Текст книги "Эффект Холла, или Как меня обманула одна девушка"

– Лео! Ну наконец-то ты зашла. Я уже думала, что этого никогда не произойдет! – сказала в ответ дама лет тридцати пяти и направилась к нам, плавно разводя руки, будто пытаясь охватить пространство вокруг.

Она подошла ближе, в последний момент сконцентрировалась только на Лео, чему я был несказанно рад. Они обнялись, что-то нежно пропищали друг другу. Потом Лео обернулась ко мне и с заговорщицкой улыбкой выдала новую страшную тайну:

– Света! Познакомься! Это Андрей! Помнишь, я рассказывала тебе о нем, что он талантливо пишет романы. Ну вот! Это он и есть!

– А еще я немой! – добавил я вслух.

У Светланы что-то произошло с лицом. Улыбка застыла маской. Она вопросительно посмотрела на Лео, потом снова на меня.

– Это реплика из нового романа! – с гордостью произнес я.

– А-а! – с непониманием в голосе произнесла Светлана и с акцентом на последний слог добавила: – Ново!

Я понял, что терять в ее глазах мне больше совершенно нечего, и окончательно расслабился:

– Лео! А мы здесь что, есть будем? У меня денег нет! – категорично произнес я.

Взгляд Светланы показал мне, что мой рейтинг упал ниже «жигало».

– Студентов и инвалидов кормим бесплатно, – жестко произнесла она и добавила: – Пойдем, Лео! Я покажу тебе ресторан.

Лео улыбнулась и подмигнула мне, одновременно показывая кулак. Мы важно проследовали по ресторану. Посетителей почти не было. Ресторан был хорош как минимум своим интерьером в стиле арт-деко.

– Тут много элементов в стиле ар-деко. Например, вот эти колонны, – говорила Светлана, обращаясь только к Лео.

Я тут же решил вмешаться и усугубить свое положение:

– Да! Здорово! Только не хватает картины какого-нибудь известного мастера. Ну, Айвазовского, там, или Бонч-Бруевича, – важно произнес я.

Обе девушки прыснули со смеху. Светлана смеялась над моей неотесанностью, а Лео – от комичности ситуации вообще. Я тоже радостно улыбался, во-первых, что мне удалось их рассмешить, а во-вторых, по роли мне это явно полагалось.

Светлана усадила нас за столик.

– Ну что, ребята, заказывайте хоть Бонч-Бруевича на вертеле. Фирма угощает.

Мы сделали заказ. Разговор Лео и Светы продолжился. Я больше не вмешивался. Они мне тоже не мешали подсматривать за их мимикой и жестами. Еда была потрясающая. Теплый салат с рукколой и утиной грудкой явно был гордостью повара.

Светлана время от времени косилась на меня. Каждый раз все с большим и большим интересом. Это были такие мимолетные оценивающие взгляды, выхватывающие отдельные элементы. Женщины гораздо больше обращают внимание на детали, нежели мужчины, которые смотрят на объект в целом. У женщин элементы мозаики выстраиваются в точную картину мира, в то время как мужчины мыслят глобальными явлениями и поступками. Поэтому ни один мужчина не сможет понять, почему женщина приняла отрицательное решение, хотя в глобальном плане все было нормально. А женщина всего лишь отметила один недоброжелательный взгляд, по которому усмотрела, что где-то там в будущем это может привести к роковым последствиям, а может, и не привести, но угроза существует, а значит – отказ. И все. И она не станет объяснять все это мужчине, потому что он все равно ничего не поймет. Потому что это нелогично. А значит, глупо. То, что мы называем женской логикой, – это не логика вообще. Это чувства на уровне полутонов эмоций, часто связанные с предвидением, предчувствием. Это мозаичная картина мира, в котором не видно объектов, зато виден настрой. И этот красочный портрет, залитый всеми цветами радуги, дает большее представление о мире, нежели обычная логика. Но! Женщина может не увидеть обычной очевидной для любого мужчины логической цепочки, ведущей к отрицательному ответу. И когда женщина увидит свое красочное субъективное «да», логичный мужчина скажет «конечно нет», потому что при всем том положительном субъективном настрое проект неосуществим по вполне объективным причинам. Все это к чему? Для принятия решения нужна комплексная оценка. «Мужчина» и «женщина» нуждаются друг в друге для того, чтобы быть счастливыми.

Преуспевающие бизнесмены часто принимают решения, исходя не только из логики, но и из желания или нежелания влезать в этот проект. Это и есть элементы той самой женской логики.

Так вот, Светлана выхватывала своими взглядами элементы мозаики моей личности, и мне показалось, что первичное представление обо мне как о дебиле не согласовывалось с тем, что она видела сейчас. Наконец она окончательно развернулась ко мне всем корпусом и, глядя мне в глаза, произнесла:

– Андрей! Так, кажется, вас зовут. А вы не такой, каким пытаетесь сейчас казаться. Вы действительно писатель?

– Нет, не писатель.

– Так может, вы и не Андрей вовсе?

– И не Андрей.

– А кто же вы?

– Волшебник, просто волшебник.

– Лео! А тебе, оказывается, повезло. Это волшебник. Скажите, волшебник, а вы можете сделать девушку счастливой?

– Это зависит от того, хочет ли она быть счастливой.

– Любая девушка хочет быть счастливой.

– Неправда! Есть девушки, которые, например, хотят быть несчастными, чтобы их жалели.

– Ну, наверное, в этом их счастье?

– Нет, Светлана! Они несчастны и хотят быть несчастными.

– Ну, наверное, вы правы. Ой, какой вы умный! Лео, закажи ему пирожное от заведения.

Мы съели по пирожному. Девушки еще немного поболтали. Пришло время двигаться дальше.

– Ну, ладно, Светочка. Нас уже водитель там, наверное, заждался, – сказала Лео Светлане заговорщицким тоном. – Мы пойдем, наверное?

– Ох, Лео, Лео! Опять «мужчинку» мучаешь.

– Ага! – ответила самодовольным тоном Лео.

Мы вышли на улицу. В «девятке» по-прежнему сидел наш нахохлившийся водитель. Лео хозяйским жестом распахнула дверь автомобиля и поприветствовала «мужчинку»:

– Какой ты все-таки милый. Подождал меня.

И не обращая на меня никакого внимания, ну, ведь я же глухой, продолжила:

– Послушай, голубчик! План действий у нас такой. Ты везешь нас до машины моего «стоеросика». Я сажусь к нему. Он отвозит меня в «Атриум» на Курскую. Ты приезжаешь следом. Я делаю вид, что иду за шмотками, а сама выйду к тебе. Хорошо?

– Угу. А ты это, недолго? А то я уже притомился тут ждать.

– Недолго, недолго… Поехали уже.

Я тем временем тоже уселся в машину, громко хлопнул дверью, ведь я же не слышу. Было слышно, как у водителя заскрежетали зубы. Он рванул с места так, что я ударился головой о подголовник.

Мы быстро доехали до моего авто. Пересели. Я тронулся с места и спросил:

– Ну, что? Куда едем?

– За шмотками, конечно. А вот в «Атриум» или куда-нибудь еще, выбирать тебе, о мой водитель. – Лео подумала и добавила: – Поехали в дисконт на Саввинскую. Ты ведь сможешь оторваться от преследования, о мой гонщик.

Она потянулась со своего кресла ко мне и жадно поцеловала меня в шею. Потом еще и еще…

– Ну, давай! Жми уже.

Я положил ей одну руку на колено и нажал на газ.

В дисконте Лео набрала кучу шмоток, вплоть до нижнего белья, схватила меня за руку и поволокла в примерочную. Я покорно пошел за ней. Перед кабинкой она быстро оглянулась. Убедившись, что никого нет, она впихнула меня первым в примерочную. Сама вошла следом, бросила вещи на стульчик и накинулась на меня, словно голодная пантера. Под градом жадных поцелуев я уяснил, что ее следует срочно раздеть.

– Ну, давай уже, – услышал я сквозь сдавленное дыхание.

«Ничего себе. Надо бы поаккуратнее, что ли», – подумал я про себя, но желание затуманило мозг, и я начал ее нежно домогаться.

– Леонид! Что это такое?! Вы не за ту меня приняли, – отчетливо произнесла она. – Прекратите сейчас же, а то придется вызвать милицию. Они вас уймут, не сомневайтесь.

– …Ну, вот! Уже лучше, – заявила она, когда я наконец-то отлепился от нее, все еще жадно дыша.

Она быстро начала примерять наряды. Я смотрел и удивлялся, как она быстро разбирается со всем этим ворохом тряпья. Через пять минут она отодвинула в сторону огромную кучу непонравившихся шмоток и оставила перед собой несколько действительно интересных вещей. Она вгляделась в ценник одного из платьев, придирчиво осмотрела бирку со всех сторон. Потом с улыбкой посмотрела на меня и спросила:

– Ну что, дорогой, ты подаришь мне это платьице за тридцать тысяч рублей? У! Посмотри! На него же скидка пятнадцать процентов.

Я молча полез за кредиткой. У нее в глазах засияли звездочки.

– Милый! Какой ты все-таки милый. А если я скуплю здесь весь магазин? Ты точно так же оплатишь все мои шалости? А денег хватит?

Я только пожал плечами.

– Может, и не хватит. Тогда я просто скажу, что денег нет.

– У! А ты – мужчина, мой милый! Ленечка! Только сегодня мы сделаем по-другому. Но карточку ты не убирай! Платить все-таки придется.

– Ну! Мне-то можешь не объяснять, что бесплатный сыр только в мышеловке.

Она посмотрела вокруг, потом оглядела потолок нашей тайной комнаты. Затем покопалась в куче ненужного тряпья. Достала оттуда безвкусное платье за пять тысяч рублей. Посмотрела на меня и спросила:

– Ну? Как тебе оно? Правда, милое?

Я скривился от такой безвкусицы.

– Кроме цены, ничего интересного, – сказал я.

– Именно! В точку! – радостно произнесла она.

Дальше произошло нечто невероятное. Она быстро поменяла ценники на платьях местами. Потом взяла несколько интересных маечек, трусиков и чего-то еще. Цены на остальные вещи не были заоблачными, и она ничего не меняла на ценниках. Получилась небольшая кучка вещей. Она взяла шмотки в одну руку, мою руку – в другую и радостно поволокла меня и вещи по направлению к кассе. В моей единственной оставшейся на свободе руке торчала кредитка. Но и этот последний атрибут моей свободы перекочевал сначала к Лео, а затем – в руки кассирши. Дама за кассой взглянула на наряды и сосредоточилась на своей аппаратуре, поднося сканер штрихкодов к биркам. В этот самый момент Лео начала свою тираду:

– Милый! Какой ты милый! Я так долго ждала, когда ты мне сделаешь такой волшебный подарок! Представляете, – это уже относилось к кассирше, которая вплотную приблизилась к бирке от платья, – представляете, он пошел сегодня со мной выбирать вещи. Ведь правда он очень милый?

Сотрудница магазина посмотрела на мою улыбающуюся физиономию как раз в тот момент, когда сканировала ценник стоимостью в пять тысяч рублей. Лео обвила мою шею рукой, словно собственного огромного плюшевого медведя, и в этот момент я увидел, как из кассового аппарата вылезает чек. «Дело сделано, Билли!» – подумал я про себя. Видимо, то же подумала Лео. Я расписался в чеке, и через минуту мы были уже в машине, а покупки – в багажнике. Нас никто не преследовал. Я чувствовал себя странно. С одной стороны – сумма покупки составила двенадцать тысяч рублей вместо ожидаемых сорока. И это было приятно. С другой стороны – теперь я тоже был вором. И это было новое и странное. Адреналин уже перестал поступать в кровь, и я спокойно пытался осознать происшедшее. Лео смотрела на меня молча, спокойно улыбаясь.

– Мой милый! Наверное, ты думаешь, что ты только что украл у хозяев магазина деньги? Ведь так?

Я промычал в ответ что-то нечленораздельное.

– Та-ак! – бросилась в атаку Лео. – Скажи, а ты знаешь, сколько составляет наценка от заводской цены до розницы в этом магазине на такое вот фирменное платье европейского пошива. Восемь раз! Восемь раз! Скажи! Это разве не воровство? А мы купили все это приблизительно в три раза дешевле, если считать по общей сумме. Так что, мой милый, мы просто взяли себе скидку, ни с кем ее не оговаривая. Только и всего. И кончай напрягаться по этому поводу. То же самое и с водителем. Всякий раз, когда я чувствую, что меня готовы унизить, обмануть или впарить что-нибудь за дорого, я покрываюсь шипами и колю в ответ. И это весело! Ведь правда весело? Я так живу, Леня. Мне так прикольно! Без таких мелких шалостей жить скучно. Не знаю, поймешь ли ты меня. Но я не отнимаю хлеб у нищих, кров – у бездомных. Наверное, можно было бы взять у одной моей знакомой дисконтную карту этого магазина и купить все эти вещи с официальной скидкой в пятьдесят процентов, но это же скучно, Леня! Это страшно скучно. Я сделала то же самое, но – весело! Я такая, Леня! И я не хочу меняться!

Я посмотрел в ее сверкающие, смеющиеся глаза, притянул к себе и поцеловал.

Мы приехали ко мне, надели на нее все новые вещи и устроили пир из тех немногих съедобных объедков, которые случайно оказались в моем холодильнике.

После обеда состоялся наш разговор, определивший все последующие события. Разговор был короткий, я бы даже сказал – молниеносный. В нем не было начала, в нем не было конца. Так же как и в последующих событиях было что-то сумбурное, идущее не от разума, а от души, мечущейся души, ищущей выхода. Это было так на меня не похоже. Наверное, это вообще был не я, как минимум не я привычный.

– Лео! И все-таки ты точно хочешь совершенно избавиться от своей прошлой жизни? Стереть свое прошлое?

– Ну да.

– Зачем? Может там, в прошлом, все же было что-то хорошее?

– Может, и было. И я это не собираюсь забывать. Но документально мне совершенно нечего терять. Ну, давай, я не буду тебе объяснять всю эту муру, называемую моей жизнью.

– Наоборот, рассказывай! Как я тебе могу помочь, если толком не пойму, какое конкретно прошлое ты собираешься стереть.

– Леня! Но я о тебе тоже ничего не знаю. Я не знаю ничего из твоего прошлого, я не знаю ничего о твоем бизнесе, я не знаю ничего о твоей личной жизни. И в этом смысле мы одинаковые.

Мне невольно стало грустно от этой ее мысли. Она попала в цель, точно в цель. Она действительно ничего обо мне не знала, не знала, что с моими родителями, не знала, есть ли у меня вообще хоть какие-нибудь родственники, не знала, где и как я рос, как заработал свои первые деньги. Но я знал о ней многое, точнее, я знал о ней главное. И я знал, почему меня к ней тянет.

– Ты даже не представляешь, насколько мы одинаковые.

Лео ждала продолжения моего монолога, но я закрылся и замолчал.

– И-ии? – протяжно протянула она.

– И все, – сказал я.

– Ну, вот и поговорили, – срезюмировала она и, по всей видимости, обиделась.

Я попробовал ее обнять, но безуспешно.

33.

Два дня спустя мы снова встретились в кафе за ланчем. Мои уколы совести по поводу воровства в магазинах к тому времени прошли совершенно, но осталась тайна, которая связывала нас еще больше, чем прежде.

Работать хотелось не очень. За первую половину рабочего дня я не решил ни одного вопроса. Официанты в кафе были в таком же настроении и кормить нас тоже, похоже, не собирались. Все же с сервисом в нашей стране никогда не будет хорошо. У русских есть одна общая национальная черта – гордыня, которая не дает человеку работать в сфере обслуживания, например, официантом. Типичные официанты в московских кафе и ресторанах – студенты, которые рассуждают примерно следующим образом: «А что я? Я здесь вообще случайно! Вот сейчас доучусь и пошлю вас всех вместе с вашим паршивым рестораном куда подальше. А если что не так, так и сейчас могу послать. Деньги, конечно, не лишние, но мне учиться – главное». И что тут еще можно добавить? Мы, русские, не можем понять, что услужить другому человеку, например накормить его вкусно и ласково, – это действительно ценно и достойно. В служении человечеству есть большой смысл жизни. А мы гордые. Для нас служить другим людям – недостойно и неинтересно. Поэтому у нас нет или почти нет семейных ресторанов, как в Европе.

Лео опоздала, как всегда, всего минут на сорок. Я привык и даже не пожурил ее. Мое предложение к ней было куда важнее. Без долгих разговоров я предложил ей начать новую жизнь с новой фамилией сначала не в Москве, и главное, без Виктора. Короче, я предложил ей умереть, чтобы воскреснуть с новым именем и фамилией. И еще. Сказал, что она будет свободна в своем последующем выборе, что делать и как жить. У нее будет новый загранпаспорт и деньги на счету. Она так опешила, что дважды переспросила меня, что я имею в виду. Я пояснил. Потом еще раз. Она смотрела на меня круглыми глазами. Потом в глазах у нее заиграли искорки, она хитро заулыбалась и заявила в ответ:

– Хорр-ро-шо! Только я хочу умереть ярко и красиво. Никаких больниц, вялых умираний, белых стен, дурацких моргов, людей в белых халатах. И еще я хочу, чтобы Виктор это видел. Всегда хотела разбиться на ярко-красной машине, вылетев с отвесной скалы.

Видимо, я побледнел.

– Ты – сумасшедшая! Ты знаешь, что ты – сумасшедшая?

– Ага! Еще какая! Ну так что, мой спаситель? Ты позволишь мне красиво разбиться?

– Хорошо! Ты хочешь, чтобы Лео красиво разбилась на машине. Она разобьется. Только в последний момент в машине будешь не ты. Договорились?

– Как не я? А кто?

– Там будет профессиональный каскадер.

– А может, я? А?

– Нет, – отрезал я. – Это мое принципиальное условие.

– Ну, хорошо! Это будет… прикольно, – она завораживающе улыбнулась мне, – да, милый?

34.

Все, кто желает умереть, умирают раньше, чем могли бы, если бы хотели оттянуть этот момент. Все, кто страстно мечтает что-либо поменять в своей жизни, меняют и часто меняют не в лучшую сторону. Мы всегда торопимся, если чего-то очень хотим. Идем к цели, плохо выбирая пути, оступаемся, падаем. При желании что-либо менять сначала просто необходимо сказать себе: «Стой, не спеши, тот ли это путь?» Но ведь так хочется все поменять уже сегодня. Это так подгоняет…

День выдался простым и ясным. Легкий ветер шевелил листву. Солнышко ласково пригревало. Старая Москва завораживала трехэтажными домами с цветочными горшками на окнах и трамваями, грохочущими по Бульварному кольцу. Мы с Лео пили мегакапучино в «КофеБине» на пересечении Покровки и Бульварного кольца. Прекрасный день, чтобы умереть. Лео улыбалась мне, и мы оба знали, что это ее последний день, ее последнее солнце, ее последний ветер. Новенький «Мерседес», кабриолет ярко-красного цвета, был припаркован рядом с кафе. Крыша машины была сложена, и воробьи утаскивали крошки со столов на ярко-красный капот, а один самый храбрый умудрился даже усесться на кожаный руль. Этой прекрасной машине также предстояло сегодня погибнуть. Люди проходили мимо и невольно улыбались, смотря на отважного воробья. Мы с Лео тоже улыбались.

– Итак, Лео, повторяю еще раз. Едешь на набережную. Встречаешься с Виктором. Бравируешь перед ним новым авто. Потом садишься в машину, выписываешь перед кафе пару восьмерок, пересекая сплошные и сжигая резину. Затем со свистом уносишься по улице, выходящей на набережную. Быстро доезжаешь до разворота. Там меняешься с дублером. Садишься в его машину и спокойно уезжаешь. Ничего и никого не ждешь, просто уезжаешь. Не забудь оставить в «Мерседесе» свой телефон. У дублера в машине возьмешь другой телефон и минут через пять звонишь мне на резервный номер. Я расскажу тебе все подробности нашего маленького шоу. И не вздумай звонить мне на мой обычный. Ладно?

– Леня! Кончай уже меня дрессировать. Я двадцать раз все это слышала. Не хочешь ли ты сказать, что я совсем глупенькая? В душе я блондинка немножко. Но пожжжалуйста! Ну? Ну все уже. Я все выучила. Кофе лучше допей. Волнуешься больше меня. Зелененький аж стал. Дай я тебя поцелую, что ли?

От такого отказываться? Кто ж откажется? Мы целовались. Люди в кафе делали вид, что нас нет. И это была правда. Нас действительно не было. Нет, мы, конечно, были, но явно не в этом мире, не в этой реальности, не в этом измерении.

Кофе закончился, и пришло время расставаться. Мы вышли из кафе. Каждый сел в свою машину и поехал своим маршрутом к одному и тому же месту. Я специально проехал мимо машины дублера, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Он был на месте. Сидел в своей «Хонде», стоящей, где мы и договаривались. Помахал ему рукой. Он улыбнулся в ответ. Выехал на свою позицию на набережной, запарковался, заглушил двигатель и, не привлекая внимания, стал наблюдать за кафе. Моя роль заключалась в том, чтобы наблюдать за движением на набережной, за ГАИ и милицией. В случае опасности я должен был включить аварийку в своей машине в качестве предупреждающего сигнала. И тогда наши маневры на набережной прекращаются до выключения сигнала. Такова была принципиальная договоренность. Это было мое право вето.

Лео приехала к кафе, как и положено, минут через пять после меня. Выглядела она сногсшибательно. Ярко-красный кабриолет, черный облегающий брючный костюм, красный в цвет авто шарфик, который естественным образом разлетался по ветру при движении машины, черные большие солнцезащитные очки и, конечно, красная лаковая сумочка. Ну, в общем, все как в кино. Я даже подумал про себя: «А не переборщили ли мы с этой показухой?» Потом понял: нормально, все эти понты для таких пацанов, как Виктор, – лучшее, что можно придумать. Понял, что все идет хорошо, и успокоился.

Лео грациозно, как большая черная кошка, выскользнула из авто и такой же опасной провоцирующей походкой отправилась в кафе. Даже с моего места было хорошо заметно, как все, абсолютно все мужчины в кафе, даже те, которые были с подругами, воровато проводили взглядами Лео, грациозно скользящую меж столиков. Воздух наполнился ненавистью окружающих женщин. Виктор, наоборот, выпятил грудь, еще больше по-хозяйски развалился в кресле в предвкушении той маленькой победы, когда Лео подойдет к его столику и, таким образом, выберет его среди всех.

Лео так и сделала, все, кроме одного. Она не поцеловала его, и даже ни тени улыбки не отразилось на ее лице. Она холодно и надменно уселась напротив, подозвала официанта и что-то ему заказала.

Минут пять они говорили. Лео потягивала коктейль. Виктор курил. Ветер заботился, чтобы Лео хорошо выглядела. Красный шарфик легкого шелка дополнял прическу, паря по ветру. Иногда Лео приходилось поправлять волосы, шарфик. Как всегда небрежным легким движением она делала это, и все вокруг отвлекались от своих занятий.

Затем был такой момент: Виктор потянулся к ключу от «Мерседеса», лежащему на столе. Лео быстрым движением опередила его, взяла ключ левой рукой и больше не отпускала его. Минуту спустя она поднялась, весело улыбнулась Виктору, погрозила ему ключиком и спокойно пошла к машине. Виктор пытался пойти следом, но замешкался из-за счета.

«Началось», – подумал я, и сердце бешено заколотилось.

Лео тем временем уверенно и с виду спокойно села в авто. В следующий момент с визгом колес выехала задом с парковки и остановилась на набережной. Все смотрели на нее. Она смотрела на Виктора и махала ему рукой. Затем ее взгляд скользнул по мне, по моей машине. Никаких сигналов с моей стороны не было. Мостовая была совершенно пустой. Лео вжала педаль газа в пол и резко вывернула руль влево. Машина начала вращение на месте. Сделав пару оборотов, Лео пустила машину по прямой вдоль набережной. Чуть разогнавшись, начала восьмерку ровно с центра мостовой, там, где две сплошные. Завершив маневр, вернулась на исходную позицию в центре, снова нажала на газ и ушла с заносом на улицу, выходящую на набережную, оставив после себя облако дыма и запах жженой резины. Все, кто мог это видеть, давно уже повскакивали со своих мест и смотрели вслед ярко-красному уносящемуся облаку.

Лео в этот момент двигалась в сторону дублера. Никто, кроме меня, не знал, что должно произойти дальше. В тот момент, когда ее машина на какие-то секунды скрылась из глаз наблюдателей во время разворота, я еще раз осмотрел место будущих событий. На набережной машин по-прежнему не было, сказывалось воскресенье, самое начало дня. Виктор по-прежнему смотрел вслед Лео, что тоже было в согласии с планом. Красивый кованый забор набережной был заботливо откручен, но оставлен на месте. Это проверил Андрей, наш уважаемый каскадер. Машина была застрахована вдоль и поперек. Застраховано было дополнительное оборудование, в том числе и спортивные сиденья «Рекаро». На специальных сиденьях также настоял Андрей, предупредив, что в противном случае он не работает.

В этот момент машина Лео снова появилась в пределах видимости. Ярко-красное пятно стремительно приближалось к набережной. Было полное впечатление, что за рулем по-прежнему была она. Одетая в черное, с красной накидкой поверх волос и в больших темных очках. Даже я признал бы, что это Лео, если бы не знал, что это дублер. Машина на полной скорости сделала попытку повернуть на набережную, но скорость была слишком большой, занос – слишком огромным, и машина заскользила по асфальту, плавно развернулась задом к кованому забору, снесла его как пушинку и вместе с ним отправилась на дно реки.

Машина, вылетающая задом с набережной, на полном ходу, с верещащими тормозами, – такого я не видел даже в кино. Мысленно я поаплодировал мастерству пилота, пожелал ему удачи в искусстве подводного плавания, еще раз посмотрел на Виктора. Тот стоял, сжав руками виски, рот открыт, в лице нескрываемая боль. «Да уж, – подумал я про себя, – Виктор – это не просто надзиратель по отношению к Лео, Виктор – нечто большее». Думать об этом далее не хотелось. Я завел двигатель, тронулся с места, свернул в сторону машины дублера, чтобы не привлекать к себе внимание.

Я ехал в сторону от набережной, а перед глазами по-прежнему стояла картинка, как машина Лео пробивает брешь в кованом заборе и влетает в воду. Это было настолько эффектно и так страшно!

Машина дублера по-прежнему стояла на месте. «Вот дура! – подумал я про себя. – Я же сказал – сразу же уехать!» Подъехав ближе, я уже готов был наорать на нее, но слова застряли в горле. За рулем машины сидел дублер, а картинка машины, вылетающей с набережной, была фоном к всему происходящему.

Я выскочил из машины. В один прыжок оказался рядом с Андреем. Вытащил его из машины.

– Где Лео? Где Лео? – орал я ему в лицо.

– Ну, понимаешь, – вяло ответил он, – я всегда перед трюком отхожу на секунду пописать. Ну, привычка такая. А тут негде, как видишь. Ну, я и сходил вон в те кустики. Понимаешь?

Я проследил глазами за его взглядом. Кустики.

– А выхожу, – вяло продолжил он, – смотрю, а ее машина в сторону набережной несется. Или, может, не ее? Может, она еще не приезжала?

Он с надеждой посмотрел на меня и опустил глаза.

– Ну! Что ей, трудно было подождать двадцать секунд! А? Всего-то! Двадцать секунд!

Он с вызовом посмотрел на меня. Я непонимающе смотрел на него, и все та же картинка стояла перед моими глазами. Я обежал вокруг его машины, сел на пассажирское сиденье.

– Заводи! На набережную! Живо! – проорал я.

Дважды повторять не пришлось. Андрей мгновенно уселся рядом, и мы мчались к набережной. Там, около дыры в заборе, толпился народ. Все смотрели в воду. В пустую черную воду. Мы тоже туда смотрели. И ничего не видели.

Я оставил Андрея дежурить до приезда МЧС, а сам отправился пешком к своей машине. Тут зазвонил телефон, и я судорожно снял трубку.

– Лео! Лео! А, это ты, Илюха! Привет. Нормально, давай я тебе перезвоню позже.

Я сосредоточенно посмотрел на аппарат. «Дебил! – подумал я про себя. – Я же сам ей сказал звонить на другой номер!» Но по-другому телефону никто не звонил. Я проверил, работает ли он. Даже позвонил в службу «100», узнал точное время. Позвонил Андрею, спросил, у него ли в машине новые документы Лео и телефон. Он подтвердил, что лежат на заднем сиденье.

Мне было как-то нехорошо. Я тупо уселся в свою машину и стал ждать, просто стал ждать телефонного звонка.

Через три часа телефон зазвонил. Я лихорадочно схватил трубку. Это был Андрей. Он сообщил, что искореженную машину Лео подняли из воды. Из хороших новостей – за рулем никого нет. Из плохих – водительское рекаровское сиденье сломано.

– Оно не должно было сломаться. Видимо, была слишком большая скорость, – произнесла трубка. – Тела нигде нет.

«Тела нигде нет». Это прозвучало как приговор. Хотелось закричать в ответ: «Врешь! Это не так!» Но сил не было.