Текст книги "Небесный ключ"

Сейчас старик смотрел на доски, озаренные светом луны. Всем корпусом он подался вперед, глаза чуть не вылезли из орбит и блестели. Пальцы мелко тряслись. Харт дышал через рот, возбужденно и тяжело.

На мгновение показалось – старик сейчас что-то вспомнит. Взгляд станет осмысленным. Чудилось – он сейчас приосанится, подойдет к доскам, отпустит в их адрес едкое замечание… Но нет. Харт лишь подобрал челюсть. Не вышло! Не удержал мысль! А такая была красивая, гадина!

Но что-то внутри изменилось. Харт это почувствовал.

– Гы! – сказал он себе, сделав всем телом неопределенный жест. Это могло означать что угодно.

Следующий день выдался странным, непохожим на остальные. Казалось, что даже солнце сегодня взошло пораньше: ему было на что посмотреть. Чтобы кто-нибудь здесь орал и руками размахивал? Дело невиданное. Резервация, как известно, не очень хорошее место. Поэтому люди тут могут спать чуть ли не целыми днями. Ведь делать-то нечего! А сегодня случилось такое, что жить оказалось совсем не скучно! Рад Скала разошелся. Он поднял всех чуть ли не затемно. Это как-то само собой получилось. Просто слишком уж громкий голос у Рада Скалы. Заговорит – так по всему острову слышно. Умник Кар, будь помянут по-доброму, называл это «акустикой».

Ранним утром народ как услышал «акустику», так и повскакивал. Звук раздавался с поляны Совета. Мужчины, протирая заспанные глаза, увидели странную сцену. На «главной площади» острова шла перебранка. Совсем необычная, потому как один из ее участников произносил невнятные междометия, а второй пытался ему отвечать.

– Дык! – сказал Хромой Харт, вытаращив блеклые буркала.

Он повторил это слово раз пять, поэтому страшно устал. «Дык» каждый раз звучало по-разному. Будто бы и слова были разные. Впрочем, старик устал скорее по другой причине: всю ночь он провел возле досок, на голой земле. Здесь и обнаружил его Рад, пришедший с утра пораньше. Харт, увидев его, ткнул клюкой в сторону досок и разразился обрывками слов. Он выглядел необычайно взволнованным.

Неизвестно, чем этот бред привлек внимание Рада Скалы. Он и сам-то не отличался особой логичностью. Он отличался чутьем. Может, по этой причине и не прогнал старика прочь, а решил поговорить с ним по душам.

– Дык, е-мое! – сообщил Харт с абсолютной уверенностью.

– Е? Твое? – спросил его Рад выжидающе.

– Мое!

Старик вдруг улыбнулся. Его глаза выражали глубокое удовлетворение. Словно он вернулся домой.

– Как? – стал выспрашивать Рад с интересом.

Углы рта безумца поехали вниз. Он не понял вопроса.

– Как? Скажи, ну?

Харт чуть не подпрыгнул на месте.

– Ну! – закричал он. – Доски гну!

Он схватил клюку, попытался подняться на ноги, но тут же оставил затею. На животе подполз к доскам, одну вытащил, попытался согнуть. Ничего не вышло. Да и боль в искореженных пальцах дала себя знать.

– Ы!

Слезы застлали глаза старика, но, чтобы их вытереть, он и пальцем не двинул. У людей в толпе, видевших это, тоже слезы на глаза навернулись. А молодые лишь потупились.

Да, разговор идиотский. А что здесь, на острове, правильное? Но человека обидели.

Тед, Аль и Эйр, уже успев изваляться в стружке, стояли у досок. Их лица выражали недоумение. Похоже, ребят, как и всех остальных, разбудила «акустика». Бас Рада Скалы и визгливый надтреснутый голос безумного Харта. У чувствительного Аля даже уши слегка заложило. Если бы в эту толпу затесался эмпат-Контролирующий – его бы стошнило. По эмоциям сцена била нещадно. Если внутри камертон – это хорошо. Но только пока не столкнешься с безумием. С потерей памяти. С крахом последней надежды. Тут эмпат абсолютно бессилен. Рядовые эмпаты, увы, совершенно не держат удар.

Рад Скала не являлся эмпатом.

– А мы потолкуем! – сказал он, опустившись на землю. Обнял старика за плечи, утер ему слезы какой-то холстиной. – Ты молодец, дядя. Не реви. И не бойся…

Харт хлюпал носом, но успокаивался.

– Мы потолкуем вдвоем, – продолжил Рад, теперь совсем уже тихо. Он обернулся к ребятам. – Вас я позову.

– Идите! – возвысил голос старейшина Вар, неизвестно откуда возникший. То ли один старик решил заступиться за другого, то ли что-то еще… Непонятно. Но толпа все же разошлась.

Весь оставшийся день парни просто купались. А когда стало вечереть, на пляж вразвалочку пришел Рад Скала, сложил руки у рта и издал звук, напоминающий пароходный гудок. Заслышав зычный бас, парни мигом выскочили на берег и растопырили уши.

– Пойдем на поляну Совета, – сказал он по-деловому. – Там сами все поймете.

Трое старших пошли быстрым шагом, а Эйр побежал.

Вокруг холма, возле досок, где происходил утрешний разговор, слонялись какие-то личности. На вершине сидел Харт. Старик выглядел много лучше, чем утром. Рядом с Хартом пристроились оба строителя. Они как будто спали с лица и глядели задумчиво. Картина достаточно странная. Особенно если знать, кто есть кто на Лаоке и чем занимается.

Ребята, увидев происходящее, рты пораскрывали. Сумасшедший старик говорил со строителями! Односложно, с трудом, но осмысленно. А они его слушали! Да, чудеса происходят…

Завидев внизу ребят в обществе Рада, строители молча подвинулись, освобождая место. Никак разговор будет? С Хартом?

Все взошли на вершину холма. Ребята не сели, Рад тоже остался стоять, выжидающе глядя на старика.

Взгляд Харта поплавал по лицам ребят. Потом обрел четкость.

– В баню! – вдруг сказал он.

– Зачем? – Аль опешил.

– В баню! Строить корабль!

Недоумение троицы превзошло ожидания.

– Ну! – сказал Рад, присев.

– Доски! Толстые! Гну! В бане строить корабль!

Старик отвернулся, забормотав что-то свое.

– Харт прав, – заговорил один из строителей. – Эти доски можно согнуть, только распарив как следует. Так что, если хотите… Старейшина Вар приходил. Махнул рукой, плюнул, сказал пару слов. И убрался. А баня – единственный выход.

Да, баня на острове вправду имелась. Большая, на все население. И неудобная. Поэтому банные дни объявлялись нечасто. Ведь мыться лень! Захочешь – в море полезешь. А телесные запахи у стариков – дело житейское. Так что баня – широкое низкое здание – популярностью не пользовалась. Видимо, поэтому старейшина и отдал ее без боя.

– А вот что касается Харта… – Рад потер подбородок. – Не ожидал, прямо скажем. Похоже, он в юности занимался ремонтом судов. Или чем-то подобным.

Лицо Аля вдруг стало решительным. Он выставил лоб вперед.

– Дядя Харт!

– Ы! – откликнулся тот.

Рыжий тут же понурился.

– Он безумен, – Рад махнул рукой. – Пока что безумен, ребята. Но если нам что-то удастся… Короче, с рассветом мы собираемся здесь. И везем доски в баню. Строители обещали помочь.

– Помочь везти доски? – спросил Аль бесстрастно.

– Нет. Строить, конечно, – опешил строитель.

– А мы не успеем, – отчетливо произнес рыжий. – Около двух километров, телега, холмистая местность. Один сильный и трое… гм… не очень. Работы на завтра не будет.

Тед сжал губы, но все же смолчал. Аль, к сожалению, прав. И сказал это в интересах дела.

– Возьмете подручных, – решил строитель. – А то будут ко мне целый день приставать, что им нечем заняться. Скажу, чтобы пришли на рассвете.

– Сколько их? – спросил Тед.

– Человек десять, – пожал плечами строитель. – Скажу – придут.

Рыжий сдержал улыбку, потупил глаза.

– Сегодня все отдыхаем. До завтра, – буркнул Рад, повернулся спиной и ушел.

С утра и до заката следующего дня народ надрывался. Нагрузили телегу, покатили вручную. Здоровенная колымага, которой давным-давно пора было менять оси, прыгала на холмах. Доски, наскоро связанные кусками холстины, пытались свалиться на землю. Телега тяжелая, доски большие и длинные. Поэтому рядом с работниками вертелись разнообразные демоны, Темная Мать и вообще какая-то несусветная нечисть. Не замедлили явиться. А не надо было их призывать так настойчиво! Но сегодня весь остров ругался. Даже Хромой Харт вспомнил целую кучу ругательств и, не желая отставать от коллектива, шел рядом с телегой, бубня их себе под нос.

«Баню» затеяли к ночи. Рад Скала хотел было начать дело с утра, на свежую голову. Выяснилось, что он «ранняя пташка». Но строители, укоризненно покачав головами, велели подручным растапливать печь.

Ведь интересно же! Корабль строить – это не земляным гайгам[9]9
  Земляные гайги – мелкие грызуны, меонское подобие мышей.


[Закрыть] хвосты накручивать! Это можно и ночью.

– Ы! – заявил Харт, указав на доски, сваленные грудой у бани.

– Он говорит – доски надо парить по очереди, – пояснил главный строитель. – А остальные пусть лежат.

На том и порешили.

В баню набились почти все. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни протолкнуться. Аль насупился. В такой обстановке вся математика вылетала из головы, как будто ее там и не было. Парень бы точно почувствовал себя не у дел. Но Рад подбадривал его. А Харт выжидающе пялился.

Тед тем временем рассаживал праздных зевак по местам, скрыв недовольство. Эйр чуть не прыгал от радости. Да и запрыгал бы, если бы не Тед. Капитан не поймет таких выходок перед началом серьезного дела.

Когда густой пар, отделившись от раскаленных камней, окутал сырой духотой помещение бани, многие просто ушли. К великой радости неразлучной троицы и к удовольствию Рада. Есть место для дела!

Бедный Харт чуть не грохнулся оземь. Старика было искренне жаль.

– Уведите беднягу. Пусть Сиг его пользует… – сочувственно выдохнул Рад.

Харта увели. Толпа демонов, видимо, увязалась за ним, потому что мужчины почувствовали себя много свободнее.

Рад, уже не чинясь, начал плескать воду на раскаленные камни. Остальные тем временем деловито разоблачались.

Обычно на острове все ходили в штанах и фуфайках. А летом – так просто в штанах. Если дождь – то по сараям сидели. Или мокли. А в бане, понятное дело, все парились голыми. Да только сейчас намечалась не баня, а очень большая работа. А создавать что-нибудь, обнажив срамные части тела – считай, срам сотворить. С чего мужики это взяли? А ни с чего. Они попросту чуяли. Да, здесь резервация. Они – отщепенцы. Но представление о том, что пристойно и что непристойно – в крови. Если ты человек.

Все остались в набедренных повязках. Это не обсуждалось.

Рад с главным строителем острова переглянулись, скрывая в глазах неуверенность. Вышли на улицу, выбрали две самых длинных доски. Те были метров по двенадцать. Взяли крепления, шурупы…

– Лодка выйдет большая, – в словах строителя звучало сомнение.

– Ы! – Харт втащил грузное тело в предбанник. Глаза светились, как у ночной птицы, в левой руке блестела ножовка. Все молча расступились, освободив ему место.

Старик тяжело встал на колени. Неловко сделал отметины, где отпилить. Провел по воздуху параллельные линии. И сразу сложилась другая картина. Да, лодка. Большая.

«Похоже, старик не уйдет, пока на сегодня мы все не закончим. Мы, правда, еще и не начали, – внутренне дернулся Аль. – А нельзя человека губить…»

Он подозвал Эйра, и на пару с ним загородил вход деревянной скамейкой.

А мужчины тем временем поправляли разметку, сделанную Хромым Хартом. Рад держал доски, строитель умелой рукой отпилил. Просверлили, сложили, вогнали крепления.

– Аль! Сюда – семь ровных веток! Чтоб толстые! Это – распорки! – скомандовал Рад.

«Математика! – рыжий захлопал глазами. – Высчитать соотношение длины и ширины судна. Причем – срочно!»

– Мужики! Парить доски!

– Ать! – хором сказали мужчины, выливая воду на раскаленные камни.

Доски парили долго, как следует. И, конечно, упарились сами. Но жару задали! Днем с огнем не видывали на двух континентах, чтобы дым из трубы столбом, пар глаза застит, не продохнуть, а люди в мокрых набедренных повязках, липнущих к телу крупными складками, пытаются строить корабль! По двору шарахаются демоны с идиотскими рожами. Но в баню им хода нет! Потому как там народ делом занят. Днем с огнем на двух континентах такое не сыщешь. А вот в резервации ночью – пожалуйста!

Аль считал. А потом пересчитывал. Что глаза на лоб лезут – неважно! А важно, что с математикой чушь какая-то выходит! Рыжий прикидывал так и эдак, упорно ломал голову. Цифры-то сходятся, да толку от них никакого. Чутье художника говорит – нет и не может быть золотого сечения в этом кораблике. Он совершенно неправильный. Выкинешь цифры – и сразу выходит картинка. И понимаешь, что как приспособлено. А начнешь пересчитывать – бред. Не выходит кораблика.

Аль собрал свою троицу, пошушукались. Сказали все Раду Скале.

– Демон с твоей математикой, – в сердцах бросил тот. – Лепи, как Дух Жизни на душу положит.

А у рыжего уже голова кругом шла. Он услышал: «Лепи, как Дух Жизни».

А как это? Да чтобы хорошо получилось! Иначе и сам подохнешь, и близких погубишь. Но думать-то некогда! Придется ваять, как рисуешь, – на глаз.

Он сунул стило за ухо, взял распорки, наделал отметок и сам распилил.

– Ух! – выдохнул Рад, с ходу прикинув длину и все, что в итоге получится.

Первый помощник задумался, понимая, что настал момент истины. Мужчины распарили доски, закрепленные на концах, начали их раздвигать и растягивать. Ох, и тяжело же было! Раскрасневшиеся тела бугрились огромными мышцами. Пот лил градом. А лица как плавились. Когда человек на пределе усилий – лучше ему в лицо не смотреть.

– Вставляйте! – рявкнул наконец Рад.

Парни поняли сразу. Тед и Аль, взяв распорку, со скрипом воткнули ее посередине. Рыжий глянул: да, правильно. Пришел черед следующих распорок. Они тоже вроде на месте.

Рад перевел дыхание, шумно вздохнул и утерся. Взглянул на работу.

– Нормально, – сказал он. – Парень, ты молодец.

Пока главный строитель, едва переведя дух, отворял баню настежь, Аль, потупившись, вылетел вон. И увидел, что Хромой Харт, поудобнее вывернув правую ногу, сидит на земле и улыбается. За спиной старика маячит обеспокоенный Сиг.

Увидев, что баня открыта, Харт тяжело поднялся, заковылял внутрь. Лицо его стало серьезным и озабоченным.

– Ну? – спросил он, тряся головой.

Работники стояли полукругом; на полу лежало то, что должно было стать краем палубы корабля.

– Кораблик будет неправильным, – вымолвил Аль, глядя на Харта.

– Ну! – подтвердил тот.

При этом лицо инвалида сияло. А над островом брезжил рассвет.

С тех пор они так, по ночам, и работали. Рад Скала ни с того, ни с сего осознал, что он вовсе не «ранняя пташка», а здоровенный ночной хыг[10]10
  X ы г – ночная птица с большим клювом, немного меньше филина по размеру.


[Закрыть]. Таращит глаза по ночам, говорит «ух!». И характер угрюмый. Ну, как он теперь называется, если ночами не спит? Разумеется, хыг. Во всяком случае, Раду нравилось в это играть. Почему бы существу, которое только выглядит как огромный мужчина, а в душе он ребенок, не поиграть в удобное для него время суток? Особенно если есть с кем? Этот рыжий играет всерьез. А еще по ночам нет вредных дядек, вроде старейшины Вара. Они дрыхнут в сараях и не суют свой длинный нос в серьезное дело.

Имелась еще пара причин, по которым работали ночью. Восемь дюжих работников, помогавших Раду в первую ночь, увлеклись. Видимо, тоже играли. Потому изменили режим и спаялись в команду. В нее вошли и строители острова. Тоже, видимо, были не очень-то взрослыми.

Не спал по ночам и Харт. Сидел во дворе возле бани и лупал глазами. У старика они были точь-в-точь, как у хыга. Круглые, желтые, чуть ли не светятся. «Ух!» вполне органично вписалось в его лексикон и значило одобрение. Правда, Харт похудел от постоянного возбуждения. Поэтому Сиг, понятное дело, тоже не спал по ночам. Попытался тоже ночным хыгом заделаться. Но не очень-то вышло. Сумеречный чик[11]11
  Ч и к – небольшая птица, наиболее активная в сумерках


[Закрыть] получился какой-то. Эти бдения давались дядюшке Сигу с трудом. В сон постоянно клонило. Да и темноты он побаивался. Зато исправно следил за здоровьем и состоянием Харта. А еще вставал днем, шел на кухню, припасал там еду, а потом таскал ее ночью в предбанник.

К рассвету на двор выносили овальные звенья будущей лодки, распахивая все шесть створок дверей бани. Аль смотрел на них и пытался понять, лодка у них получается или все же кораблик. Но так и не понял.

– Гы! Ух! – комментировал происходящее Харт. Впрочем, он постепенно вспоминал человеческие слова. И уже выдал строителям пару бесценных советов.

Был еще один повод работать в темное время суток.

– Гнуть дерево лучше ночью, – объяснял Рад. – Чтобы сушить по утрам. И предрассветная роса не ложится – мы ж в это время работаем. А утром солнце не жарит, а гладит. И досочки сохнут. Так – до полудня. А когда солнышко жарить начнет – то, считай, доски уже попривыкли. Трещин не будет. И ничего не рассохнется.

Строители острова кивали, слушая объяснения Рада. Ясное дело, что на солнцепеке можно сушить только дрова. Но Тед, Аль и Эйр втихомолку губы кусали. А вдруг не получится? Глаза и разум говорят – звенья кораблика входят друг в друга. А на сердце – тревога…

Дней, вернее, ночей, не считали. Время еще было.

Тяжелее всего приходилось Теду. Когда на рассвете заканчивали работать, будущий капитан отправлял младших спать, а сам шел тренировать гребцов. Пятый из их группы решил остаться на острове. И все из-за того, что партнера по спаррингу не нашлось. Зачем только он решил обучать их борьбе? Взрослый борьбе никогда не научится. Положено учиться с детства. Или хотя бы, как Аль, с подросткового возраста. И из-за этой вот глупости потеряли человека! Гребцов теперь четверо, и Аль решил сделать всего четыре весла. И если вдруг уйдет кто-то еще… Остальные тоже уйдут. И некому будет грести.

Аль строит корабль. И достойно справляется с этой задачей. То, что первый помощник смог привлечь на свою сторону силу и знание – очень большая заслуга, считал Тед. А он, капитан, должен создать команду! О своем возрасте Тед запрещал себе думать.

Зеркал на Лаоке не водилось со дня сотворения мира. И мальчишкам они не нужны. Но если бы Тед сейчас вдруг увидел свое отражение, он бы только отмахнулся. Ну, вырос. Окреп. Выглядит лет на шестнадцать. Все так и должно быть, поскольку он уже почти год живет сурово и без излишеств. Но суть-то не в этом! Ведь важно только дело! Важен всегда результат!

Рядом с матросами их капитан – пацан пацаном. И они это видят! Каждый день видят! И в них нет ни страсти к морским путешествиям, ни жажды свободы… Так что же их держит? Почему они ходят на тренировки? И почему собираются уйти в плавание?

Если бы капитан, наделенный талантом вождя, но еще не имеющий опыта, был бы постарше годами, то знал бы ответ. Есть прирожденные лидеры. Им подчиняются. А есть те, кто хочет подчиняться. Ведь склонность к подчинению сродни любой человеческой склонности. Есть те, кто умеет готовить и любит готовить. Есть те, кто строит. Кто учит. А есть те, кто учится. До седых волос, до погребального костра. И идут за любым, кто их берет с собой. Есть люди-головы. Это ученые и мудрецы. Есть люди-сердца. Они становятся либо поэтами, либо героями. А встречаются и люди-хвосты…

Сейчас, после очередной рабочей ночи, капитан окунулся в холодную воду и бодро направился к северным скалам. Неважно, что бодрость напускная, что под глазами темные круги, а между бровей залегла вертикальная складка. А в плаванье как будет? Еще тяжелее. Так что надо идти. Тренировать здоровенных оболтусов.

К сожалению, Тед являл собой пример неопытного вождя. Иначе знал бы, на что следует обратить внимание. Вот, почему, например, Эйр всегда крутится рядом? И лезет в каждую мелочь? Не в общее дело, хотя в него тоже, а именно в Тедовы мелочи? Поит капитана каким-то настоем. Иногда спать укладывает. Иногда, наоборот, поднимает. Знает, кто где свободен, что где происходит. Намекает, что следует сделать. Можно все объяснить так: Эйр – любопытный мальчишка. Всюду сует нос. Оно-то так, конечно. Но можно все объяснить и по-другому. У юнги талант. О котором он тоже, понятное дело, не знает. Но он почему-то всегда в курсе событий. И добывает полезные сведения, преподнося их своему капитану не просто так, а в определенном ключе. А потом стоит, склонив голову набок. Ожидает решения Теда. Хитрый парень. И умный.

Впрочем, это и нужно! Ведь на забытом богами Лаоке сошлись те, кто от века необходим друг другу. Вождь и советник.

Впрочем, как бы ни сложилось, а строительство продвигалось к концу. В полнолуние, открыв баню настежь, составляли между собой звенья кораблика. Проклеили стыки между досками дурно пахнущим клеем, завернули крепления. Да, лодка – не лодка, корабль – не корабль, а Дух Жизни знает что. Не делают лодок с эдакой штукой внизу. Харт посмотрел на строителей, поскреб голову, ткнул в штуковину пальцем и выдал:

– Киль! Это!

По бане прокатился вздох облегчения. Сделали то, что бывает на свете! А то корабли сюда ходят, а под волнами не видно, что у них там, внизу.

– Корабль надо смолить, – устало сказал Аль, усевшись на пол. – Иначе промокнет и тут же пойдет ко дну.

– Угу, – подтвердил Хромой Харт.

Все стали думать, где взять смолу. И придумали. Вспомнили, что чуть ли не по всему острову растут какие-то несуразные хвойники. Низенькие, кривые, по камням стелются. Сунешь такое кривое поленце в печь – оно как затрещит! Смолы в этих хвойниках много. А другой на острове не водилось.

Без лишних слов собрались и двинулись заготавливать хвойники. Весь день их рубили. Терли красные от недосыпа глаза. Придется, верно, опять по ночам спать, а работать днем. Солнце ясное видеть. Когда в хыгов играли – легче было. По ночам люди спят и на хыгов не пялятся. А тут начали! Старейшина Вар посматривал нехорошо, бубнил что-то себе под нос и руками махал. А потом донесли, что именно бубнил: мол, дрова изводят, поганцы. Под корень изводят!

Смолу добыли, изрядно помучившись. Смолили суденышко тщательно, несколько раз просушивали. Потом Харт, напрягшись, довел до строителей, что нужно по корпусу сделать обвод, на месте стыка. Доски строгать, потом гнуть и крепить. И смолить, разумеется.

Это тоже сделали.

Строители озаботились выстругиванием весел и прилаживанием уключин. Аль с Радом – оснасткой и мачтой. Рыжий опять делал все «на глазок». Рад молчал и кивал. Эти двое уже понимали друг друга без слов. Оба не знали, как строятся корабли, но оба были талантливы. Поэтому забывали обо всем и ваяли, как ваяет Дух Жизни.

Особенно хорошо они мачту приладили.

– Парус будет один. В форме трапеции, – произнес Аль задумчиво.

Рад кивнул.

– Это! – вдруг вскинулся Харт. – Чтоб парус вручную вертеть!

Аль и Рад обернулись с открытыми ртами.

Старик начал двигать рукой в воздухе, изображая оси, причем металлические, систему креплений, веревки. Все это отображалось и на лице Харта. А как – непонятно. Сложно представить себе, что человеческое лицо может выразить суть механизма. Но рыжего с Радом интересовало отнюдь не лицо.

– Штука очень простая, – задумчиво вымолвил Аль. – Но непрочная.

Старик резко кивнул.

– А нет – к Темной Матери! – сообщил он серьезно.

Рыжий сдвинул брови. Он представил себя в море. А на море – легкая качка. Нет, морскую болезнь он уже перерос. Но, чтобы управлять парусом, нужен хотя бы какой-нибудь навык. Даже очень простым парусом. А море – не суша.

– Харт, у меня не получится?

– Ну…

Старик скорчил гримасу.

– Дело еще не закончено. – Рад поднялся. – Нужен руль.

– Румпель.

– Что?

Старик выдал несколько телодвижений. Они, как ни странно, оказались понятны. Но возможности Харта на этом иссякли, и Сиг увел старика.

Рад, сильно задумавшись, ушел делать румпель. Ужимки Харта оказались нагружены тайным мистическим смыслом. Штука, которая вертит! Поди ж ты…

А вот пойди. И сделай.

Аль тем временем выкроил парус из грубой холстины. Другую материю в резервацию не привозили. Только холстину, чтобы делать штаны. Нашел Эйра, сказал, чтобы сшил посередине и подшил по краям. У парня хорошие руки и внимательный глаз.

Подумав об этом, рыжий свалился на камни на солнцепеке и не заметил, как заснул.

И приснился Алю какой-то неправильный зохр. Зохры вообще странноватые. Хоть Теда и Эйра возьми. Но те – свои.

А этот – неправильный. Но вот в чем он неправильный? Привлечение логики ничего не дало. С виду – нормальный мужчина. Здоровенный, могучий. Но это у зохров случается. Тед, видимо, тоже таким вырастет… Ну да ладно.

Мужчина сидел на скале. В потрепанной матросской одежде. Трубку курил. Дым из трубки – колечками.

И улыбался.

«Аль, это ты слишком уж правильный мальчик…» – мысленно произнес он, но Аль его услышал.

«Я? Правильный? После жизни на острове? Я отсюда сбегу! Я корабль построил!» – так же мысленно ответил подросток.

Зохр широко улыбнулся.

«Ты – правильный мальчик, – на этот раз его мысль имела другую, поощрительную интонацию. – Беги. И попутного ветра».

Зохр глубоко затянулся. Выдохнул дым, запрокинув голову. И струя дыма – почему-то огромная, сизая – ушла в полупрозрачное небо.

«Раньше курили богам…» – подумал рыжий, проваливаясь в беспамятство.

Он не почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его легкое тело и унесли в безопасное место. Но главное, что они это сделали. Потому что нечего мальчишкам спать на солнцепеке. Невесть что привидится.

Первый помощник поднялся с рассветом. Спал он остаток дня, весь вечер и всю ночь. А уж как проснулся – так совестно стало. В окне новый день занимается. Человек способен так долго проспать? Он и представить себе этого не мог. А что сам так проспит – и подавно.

Наступающий день казался каким-то особенным. А когда парень протер глаза и вышел на улицу – почудилось, что и воздух какой-то особенный. Очень прозрачный и свежий. Яркий, если можно так сказать. Да, такой воздух рисовать следует яркими красками… Если вообще следует. Потому что можно ли передать волнение, счастье и страх, которыми благоухал этот воздух?

«Сегодня плывем, что ли? – спросил себя рыжий и помотал головой. В нее лезли нелепые мысли. – Вчера не договаривались. А решать без меня бы не стали».

Размышляя, Аль неспешно пошел в сторону бани. И застал весьма странную картину. Капитан, нацепив суровое выражение лица, стоял возле здания. Рядом с ним с ноги на ногу переминалась команда – четыре гребца. Что они тут делают? Почему не на скалах? Чувствовалось, что гребцам откровенно не по себе. Эйр ошивался тут же и имел самый серьезный вид.

Аль посмотрел вокруг, оценил ситуацию. В груди что-то екнуло: совещаются без него? Возле бани возился Рад, он отрывал доску от стены.

– Что там делаешь? – крикнул ему Аль.

– Вот что! – ответил тот, взявшись за следующую доску. – Разбираю баню. Не видишь?! – Потом, оглянувшись, добавил: – Стой, где стоишь!

Тед кивком подтвердил. Мол, делай, как он говорит.

Это добило парня. Выразив гримасой возмущение, он хлопнул себя по бедрам и сел. Впрочем, никто и не возражал. Было не до того.

Вскоре то, что находилось внутри бани, появилось на свет.

Корабль! Он был готов. Должно быть, доделали вечером. Потому что и румпель с каким-то приспособлением, выходящим на нос корабля, успели приделать, и вертлявую штуку на мачте. Парус тоже повесили.

Юнга перехватил взгляд первого помощника. Напускная серьезность мгновенно слетела. Блеснула белозубая мальчишеская улыбка, сверкнули глаза. Он тоже вложил себя в общее дело! Там, где нужны внимание и усердие. Парус сшил. Да на нем и отметился! С паруса сияло еще одно солнышко. Но не настоящее – кружочек с лучами.

– Ы!

Все посмотрели на Харта.

– Парус сверните! – перевел Рад, не глядя.

Не совсем понимая зачем, парус свернули, и вскоре скатка, в которую тот превратился, легла на борта кораблика.

Аль заметил, что на левом борту Тед вывел название: «Вольный ветер». Тот, что идет с Зохра. И на Зохр возвращается.

Первый помощник понурился. Значит, все без него и решили.

– Не реви, – осторожно шепнул Сиг.

От этих слов Аль чуть не взвился, но все же сдержался. Обвиняющий взгляд рыжего упал на Теда, на старшего друга. Да, между ними давно уже словно черта пролегла. А теперь вот такое… Но предательством это не назовешь.

Капитан выглядел строгим, но глаз не отвел.

– Мы отплываем сегодня, первый помощник. Ночью! Срок, указанный Йереном, истекает сегодня. Пойми…

Аль закусил губу. Понял. Ночью – так ночью…

И стал разглядывать приспособление, которое возвели, чтобы транспортировать корабль до берега. Что-то вроде лесов на ржавых колесиках. Оригинально. Дотащат. Кораблик-то маленький…

«Вольный ветер», временно оснащенный колесами, медленно выехал из развороченной бани. Мужчины – уже не восемь, а десять, рвали себе жилы, впрягшись в веревочные петли. Остальные толкали сзади, держа корабль за борта. Друг на друга покрикивали. По небольшим ухабам – проедет. А больших до самого берега нет.

Выехав на полянку, корабль остановился. Мужчины со вздохом уселись на землю.

Аль подошел к своему детищу. Он нутром ощущал – они отплывают неправильно. Впрочем, корабль неправильный. Зато наш. Сможет ли он управлять парусом? Надо бы проверить.

– Гы! – сообщил Харт, ткнув искореженным пальцем.

Аль проследил, куда указывал старик. И увидел на носу старый барометр. Жители острова знали – он наполовину исправен. И временами действительно может предсказывать бурю.

– Харт, скажи, а корабль поплывет? – рыжий спросил тихо, чтобы больше никто не услышал.

– Лойхом он поплывет, – ответил Харт вразумительно. – Носом будет рыскать. Ну, рулить станете.

Рыжий задумался. Он помнил, что стилем «лойх» плавают только в волну. В небольшую. А кто может – и в шторм.

– Воды! Нагрузите! Побольше! – добавил старик.

– Потащится медленно…

– Медленно.

Аль вздохнул. Понимает ли Харт, что говорит? Или просто несет околесицу и повторяет слова?

– Юнга! Спать!

– Не хочу!

Тед вырос из-за плеча. И первый помощник увидел, насколько тот измотан. Капитан тихо вздохнул, глянул на Эйра, но ничего не сказал. Зохр на зохра давить не станет. Себе же дороже.

– Аль, будем в две вахты стоять, – мотнул головой капитан.

– В две с половиной. Он тоже захочет, – ответил тот, покосившись на мелкого. – Сами научимся. Потом научим его. А то начудит…

– Да у него силы нет…

– У него есть мозги, – сказал Аль сурово. – Он понимает, что слаб. Поэтому я и сказал – в две с половиной. Если что – нас разбудит.

– Ну, там видно будет…

– Шел бы ты спать, капитан. Я тебя подниму. Глядишь – и Эйр согласится поспать. Он же из-за тебя хорохорится…

Тед внезапно ссутулился, молча кивнул и поплелся к постройкам.

– Юнга!

Эйр повернул голову, растирая глаза кулаками.

– Видишь? Капитан ложится в дрейф, – сказал Аль заговорщицким голосом.

– Ну, так я тоже пошел, – отозвался мальчишка. Вскоре он скрылся в одном из сараев.

«Неизвестно, о чем только думают зохры…» – укоризненно покачал головой первый помощник.

Судно везли к берегу до заката. Потом грузили до позднего вечера. Вся кухня переругалась по поводу того, что брать в плавание, а чего не брать.

– Мясо завтра протухнет.

– А сахара сколько?

И так часа три. Поварам хотелось позаботиться о том, чтобы мальчики полноценно питались. Растут же! Когда повара устали ругаться, Аль сообщил, что жрать всем придется сушеную магу и тонкие полоски вяленого мяса. Вполне калорийно. Для сахара места вообще не останется. Потому как воды нужно побольше. А поужинать? Вот сейчас съем и окорок с кашей, и сахар…