Текст книги "Бегство из времени"

«Да будет свет. И стал свет (Бытие, I, 3). Но откуда он „стал“? Из Ничего. Ведь не написано, откуда. Написано только, что из голоса говорящего».

(Василид в книге Шульца[795]795
  Отрывок из произведений гностика первой половины II в. Василида приводится Баллем по сборнику «Документы гнозиса» (1910), подготовленному австрийским историком античной философии, Вольфгангом Шульцем (1881–1936). Ранее работавший в Вене, Шульц после прихода к власти нацистов стал профессором философии Мюнхенского университета, заняв место отстранённого от работы Рихарда Хёнигсвальда (1875–1947). В последние годы жизни Шульц активно поддерживал национал-социализм, за несколько месяцев до смерти назначен главным сотрудником управления внешней политики НСДАП, руководимого Розенбергом. После 1933 г. выпускал статьи по «расовым» вопросам, был автором программной книги «Основные мысли о национал-социалистической политике в области культуры» (1939), опубликованной посмертно.


[Закрыть] «Документы гнозиса»)

Блёклы и лишены прозрений моменты, когда Ницше симулирует «здоровье», назло Церкви и Святым[796]796
  Ницше впал к концу жизни в слабоумие.


[Закрыть]. Знание о предпосылках озарения не поколебать таким примитивным возражением. Что такое, в конце концов, здоровье? Дело не в здоровье, а в результате потрясения. Кто хочет выбрать первое, пусть выбирает. Жизнь этого философа из Наумбурга не является доказательством того, что из здоровья возникает понимание. Может, он никогда сильнее не заблуждался, как в те годы, когда радовался своему «здоровью». Здоровье – это закон духовный. А какими путями начинаешь понимать, всё равно.

Сны о полёте, кажется, являются снами о побеге. Я сужу об этом по собакам, которые меня при этом преследуют. Когда я зачарованно смотрю наверх, я поднимаюсь; когда опускаю взгляд долу, то опускаюсь.

* * *

Григорий Нисский о вочеловечивании Христа[797]797
  Из главы 29-я «Большого огласительного слова» («Почему медлил Христос с приходом?»), написанного одним из трёх «великих каппадокийцев», богословом IV в. Григорием Нисским. Пер. Ю. А. Вестеля.


[Закрыть]: «Итак, после того как болезнь греховная однажды уязвила естество человечества, общий для всех Врач ожидал, чтобы никакого вида лукавства не осталось скрытым в естестве. Поэтому не тотчас после Каиновой зависти и братоубийства начинает врачевание человека, потому что не стал ещё видим порок растлившихся при Ное и не обнаружились и жестокая болезнь содомского беззакония, и богоборство египтян, и гордыня ассириян, и беззаконное Иродово детоубийство, и всё другое, упоминаемое историей, и что вне истории сделано в последующих родах, когда корень зла многообразно пророс в человеческих произволениях. Итак, поскольку порок достиг самой высшей меры, не было уже ни одного вида лукавства, на которое бы не отважились люди, то, чтобы врачевание действовало на всякий недуг, врачует поэтому не начинающуюся, но в полную силу пришедшую болезнь».

* * *

Мы воскреснем такими, какими были сотворены (в райском и духовном измерении), а не такими ущербными, какими мы стали.

Одно дело крещение, другое – одержимость бесами. Мне кажется, я только теперь понял Антония, который меня всё ещё занимает. Что меня к нему влекло, это, с одной стороны, моя личная проблема – того, кто перешёл в другую веру и потерял благодать крещения[798]798
  Балль был воспитан в католической вере, но под влиянием окружения до зрелых лет был протестантом.


[Закрыть]: в Антонии я находил высшую защиту. С другой стороны, влекла меня к нему «одержимость»[799]799
  Антоний, боровшийся с искусами в иночестве, считался покровителем изгнания бесов.


[Закрыть], которой теперь все тешатся.

В эти дни я немного занялся словом «демон» и хотел бы, пользуясь случаем, показать, что под этим понимается. Согласно Афанасию, который описал историю тех искушений[800]800
  Епископом Александрийским Афанасием Великим написано «Житие святого Антония».


[Закрыть], демоны подстрекают нас к почитанию идолов, особенно животных. Почитание божьих творений, распространяется ли оно на человека, животное или природу, он обозначает как следствие измены сверхчувственному духовному, божественному (благодати крещения). «Демоническая ложь» – это состояние грехопадшего; так оно и есть. Это состояние препятствует истинному познанию Бога.

* * *

Итак: крест изгоняет бесов (и полагает конец заигрыванию с «демонизмом»). Бесы не страдают. Всё, что не страдает, но заставляет страдать – бесовское.

Я взял у д-ра М. почитать «Бхагавадгиту», в которой, кстати, не нахожу ничего нового, так что тут же снова её вернул.

А в Кароне мне подарили одну примечательную фотографию Гессе. Он на ней прямо-таки китайский бонза, с его безразличием и отрешённостью.

* * *

Вы должны основательнее умереть, чтобы основательнее воскреснуть.

Спрашивается: как совместить негритянскую музыку с коптскими святыми? Мне кажется, я показал, как они совмещаются или как раз не совмещаются. Само понятие «чёрный» в старинных текстах – это символ зла.

* * *

Два чуда детства: слово и картинка. Я хочу тишайшим голосом сказать: дитя было распято. Картинка – это матерь слова.

* * *

Поднять мечи пылающего разума.

Сколько же мы пережили всего такого, из чего всё-таки извлекли некоторую пользу, потому что это было болезненно? Сегодня я читаю об Игнатии Антиохийском и нахожу следующее: «Рождение, историю духовного становления, разнообразные отношения и связи личной жизни едва ли можно считать примечательными, раз воскресение, вызревание Христа в человеке и отношение к Нему видится единственно важным»[801]801
  Отрывок из раздела книги «Патрология» (1839) об Игнатии Антиохийском (Богоносце), пера немецкого католического богослова и историка церкви Иоганна Адама Мёлера (1796–1838).


[Закрыть].

Красивым остаётся отношение св. Василия к св. Фёкле[802]802
  Автором анонимного «Жития святой Фёклы» на греческом языке, написанного в 460–470-х гг., считается епископ селевкийский Василий. Оно основано на апокрифических «Деяниях Фёклы и Павла», повествующих о малоазийской (селевкийской) святой I–II вв. Фёкле Иконийской.


[Закрыть]. Она лечит грамматиков и софистов. Он описывает её чудо и вступает с ней в такое же отношение, как у Аристида к Асклепию[803]803
  Греческий ритор II в. Аристид, излеченный богом врачевания Асклепием, стал воспевать его в своих произведениях.


[Закрыть]. Но как только он слабеет в своём благочестивом рвении, святая наказывает его болезнью, исцеляет, и так снова и снова.

* * *

Перепечатать и сделать чистовой вариант.

* * *

 
Отец мой – свет. А мать – мой смертный кров.
Мне пища хлеб. Стих – мой могильный ров.*
 

В «Гавейне» Штукена[804]804
  Драма немецкого драматурга Эдуарда Штукена (1865–1936), опубликованная в 1902 г., первая из трёх его драм «артуровского цикла». Гавейн – племянник короля Артура.


[Закрыть] есть красивые слова:

 
«Душа светлей становится, когда переживает грех»
 

Или:

 
«…Свой путь держу к земле. Приютом всем нам станет.
…А пищей будет божья плоть, омытая слезами…
Раскаянье сбивчиво. Моление о Чаше. В прахе и пыли.
Был слеп. На смертный грех прозрею, но в любви»*.
 

(Конец второго акта).

29. IX

Мы едем в Германию.

Несколько слов от редактора

Дневник немецкого писателя, одного из основоположников дадаизма, [Х]уго Балля (1886–1927), изданный им в 1927 г. и озаглавленный «Бегство из времени» им также перевод «Побег из [своей] эпохи»), представляет интерес не только как источник по истории авангардизма. Как литературно-художественный и биографический памятник книга многослойна.

В первую очередь (в том числе, в хронологическом ключе «первую»), в заметках Балля за 1913–1921 гг., которые и составляют этот дневник, нашли отражения размышления автора на общественно-политические злободневные темы, что неудивительно, так как значительная часть записей приходится на годы Первой мировой войны (1914–1918). При поверхностном взгляде они могут показаться трюистическими вольнолюбивыми раздумьями эмигранта, типичными для симпатизанта пацифистских и социалистических взглядов, присущих немалой части тогдашней немецкой художественной элиты. Тем не менее критика Баллем кайзеровской Германии и, шире, немецкого духа, имела христианскую, католическую подоплёку, роль которой в его жизни лишь возрастала.

Для Балля Реформация, знаменующая раскол христианской церкви и отказ значительной части Германии от наследия католичества, была трагической ошибкой немецкой истории, той самой точкой, после которой «всё пошло не так». Эти мысли нашли выражение в книге Балля «К критике немецкой интеллигенции» (1919), переизданной им в 1924 г. под говорящим названием «Последствия Реформации». Вчитываясь в заметки разных годов, полезно учитывать мировоззренческую эволюцию Балля, который к концу и своего дневника и собственной жизни всё более погружается в богословские, а не политические и художественные сюжеты. Католицизм Балля, в ранних записях главным образом расходуемый на критику Реформации и немецкой (вернее, «прусской» милитаристской) культуры, становится со временем его убежищем и заветным, единственно ценным пространством существования. В последней части дневника публицист «не в ладу со своим веком» и мастер художественного действа становится богословом, «убегающим из времени», которое он высмеял в дадаизме («усмешке» Балля, см. запись от 23-го июля 1921 г.), и возносящимся в спасительное католическое безвременье. Дневник, описывающий жизнь автора с супругой, художницей Эмми Хеннингс (1884–1948) в эмиграции в Швейцарии и создание ими в Цюрихе «Кабаре Вольтер», сыгравшего важную роль в развитии дадаизма, кончается запланированным в сентябре 1921 г. возвращением в Германию. В Мюнхене они прожили год и вернулись в Швейцарию. Здесь, в деревушке Сант-Аббондио близ Лугано, Балль и ушёл из жизни. Значительное число исследований о Балле в западном академическом мире подтверждает слова Германа Гессе, пообещавшего в последнем письме своему другу Баллю, которое тот уже не успел прочитать, что когда-нибудь его произведения будут считаться жемчужиной его эпохи.

Наше участие в подготовке издания состояло в решении нескольких задач. Когда перевод при сравнении с оригиналом оставлял желать лучшего, требовалась не только стилистическая, но и содержательная правка – в ряде случаев текст нами переписывался на половину и более. Балль, филигранно переосмысляющий художественную культуру разных эпох, с которой он отменно знаком (курс германистики и классических языков в Мюнхенском университете), знает «силу слов и знает слов набат» (В. Маяковский), требуя пристального внимания к своему тексту. Дневник включает в себя множество поэтических текстов (на немецком, французском и латыни), часть из которых ранее не переводилась на русский язык, в том числе стихов самого Балля и его супруги. Будучи приверженцами отечественной школы художественного перевода, практиковавшей стихотворные переводы зарубежной поэзии, а не прозаические переложения, обманчиво «точные» (для текста, неотделимого от декламации, словарная «точность» – в прямом смысле этого слова «пустой звук») подстрочники, мы при необходимости предлагали свои стихотворные переводы. В основном тексте книги они заключены в квадратные скобки (как и переводы иноязычных прозаических пассажей) и отмечены звёздочкой (*). Третьей насущной задачей, отвечающей обязанностям научного редактора, было снабдить перевод примечаниями. Балль походя упоминает множество персоналий, подчас малоизвестных широкому читателю. Большинство из них определено, и для некоторых приводятся краткие биографические сведения. Заметим, что в переводе «Бегства из времени» на английский язык, который осуществлён американским искусствоведом и музейным куратором Джоном Элдерфилдом (р. 1943) и выпущен в 1996 г., персоналии, не входящие в круг знакомых Балля, за редким исключением, не поясняются.

В основу перевода положено первое издание дневника, подготовленное самим Баллем и опубликованное, как указано выше, в 1927 г.

Несмотря на оперативные сроки редактуры, мы надеемся, что дневник Балля готов к знакомству с читателем и «побегу в иное время».

Матвей Фиалко