Текст книги "Бегство из времени"

Сколько сил по сию пору прилагается, чтобы сконструировать историческую науку, тогда как можно было бы действительно контролировать фактический ход истории и так самому сделать немного истории. Но конструировать историю не получится, если не «сконструирован» ты сам, и не переводишь своё собственное устроение на окружающий мир.

* * *

Предназначение человека происходит от духовного мира, не из его эпохи, и надо всегда следить за тем, чтобы так оно и было. Нужно возносить образ человека на возможную для него высоту и следить за тем, чтобы на ней он стоял неколебимо и нерушимо. Каждый может стать скалой, вокруг которой пылает история эпохи. Но все такого рода скалы обязательно каменные.

* * *

Мы, люди Нового времени, у которых всё пошло кувырком, потому что мы больше не знаем праведного, имеем обыкновение наобум подсчитывать всё добро и зло, одним скопом. Много места уделяется нашей концентрации на отрицательном. На весах перевешивает наше сопротивление вещам. Всё могло быть иначе, как в прежние времена. Мы могли бы обладать такой незамутнённостью и самодостаточностью своего разумения, что совершенно не обращали бы внимания на хаотичные, назойливые и жестокие факты, которые навязывают нам себя, а предавали бы их забвению. Но тогда нам пришлось бы стыдливо признать, что нелишне бы выказывать вслух наши понятия о порядке и разумности, объясняя, как не должно быть. И если мы хотели стать взыскательными, то быстро оказались бы в пустыне, которая либо истомила бы нас своим безразличием, либо отдала бы нас на погибель благодаря дьявольской беззащитности нашей души для каждого взгляда.

«В католицизме специфически религиозным, – говорит Унамуно[656]656
  Здесь и далее цитаты из книги Унамуно «О трагическом чувстве жизни» приводятся в переводе Е. В. Гараджи.


[Закрыть], – является стяжание бессмертия, а не оправдание, как в протестантизме». Протестантизм «впадает в конфессиональную анархию, в крайний религиозный индивидуализм и в туманную эстетическую, этическую или культурологическую религиозность». За потусторонностью всё больше исчезает посюсторонность, «и протестантизм, вопреки самому Канту, который хотел её сохранить, всё-таки уничтожает её».

Выводы Унамуно о смерти, воскресении и бессмертии вводят героический католицизм в дискуссию и ведут назад к учению первых веков христианства.

Но то, что он говорит об образе Дон Кихота в современной европейской трагикомедии, кажется мне сомнительным. Донкихотство, столь же трогательно и привлекательно в романе Сервантеса, сколь влечёт за собой извращённые следствия, если рассматривать его как религию. Конечно же, есть кихотическая философия. Каждый из нас вольно или невольно что-то принёс ей в жертву. Но на этой основе кихотической назначать философию Контрреформации, а то и Лойолы и испанских мистиков[657]657
  Отсылка к очередному фрагменту из Унамуно: «Разве философия Лойолы и особенно – уже в области абстрактного, но тем не менее чувствующего, мышления – философия наших мистиков не является, по сути своей, кихотической философией?» (Прим. переводчика.)


[Закрыть]. Даже не знаю…

«Чем была мистика Святого Хуана де ла Крус[658]658
  Хуан де ла Крус (также: Иоанн Креста, 1542–1591) – испанский мистик. (Прим. переводчика.)


[Закрыть], – вопрошает Унамуно, – если не странствующим рыцарем чувства, обращенного к божественному? ‹…› В качестве практики спекулятивный, или медитативный, кихотизм это безумие, он – плоть от плоти безумия креста. Поэтому разум относится к нему с презрением. Философии, в принципе, чуждо христианство, и это убедительно доказал невозмутимый Марк Аврелий»[659]659
  Марк Аврелий – римский император 2-й половины II в н. э., оставивший сборник философских заметок «К самому себе». Как философ был близок стоицизму. В правление Марка Аврелия начался централизованный розыск христиан как врагов государства с целью обращения их в язычество.


[Закрыть].

Здесь читатель запнётся; ибо здесь христианство может показаться сущим безумием только на том основании, что Дон Кихот – на деле дурачок в шутовском колпаке, а язычника в свидетели брать нельзя. Крестное безумие – неужто Тертуллиан считал его настоящим безумием[660]660
  Отсылка к «Апологии» раннехристианского мыслителя Тертуллиана, защищавшего от нападок римлян «безумствующих во кресте» христиан.


[Закрыть]? Вряд ли. Он иронизировал над своим противником. Крест – реальность, не иллюзия.

Ещё хуже становится этот Кресто-Кихотизм, если Унамуно говорит, что: «Мука, принятая от шутки и презрения, является трагедией комической, иррациональной. Величайший героизм как для индивида, так и для народа – это способность устоять перед насмешкой, вернее, способность выставить себя на посмешище и не дрогнуть». «Внутренний Кихот», который осознаёт свою трагикомичность, провозглашается Унамуно отчаянным, и «такими же отчаявшимися людьми были Писарро[661]661
  Франсиско Писарро (ок. 1475–1541) – испанский конкистадор. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] и Лойола». Унамуно добавляет: «Но „отчаяние“ – „господин невозможного“, – наставляет нас Саласар-и-Торрес[662]662
  Саласар и Торрес Августин (1642–1675) – мексиканский поэт и драматург. Цитата из его пьесы «Выбрать врага».


[Закрыть] ‹…›, именно из отчаяния, и только из него, рождается героическая надежда, абсурдная надежда, безумная надежда».

Весь этот ход мысли кажется мне огромной ошибкой. Ибо он содержит, в сущности, капитуляцию перед тем самым миром, которому мы бы охотно подарили кихотизм, с забавным ожесточением сражающийся против ветряных мельниц и мешков с мукой, в которых этот мирок мнит встретить нечто запредельное и глубокомысленное. Игнатий ни в коем случае не был Дон Кихотом[663]663
  Имеется в виду раннехристианский мученик и святой I–II вв. Игнатий Антиохийский (Богоносец).


[Закрыть]; Иоанн Креста, Тереза[664]664
  Тереза Авильская (1515–1582) – испанская монахиня, создатель ордена кармелиток, автор мистического трактата «Внутренний замок».


[Закрыть] и Мария фон Агреда[665]665
  Мария Агредская (1602–1655) – испанская монахиня из ордена Непорочного Зачатия, автор мистического тратата «Таинственный град Божий».


[Закрыть] ни в коем случае не воздавали почестей дилетантизму, романтизму, абсурдности и отчаянию. Если кто-то вознамерился бы уравнять оба геройства (геройство христианского креста и героический самообман), это было бы смешением душевного подъёма самого реального с самым фантастическим.

Есть люди, которые были залиты грязью и кровью, и разложение проникло в них до самой души. Кто мог бы отважиться заговорить с ними? Кто нашёл бы тихие слова, самые ласковые и мягкие, которые могли бы пробиться даже к ним? Кто мог бы объяснить им на пальцах, что слова эти стоят труда быть услышанными, и поняли, что заплакали, потому что коснулись их души? Может, сам Бог их разыскивает, глубоко в ночи; когда только воры, да влюблённые ещё в дороге; в грёзе, в улыбке, в смутном воспоминании.

Из жизни Сузо[666]666
  ГенрихСузо (1295–1366) – немецкий писатель и поэт, богослов-мистик. Ученик Мейстера Экхарта. (Прим. переводчика.)


[Закрыть], рассказанной им самим. Начало главы XVII: «В юности у него была очень живая натура; поскольку она начала давать о себе знать, и он заметил, что перегружен сам собой, ему это было горько и тяжело. Много как ухищрялся и величественно каялся, чтобы подчинить тело воле духа. Носил власяницу и железные цепи, пока они не истирали ему тело до крови, так что приходилось их снимать. Он тайно заказал себе исподнее платье под одежду с ремнями, куда были вбиты полторы сотни острых игл, железных и остро заточенных, и их острия постоянно вонзались ему в тело. Такую одежду он надевал очень тесно, чтобы иглы доставали до мяса, и застёгивался высоко, чтобы иголки доходили ему до ямочки на подбородке. В этой одежде он и спал. Летом, когда было жарко, и он уставал или дурно себя чувствовал от ходьбы, зачитался, заработался, и мучили его насекомые, он между делом ложился на землю, кричал, угрюмо ворчал и извивался, как делает червяк, если его колоть острой иглой. Ему часто казалось, будто он лежит в муравейнике, страшась укусов мелких гадов, ему хотелось спать, а может, он уже скончался, а они всё кусали и сосали его кровь. И он воззвал к Господу от всего сердца: „О горе мне, Боже мой сладостный, что же это за смерть! Кого убивает убийца или сильный зверь, тот быстро умирает; а я лежу тут под мерзкими червями и умираю, но никак не могу умереть“».

* * *

В это время людей умирает так много и так неожиданно, столько в жизни уничтожено и разрушено, что в чувствительных людях копятся целые поля трупов. Мы ели и пили смерть полной чашей. Разве это было большое чудо, что смерть завладела всеми нашими чувствами? Если она засела глубоко в наших сердцах, в нашей совести, в наших идеях, в нашей душе? Может, наш Господь и Отец был распят лишь мёртвыми и смертью. Точно так же люди раньше и теперь со стигматами[667]667
  Раны, как считается в католичестве, появляющиеся на телах у верующих из-за религиозной экзальтации.


[Закрыть], представляя себе истинно распятого Бога, получают внутренние и внешние раны на лбу на ладонях и ступнях. Зависит от того, насколько сильно ты полюбил людей и их величие.

 
Искание Божьего лика.
Побег к последней опоре.
Святой стоит над временем и вне времени.
Святые – это бунтари мира сего.
Они избавлены от проклятий и от колдовства.
В книге святых ловить переживание времени.*
 

* * *

Только то, что люди отвернулись от церкви, могло привести к такому господству откровенного скотства, к пониманию всей метафизики и всего потустороннего мира как иллюзии. Церковь – не иллюзия; она никак не может казаться иллюзией; но может такое соделать Бог. Нужно больше возлагать ответственность на священника, чем Бога; всё больше выводить имя Божье из игры. Смешные кощунства, пользуясь которыми, люди придавали благочестивый налёт своим персональным желаниям, если не своим глупостям и мальчишествам, станут исчезать. Церковь – это тело Христово. Осмотрительная и осторожная голова не может помыслить никакую мысль, если она не возникла во всём теле и через него не приходит к осуществлению. Деисты и сторонники «далёкого боженьки» – это те, кто унизил Бога до заблуждения, до подмоги под рукой, до того, что допускается людьми. Верить в абстрактного Бога – значит плодить больше суеверия, чем если идти в церковь за милостивыми дарами. Всё-таки церковь и святые в ней – последнее и, в конце концов, самое точное доказательство Бога.

Я не могу приватно и только для себя сменить веру. Все идеи должны этому сопутствовать, всё сплетение жизни, в которое я врос и которое может охватить моя мысль. Это раздирает и разрывает меня, и кровь сочится из сотни ран. Я хочу быть един со своим народом, или больше не жить.

* * *

«Воскресение плоти». Это не значит: воскресение во плоти. Что говорят об этом аскеты, они ведь безразличны и даже враждебны к плоти? Здесь видится противоречие. А в «Разоблачённом иудаизме»[668]668
  Трактат Эйзенменгера (см. прим. к записи от 18-го ноября 1917 г.).


[Закрыть] даже говорится: кто не верит в воскресение всей плоти, тот не имеет причастия к вечной жизни. «Вот моя плоть, вот моя кровь», – говорит Христос, и чаша во время мессы остаётся у священника. Если «плоть» принадлежит общине, то, может, это сама община и есть? Кто не верит в воскресение плоти, а значит, воскресение всей общины?.. Зависит ли от спасение от связи избранных с общиной? Не является ли условием личного воскресения воскресение всеобщее? Если воскресает только дух, это был бы дурной спиритизм, учение о призраках. Все должны быть вместе; отдельный человек существует только вместе со всеми и в общине. Иначе как бы мог кто-то один страдать за свой народ? Это приведёт только к мучительному проклятию.

Демонизм немецкой истории с 1517 года. Где вызревала какая-то [крупная] фигура, там она была почти всегда или злым духом или в союзе с ним. В лучшем случае – в античном смысле, как герой, [одержимый «героическим» духом].

В худшем случае – в христианском, [как одержимый бесом]. Немецкое тешение себя нетронутой природой, так называемой изначальной редакцией[669]669
  Немецкий термин Urtext – то есть, оригинал, первоначальная редакция.


[Закрыть] (если понимать его в вещественном смысле) – это тешенье себя злым духом. Может, вся немецкая история с 1517-го года – просто какое-то героическое бунтарство, одержимость злым духом, выверт воображения[670]670
  В оригинале более скупо: «Романтизм, Демонизм, Фантазм». Более вольный перевод, соединяющий в одной фразе три смысла: «какая-то героическая одержимость злым духом на почве воображения».


[Закрыть]. Доказательство: общенемецкий Херр Фридхоф-Могильный[671]671
  В оригинале Herr Friedhof. «Господин [по фамилии] Кладбище, господин Кладбищенский». По Баллю, олицетворение Германии со эпохи Реформации как «живого трупа». Ср. его сочувственное упоминание «Некрополиса» у Чаадаева в записи от 12-го декабря 1914 г.


[Закрыть].

Я прочитал «Этику» Спинозы и ещё пуще удивляюсь тому, как Гёте может называть его «набожнейшим и христианнейшим»[672]672
  См. подглавку о Гёте в записи от 17-го июня этого же года.


[Закрыть]. Оба гётевских эпитета явно относятся к понятиям «причина» и «следствие» в системе Спинозы. Движущий, деятельный принцип Гёте, пожалуй, и называет «набожнейшим»; а страдательный, предоставленный на произвол первого: «христианнейшим». Если дело обстоит так, то можно сказать, что на основе закона причинности у Спинозы прочитывается контраст между всебожественнейшим движителем (Иегова) и всехристианским страдателем (Иисус). И мне кажется, что тут на деле глубже даёт о себе знать строй Спинозы. Он – пусть и на абстрактном геометрическом языке – иудейский, а не христианский; ибо этика Спинозы выступает за консервативно-деятельный, движущий принцип и отвергает чувство и страдание. Сопоставим следующие фрагменты[673]673
  Балль приводит страницы по немецкому переводу «Этики», главного труда Спинозы.


[Закрыть]:

1. Удовольствие само по себе не плохо, а хорошо; страдание же само по себе плохо (стр. 297).

2. Приятное всегда хорошо; неприятное, наоборот, всегда плохо (298).

3. Сострадание у человека, который стремится руководствоваться разумом, само по себе плохо и бесполезно (305).

4. Раскаяние – это не добродетель и исходит не от разума; тот, кто раскаивается в сделанном, вдвойне угнетён или обессилен (310).

5. Поскольку всё то, чему сам человек служит действующей причиной, по необходимости является благим (это как? – Хуго Балль), то неприятности человеку может доставить только то, что исходит от внешних причин (334).

6. Согласно высшему природному праву каждому разрешено делать то, что, по его мнению, послужит к его выгоде (335).

7. Бог свободен от всякого страдания, и никакое воздействие извне не вызовет его удовольствия или неудовольствия (364).

(В этой последней фразе утверждается, что страдающего Бога не бывает; следовательно, христианство отрицается[674]674
  Отметим ради точности, что идею страдающего божества отвергает не только иудаизм, но и ислам, а учение Спинозы было признано иудейской общиной столь опасной «ересью», что он пережил покушение на свою жизнь до переезда в Нидерланды.


[Закрыть].)

* * *

Этика Спинозы сводится, в конце концов, к тому, что «актив» перевешивает «пассив»[675]675
  То есть, спинозовский Бог – тот, который воздействует (в высшей мере), а не тот – на кого воздействуют.


[Закрыть], если не исключает его полностью. Тот, кто может записать в свой нравственный «багаж» преобладание активных, деятельных позиций, чей душевный баланс состоит только из «актива», тот и есть бог. А другой, у кого на счету одни «пассивы», тот – бес голимый и считается круглым нулём. Не надо слишком много ставить на космологию и доказательства[676]676
  Отсылка к фирменной спинозовской системе доказательств в виде стройного ряда «неопровержимых» теорем со следствиями (см.: «Этику» Спинозы).


[Закрыть]. Они просто вытекают из главного, хотя слишком часто кажется, что наоборот.

* * *

Некого абстрактного перводвигателя, какой принимает за основу Спиноза, не существует. Движение, затрагивающее нас, может придать только личность, персона. Personare значит «пронзать звуком»[677]677
  Этимология, которую сочувственно упоминает Балль, восходит к фрагменту «Аттических ночей» Авла Геллия (V, 7). Там повествуется об остроумной «догадке» латинского филолога Гавия Басса, объяснявшего латинского слово persona как производное от глагола personare («звучать, доноситься»), якобы потому, что лицо того, кто произносит звуки, скрыто под маской. Этимология, наделяемая философским смыслом, не выдерживает критики. Вероятно, латинское persona является заимствованием из этрусского языка.


[Закрыть]. Язык – это субстанция[678]678
  Переосмысление спинозовского понятия «субстанции» как чего-то непреходящего, основы.


[Закрыть] в человеческой среде обитания, причём язык как атрибут Бога. Язык оказывает громаднейшее воздействие с помощью наименьшей затраты сил (сотрясания воздуха[679]679
  Букв.: «дуновения воздуха (flatus vocis)».


[Закрыть] и означивания вещи). Претерпевание и движение происходят из-за взволнованности. Раз Бог называет нас своими творениями и своими детьми, мы должны любить Его, так нас окрестившего. Он волнует нас в самой благородной глубине души. Божье слово – волнение в сокровенной глуби. Движение к Богу, претерпевание Бога – следствие. Кто претерпевает больше всего, тот больше всего захвачен, взволнован. Чем глубже мы воспринимаем зов, тем глубже страдаем. Это блаженное страдание, даже если зов не свят. Тоска – это ищущая надобность видеть лицом к лицу сверхчувственный зов.

Интересная статья помещена в Wissen und Leben[680]680
  Выходивший в Цюрихе в 1907–1925 гг. (позднее сменил название и редактора, став «Новым швейцарским обозрением») журнал «Знание и жизнь».


[Закрыть] за 15 марта. Называется «Психоанализ и мистика». Статья даёт изложение книги Луи Мореля Essai sur l'introversion mystique[681]681
  Труд швейцарского психиатра Фердинанда Мореля (1888–1957) «Очерк мистического обращения внутрь себя. Психологическое исследование Дионисия Ареопагита и некоторых иных случаев мистицизма» (1918). Балль путает Фердинанда Мореля с Луи Морелем (1880–1971) – бельгийским миссионером, архиепископом католической епархии Хух-Хото на севере Китая (с 1954 г. – часть Монголии, а не Китая) в 1938–1951 гг.


[Закрыть], в которой для меня по-новому говорится о Дионисии Ареопагите, Бернарде Клервоском, Франциске Сальском[682]682
  Франциск Сальский (1567–1622) – савойский католический богослов, борец с кальвинизмом, основатель женского монашеской конгрегации визинанток, представитель квиетизма – мистического учения о мирном и покойном (лат. quietes) восприятии божественного света.


[Закрыть]; мадам Гюйон[683]683
  Жанна-Мария Бювье де ла Мотт, мадам Гюйон (1648–1717) – французский мистик-квиетистка.


[Закрыть] и Антуанетте Буриньон[684]684
  Антуанетта Буриньон (1616–1680) – голландская католическая писательница-мистик родом из Фландрии. Многотомное собрание трудов Буриньон было издано в 1679 г. её учеником Пьером Пуаре (1646–1719).


[Закрыть]. «Давать исчерпывающее объяснение неясным вопросам мистики как confusions pseudohallucinatoires avec la realité [„смешениям реальности и фантазии ложно-галлюцинаторной природы“], как пустым видениям и сводить их к истерии и сексуальным извращениям, – утверждает автор, – сегодня уже нельзя. Уже потому нельзя, что остаётся непонятным, почему эти болезненные средства у всех мистиков ведут к переживанию феноменального духовного мира». В центре эссе Мореля стоит Дионисий Ареопагит как ответвление Плотина. Он характеризуется, гласит статья-реферат, аскезой и видениями; он отвергает земное и стремится через мистическое незнание к единому, божественному. Степень его интроверсии выражается в учении о небесной иерархии.

Я долго прожил в Тессине (Мелида) и хотел бы навсегда остаться в том райском ландшафте. Горная тропа Нарет ведёт вниз, в долину реки Маджа. Самбуко: изумрудный сон; вечером среди хижин стоит с длинной удочкой рыбак. Горное озеро вблизи вершин Кристаллины: прозрачное в ледяной глубине. Спускаешься и – пастухи: меж тёмных кабанов и коз не утруждают себя работой, в своём одиноком единении с полями и лесами…

Потом, по пути в Берн, разве я мог подумать, что так бурно окунусь в политику? Слишком легко вдохновляюсь и потом не знаю половинчатости и сомнений.

Les Bolschewiki (1917–1919) Этьена Бюиссона содержит официальный текст новой русской Конституции[685]685
  Книга «Большевики (1917–1919)» французского журналиста, автора трудов по русскому и французскому социализму, Этьена Бюиссона, опирается на источники на русском языке и приводит по-французски текст первой советской конституции РСФСР (1918).


[Закрыть]. Поразительно то, что вообще провозглашены незыблемые права народа. У большевиков по всей их марксистской традиции как-то не заведено думать о правах и обязанностях. Диктатура пролетариата, которая сейчас считается правовым состоянием, зиждется на якобинских и террористических принципах; так что не стоит переоценивать обязательную силу этой конституции. Даже против прибавочной стоимости, основы капитализма, Маркс никогда не выдвигал юридически-моральных возражений в духе Брея и Прудона; он рассматривал прибавочную стоимость, как в итоге подтвердил Пьер Рамус[686]686
  Балль будет цитировать труд немецкого анархиста Пьера Рамуса (Рудольфа Гроссмана, 1882–1942) «Ошибочное учение и ненаучность марксизма в области социализма» (1919). По мнению Рамуса, марксизм наследует классической политэкономии Адама Смита (1723–1790) и Давида Рикардо (1772–1823).


[Закрыть], лишь как явление национальной экономики. Тем же манером, как Смит и Рикардо (См. «Ошибочное учение марксизма», Вена, 1919, стр. 142). Речь идёт о принципах власти, а не права.

Затем глава вторая Конституции, согласно которой недвусмысленно отменяется разделение общества на классы. Чтобы отменить старое классовое общество, сформулированы семь пунктов. Совокупно они – сокрушительные, но ни в коем случае не отменяют классовое различие между центральным руководством и трудом рабочих из народа. Могучая бюрократия с одной стороны, бесправные рабочие с другой – кажется, это повлечёт за собой очередные исторические последствия.

* * *

Остаётся спросить, как велики доходы, забираемые из государственного бюджета бюрократией, в каком духе будут урегулирован контроль на производстве и вопросы оплаты труда, и какой будет фактическая ответственность руководства. Такие принципиальные и убеждённые материалисты, как большевики, всегда и принципиальные бандюки – и то, что слово «бандит» теперь играет роль даже в дипломатических документах, могло бы подсказать господам, это слово использующим, что то и дело подсовывает им его сама их совесть. Из шести человек в [большевистском] исполкоме как минимум четверо евреи. Против этого, понятно, не возразишь. Наоборот, евреи в России слишком долго и страшно угнетались. Но, несмотря на индифферентную в правовом отношении идеологию, в которой они участвуют, и их программно-материальный способ мышления, было бы странно предположить, что в этих людях, которые будут выносить решения о терроре и конфискации собственности [в пользу государства], не проявится старая затаённая национальная обида против православной и программно-погромной[687]687
  Возможный вариант перевода, если стоящее в оригинале progromistische Russland – не опечатка.


[Закрыть] России.

* * *

Если сравнивать недавнюю русскую и новую веймарскую конституции[688]688
  Конституция, принятая 31-го июля 1919 г. в Веймаре, провозгласила в Германии республиканский строй.


[Закрыть], то первой не откажешь хотя бы в стилистическом превосходстве. В советской конституции энергично и ясно распределяются государственные отношения. С исключительной деловитой точностью всё значительное и капитальное разложено по полочкам. Стилистически эта конституция – шедевр, и это заставляет меня задуматься, не было ли моё предыдущее суждение совсем несправедливым. Люди, стоящие сейчас во главе исполнительной власти, не бессмертны, удар же по власти капитала, поколениями воспринимавшейся как нечто само собой разумеющееся, останется. Другие люди сменят первых; едва ли им удастся снова стереть из сознания человечества состоявшийся переворот, который, в конце концов, был лишь ликвидацией прежнего беспорядка. Антикапиталистический принцип может быть расширен и примет человеческие формы. Этот принцип, какими бы методами он ни давал о себе знать, есть огромный шаг в будущее. Он – следствие не марксизма, а гуманитарных и филантропических социалистических начал между 1780 и 1850 годами, глубоко христианского движения.

Просматриваю свои записи, сделанные во время своего последнего пребывания в Тессине. Они больше не содержат ничего политического; наоборот: они содержат стремление отдалиться от неё подальше. Из книг я брал туда только «Историю христианской философии средних веков» Боймкера[689]689
  Труд немецкого историка античной и средневековой философии Клеменса Боймкера (1853–1924) «История христианской философии средних веков» (1913).


[Закрыть] и Quatre ans de Captivité[690]690
  Книга не раз упомянутого Баллем (запись от 6-го февраля 1917 г.) Леона Блуа под игривым названием «Четырёхлетний плен в Кошон-сюр-Марне» (1905). Блуа несколько лет провёл в пригороде Парижа Ланьи-сюр-Марн, переименовав его в шутку в «Кошон-сюр-Марн» («Свиньи на Марне»), так как издевался над ханжеством и ограниченностью местных жителей. Ныне там располагается его мемориальный музей.


[Закрыть] Леона Блуа. Последнее название напоминает мне о четырёх годах собственного пребывания в Швейцарии.

* * *

Модник-денди и Церковь. Аргументация его следующая: Церковный писатель, который пишет не лучше, чем мы, может ли он быть для нас авторитетом и предметом почитания? Писать лучше: значило бы писать более кротко, лучше зная о времени и вечности; и понимать послушание и порядочность не только как внешний долг, но в непосредственном, личном неотделимом от тебя смысле слова (логоса)[691]691
  С греческим Логосом (новозаветным Словом Божьим) отождествляется второй лик Троицы, Христос.


[Закрыть], проповедником и глашатаем которого должен быть всё-таки богослов, человек церковный. А денди послушание представляется чем-то слишком простым, а если оно даже реализуется – чисто декоративным: настаивающим на внешней корректности и добродетели, а ту, другую – душевную цельность и речевую чистоту – оставляющим без внимания.

То, что лежит здесь в основе – больше, чем отчуждение. Больших поэтов и ораторов в церкви уже не сыщешь. Они вне церкви, и не столько по злому умыслу. Там, где они конкурируют с церковными писателями, у них больше смысла и знания слова в его изначальном значении, чем у тех, кто должен иметь его ex officio [по долгу службы] и кто возвещает абсолютное слово. Но как можно, спросит модник-франт, иметь к слову вечному живой доступ, если огрубляют слово относительное и преходящее? Это самое глубокое возражение современного эстетизма против проповедника и против церкви.