Текст книги "Письма, 1926-1969"

45. Ханна Арендт Гертруде ЯсперсНью-Йорк, 5 октября 1946

Дорогая Гертруда Ясперс,

Надеюсь, у Вас все хорошо и Вы вернулись в добром здравии. Я встретила здесь Вашу племянницу¹, от которой узнала, что путешествие удалось. Помимо этого, журнал Time² написал о конференции и процитировал Ясперса. Удалось ли с кем-нибудь пообщаться? Я видела, что там присутствовал Бернанос. Это важный человек – не великий поэт, но выдающийся публицист. Вы знакомы с «Большими кладбищами под луной»³? Об испанском фашизме. Честно говоря, самый выдающийся текст на эту тему. Он часто пустословит, но обладает бесподобным и искренним темпераментом. Настоящий оратор. Значительно и «Письмо к англичанам»⁴, написанное во время войны. Выдающееся политическое чутье без меткого ума. Но только если у Вас будет время и настроение ознакомиться с хорошей книгой, а чтение по-французски Вас не утомляет.

Сегодня я пишу лишь для того, чтобы окончательно прояснить наши расчеты в посылках. Я предполагаю, что три посылки, получение которых Вы подтвердили в своем августовском письме⁵, на самом деле были июльскими. В августе я отправила четыре посылки (одну с лекарством, название которого не могу вспомнить); в сентябре три посылки и вчера также три посылки за октябрь. Кроме того, я заказала две посылки CARE, которые тоже должны прийти. В июле я передала через Вас одну посылку для Марианны Вебер, а в сентябре отправила еще одну посылку с мукой ей напрямую. Мне кажется, теперь она получает посылки и от других отправителей, если это не так – напишите мне.

Сейчас я просмотрела Ваше письмо еще раз. При всем желании, теперь не могу вспомнить, что я назвала «самоубийственным». Надеюсь, это было не так важно и не вызвало недовольства.

К сожалению, от Dial Press по прежнему ничего не слышно, так как до сих пор не получен ответ от Государственного департамента. Между тем журналы уже начали бояться публиковать что-то без официального решения – нелепо. Когда же наши отношения «наладятся»? Это все сильнее действует на нервы, поскольку окончательно потеряло смысл.

Я так и не получила Wandlung. Конечно, я снова преувеличиваю: я получила первый номер и номера 5/6. Восьмой номер сейчас у Джо Майера, он мне его одолжит. Пока не читала опубликованный фрагмент книги. Но смогу заняться этим на днях.

Ваша племянница прелестна. Она раскрыла мне секрет приготовления омара. Видите, когда я не получаю информацию напрямую, приходится добывать ее окольными путями.

Работа в издательстве приносит много хлопот, но и много радости. Прямо сейчас я работаю гораздо меньше, чем прошлой зимой, и наслаждаюсь праздностью.

Надеюсь, отдых в Швейцарии удался. Для Вас – наверняка; хорошо представляю, что это значит – пару недель не беспокоиться о еде. Как прекрасно, что у Вашего брата все получилось. И как, как же выглядел тогда мир?

Сердечный привет вам обоим

Ваша

Ханна Арендт

1. Додо Зингер-Майер, дочь брата Гертруды Я., Артура Майера.

2. Time, 23 september 1946, vol. XLVIII, № 13, p. 28. О заседании см.: п. 43, прим. 16 и п. 44, прим. 1.

3. Bernanos G. Les grands cimetieres sous la lune. Paris, 1938; Бернанос Ж. Большие кладбища под луной // Бернанос Ж. Сохранять достоинство. М.: Прогресс, 1988.

4. Bernanos G. Lettre aus Anglais. Rio de Janeiro, Algier, 1943.

5. Гертруда Я. Х. А. 15 августа 1946 г.

46. Карл Ясперс Ханне АрендтГейдельберг, 19 и 23 октября 1946

19 октября 1946

Дорогая и уважаемая Ханна Арендт!

Мне о стольком нужно было Вам написать. Я мечтаю часами, днями напролет беседовать с Вами. Вы не представляете, как меня вдохновляют Ваши письма, Ваши статьи. Все мы так одиноки, произносим монологи, завоевываем «успех», но все тонет, словно камни, брошенные в болото. От Вашего имени со мной наконец-то говорит некто, чья серьезность не вызывает у меня сомнений, я чувствую, что на душе у Вас то же, что и у меня. Только Вы, кажется, куда храбрее.

И все же сперва я хочу разобраться с практическими делами, прежде чем говорить дальше. Как раз пришло Ваше письмо для моей жены от пятого октября. Четыре августовские посылки также пришли, сентябрьские, вероятно, придут вскоре (августовские мы получили в конце сентября). Ни одной из CARE-посылок пока нет. Но, судя по тому, что пишут в газетах, с ними не будет никаких проблем. Необходимо терпение. Жена Вам напишет. Благодарю Вас. Мы получаем посылки от нескольких отправителей, но только Ваши приходят регулярно и столь объемны, что мы живем словно в раю и чувствуем себя гораздо лучше, чем год назад.

В середине сентября я отправил Вам письмо из Женевы¹. Передачу прав на перевод, смысл которой я в нем изложил (я вовсе не имел в виду, что Вы должны заняться переводом, разумеется, это невозможно), я подтверждаю на приложенной странице.

23 октября 1946

В это время приехала моя сестра из Ольденбурга, впервые за три с половиной года. Теперь я продолжу. Сейчас снова начались лекции, сегодня продолжительные приемные часы. Но даже если и не выйдет ничего путного, я все равно хотел бы Вам написать. Я рад за всех нас, поскольку Ламберт Шнайдер хочет издать все Ваши сочинения – как опубликованные, так и не вышедшие в Wandlung – в одной книге². Это будет сборник эссе, который заявит о себе среди пока еще скудной, хоть и почти уже массовой немецкой продукции. Вышла моя «Психопатология»³ – 750 страниц – права на перевод принадлежат издателю (Springer) и наполовину мне. Если вопрос снова станет актуален, придется, к сожалению, считаться и с моим издателем. Прежде всего нужно понять, имею ли я право и каким способом отправить Вам экземпляр. Книга стилистически не проработана, я словно вернулся в годы своей юности и пишу с беззаботностью и непосредственностью медика – но и с той же докучливостью. Сегодня приехал Хупс⁴ (местный англист, который Вам наверняка известен) и рассказал мне об одном американском профессоре, который хотел бы перевести мою «Идею университета». Он был здесь, пока мы были в Швейцарии. Через Хупса я рекомендовал ему Вас. Вам решать, будет ли это полезно. Предварительное условие – передача Вам прав на перевод и Ваше согласие их принять. Хупс напишет профессору, что Вы обладаете всеми полномочиями. Его имя: декан д-р Эрл Джеймс МакГрат, 108 Шеффер Холл, Университет штата Айова, Айова-Сити, Айова. Конечно, Вам нужно дождаться, пока он напишет сам. Мне такие истории всегда кажутся неясными и ни к чему не обязывающими. Я снова передал Штернбергеру, что Вы не получили большую часть номеров Wandlung. Все отправления вернулись. Нужно попробовать еще раз.

Ваши критические замечания на меня очень повлияли, в особенности Ваше требование положительного политического обращения к жертвам⁵. Но из-за того, что я полностью с Вами согласен, я испытываю лишь еще большее беспокойство. Поскольку чувствую его неосуществимость в современной Германии и потому безнадежность положения немцев, если подобное заявление не сможет получить всеобщего одобрения. Время для подобного заявления еще не упущено. Ваша идея живет во мне, я не забыл о ней.

Я меньше поддерживаю два других Ваших критических замечания о «Вопросе вины»: я не могу назвать совершенное нацистами «преступлением». Ваша формулировка не по мне, так как вина, которая превосходит любую криминальную виновность, неизбежно приобретает «великий» – сатанински великий – масштаб, который, на мой взгляд, так же далек от нацистов, как и речи о «демонизме» Гитлера и ему подобных. Мне кажется, необходимо – ведь все так и было – принять вещи во всей их банальности⁶, во всей скучной ничтожности – бактерии вызывают эпидемии, уничтожающие целые народы, но остаются всего лишь бактериями. Я с ужасом наблюдаю за любым зарождающимся мифом или легендой, а любая неопределенность и есть такое зарождение. В Германии пока еще не столь распространена рассудительность. Геринг избежал виселицы – многие видят в этом нечто грандиозное, в то время как на самом деле это лишь некомпетентность тюремных служащих. Ваша точка зрения прекрасна – особенно противопоставление ложной, нечеловеческой невиновности жертв, – но ее надо было выразить иначе (как именно, этого я пока не знаю). У Вас она изложена так, словно Вы уже вступили на путь поэзии. А какой-нибудь Шекспир никогда бы не смог выразить эту тему подобающим образом – не прибегнув к неправдоподобию эстетического происхождения, – а потому и не имел на это права. В этом вопросе нет ни идеи, ни сути. Он исчерпывается психологией и социологией, психопатологией и юриспруденцией.

Далее «солидарность». То, что Вы имеете в виду не имеет никакого отношения к теме метафизической вины. Требование политической солидарности оправдано лишь при содействии значительной части населения. Ее было в достатке в фашистской Италии. В Германии ее нет и не обязательно ее требовать. Она возникает лишь из общего уровня совместной жизни.

Ваши критические замечания о моей «Идее университета»⁷ показались мне совершенно справедливыми.

Ваши суждения о Хайдеггере⁸, к сожалению, я полностью разделяю. Мои прежние наблюдения⁹ относились лишь к точности изложения фактического положения дел.

Совсем забыл: вопрос о переводе моего «Вопроса о виновности» в Англии пока не решен. Так как я уже долгое время не получал никаких новостей, ожидаю возникновения трудностей, похожих на Ваши. Возможно, меня навестит Голланц¹⁰, в издательстве которого должна быть опубликована работа. Тогда я узнаю что-то наверняка. До сих пор я говорил лишь с господином Шимански, посредником. Я напишу Вам, как только что-то узнаю. Английские права на перевод («Вопроса о виновности») я передал своему шурину, Густаву Майеру¹¹.

Когда я думаю, что Вы вынуждены расшифровывать мой неразборчивый почерк и злитесь от нетерпения, отправляю письма крайне неохотно.

Позвольте передать привет Вашему мужу. Я благодарен ему, поскольку он участвовал в критике.

И Вы, значит, тоже – как и Гейне, по Вашему мнению¹², – еврейка и немка? На мой взгляд, это неизбежно, но Вы все еще этого хотите? Или откажетесь и от этого, как моя жена?

Я ничего не написал о Швейцарии. Для нас это было невероятно важно: снова увидеться с родными – воплощение мечты – увидеть мир – разговаривать и отвечать. Многие там владеют немецким. Со мной была переводчица¹³, которая непрерывно переводила все, что я говорил, на прекрасный французский. Я имел «успех», был единственным немцем, после доклада мне почти устроили овацию, и все же я был чужим. Мы тоже нигде не чувствуем себя как дома.

Всего наилучшего

Ваш Карл Ясперс

(Приложенная страница)

Гейдельберг, 25 октября 1946

Уважаемая, дорогая Ханна Арендт!

Вам, как моей ученице, двадцать лет назад получившей под моим руководством степень кандидата наук в Гейдельберге и остающейся моим верным другом на протяжении всех этих лет, я нижеследующим передаю права на перевод всех моих сочинений, правами на перевод которых я располагаю, на английский язык в Америке. Настоящим моральным и материальным символом я надеюсь выразить свою благодарность. Эта дарственная действительна на протяжении всей Вашей жизни.

Всего наилучшего, всегда Ваш

Карл Ясперс

1. Речь идет о п. 44 из Цюриха.

2. Arendt H. Sechs Essays. Heidelberg, 1948.

3. Jaspers K. Allgemeine Psychopathologie. 4 Aufl., Berlin, Heidelberg, 1946.

4. Йоханнес Хупс (1865–1949) – немецкий англист, с 1901 г. профессор университета Гейдельберга.

5. См. п. 43.

6. Этот пассаж мог повлиять на выбор подзаголовка книги Х. А. об Эйхмане: «Репортаж о банальности зла».

7. См. п. 42.

8. См. п. 42.

9. См. п. 40.

10. Виктор Голланц (1893–1967) – английский издатель и писатель.

11. Густав Майер (1871–1967) – историк немецкого рабочего движения, брат Гертруды Я.

12. См.: Арендт Х. Скрытая традиция // Арендт Х. Скрытая традиция. М.: Текст, 2008, с. 66 и далее.

13. Переводчицей была Жанна Эрш.

47. Ханна Арендт Карлу Ясперсу11 ноября 1946¹

Дорогой и почтенный

Тон Вашего письма из Цюриха показался мне гораздо бодрее, но потом Вы снова заболели². (Позвольте мне побеспокоиться. Я и так занимаюсь этим на протяжении многих лет, без Вашего разрешения; честно говоря, с тех самых пор, как Вы рассказали мне о своей болезни³, – уже и не вспомню, сколько лет назад.) Меня беспокоит и то, что Вы написали о курсе лекций, и – совсем в другом смысле – Ваши положительные отзывы о семинаре. Враждебность масс – об этом снова и снова пишут во всех письмах из Германии. И, честно говоря, я не верю, что враждебное отношение к разуму объясняется голодом или нуждой⁴. В Ваших отрадных семинаристах меня пугает, что они – как и мы в печальных воспоминаниях – не интересуются политикой⁵. Это равнодушие – часть общей картины, ложное благородство, за которым скрывается, пусть и непростая, черствость. Я хочу задать лишь один вопрос – вопрос, который я давно держу в себе, – а именно: не лучше ли Вам переехать в Швейцарию? Ласки однажды писал о приглашении. Меня тоже мучит примитивный страх.

Меня очень обрадовало то, что Вы написали о французах из Сопротивления. Да, я знаю, среди них есть достойные люди, конечно, они – ничтожное меньшинство, но они есть, и они – и это имеет решающее значение – по-прежнему готовы сражаться и рисковать жизнью. К сожалению, мы привыкли к тому, что рисковать жизнью готовы лишь наши враги, и не только из героизма, но потому, что определенный современный человеческий тип готов охотно подвергать себя риску быть убитым, только если сам получит возможность стать убийцей. Нетрудно быть «героем», если ненавидишь жизнь.

Я не знакома со Стивеном Спендером и совсем мало его читала. Теперь хочу наверстать упущенное. Выдающееся красноречие Бернаноса нам тоже не поможет, у него большой талант к обвинениям. Бенда мне не нравится, я не верю в его «наивность». Я читала его статью о Вас в Weltwoche⁶, сопровожденную прекрасной фотографией, но мне больше нравится та, которую прислала Ваша жена. В Time⁷ был опубликован небольшой репортаж о конференции, из которого явно следовало, что Вы были ее эпицентром. Это одновременно немного странно (из-за публикации в Time) и замечательно.

Dial Press получили извещение от Государственного департамента, из которого следует, что в течение нескольких недель запрет на немецкие книги будет аннулирован. Они попросили меня, чтобы Вы и издатель «Вопроса о виновности» передали им, то есть мне, права, то есть согласие. У меня есть лишь отрывок Вашего письма, а им для всех ведомств и составления всех актов необходим отдельный документ. Кроме того, Вам наверняка уже написали из Commentary с просьбой о Женевской речи. Это новый еврейский журнал, очень живой и весьма популярный, в котором работает, в том числе, и Джон Дьюи. Здесь все не так, как в Европе. (Пожалуйста, не беспокойтесь об оплате посылок. Сейчас мы довольно хорошо обеспечены.) Пожалуйста, напишите, когда Вам понадобятся книги.

Schocken пока веселится. С пожилым господином⁸ я пока справляюсь, у него удивительное чувство юмора, и пока он ни разу на меня не покушался. Он умен и испытывает страстное, тягостное уважение к достижениям ума и образованным людям. Как известно, верблюду проще пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Божие, поэтому многое зависит от того, сможет ли он превратиться в верблюда. Вполне возможно.

Если говорить серьезно, дело обстоит таким образом, что я все равно не занимаюсь еврейской политикой, и придерживаюсь мнения, что в рамках официального мира организаций и сионистского движения уже ничего не поделать, по крайней мере, в настоящее время, и мне ничего не остается, кроме как довольствоваться мелкими культурно-политическими возможностями – к которым, конечно, относится еврейское издательство вроде Schocken. К тому же мне очень приятны почти все мои коллеги, в первую очередь американцы, которых пригласили по моей рекомендации. В двух словах, это не рутинная работа, не писательский труд (который становится чрезвычайно неприятным, если приходится зарабатывать им деньги) и приносит радость.

Не думайте, будто я отказалась от своих планов навестить Вас. Я только не знаю, как это устроить. И не думайте, будто я тоскую по родине, Гейдельбергу или какому-то другому городу. (Тоска по дому скорее касается Парижа.) И никакой ностальгии по моей юности. Я действительно не хочу ничего, кроме как приехать к Вам и навестить Вас. И хочу этого с 1933-го, с тех пор ничего не изменилось. Не прав ли был Ницше, сказав «Блажен тот, кто не спит в своем дому»⁹? В любом случае мне очень комфортно с Мсье, как с мобильной родиной (хотя он ни в коем случае ее не заменяет).

Жаль, что Сартр не был в Женеве, но еще большее сожаление вызывает то, что Вам не довелось познакомиться с Камю. Он как раз из тех молодых людей из Сопротивления, о которых Вы писали. Он предельно честен и обладает выдающейся политической интуицией. Сейчас во всех европейских странах неожиданно появляется новый тип человека, просто европеец, лишенный любого «европейского национализма». Я знакома с таким итальянцем. К этому типу относится и Камю. Они повсюду чувствуют себя как дома. Им не обязательно в совершенстве владеть языком. Сартр, в отличие от них, все-таки типичный француз, слишком литературный, в некоторой степени слишком одаренный, слишком честолюбивый. Мне это в новинку, я не встречала таких людей до войны. Такое чувство, будто общий опыт фашизма, если его действительно извлекли, в одно мгновение воплотил идеалистическую программу, прежде оторванную от реальности. Старые «добрые европейцы» пока относятся к этим людям слишком напряженно.

С нетерпением жду Вашей Женевской речи, о которой из Парижа мне сообщила Ваша жена. Немногочисленные цитаты, что попадаются тут и там, очень меня обрадовали и заинтриговали.

Будьте здоровы, берегите себя и примите наилучшие пожелания от

Вашей

Ханны

1. Добавлено рукой Я.: получено 29 нояб., авиапочта.

2. Относится к письму от Гертруды Я. от 28 октября 1946 г.

3. С юных лет Я. Страдал от бронхиктазии, вторичной сердечной недостаточности и хронических кровотечений. См. «История болезни» в: Jaspers K. Schicksal und Wille. Autobiographische Schriften. München, 1967, p. 109–142.

4. У Х. А. «объясняются».

5. См. конец п. 44.

6. Wir spüren noch, worauf es ankommt, aber wir haben es nicht mehr. Notes on the Rencontres de l´esprit européen // Die Weltwoche, 20.09.1946.

7. См. п. 45, прим. 2.

8. Салман Шокен (1877–1959) – ученый и издатель. В 1931 г. основал в Берлине издательство Schocken, которое в 1933 г. было переведено в Палестину, с 1945-го снова открыто в Нью-Йорке под названием Schocken Books Inc.

9. Стихотворение Ницше Vereinsamt, первая строфа завершается словами Wohl dem, Der jetzt noch – Heimat hat!, последняя: Weh dem, der keine Heimat hat!

48. Карл Ясперс Ханне АрендтГейдельберг, 17 ноября 1946

Дорогая и уважаемая Ханна Арендт!

Приложенное письмо¹ адресовано в Отдел информационного контроля². Я передам Вам копию. Из Берлина пришел соответствующий запрос. Я надеюсь, что двойная дарственная не принесет вреда.

Пишу второпях. Но обязан Вас поблагодарить. И я, и жена физически чувствуем себя прекрасно. Я снова вешу 150 фунтов, жена – 101, мы оба выглядим хорошо накормленными и чувствуем себя соответствующе.

С наилучшими пожеланиями,

Ваш Карл Ясперс

Марианна Вебер теперь тоже прекрасно обеспечена. Это полезно для собственного счастья, когда не страдают другие.

С отоплением этой зимой тоже все в порядке.

Если Вы приедете, Вы увидите умиротворенных, порядком обеспеченных людей в старых, хорошо Вам знакомых комнатах. Преподавательская деятельность идет полным ходом.

1. В переписке не сохранилось.

2. Information Control Division – служба по контролю за корреспонденцией под управлением военного правительства. Эта служба до основания Федеральной Республики занималась выдачей разрешений на публикации.

49. Карл Ясперс Ханне АрендтГейдельберг, 30 ноября 1946

Дорогая и уважаемая Ханна!

Снова прилагаю к письму заявление¹, которое, надеюсь, в этот раз подойдет. Первое я отправил Вам уже несколько недель назад², но оно относилось ко всем моим сочинениям, правом на перевод которых я располагаю. Я также отправил Вам свое письмо в ОИК³, копию которого я также прилагаю снова⁴.

Ответ из Commentary⁵ я, к сожалению, вынужден отправить в De la Baconnière, в Невшатель⁶, поскольку правами на перевод Женевской речи располагает издательство, а не я, и, к сожалению, оно и получит всю выручку. Здесь я был вынужден уступить Женевскому комитету. Я сам имею право лишь на однократную публикацию на немецком языке. Она вскоре состоится в издательстве Piper⁷. В целом в докладе нет ничего особенного, я лишь надеюсь, что он уместен. Ваши письма мне и моей жене искренне нас порадовали. Душой и сердцем мы с Вами. Но сегодня я хочу лишь поспешить с запросом. Я подробно отвечу Вам на рождественских каникулах. Очень много дел.

Как прекрасно, что Вы довольны работой в Schocken и пользуетесь уважением, которого заслуживаете. Я с радостью думаю об этом.

Мое здоровье в порядке, более того: американское питание значительно улучшило мое физическое состояние в сравнении с прошлым годом.

Правом на перевод «Психопатологии» я располагаю лишь наполовину.

С сердечной благодарностью, Ваш

Карл Ясперс

1. К письму была приложена следующая записка:

«Гейдельберг, 30 ноября 1946

Дорогая и уважаемая Ханна Арендт!

В связи с переводом моей книги «Вопрос о виновности» для американских читателей, я заявляю:

Что в соответствии с договоренностями с издательством Lambert Schneider, право на перевод принадлежит мне.

Это право я, расписавшийся ниже, передаю в Ваше полное распоряжение.

С сердечным приветом

Карл Ясперс».

2. См. страницу, приложенную к п. 46.

3. У Я.: CID – аббревиатура Criminal Investigation Division (Отдел криминальных расследований), однако здесь, очевидно, речь идет о ICD, Information Control Division (Отдел информационного контроля).

4. В переписке не сохранилась.

5. Commentary пытался получить права на перевод доклада «О европейском духе».

6. Издательство De la Baconnière выпустило материалы женевского конгресса.

7. Jaspers K. Vom europäischen Geist. München, 1947.