистой философии. В заключение должна заметить, что лишена коммерческой жилки (и я серьезно приуменьшаю). Но Вам, вероятно, хорошо это известно. Уильям Филипс и Клемент Гринберг, мои близкие друзья, оба связаны с издательством, клянутся всем на свете, что такое крупное издательство не может позволить себе подвести ни Вас, ни меня.

Я не писала так давно, поскольку не переставая размышляла о «Вопросе о виновности» и весьма обстоятельно обсуждала его с Мсье¹. Все нижеследующее следовало бы писать от «нашего» имени – что мне несколько не по вкусу. Итак, «мы» безусловно согласны со всеми основными пунктами и очень благодарны не только за прояснение, но и за скрытое объяснение психологической обстановки, которую так трудно разглядеть издалека. Согласны, но с некоторыми оговорками и дополнениями. Мсье в первую очередь настаивает, что принятие ответственности должно состоять в чем-то большем, чем в принятии поражения и связанных с ним последствий. Он уже давно твердит, что подобное принятие ответственности, которое является залогом последующего существования немецкого народа (не нации), должно быть связано с позитивным политическим заявлением, адресованным жертвам. Разумеется, это не означает, что нужно попытаться исправить то, что невозможно исправить, но, например, обратиться к displaced persons² со словами: «Мы хорошо понимаем, что вы хотите уехать в Палестину, но несмотря на это, вы должны знать, что здесь соблюдаются все ваши права, вы можете полностью рассчитывать на нашу помощь, в будущей немецкой республике мы полностью на законодательном уровне откажемся от антисемитизма в память о том, что произошло с еврейским народом по вине немцев, так что каждый еврей, вне зависимости от места рождения, в любое время, когда ему будет угодно, и лишь на основе его еврейской национальности сможет быть полноправным гражданином этой республики, не переставая при этом быть евреем». Понятно, что подобные заявления в Германии фактически невозможны. Я с ужасом читаю о репарациях, предложенных Штутгартским региональным советом, которые куда менее либеральны, чем соответствующие предложения других европейских государств. Подобное нельзя оправдывать бедностью. Настрой всего документа очевиднее всего явлен в тех частях, что посвящены пособиям для детей, отцы которых погибли в концентрационных лагерях: этот жест элементарной справедливости обосновывается справедливым предположением, что эти дети унаследовали сильный характер и силу воли! Иными словами: нацистское разделение на немецких сверхлюдей и евреев-недолюдей лишило обе стороны человеческих черт. Мы, немцы, сможем вырваться из этих нечеловеческих обстоятельств, когда попытаемся избавить вас от ваших. Важнейшим практическим шагом в этом направлении могло бы быть упразднение всех лагерей. К этому я хотела бы добавить, что для нас, евреев, важнейшим политическим требованием является уничтожение всех концентрационных лагерей (или лагерей для интернированных). Конечно, это вопрос базовой экзистенции. Немецкая декларация доброй воли для нас не бессмысленна по той простой причине, что все происходящее сегодня – миграция из немецких DP-лагерей³ через палестинский Атлит⁴ в концлагеря на Кипре⁵ – возможно лишь потому, что весь мир считает их «гуманными» по сравнению с Аушвицем. Несмотря на все речи и оправдания, лагеря уничтожения привели к тому, что евреев apriori воспринимают как потенциальных обитателей концлагерей.

Лично меня беспокоит следующее: мне кажется сомнительным данное Вами нацистской политике определение – преступление («криминальная вина»⁶). Преступления нацистов, на мой взгляд, выходят за рамки закона и потому так чудовищны. Для этих преступлений не существует адекватного наказания, повесить Геринга необходимо⁷, но это совершенно неадекватная мера. Эта вина, в отличие от любой криминальной вины, выходит за пределы и разламывает любую правовую систему. По этой же причине нацисты в Нюрнберге⁸ так веселятся: они прекрасно это знают. И невиновность жертв так же бесчеловечна, как и вина нацистов. Никто не может быть столь же невинен, как человек перед дверями газовой камеры (подлейший ростовщик был невинен как младенец, потому что ни одно преступление не оправдано таким наказанием). С точки зрения человечности, с точки зрения политики мы просто не в состоянии справиться с виной по ту сторону преступления и невинностью по ту сторону достоинства и добродетели. Эта бездна разверзлась перед нами уже в 1933 году (на самом деле гораздо раньше, с началом империалистической политики), и наконец мы сорвались в ее пучину. Я не знаю, как нам из нее выбраться. Потому что Германия обременена тысячами, десятками тысяч, сотнями тысяч тех, кого невозможно наказать, оставаясь в пределах правовой системы. А мы, евреи, обременены миллионами невинных, благодаря которым каждый из живущих евреев может считать себя воплощенной невинностью. С другой стороны, в том, что Вы называете метафизической виной⁹, скрыт не только «абсолют», не признающий ни одного земного суда, но и солидарность, политическая основа республики (L’affaire d’un seul est l’affaire de tous – как говорил Клемансо¹⁰).

Вы понимаете, что все это заметки на полях. Меня особенно захватило Ваше отношение к Нюрнбергскому процессу. Я была очень рада потому, что всегда полагала, будто особенно в современной Германии подобные вещи никому непонятны.

Я получила два экземпляра 5/6 номера Wandlung, но ни одного предыдущего, кроме самого первого. Это замечательный, очень живой выпуск. Во-первых, Ваши «Тезисы о политической свободе»¹¹. Я хотела бы опубликовать их здесь в виде предисловия к «Вопросу о виновности», чтобы спасти их от забвения на страницах журнала. Поистине выдающийся текст. Очень обрадовал меня и репортаж о 20 июля¹². Я полностью разделяю Ваши взгляды на библейскую религию¹³. Очень полезен оказался и репортаж Пауля Херцога¹⁴ – лучший текст на эту тему из всех, что мне доводилось видеть. Я попробую убедить Дуайта Макдональда опубликовать его. Это всегда непросто, потому что он ни слова не понимает по-немецки.

Но теперь к Вашему письму о «преувеличениях». Это приятнейшее письмо из всех, что Вы мне писали, и оно невероятно меня обрадовало. Конечно, я выставила себя самым глупым крестьянином с самой крупной картошкой – не стоило и вовсе отправлять Вам этот отрывок. Вы совершенно правы. В нынешнем виде публиковать это совершенно точно не стоит. Подобному заявлению нужен обширный контекст. Я могла опубликовать его здесь, потому что, во-первых, он вышел в еврейском журнале, а во-вторых, я написала его сразу после капитуляции Германии, так сказать, в качестве предостережения. Об антисемитизме в другой раз. В современном мире я разделяю два типа антисемитизма: антисемитизм в национальном государстве (он начался в Германии с освободительных войн и закончился делом Дрейфуса¹⁵ во Франции), который возник из-за того, что евреи стали особенно важной для государственного аппарата социальной группой и пользовались его покровительством, что превратило все остальные социальные группы, вступавшие с государственным аппаратом в конфликт, в антисемитские, и антисемитизм империалистской эпохи (начавшейся в 1880-х). Он в сущности интернационален. Что касается двухтысячелетней истории ненависти к евреям, по большей части она основывается на утверждении об избранности еврейского народа. Эту историю – как, в целом, любую еврейскую историю – к сожалению, с небольшими исключениями, полностью переврали, евреи – как историю о вечном преследовании, антисемиты – как историю о дьяволе, так что теперь нам предстоит подробно ее пересмотреть. Переписывать статью, учитывая все это, довольно бессмысленно. Для Wandlung ее следовало бы написать заново, расширить и улучшить. Я займусь этим как только у меня будет чуть больше времени.

Нет нужды объяснять, почему Ваше письмо меня так обрадовало. В интеллектуальном отношении моя жизнь проходит лишь в сопровождении Мсье, мы друг для друга единственные, кто говорит на одном языке. (NB: он не знал, что я отправила Вам статью, и был в ужасе от моей глупости.) Но теперь, когда Вы вступаете со мной в спор со стороны, кажется я вновь обретаю твердую почву под ногами, снова открываю для себя мир.

Надеюсь, Вы получите это письмо еще до поездки в Швейцарию¹⁶. Надеюсь, Вам удастся отдохнуть. Надеюсь, Вы прекрасно проведете время. Сартр неплохо владеет немецким, Камю¹⁷ говорит очень бегло. Жан Валь¹⁸, который писал, что тоже собирается в Женеву, говорит и понимает хуже, чем можно было бы ожидать. Камю, может быть, не так талантлив как Сартр, но куда значительнее, потому что серьезен и честен. Жан Валь – приятный мужчина, но слегка глуповат. Вам наверняка известно, что Вэленс¹⁹ пишет о Вас книгу. В следующей посылке я отправлю мексиканский журнал с эссе²⁰ Вэленса о Вас – на французском.

Я не очень довольна реакцией на мою статью о виновности. Я получаю письма из Германии, люди пишут, что чувствуют себя «понятыми», и никто не обратил внимания на мои предубеждения против «обывателей». К тому же несчастные Hessische Nachrichten заявили, что я «и есть Германия в лучшем смысле». На что я могу ответить только «И чем это закончится теперь понятно мне».

Ваше замечание «Теперь, когда Германия уничтожена, я впервые чувствую себя немцем» потрясло меня до глубины души. Отчасти потому, что год назад мой муж почти дословно сказал то же самое.

Будьте счастливы и здоровы, отдохните, берегите себя и примите сердечный привет от

Вашей

Ханны Арендт

1. Генрих Блюхер.

2. Под перемещенными лицами (displaced persons) сперва понимали подневольных рабочих и других иностранцев, изгнанных с родины, которые к концу Второй мировой войны были обнаружены союзниками на территории Рейха. Позже обозначение использовалось для переселенцев.

3. Сокращение от Displaced Persons, перемещенные лица.

4. Британский военный лагерь, позже преобразованный в лагерь для перемещенных лиц у подножия хребта Кармель в Палестине.

5. Захваченные британцами, незаконно находившиеся на территории евреи были переведены из лагеря Атлит в лагерь на Кипре, также подвластный британским властям.

6. «Вопрос о виновности» был опубликован в 1946 г. сперва Ламбертом Шнайдером (Гейдельберг) и позже в издательстве Artemis (Цюрих): Jaspers K. Die Schuldfrage. Heidelberg, Zurich, 1946.

7. Герман Геринг (1893–1946) – немецкий военный и национал-социалист, незадолго до конца войны был назначен преемником Гитлера, в 1945 г. попал в американский плен, на Нюрнбергском процессе приговорен к смертной казни, избежал наказания, совершив самоубийство.

8. На момент составления письма приговоры Нюрнбергских процессов еще не были вынесены.

9. Jaspers K. Die Schuldfrage. Heidelberg, 1946, p. 11, 48.

10. Жорж Клемансо (1841–1929) – французский политический деятель, премьер-министр Франции с 1906 по 1909 г. и позже с 1917 г.

11. Jaspers K. Thesen über politische Freiheit // Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 460–465.

12. См.: Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 172–175, 527–537.

13. Jaspers K. Von der biblischen Religion // Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 406–413.

14. Пауль Херцог (род. 1902) – немецкий публицист и издатель. Упоминаемая статья: Cholm – Schädelstätte // Die Wandlung, op. cit. p. 431–448.

15. Альфред Дрейфус (1859–1935) – французский офицер еврейского происхождения, приговорен к пожизненной ссылке из-за предположительной государственной измены, что положило начало так называемому «Делу Дрейфуса» (1894–1906), приведшему к серьезной борьбе за его оправдание, см. п. 277, прим. 9.

16. В сентябре 1946 г. Я. отправился на «Интернациональную встречу» в Женеву.

17. Х. А. познакомилась с Альбером Камю во время парижской эмиграции.

18. Жан Валь (1888–1974) – французский философ, с 1927 г. профессор Сорбонны. Валь, автор множества работ о Я., был одним из первых популяризаторов работы Я. и немецкой экзистенциалистской философии во Франции.

19. Альфонс де Вэленс (1911–1981) – бельгийский философ, профессор Лувенского университета.

20. De Waelhens A. Un véritable existentialisme: la philosophie de Karl Jaspers // Orbe, Mexiko, vol. 2, 1946. p. 11–25.

44. Карл Ясперс Ханне АрендтЦюрих, 18 сентября 1946

Дорогая и уважаемая Ханна Арендт!

В наших сердцах Вы всегда с нами, наш ориентир в этом беспорядочном мире – но это звучит фальшиво, поскольку само Ваше существование приносит столько радости. Я особенно остро почувствовал это в Женеве, где на европейском съезде прочитал лекцию и принял участие в дискуссии¹. Словно во сне, я снова оказался связан с интеллектуальным миром. Для нас это было счастливое время, для меня и жены, ее брата Эрнста Майера² и Пауля Готтшалька³, все они приехали, чтобы снова повидаться с нами. Но интеллектуальные достоинства мероприятия, к сожалению, были довольно сомнительны, в сущности формальны. На меня сильное впечатление произвели молодые люди из французского движения Сопротивления: сдержанные, образованные, серьезные, осведомленные. Им можно верить. Однако мне передали, что они – не правило, а исключение. Все просто: человечность, за которую можно отдать жизнь, и самостоятельность. Из Англии приехал Стивен Спендер⁴, юнец вроде Гундольфа, но настроен реалистичнее и, естественно, не признает никаких учителей и никаких догматов⁵. Мне кажется, мне удалось наладить с ним осторожные отношения. Тема: европейский дух. И некоторые превратили его в своего рода европейский национализм. Но все, кто был рассудителен, рассуждали о мире. Бернано⁶ прочитал обвинительную литанию, словно Абрахам а Санта-Клара⁷. Ж. Бенда⁸ проявил свой несокрушимый рационализм, рассудительный и наивный потомок XIX века. Мне аплодировали и устроили овацию, но я сомневаюсь, что меня поняли. Несмотря на это, я чувствовал себя отброшенным на полвека назад, в мир, который удивительным образом осведомлен и рассуждает о последних военных катастрофах. Мы с женой не смогли не поддаться искушению насладиться красотой Женевы и ее окрестностей, окинуть Монблан взглядом из XVIII века, большой каскад в гавани, великолепные парки и богатые дома. Дворец наций – огромный и вымерший. Был и Жан Валь, я встретился с ним впервые, но говорил он немного. Любезный и доброжелательный человек. Я говорил только по-немецки. Одна газета подтвердила, что благодаря мне немецкий снова стал чем-то естественным. Но хватит об этом. Вы и представить не можете, как важен для нас был этот выход в мир спустя десять лет. Я неблагодарен, когда недоволен⁹.

Вы теперь работаете в редакции Schoken. Вы, конечно, напишете об этом? И о том, как Вы справляетесь с диктатором.

Несколько практических вещей:

Я передал Вам права на перевод, однако это вовсе не значит, что я ожидаю перевод от Вас, но лишь то, что право им распоряжаться должно принадлежать Вам. Причина: я надеюсь на нерегулярный доход, благодаря которому Вы могли бы оплачивать дорогостоящие посылки – я сам не имею права заключать никаких договоров, а если и мог бы, все средства были бы направлены на выплату репараций. Поэтому гонорар получите Вы, как нынешняя обладательница прав на перевод.

Ваша статья об экзистенциальной философии в Partisan Review¹⁰, немецкий вариант которой Вы любезно мне подарили, я хотел бы опубликовать в Wandlung. Вся редакция и издатель были против: слишком трудно для нашей аудитории! (Прошу Вас, это между нами.) Однако замечательный издатель Л. Шнайдер¹¹ хотел опубликовать Вашу работу в виде отдельной брошюры, предназначенной для круга заинтересованных в философии немцев. Он хотел написать Вам по этому поводу. Мы говорили об этом несколько месяцев назад. Больше я ничего не слышал и не беру инициативу в свои руки, но хотел поставить Вас в известность. Ваша выдающаяся работа об империализме выйдет в следующем номере¹². Штернбергер справедливо огорчен нарушением транспортного сообщения с Вами в Америке. Ваши статьи, которые и он, и мы по-прежнему надеемся получить, до нас уже не дойдут. Вы, вероятно, не получили длинное письмо о Вашей второй работе об иудаизме, которое читается с таким же трудом, что и это?¹³ Я отправил его также несколько месяцев назад.

Я все время вынужден просить прощения не только за дурной почерк. Физически я совершенно измучен. Сердце ослабло, и из-за него ухудшилось общее состояние, так что в основном я лежу. Но когда выпадает возможность прочитать лекцию, на один час «фасад» оказывается так хорош, что многие считают меня полным сил.

В воскресенье, 22 сентября, мы надеемся на автомобиле вернуться в Гейдельберг. Я хочу продолжать цикл лекций о Германии¹⁴. Весной я, к сожалению, был весьма подавлен недостаточным доверием масс и летом ограничился исключительно философскими лекциями о вечном¹⁵. Но и это меня не удовлетворило. Необходимо продолжать пытаться. Философия должна стать практической и конкретной, не забывая при этом о своем происхождении. Но теперь мои умственные возможности ограничены, а знания недостаточны. Я убеждаю себя: делать все возможное по-прежнему лучше, чем не делать ничего. Массы должны быть мне безразличны. Кроме того, все существенное совершается одиночками или в небольших группах. Хаос растет.

Когда я вижу перед собой недружелюбные лица, становится труднее говорить. Необходимое условие – минимум выжидательного доверия. До 1937 года я никогда не сталкивался с такой ничтожной долей расположенности аудитории, как сейчас. На публике меня оставляют в покое. Но из-под полы меня оскорбляют: коммунисты – зачинателем национал-социализма, все остальные – изменником родины. Когда меня это коснулось, мне удавалось сдерживать пламя благодаря своей мягкости и силе убеждения. Например, когда я получил длинное «открытое письмо» от редактора одной ежедневной газеты, которое он хотел опубликовать сразу же одновременно с моим ответом. Но отказался, как только получил ответ, «в интересах дела, касающегося нас обоих». Вы бы удивились, увидев подобную переписку. Атмосфера сикофантизма¹⁶. Если кто-то обнаружит Ваше слабое место – Вы пропали. Все это неизбежная часть современного мира, в котором, несмотря ни на что, все же может расцвести живая мысль. Я верю в положительные возможности, когда веду семинарские занятия¹⁷. Недавно мы слышали замечательный реферат об «идее» у Платона и Гегеля, весьма абстрактный, после прошла дискуссия, столь возбужденная и яркая, что казалось, речь идет о самых насущных вопросах. Эти немногочисленные чудесные молодые люди совершенно не интересуются политикой, относятся к ней с пренебрежением и недоверием, но, судя по беседам, на удивление точно в ней разбираются.

С теплом думаю о Вас и передаю сердечный привет от жены

Ваш Карл Ясперс

1. Доклад Я. «О европейском духе», прочитанный на Международном съезде в сентябре 1945 г. Вместе с докладами остальных участников и дискуссионными репликами опубликован в: Jaspers K. Vom europäischen Geist // L’esprit européen. Textes in-extenso des conferénces et Des entretiens organisés par les Rencontres Internationales de Genève 1946, Neuchâtel, 1947, p. 291–323.

2. Эрнст Майер (1883–1952) – врач и философ, брат Гертруды Я. Принимал активное участие в работе над «Философией» Я. и в собственных работах сильнее других поддерживал и разрабатывал идеи Я. Об отношении Я. К Майеру см.: Jaspers K. Philosophische Autobiographie. Erweiterte Neuausgabe. München 1977, p. 47–53, а также: Jaspers K. Lebenslauf Ernst Mayers // Ärztliche Mitteilungen, 1952, vol. 37, № 24, p. 543–544.

3. Пауль Готтшальк (1880–1970) – антиквар, двоюродный брат Гертруды Я., на протяжении многих лет был близким другом семьи Я. О нем см.: Gottschalk P. Memoiren eines Antiquars, Sonderdruck aus dem Börsenblatt für Den Deutschen Buchhandel, Frankfurt M. o. J.

4. Стивен Спендер (1909–1995) – английский поэт. Доклад см.: L’esprit européen, p. 215–233.

5. Намек на близкие отношение Гундольфа с кругом Георге.

6. Жорж Бернанос (1888–1948) – французский писатель. Доклад см.: L’esprit européen, p. 263–290.

7. Абрахам а Санта-Клара (1644–1709) – один из самых выдающихся проповедников послереформационного периода.

8. Жульен Бенда (1867–1956) – французский философ и писатель. Доклад см.: L’esprit européen, p. 9–36.

9. Примечательно, что в письме Я. не упоминает о Георге Лукаче. Я. принимал участие в обсуждении доклада Лукача, а последний, в свою очередь, высказывался о докладе Я. Столкновения между философами были восприняты как одно из самых примечательных событий всего конгресса. Я. с женой также присутствовал на торжественном приеме, устроенном в честь Лукача Венгерской библиотекой в Женеве.

10. См. п. 36, прим. 8.

11. Ламберт Шнайдер (1900–1970) – издатель, в то время руководитель издательства Schocken (1931–1938) и университетского издательства Carl Winter (Гейдельберг). После войны снова открыл собственное издательство в Гейдельберге (Lambert Schneider).

12. См. п. 41, прим. 1.

13. Возможно, речь идет не о п. 41 (которое также посвящено иудаизму), так как Х. А. упоминает п. 43 в п. 41. Очевидно, письмо, о котором идет речь, утеряно, если Я. не подводит память.

14. Во время зимнего семестра 1946–1947 гг. Я. читал курс лекций на тему «Немецкое настоящее и философия».

15. Во время летнего семестра 1946 г. Я. читал курс лекций «Об истине».

16. Сикофант – клеветник-обвинитель в древних Афинах.

17. Во время летнего семестра 1946 г. и во время следующего за ним зимнего Я. вел семинар о проблемах исторической философии.