Текст книги "Эффект Холла, или Как меня обманула одна девушка"

Ничего хорошего из этого не вышло. По современному российскому телевидению показывают только желто-черное бульварное чтиво: это либо собранные в единое целое смесь криминала, насилия и катастроф, либо разъяснения домохозяйкам, как нужно судиться с нерадивым мужем-алкоголиком. На крайний случай это скопированный американский сериал для людей с сильно ограниченными умственными способностями и недоразвитым чувством юмора, особо ярко реагирующих на пукание и рыгание в камеру.

Стало совсем грустно. От тоски ничего не помогало. Попробовал послушать музыку, в смысле – посмотреть видеоклипы. Пролистал несколько музыкальных каналов. Создалось впечатление, что борьба музыкантов против наркотиков по экрану телевизора имеет целью заставить молодое подверженное влиянию поколение постоянно думать об этих самых наркотиках с тем, чтобы эта самая молодежь мечтала попробовать все эти самые наркотики, чтобы потом знать, от чего надо отказываться.

«Надо как-нибудь попробовать! А то тридцать лет – и никакого опыта. С восемнадцатилетними красавицами не о чем даже поговорить», – подумал я про себя.

Итак, наш новый лозунг: «Наркотики против секса. Косяки начинают и выигрывают». А где взять? В Москве это не проблема. Даже если ты незнаком ни с одним наркодилером, его знает кто-нибудь из твоих знакомых. Я позвонил одному своему приятелю и сказал, что хочу накуриться. Тот обозвал меня дебилом и повесил трубку. Я опешил, потому что у него дома на кухне обычно не котлетами, а травой воняет. Я уже начал думать, кому бы еще позвонить, но тут он перезвонил и многозначительно сказал, что если я хочу «переговорить», то я могу приехать к нему, а «тем для разговора много разных». Мне стало смешно от такой конспирации, но я сказал, что сейчас приеду.

Через полчаса я был у него на кухне. Мы уселись на хлипкие табуретки перед качающимся на кривых ногах столиком, который каким-то чудом уместился вместе с двумя табуретами в шести квадратных метрах кухни. Помимо нас двоих там были еще газовая плита, раковина с капающим краном и тумба кухонного гарнитура. Был еще шкаф от гарнитура, висящий над раковиной. Дверца шкафа была раскрыта. Внутри были видны граненые советские стаканы и две расписные фарфоровые тарелки немыслимой красоты.

– Откуда это у тебя?

На мой вопрос он озадаченно и непонимающе посмотрел на меня.

– Я тарелки имел в виду, – добавил я.

– А-а! Матушка приезжала! Привезла вот. Пожила пару дней, поохала, поахала, попричитала. И обратно в Краснодар отбыла. Все спрашивала, когда женюсь, когда образумлюсь, когда в холодильнике еда будет лежать, а не пиво. Представляешь, приехала, открывает холодильник, а там двадцать банок «Хольстена» и ни одной сосиски. Вот у нее шок-то был. А я чо? Мне два дня расспросов и ни одного косяка – хуже нет. В общем, уехала. Жаль, конечно, но ты меня знаешь.

Да! Я его знал еще с института. Илюха был лучшим на факультете. Самый быстрый мозг. Все пошли в коммерцию, а он – в науку. Все заработали первую сотню тысяч, а он в стареньких джинсах уехал в Германию работать в каком-то университете и учиться там же. Потом вернулся, познакомился с девушкой по имени Мила. Быстро ушел из науки. Подался в «купи-продай», как он сам говорил, чтобы «заработать на хату». В день, когда он купил квартиру, Мила ему сказала, что выходит замуж за банкира, собрала вещи и была такова. Он даже не успел ей сказать, что купил квартиру. Квартира была убитая и однокомнатная. Он выкинул всю мебель, кроме стола, стульев и кухонного шкафа, заказал дезинфекцию и врезал новую мойку. Ремонт делать не стал. Купил один диван. Ушел с работы, как он сказал – «на пенсию», и спокойно проедал, пропивал и прокуривал скопленные на ремонт деньги. Мила ушла уже полгода назад, но ничего не поменялось. Все те же старые табуреты, оставшиеся от предыдущих хозяев, и тот же пошатывающийся стол.

Илюха достал два косяка. Один взял себе. Другой пододвинул ко мне.

– Нереальный гонжубас! Давай смоли, не стесняйся! – с этими словами он поджег намоченный край своего косяка и со свистом затянулся. Посмотрел на меня и захихикал.

Я засмолил свой. Неспешно втянул в себя дым, пытаясь втянуть как минимум половину воздуха помимо дыма. Но все-таки переборщил. Терпкий дым от травы вцепился в горло. Я закашлялся. На глаза навернулись слезы.

Илюха снова захихикал.

– А тебе действительно смешно от первой затяжки? – спросил я.

Илюха перестал хихикать. Осмысленно посмотрел на меня и произнес:

– Да нет! Это что-то вроде привычки. Втягиваешь в себя первую и от предвкушения начинаешь посмеиваться. Потому что понимаешь, что вот-вот на тебя навалится кайф и тебе станет насрать на весь этот мир со всеми его проблемами.

– Заманчиво. И когда на меня этот кайф навалится?

– Если будешь кашлять, а не курить, тогда никогда не навалится.

Я замолчал и заботливо затянулся. Потом еще. И еще. И ничего не происходило. Кайф не приходил. Илюха смотрел на меня смеющимися глазами. Я обозлился. Встал с табурета и заходил по кухне с тлеющей сигаретой. Илюха начал смеяться. Я обозлился еще больше. И тут Илюха произнес:

– Вот прикольно! Тебя не прет совсем. Да перестань ты суетиться! Не прет – не кури. Послушай лучше историю. Помнишь, год назад мы с Милой ездили в Амстердам? С нами еще ездили Серега Жуков с его тогдашней подругой, Таней, кажется. Пусть будет Таня, к примеру. Ну вот. Прилетели в Амстердам. Полдня смотрели город. На кораблике покатались. Ближе к вечеру зашли в Квартал красных фонарей. Посмотрели на открытые витрины с голыми девушками внутри. Были там и девушки, и тетеньки, и старушки. Ну, на любой цвет и вкус. Ну, ты знаешь, не мне тебе рассказывать. Ну, короче, потом в каком-то полутемном переулке у какого-то негра прикупили грибочков и травы. Еще погуляли, пришли в гостиницу и решили все это попробовать. Милка сказала, что грибами травиться ни за что не будет, что у нее желудок, что будет только курить. Ну, ты же знаешь, как она курит обычные сигареты. Две пачки в день. Как паровоз. Ну вот. Милка взяла сигаретку, небольшую такую, и скурила ее минут за десять максимум. Еще минут через десять она смотрела на нас круглыми глазами и ржала как полоумная, без остановки, над любым нашим жестом, над любым движением. В общем, ее накрыло! Мы же сначала решили попробовать грибочки. Ну так, съедим по грибочку и ждем, съедим еще по одному и снова ждем. А Милка ржет. Я и Серега к тому же решили одну сигаретку на двоих закурить, только не такую, как Милка, а другую, поменьше. Еще у нас с самолета осталось виски, ну, в общем, полный набор, сам понимаешь. Ну, покурили, тоже поржали немного. Сереге грибочки понравились. Он свою кучку как-то быстро умял, а мне и после сигаретки типа хорошо было, и я почти ничего не съел. Ну, поржали, поприкалывались и разошлись по номерам. В смысле, мы-то с Милой как были у нас, так и остались, а Сергей с Таней пошли к себе. Прошел где-то час или два. Мы уже спать легли. Милка че-то ворочается. Я тоже не сплю. Ну, я свет обратно включил, решил книжку почитать. Тут Милок, дай, говорит, воды срочно. Я спрашиваю, зачем. Она говорит – попить, только побольше. Я ей бутылку воды из мини-бара достал, налил в стакан. Она как схватится за стакан и за бутылку одновременно. Я еще даже отпустить их не успел, а она их тянет вместе со мной ко рту. Я кое-как передал ей в руки и бутылку и стакан. Она мгновенно опорожнила и стакан и бутылку. Протягивает мне посуду назад и говорит: «Дай мне воды! Быстрее!» Я тут немного струхнул, знаешь ли. Спрашиваю: «Зачем?» Она говорит: «Пить». Я пошел к мини-бару. Тут звонит телефон. Я мимоходом поднимаю трубку. Говорю: «Алло!» В трубке Серега спрашивает: «У тебя змеи в номере есть?» Я на автопилоте отвечаю, что нет. Он говорит: «Тогда я сейчас приду», – и кладет трубку. В этот момент Милка начинает вопить: «Дай воды быстрее!» Я лихорадочно подаю ей бутылку, уже не пытаясь налить воду в стакан, а в дверь уже кто-то стучит. Я открываю дверь, и Сергей фактически врывается в комнату, мгновенно захлопывает за собой дверь и закрывает ее на ключ. Я смотрю на него, и мне становится страшно, потому что он в трусах, и из одежды это все, и глаза у него вытаращены, вращаются и шарят по углам нашей комнаты. Я хочу спросить, что это с ним, но тут Мила из комнаты начинает кричать: «Дай воды!» Я подхожу к кровати, говорю: «Милочка! Может, ты сама уже до мини-бара дойдешь?» А она говорит: «Не могу, голова кружится!» Я задаю свой знаменитый дебильный вопрос: «А вода зачем?» Она, естественно, говорит: «Пить!» Я пытаюсь сказать, что типа она только что выпила литр воды, но тут Серега тихим таким голосом говорит: «У вас тоже змеи!» И запрыгивает в трусах на кровать, где с пустой бутылкой в руке сидит Мила. Мне это как-то не понравилось, и я его спрашиваю: «А как там Таня?» Он невозмутимо говорит, что она спит, и лезет к моей Миле под одеяло. А я-то знаю, что она сейчас голая! Я смотрю на это безобразие, а он лезет глубже под одеяло и смотрит куда-то в угол мимо меня. Нет, ну ты только представь эту картину! Милка сидит под одеялом, прислонившись спиной к подушке, из-под одеяла торчит только ее голова и рука с бутылкой. Но теперь еще одна голова торчит из-под одеяла как раз на уровне ее груди. И это не я. К тому же, судя по очертаниям тела под одялом, мой лучший друг Серега буквально вжимается всем телом в мою Милу, а она просит меня принести воды из мини-бара. На вопрос к Сереге, что он делает, он спокойно отвечает, что тут везде змеи и он прячется. Я его прошу прятаться в своей кровати со своей женой, но Мила меня обрывает на полуслове, требуя принести воду. Серега на моих глазах под одеялом обнимает ее за талию, и она отрубается. Ну, мое ты состояние, наверное, понимаешь. Некоторое время я просто стою и смотрю. Потом мне приходит мысль, что моей подруге либо очень хорошо, либо очень плохо. В любом случае надо что-то делать. Я подхожу к кровати и срываю одеяло. Серега с интересом смотрит на мою Милу, действительно обнимая ее рукой и глазами упираясь прямо ей в грудь. «Оо!» – произносит он вслух и отстраняется от моей подруги, отодвигаясь сантиметров на тридцать, но даже не думая слезать с кровати. Я прикрываю Милу отвоеванным одеялом, она никак не реагирует, даже воды не просит. Я ее по щекам, испугался, надо сказать, сильно. Она глаза открывает и снова за свое: «Дай воды!» Я на нее смотрю, она на лицо серая, пульс щупаю – слабый. Я ее спрашиваю – может, «скорую» вызвать? Она говорит – нет, не надо. Я чувствую – пора спасать, бросаюсь к столу и к мини-бару. Нахожу там растворимый кофе, на столе стоит электрический чайник, наливаю туда негазированную воду из двух бутылок, кипячу. Пока чайник кипит, наливаю виски в стакан. Заставляю ее выпить. Заглядываю ей в глаза. Вроде взгляд осмысленный. Тут вскипает вода. Я завариваю кипятком растворимый кофе, тройную дозу, добавляю туда сахара, виски грамм сто. Подхожу к кровати. Смотрю, Серега снова к ней жмется. Я на него внимания не обращаю, спаиваю ей весь стакан. Смотрю, лицо розовеет. Из глаз туман уходит. Она начинает так окружающим интересоваться. С интересом сначала на меня смотрит, потом на Серегу, потом снова на меня. И спрашивает: «А чой-то он здесь делает?» В ответ Серега заунывным голосом говорит свою фразу вечера: «Здесь змеи!» И все. Она смотрит на него, потом на меня. И начинает ржать. Дико ржать! Потом на секунду приостанавливается, смотрит на меня, в глазах слезы от смеха, кое-как выговаривает: «А я-то подумала! Вы меня вдвоем отыметь решили! Понадеялась! А этот придурок – “здесь змеи”». И опять ржать. Вот такая история.

– Прикольно! А закончилось чем?

– Ну чем-чем? Короче, я жутко испугался, что меня тоже накроет змеями, и засадил грамм триста вискаря. И никаких змей. Одно похмелье наутро. Сереге я тоже виски предлагал. Но он сказал, что у меня в руках кобра, и пытался бросить в меня подушкой. Я его в результате оставил прятаться под одеялом с Милкой, правда, предварительно предупредив ее, что для Сереги она тоже змея подколодная и что если она на него будет кидаться, я ее первым придушу. Милка, естественно, в смех. А я отобрал у Сереги ключ от его комнаты и пошел проверять его жену. Прихожу, она лежит в неглиже, одеяло в сторону, пользуйся – не хочу. Я ей так: «Таня! Все в порядке?» Она ноль на базу. Я ее в плечо аккуратно тыкаю. Вроде теплая, сопит опять же. Я пульс пощупал. В норме. Ну, не просыпается, и ладно. А то придется оправдываться, что я тут делаю. А то и того хуже! Бросится на меня со словами, что вокруг одни гады, один ты хороший, и что тогда делать? Ну, я аккуратно дверь закрыл и пошел обратно к себе на всякий случай, чтобы спасти Милку от эксцессов. А то одна ржет по любому поводу, а другой только и ищет дырку, куда бы забиться. Ненадежная ситуация, знаешь ли.

Мы покурили немного. Меня все же накрыло. Стало просто насрать на все. Правда, смешно не было. Но все равно, как-то по фигу до всего, и все тут. А Илюха на меня смотрит и ржет. Ему привычно, ему хорошо. А у меня такое странное ощущение, что вроде и всех моих горестей нет, но как-то и смеяться нечему. И я отъехал и сижу в полной прострации. Илюха поржал, глядючи на меня. Потом мы былое начали вспоминать. Как учились, как в футбол вечерами гоняли. Как пиво пили. Потом он смотрит на меня – а я грустный. Он и говорит:

– Тебе к психотерапевту надо!

И снова как заржет. Минуты на две, без перерыва. Я смотрю на него, а он на меня – и смеется, не останавливается. Потом продышался, говорит:

– Леня! Щас я тебе историю расскажу, как я к психотерапевту ходил. Подожди, ты у меня тоже похохочешь!»

И начинает эту свою историю.

– Помнишь, – говорит, – у нас в институте была военная кафедра. А после пятого курса должны были быть военные сборы, чтобы получить лейтенантские погоны. Но перед этим всех в обязательном порядке отправили на медосмотр. Ну вот! Стою я перед кабинетом к психиатру. Всех остальных уже прошел. Остался только этот «псих». И думаю: вот зайду я к врачу, а он мне начнет всякие свои психические вопросы задавать. А я возьму и поведусь. А он дальше начнет ситуацию раскачивать. И что делать? Что-что, думаю. Надо проявить стойкость. На провокации, думаю, главное не поддаваться. Ну, тут моя очередь. Захожу, думаю, что увижу какого-нибудь старого хрена с молоточком в руках. Смотрю, девушка молодая, симпатичная. Проходите, говорит, Илья Валерьевич. Встаньте, говорит, на стол коленями, спиной ко мне. Я слегка опешил, но конечно же решил проявить стойкость. Мне бы, конечно, переспросить. Как потом оказалось, она имела в виду не стол, а стул, но я – глухой дебил, естественно, ничего переспрашивать не стал. Подхожу этак к столу. Девушка осталась за спиной как раз около стула стоять. На столе бумажки разные, документы, истории болезни, места свободного нет. Спиной чувствую, смотрит в спину. Я начинаю у нее на столе разбирать бумажки. Собираю их в кучки, ну, чтобы место освободить. За спиной тишина гробовая. Один шелест от бумаг. Ну, я продолжаю копаться у нее на столе, деловито так лампу в сторону, стопки бумаг по краям поставил, посередине место освободил. За спиной тишина. Чувствую, наблюдает молодой психиатр за моими действиями, делает, так сказать, первые выводы. Ну, я место освободил в центре стола. Коленями туда залез. По струнке вытянулся. Жду. Представь картину. Заходит к тебе студент, проходит к твоему столу, копается в твоих документах, потом еще и ногами на стол. Ну, стою коленями на столе, к ней спиной, как положено. И тут голос из-за спины с такой укоризной: «Ма-ла-дой человек!» Вот такая история. Так что ты к доктору сходи, только переспрашивай, если что.

Ну, надо сказать, последнюю фразу Илюхи я уже слышал сквозь собственный истерический смех. То ли трава наконец довела меня до кондиции, то ли Илюхин артистизм. Я просто валялся от смеха. Илюха со свойственным ему цинизмом добавлял все новые и новые детали в эту историю. В общем, минут десять я ржал, просто ухохатываясь. Потом вернулся в реальность. Мы попили чайку. Еще поболтали ни о чем. И я поехал к себе, потому что спать у Илюхи было невозможно. Один небольшой диван, и полная разруха вокруг.

32.

Пришло послезавтра. Лео сказала, что стартовать в наш вояж будет правильно из исторического центра Москвы, с Болотной площади. Я приехал туда, запарковался. Лео встречала меня с двумя морожеными в руке. Вытащила меня из машины. Отобрала ключи и сказала, что сегодня нам машина не понадобится. Ключи положила к себе в сумочку, и у меня возникло легкое ощущение, что я уже чего-то лишился, то ли свободы передвижения, то ли собственной машины. Была пятница, но в двенадцать дня на Болотной площади остановились пара лимузинов, сделанных на основе «Хаммеров». Оттуда вывалилось человек двадцать, в основном девушек и молодых людей. Последней вылезла пожилая пара лет шестидесяти, он и она, в годах, очень приятные и интеллигентные люди, по всей видимости, родители одного из молодоженов. Из «Хаммеров» доносилась современная клубная музыка. Родителям было тяжеловато, но они держались. Держались в основном на шампанском. Глава семейства держал в руках недопитую бутылку шампанского («Dom Peregnon»?) и два бокала.

– Хочешь шампанского? – шепнула мне на ухо Лео.

– Хочу, – просто ответил я.

Лео сорвалась с места и поволокла меня к пожилой паре. Когда мы подошли совсем близко, она обняла меня за талию, нежно потянулась к моей шее губами так, что легкое платьице четко очертило контур ее бедра, не прекращая колебаться на ветру. Краем глаза я отметил, как глава семейства невольно задержался взглядом на фигуре Лео. В этот момент она повернулась в его сторону и приветливо ему улыбнулась. Потом посмотрела на его жену и обратилась к ней с вопросом:

– Поздравляю вас. Ваши дети решили пожениться? – и она ущипнула меня в бок так сильно, что я невольно вздрогнул. Женщина, увидев, как я чуть не подпрыгнул на месте от щипка, заулыбалась.

– Спасибо! – поблагодарила она Лео и добавила: – Я думаю, что у вас тоже все будет хорошо.

Сказав это, она многозначительно и оценивающе посмотрела на меня.

– Ой, спасибо, спасибо! – затараторила Лео. – Ленечка! Поздравь сейчас же родителей молодоженов.

Я повернулся к главе семейства.

– Поздравляю вас. Это большое событие. Извините, а это ваш сын женится или дочь выходит замуж?

– Сын! – с достоинством произнес он.

– Ну, тогда вдвойне поздравляю! – почему-то произнес я.

Разговор фактически был исчерпан, но тут Лео снова взяла инициативу на себя.

– Представляете, – заявила она, обращаясь к пожилой паре, – а вот этот оболтус даже цветы мне сегодня не подарил! А я его почему-то целую и вообще терплю рядом, такого противного.

Она вцепилась когтями мне в руку выше локтя. Затем обвила руками, пальчиками одной руки ухватив шевелюру на моем затылке, повернула с силой лицом к себе и поцеловала в губы. Потом повернулась к пожилой паре, попутно повернув к ним и меня.

– Видите, какой противный и непослушный, – произнесла она, предъявляя меня даме, словно свою новую покупку или игрушку.

– Да уж! Вижу, вижу, какой он у вас «непослушный». Прямо-таки плюшевый.

Она покачала бокалом в руках, давая мужу понять, что в бокале у нее ничего не осталось.

– Не хотите бокальчик шампанского? Я с удовольствием выпью за вашу «непослушную» пару, – проговорила она, пока ее муж покорно наполнял ее бокал.

Было очень заметно, кто у них в доме хозяин. Появились еще два наполненных бокала для меня и Лео.

Лео победоносно посмотрела на меня. Мы подняли бокалы, все четверо.

– За вас! – сказала дама.

– За вас! – дружно ответили мы.

Спустя пять минут мы уже знали, что невеста – не москвичка, что ее родители даже не приехали на свадьбу, потому что отец у нее алкоголик, а мать боится его одного оставить. Опасается, что за несколько дней ее отсутствия он распродаст полквартиры, а деньги успеет пропить. Нас познакомили с молодыми и пригласили поехать вместе с ними на смотровую площадку к университету. Мы вяло сопротивлялись, но потом согласились, потому что планов у нас никаких не было и мы были совершенно свободны. Мы даже сфотографировались вместе со всеми на большую домашнюю фотографию. Потом залезли в «Хаммер» и поехали к МГУ. По дороге молодежь попеременно высовывалась из люков лимузина, орала приветственно что-то в адрес водителей и пассажиров соседних авто, запускала в небо шарики, накаченные гелием, танцевала под музыку и раскачивала «Хаммер» из стороны в сторону. Было весело. Нас с Лео тоже захватило всеобщим весельем. Да и хорошее шампанское придавало мыслям необычайную легкость. На обзорной площадке наша тусовка продолжила безудержное веселье, надежно приковав к себе внимание всех окружающих. Потом по плану был ресторан где-то в центре. К тому времени мы уже стали почти родственниками пожилой пары и, соответственно, молодоженов. Несмотря на это, Лео шепнула мне на ухо, что ей уже скучно. И мы расстались с нашими новыми «родственниками» на пересечении Ленинского и Косыгина. Выйдя из машины, Лео уверенными шагами отправилась в «Арбат-Престиж» со словами, что, дескать, мне срочно надо подобрать новый аромат. Магазин был огромным. Я послушно бродил за Лео вдоль полок и витрин. Она вымучивала продавцов на предмет новинок, по ходу объясняя им, что вот это, что они только что принесли, мне не подходит, и она хочет, чтобы в аромате чувствовались вот такие и такие нотки, а тут все не то. В конце концов она собрала вокруг себя половину продавцов. Все суетились, предлагая наперебой разные парфюмы. Лео чувствовала себя в центре внимания и явно наслаждалась этим, довольно поглядывая на меня. Я невольно залюбовался ее грацией и победоносной улыбкой, с которой она обращалась к окружающим. Наконец она подобрала мне какой-то аромат. Надушила меня им с головы до ног. Заставила меня пройтись по магазину, словно по подиуму, взад-вперед под взглядами строго смотрящих продавцов. Потом, когда ей, видимо, надоело, как я фланирую меж витрин, она меня резко остановила со словами: «Достаточно, а теперь скажи, нравится ли тебе этот запах?»

Я пребывал в секундном замешательстве по этому вопросу, и она мгновенно этим воспользовалась, заявив во всеуслышание:

– Ну вот! Так всегда! Ему не нравится! Ну вот! Вот и все. Леня, пошли! В следующий раз я подберу тебе что-нибудь поприличней. А сегодня я уже устала. Спасибо всем огромное, – заявила она окружавшим нас продавцам, уверенной улыбкой объясняя им, что разговор окончен.

Мы выкатились из магазина. Она шла чуть впереди. Я пытался ей объяснить, что запах мне очень даже понравился и я готов был его купить. На это она мне заявила, что наша задача была не покупать мне новый одеколон, а поменять мне аромат на сегодня, и добавила, что она хочет показать, как можно весело и полноценно жить, не тратя миллионов каждый день.

Мы подошли к дороге, и Лео начала ловить машину, попутно объясняя мне, что если бы не я, то она поймала бы совершенно шикарную машину, на которой бы ее отвезли бесплатно в любую точку Москвы. Но я являюсь огромным препятствием в этом деле, поэтому придется ехать на какой-нибудь «девятке». Я наивно спросил, а как бы она бесплатно доехала на дорогой машине. Она мне рассказала, что главное в этом вопросе ни в коем случае не садиться к водителям, зарабатывающих извозом, будь то такси или просто бомбила. Людей в шикарных автомобилях не интересуют твои сто или двести рублей, потому что им оскорбительно будет получить за полчаса работы меньше ста долларов. Поэтому они никогда не станут останавливаться ради того, чтобы подвезти кого-нибудь за деньги. Нет, они могут остановиться и отвезти тебя куда угодно бесплатно с тем, чтобы познакомиться, поболтать и, может быть, взять телефончик. Причем номер телефона часто спрашивают просто из спортивного интереса: даст – не даст. Часто потом даже не звонят. В особенности если телефон даешь, но вежливо объясняешь, что у тебя есть парень и ты его очень любишь. Слова, что ты любишь кого-то другого, останавливают девяносто процентов мужиков. Так что задача сводится к тому, чтобы пропустить все дешевые машины и дождаться дорогую. Днем это может занять и десять минут, потому что все деловые в рабочее время заняты исключительно своим бизнесом и мысли крутятся на другой волне. А вечером и в выходные можно даже отбирать среди приличных машин со словами типа, ну, на «Вольво» я каталась прошлый раз, на «Мерседесе» вчера, а вот на «Лексусе» – это прикольно, поеду, уж, стало быть.

При этих словах перед Лео остановилась «девятка», и она со вздохом наклонилась к окну и назвала адрес в районе Сокола. Они быстро договорились о цене, и Лео первой прыгнула на заднее сиденье, не выпуская моей руки. Я нырнул в машину следом за ней.

Только машина тронулась, Лео начала свою тираду в адрес водителя:

– Знаете, как тяжело, когда муж глухонемой. Все одной, одной. Везде самой приходится обо всем договариваться.

Водитель «девятки» с удивлением покосился на меня. Я с не меньшим удивлением посмотрел на Лео. В ответ она ущипнула меня за руку. Потом отвернулась в сторону водителя и продолжила:

– Вот, представляете. Недавно потерял, бедненький, и слух и голос. Разговаривать с ним сейчас фактически невозможно, потому что язык жестов ни он, ни я еще не выучили. А по губам он тоже читать не умеет. Так у меня теперь впечатление, что у меня дома реальное дерево живет, чурбан такой. Да, милый? Ты ведь у меня чудо стоеросовое? – произнесла она, обращаясь ко мне и гладя мою руку.

Я блаженно улыбался, глядя на нее. Я, понимал что это шоу, участником которого являюсь. И организовано оно прежде всего для меня, что я и есть тот самый зритель, который, не покупая билетов, попал на спектакль.

Водитель, в свою очередь, наивно полагал, что весь этот спектакль для него и именно он является зрителем. Он улыбался Лео и скалил ей зубы. Мне очень захотелось рявкнуть на него матом, но я удержался от такого соблазна.

– Так вот. – Лео продолжала свой монолог. – Эту дубину к тому же теперь выгнали с работы, потому что он должен был что-то там продавать, а для этого надо общаться с людьми. А он у меня «талантливый» в кавычках, до этого-то денег зарабатывать не мог, а теперь и подавно.

Тут мне пришлось склонить голову, чтобы не выдать наружу смех, который готов был прорваться в любую секунду. Я уперся взглядом в свои часы, простенькие часы «Patek Philippe» стоимостью всего в двадцать тысяч долларов. Пошевелив рукой, я кивнул Лео на часы. Потом я провел взглядом по шмоткам, надетым на меня, и попытался вспомнить, сколько они в общей сложности стоят. Рубашка «Etro», джинсы и ремень «Dolce & Gabbana», башмаки «Joop». Лео тоже окинула меня взглядом и продолжила:

– Представляете, одеваю его я, кормлю тоже я. По-моему, единственное, что он купил сам, это вот эти часы, китайская подделка долларов за пятьдесят. И теперь ходит, кичится, типа, крутой! Вот вы его спросите, спросите, сколько сейчас времени! Увидите, что будет.

Водитель полуобернулся и громким голосом, как говорят с глухими, осведомился по поводу времени. Я, естественно, молчал. Потому что, во-первых, пребывал в шоке, во-вторых, просто не хотел общаться с этим человеком, в-третьих, я понимал, что я его понять не должен, потому что я не просто якобы плохо слышу, а совсем ничего не слышу. Тот развернулся еще больше, оторвал обе руки от руля, и двумя пальцами правой руки пощелкал по запястью левой, обозначая часы, которых у него не было.

Тут я его, типа, понял. Демонстративно трясанул часами, заулыбался, закивал головой, развернул свою руку так, чтобы ему было видно циферблат. Водитель оглядел часы, повернулся обратно к рулю и что-то нечленораздельно промычал. Положительных эмоций со своей улыбкой в пять желтых зубов он у меня не вызывал. Видимо, я своими часами и своим холеным видом тоже задел его за живое.

– М-да-а уж! – нечленораздельно промычал он, уставившись на дорогу, потом воззрился оценивающим взглядом на Лео. Смотрел в зеркало, кровожадно улыбаясь кривыми зубами. Мне это очень не понравилось. Лео, напротив, улыбалась, поправляла искусно прическу, как это умеют делать женщины. Вроде бы все по делу и в то же время все со смыслом. Лео продолжила атаку:

– И в постели теперь совсем никакой стал, все страдает по поводу своего голоса и ушей. Ему бы радоваться, что у него ниже пояса ничего не отвалилось, а он теперь этим своим орудием пользоваться не хочет, потому что, видишь ли, страдает! Да, дубинушка моя? У-ти, у-ти, сучочек ты мой!

Последние слова снова были адресованы в мой адрес. Лео запричитала и полезла целоваться. Я слегка отстранился. Она непримиримо посмотрела на меня, снова отвернулась к водителю:

– Вот видите, какой! Я тебе еще выращу рожки, миленький ты мой, если так будешь себя вести.

Она снова зыркнула на меня. Водитель уже не смотрел толком на дорогу, а исключительно одобрительно поглядывал через зеркало на Лео.

– А ты симпатичная! – заявил он.

– Ой! Да что вы?

– Может, телефончик оставишь? А я позвоню, как минутка будет.

– Ой, ну я даже не знаю.

– Оставь, оставь, со мной все пучком будет, отвечаю.

– Ой, пучком – а это как?

Он застеснялся, замялся, даже, кажется, покраснел.

– Ну, в смысле, все надежно у меня! В смысле здоровья, силы… ну ты понимаешь?

– Да нет! Сумки-то мне таскать не приходится, – отморозилась Лео.

– Да нет! Я про другое тебе. Короче, скажи телефон, я позвоню, не пожалеешь…

Лео в задумчивости покрутила на пальчике локон волос. В этот момент мы доехали до ресторана. Она начала копаться в сумочке в поисках бумажника и, как бы обдумывая что-то, медленно произнесла:

– Слушай, а, может, ты нас подождешь здесь у ресторана? Нам потом в магазин за шмотками ехать. А он обычно выбирать ничего не любит, в особенности для меня, глядишь, что-нибудь образуется, ну, ты меня понимаешь.

Слово «понимаешь» Лео произнесла особенно твердо и с нажимом. Водитель сидел с полуоткрытым ртом, жадно хватая ртом воздух. Лео перестала копаться в сумочке, посмотрела на водилу и так же твердо добавила:

– Ну?

У того хватило только сил, чтобы кивнуть и облизнуть губы.

– Ну, тогда потом и рассчитаемся, – жестко завершила диалог Лео, с акцентом на «рассчитаемся».

С последними словами она выдавила меня из машины, выскочила сама, хлопнула дверью «девятки» так, что лицо водителя внутри скривилось, и было понятно по его выражению, что он откровенно матюгнулся. Она ему в ответ по-свойски махнула рукой, повернулась ко мне, взяла под руку, и мы вошли в ресторан.

– Светочка! – услышал я голос Лео, но по привычке не подал вида – вдруг я по-прежнему глухой.