Текст книги "Небесный ключ"

«Неприлично строить такие машины, – подумал Олен. – Паромобили выглядят куда совершеннее. И труба у них сверху».

Дверь повозки открылась с резким щелчком. Оттуда выпрыгнул человек. Как и все люди Бедгога, он был высоким, черноволосым и смуглым. Его одежду составляли штаны до колен песочного цвета и того же цвета рубашка.

«Одет в форму, значит, начальство, – дошло до бывшего продавца. – Возможно, с инспекцией».

Услышав, каким тоном разговаривает с ним Тарг, Олен понял, что не ошибся. Но вскоре голоса за стеной кухни затихли. Дежурный повел приезжего в противоположную часть поселка.

Когда рыбаки пришли с лова и сели ужинать, инспектор присоединился к общей трапезе. Уроженец Меона внезапно почувствовал себя как хозяин, принимающий важного гостя. Сейчас его стряпню будут есть. И оценят. Но странное дело, человек в форме был на удивление молод. Моложе большинства рыбаков.

«Лет сорок на вид. Правда, старухи сказали бы, что ему лет двадцать пять. Но у баб ума нет, их слушать нечего. А этот занял такую должность, – с уважением подумал меонец. – Пробился».

Молодой человек с удовольствием уплетал стряпню Олена. Только похваливал. А уроженец Меона, сидя в дальнем углу кухни, разглядывал приезжего краем глаза. Нравится ли ему еда? Похоже, да. Ест с удовольствием.

Еще Олен подметил непринужденность манер молодого инспектора. Очень раскован. Такое поведение на Меоне не принято. Начальство должно смотреть строго и говорить скупо. А у этого парня в глазах горел странный азарт. В нем кипела энергия. Но бывший продавец чуял – с этим человеком, как и с остальными жителями Бедгога, нужно держать ухо востро. Чуть что не по нему, так кипучая активность обратится во вспышку гнева. И сразу каюк! Особенно рабу.

Осознав это, уроженец Меона потупился и забился в угол. Но взгляд молодого инспектора остановился на нем.

– Кто это? – спросил он Тарга, разглядывая Олена, точно диковинку.

– Раб, твоя меткость, – четко доложил тот.

Инспектор тряхнул головой. Звание, позволяющее командовать двадцатью одним воином, он получил на днях и еще не привык.

– Сам вижу, что раб, – нетерпеливо бросил он. – Но он при кухне. Да и выглядит необычно. Откуда ты его взял?

Рыбак чуть заметно понурился. Он не хотел поднимать эту тему. Светловолосый раб оказался находкой. Силен, послушен. Да и готовит прекрасно. А сейчас его могут забрать. Но если старший по званию приказывает – изволь отвечать.

– Мы нашли его на берегу, твоя меткость.

Лицо военного выразило недоумение.

– А ну, сам расскажи о себе, – обратился он к Олену.

За всю свою жизнь бывший продавец так и не научился врать – выдумки не хватало. Он промычал что-то невразумительное. Но потом заставил себя открыть рот и сказать:

– Не знаю, господин.

Инспектор был отнюдь не дурак. Иначе бы его не назначили в младший командный состав. Любое повышение в звании на Бедгоге можно было только заслужить личной воинской доблестью. Смекалка тоже являлась достоинством, и немалым.

«Раб, скорее всего, ничего не помнит, – решил инспектор. – Должно быть, контузия. Кто-нибудь из рыбаков поразвлекся. Не из этого поселка – так из соседнего. А теперь врут. Или правда не знают. Впрочем, важно не это. Кажется, именно он приготовил обед».

– Ты готовил? – спросил он, ткнув ложкой в котел для пущей наглядности.

– Да, господин.

– Как звать?

Олен чуть не поперхнулся.

– Паук, – выдавил он.

– Так вот, Паук, – молодой военный отложил ложку и приготовился встать. – Сейчас ты поедешь со мной. Мне нужен хороший повар.

Разговор был исчерпан. Инспектор встал, повелительным жестом приказал Пауку сделать то же, и оба вышли на двор. Военный направился к странной вонючей повозке и стал с ней что-то делать. Через минуту мотор завелся. Инспектор приказал Олену сесть, сам забрался на место водителя, и колесница тронулась с места. Вскоре они уже бодро катили по пустыне, подпрыгивая на ухабах. Олен смотрел в окно, раскрыв рот. Он никогда не подозревал, что так может быть. Сплошь песок, поросший убогим кустарником. И линия горизонта. Видимо, здесь так везде. Лишь на Меоне – дома да сады. Бывший продавец едва слышно вздохнул.

Выйдя на проселок, машина понеслась с бешеной скоростью. Олена прошиб пот.

«Тридцать километров в час. А то и все пятьдесят», – с ужасом понял он.

Вскоре бывший продавец не смог думать, потому что от тряской езды и мерзкого запаха его затошнило. Ехали почти два с половиной часа, которые бедному уроженцу Меона показались вечностью.

Автомобиль въехал на территорию воинской части через тяжелые металлические ворота. По периметру все забрали колючей проволокой вместо забора.

И всюду машины, машины, машины. Разных форм и размеров. Все какие-то очень недобрые. Олен взглянул на них краем глаза, с трудом вылезая из кабины. Он выглядел бледно-зеленым. Тут же бывшего продавца вырвало.

Молодой инспектор покинул кабину и снисходительно хлопнул согнувшегося пополам раба по спине. Удар был неслабым. Он взял Олена за шкирку, приподнял и сказал, глядя прямо в лицо:

– Мое имя – господин Гар. А посмеешь назвать «твоя меткость» – убью.

* * *

Мысли высокопоставленных «пси», работающих в различных отделах Спецслужб Большой Академии города Таймы, гудели, словно секретные спецприборы. Они размышляли о Тайнгской силовой аномалии. Онер Хассер знал, что у «пси» в головах. Полный провал эксперимента, проведенного над обывателем Демером Оленом, не давал ученым покоя. Они слали в Тайнг телеграммы. Со спецзаданиями, просьбами и с вопросами. Официально, от Академии. И просто так, от себя. Курьеры уже сбились с ног, доставляя Хассеру стопки листов. А потом поток телеграмм прекратился. Потому что социоматик всем давал один и тот же ответ: «Наблюдения ведутся».

Наблюдения и вправду велись. Но совсем не так, как желали Спецслужбы Контроля. Хассер ничего не вычислял. Все прогнозы он сделал. И ни один не сбывался. Поэтому социоматик отложил лист бумаги и стило в сторону. Началась новая жизнь. Теперь оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

«Лучшее, что сейчас можно сделать, – сказал он себе, – открыть глаза и смотреть».

Онер медленно шел по осеннему лесу. В этой глуши удивительно тихо. Листья высоких деревьев, позолоченные художницей-осенью, словно отяжелели. Скоро им лежать на земле, устилать ее пышным ковром. Некоторые деревья оделись не в золото, а в серебро. Так им стоять до весны. Серебристые сейги росли только под Тайнгом. Может, их семена принесло из другого мира? Кто знает…

Небо словно приподнялось над землей. Стало выше, чем летом. А вокруг – тишина. Ни шороха листьев под ветром, ни птичьего крика. И внутренний слух Онера как будто раскрылся. Такой тишины не могло быть нигде. Ни в Тайме, ни в Маэре. В городах – слишком много людей, и они все время о чем-то думают.

Ученый раздраженно тряхнул волосами. Так, словно отгонял муху. И пошел быстрым шагом. То, что в голову не лезут мысли городских обывателей – это прекрасно. Но в нее все равно лезут те, кому это надо. Жаль, что он известен. Его слишком хорошо знают в Тайме и в Маэре. О нем думают. С него требуют. От него ждут. И не спрячешься даже в лесу.

Молодой ученый на днях осознал, что может слышать чужие мысли на сотни километров вокруг. Почему это с ним происходит? А Дух Жизни знает! Но недавно в сознании Онера зазвучал голос Лаэна Маро. Главы Спецслужбы связей в отставке. Это случилось внезапно. Молодой ученый сидел у себя в комнате и размышлял. Вдруг ход его мыслей нарушился. И он в мгновение ока ощутил себя больным стариком, которого била жестокая лихорадка.

«Я умираю… – Ученый чувствовал чужое бессилие. – Не вовремя. Ох, как не вовремя! – Мысли старца тряслись, как его истощенное тело. – И сменить меня некому. Ланро, эта бездарь… Хассера бы сюда, на мое место. Хассера бы…»

Онер с трудом вырвался из чужого кошмара. А через день ему принесли телеграмму. В ней говорилось о том, что господин Лаэн Маро срочно требует социоматика Онера Хассера в столицу. С целью возглавить Спецслужбу. Молодой ученый тогда отправил курьера назад. Без ответа. Он знал, что читать ответ уже некому. Маро умирал в самой лучшей больнице. Он был окружен вниманием и заботой целителей. Но никто не прислушивался к словам старика. Всем удобнее было считать, что его рассудок помутился перед кончиной.

После этого случая молодой ученый весь день не находил себе места. И думал. В столице разброд и шатание. Спецслужбы Контроля получают от разведки тревожные данные. Мышление простых обывателей все труднее поддается Контролю. Главы Спецслужб в панике. Они не понимают причину происходящего. И не знают, что с этим делать. Впрочем, кризис давно назревал, но Контролирующие только сейчас поняли это. Им срочно нужен социоматик, который не только составит прогноз, но и поможет воплотить его в жизнь. Не кабинетный ученый, а практик. И подходит для этой роли только один человек. Онер Хассер.

Действительно, можно было бы съездить в столицу. Вправить мозги главам Спецслужб, сходящим с ума в тишине кабинетов. Собрать тайный Совет. Нарисовать прогноз, чтобы успокоить верхушку. Пусть они в него верят. И кризис, возможно, отодвинется на несколько лет. Может, даже больше. Но нужно ли это?

Онер вгляделся в свою душу. И понял, что нет. Никуда он не поедет и ничего не возглавит. Что-то внутри говорило: он должен оставаться здесь, в Тайнге. И вовсе не потому, что Спецслужбы Меона играют в пустые игры, пытаясь избежать перемен, которые все равно придут. Он просто должен быть в Тайнге. Онер чувствовал – здесь его путь. Здесь душа наполняется жизнью. Еще у него появился друг. Мальчик Виль. Несмотря на разницу в возрасте, они стали друзьями. Жена, Ийя, беременна. Ее подруга, травница Лейта, заботится о ней. Поит травами. И внутри самого Онера тоже что-то постепенно меняется. Он чувствует, что так лучше. Так надо.

Тренированный ум Онера давно уже перебрал все объяснения. И уперся в тупик. Могучий разум расписался в своем бессилии и отступил. Так отходят от края обрыва. Но беспокойный дух продолжал искать выход.

«Да, рассудок бессилен, – говорил себе социоматик. – Но не только же из него состоит человек? Есть еще шесть чувств. Пять – от природы. А шестое – от Духа Жизни. И оно даст мне ответ».

Каждое утро, когда солнце всплывало из-за горизонта, а люди вставали и начинали заниматься делами, Онер быстрым шагом уходил прочь из деревни. Осенний лес успокаивал. Кто знает, что может встретиться в этих заповедных местах? Рядом ведь аномалия. К тому же Виль говорил, что этот лес полон духов. И называл их имена. Даже он, Онер Хассер, с детства обученный Контролю и Самоконтролю, кое-что видел. А ведь это почти невозможно. Но теперь видел и слышал. Иногда между деревьями, в тумане, мелькали странные тени. За спиной слышался шорох. А звук его шагов подхватывало насмешливое эхо, шептавшее: «Хассер, Хассер…» И ученый, Контролирующий, который решил стать колдуном, улыбался. Эксперимент идет полным ходом! И Дух Жизни знает, что теперь случится. Еще немного – и он наконец встретит Ее. Ту самую женщину, о которой рассказывал Виль.

Эмин Дано. И она ему все объяснит, ведь Хассер так не любит неразрешимых загадок. Может, встреча произойдет даже сегодня.

Промелькнула декада, и началась следующая. Осень уже полностью вступила в свои права. А Онер Хассер каждый день ходил в лес, продолжая охоту за тайной. Он знал, что Виль занимается тем же. Мальчик за последний месяц вытянулся и похудел. Его тело утрачивало нескладность, Виль постепенно превращался в подростка. Теперь он мог целыми часами сидеть под навесом на заднем дворе, почти не меняя позу. Думать – это, конечно, такая игра. Но от нее устаешь. А с утра начинаешь опять. Мальчик перестал мастерить. Все валилось из рук. Его глаза смотрели встревоженно и печально. Где теперь Эмин Дано? Она показала Вилю, как исцелять тела и души людей. Но она не сказала, зачем. Отец бросил пить, образумился и остепенился. Но он никогда не станет умным, как Онер. Знахарка Лейта больше не плачет ночами. Но она все равно не найдет себе мужа. Пусть даже очень захочет. Так зачем же все это вообще?

Как-то утром, когда ученый опять уходил в лес, мальчик посмотрел ему в глаза. И они поговорили без слов. Все сразу стало понятно. Надо искать ответ на вопрос самому. И найти Эмин Дано.

С тех пор Виль начал вставать в одно время с Хассером. Ийя сладко спала, раскинувшись на постели, Певен Некор возился в своей мастерской. А двое объединенных одной целью, мужчина и мальчик, вставали и наскоро ели, не обмениваясь ни словом. Нечего тратить силы на обсуждение того, что и так ясно. И шли в лес. В противоположные стороны. Так было гораздо больше шансов ее найти. Правда, Виля терзали сомнения. Тогда, летом, Эмин Дано явилась ему сама. И она всегда «там, где надо». По крайней мере так она говорила. Это, по представлениям мальчика, было такое особое место, где все пересекалось со всем. Единство. Так она это называла. А Виль сейчас явно был там, где не надо. Какого-то демона он решил действовать сам. А почему? Ведь никто не просил его искать ответов на эти вопросы. Он сам полез. Ведь Шайм Бхал там, наверху, молчали. Небесный родник перестал бить в душе мальчика. А небесный ключ больше не подходил ни к одному из замков.

«Эмин Дано сама виновата, – решил Виль. – Взрослые не принимают всерьез интересы детей. У них своя жизнь. А потом удивляются, что эти дети отбились от рук».

Шла уже третья декада поисков мифической гостьи. Онер, не глядя под ноги, быстро шагал по лесу, засунув руки в карманы. Смеркалось. Конечно, день снова прошел неудачно. Чего, собственно, ждать? В том, что эта женщина существует, Контролирующий уже давно сомневался. Может, Виль видел сон. Очень яркий. И сам в него верит. А невероятные способности мальчика – просто редчайший талант. Так бывает. По способностям Виль не Контролирующий и не колдун. «Что-то иное». Он так сам о себе говорил. Так и есть. Мальчик сам решил объяснить себе, кто он такой. И придумал Шайм Бхал. Но ничего там, наверху, нет. Есть мечта. Но она, к сожалению, будет разрушена, потому что реальность сильнее.

Мысли Онера неслись вприпрыжку. Так же быстро, как его ноги.

«Я-то сам сейчас кто? – билось в голове. – Контролирующий. Мастерства не утратил. Но и колдун тоже. Немного. А так не бывает. Значит, эксперимент удался. Хотя бы отчасти. Правда, с Шайм Бхал вышла осечка. Поэтому надо как-то помочь Вилю. Теперь в деревне есть Хассер, великий колдун», – ученый криво улыбнулся своим мыслям. Если что-то не вышло, то остается лишь посмеяться над собой.

Онер надвинул на лоб шляпу, пытаясь спастись от дождя, и ускорил шаг. Уже давно пора выбираться из леса. Темнеет. А дороги не видно. Придется так идти, наугад, благо привык уже. В этом лесу вообще нельзя заблудиться. Пусть городские умники хором утверждают обратное – они просто не понимают, о чем говорят.

«Колдуна, пусть даже очень слабого, лес выведет сам», – мысленно усмехнулся Хассер и двинулся в чащу.

Поперек пути встали заросли мокрых кустов. Ученый начал пробираться сквозь них, подобрав плащ. Вскоре кусты поредели, деревья расступились и впереди показались красно-желтые скалы. Лес отступил. Вокруг расстилался пустырь странного вида. Между глыбами песчаника кое-где торчали корявые хвойники, распространяя терпкий запах смолы.

Онера слегка передернуло. Странное дело! Этого пустыря раньше тут не было, да и не могло быть! Откуда здесь выходы песчаных пород и хвойники неизвестного вида? Эта местность находится где угодно, но только не к северо-востоку от деревни. Там лиственный лес редеет и переходит в болото. А на желто-красных скалистых прогалинах, неожиданно открывшихся Хассеру, духов и демонов не наблюдалось. Ученый давным-давно научился различать эти энергетические образования с дурным характером и втайне посмеивался над ними. Слишком просты их уловки! Напугать человека, а потом с ним, испуганным, что-нибудь сделать. Но с Онером Хассером это не выйдет. В городе тоже полно дураков. Не обращать же на всех внимание? А то, что у обывателей есть тела, а у лесных духов нет, ничего не меняет.

Ко всему прочему, Онер не ощущал даже ветра. Воздух словно застыл, и капли дождя падали на землю отвесно. Странное место. Ученый тряхнул головой, словно отгонял наваждение.

«Опять аномалия, – предположил он. – Только дело не в этом. А в чем?»

Кажется, Виль что-то говорил о подобных местах. Онер сделал еще несколько шагов, пребывая в глубокой задумчивости. Под ноги легла едва заметная тропка, и он двинулся по ней, изучая все вокруг настороженным взглядом.

Вскоре сквозь густые вечерние сумерки ученый увидел нечто вроде нерукотворного дольмена. Скалы смыкались в кольцо, образуя замкнутое пространство. Именно туда вела тропка. Онер, крякнув, протиснулся в узкую щель между камнями и оказался внутри маленькой крепости. Вокруг – плотное кольцо скал, сверху – темное, затянутое тучами небо. Тихо, тепло и ни ветерка. Тут ум ученого прорезала яркая мысль. Именно здесь Виль и видел ее! В этих скалах, по словам мальчика, ему явилась Эмин Дано, дала Ключ, показала дорогу. Онер внимательно огляделся вокруг. Да, место подходит под описание. А здесь должен быть маленький водопад, взгляд ученого скользнул по руслу. Камень источен потоком воды; внизу, на земле, – выбоина. Ручей пересох. А ведь сейчас осень, дожди. Любое русло сейчас переполнено. А здесь – сушь. И объяснений этому нет.

Ученый поежился. Внутри дольмена он почему-то почувствовал себя неуютно. Пусто, словно в покинутом доме. Здесь действительно кто-то был, но уже не вернется. Это только усиливало ощущение заброшенности. В скалах царили печаль и ощущение, что ничего нельзя изменить и исправить. Онер тряхнул головой. Наваждение за наваждением! Правой рукой он сделал колдовской жест, отводящий беду. Если пришел Дух Опустошения, то не по его душу!

«Нечего здесь делать, пора убираться!» – подумал социоматик, протискиваясь в узкую щель между камнями.

Он внезапно ощутил неуместность своего присутствия в этих местах и ринулся прочь. Шайм Бхал не существует. Зачем только он погнался за глупой мечтой?! К Духу Опустошения это! Надо скорее домой. Ийя уже не дождалась его к ужину, и если он не поторопится, то и заснет без него. Еще дома Виль. Не менее злой и разочарованный, чем он сам. Виль – мальчишка, и потеря мечты разорит его душу. Надо с этим хоть что-нибудь сделать…

Онер шел через лес не оглядываясь. Мокрый плащ бился под ветром, шляпу он потерял. Вскоре он перешел на бег и понесся, не разбирая дороги. Этих мест нет на карте! Никто их не знает. Так какая, к Духу Опустошения, разница?

Ночная Спутница на мгновение выглянула в разрыв туч и осталась в недоумении. Неужели лесные демоны и впрямь существуют? Это вовсе не выдумка глупых людей? Только кто же еще это может быть, если он выскочил из-под непроницаемой завесы тумана, за которую никому, рожденному человеком, нет доступа? Кто несется с бешеной скоростью через лес, перепрыгивая через коряги и буераки? Уж наверняка это демон. Плащ за спиной бьется, как крылья, глаза горят в темноте, словно злые огни. Да и тень у него какая-то рваная…

Луна мигнула и скрылась за тучами. А ученый продолжал нестись вскачь по бездорожью. Полог ночи пал на лес, стало темно, хоть глаз выколи, а он продирался сквозь чащу, безошибочно пригибаясь, если путь загораживали ветви деревьев, перепрыгивал с кочки на кочку по неглубоким болотам. Лесные духи шарахались прочь. Колдун возвращается с дела! С этим шутки не шутят.

Места вроде уже знакомые. Ну да, он попал прямо в деревню! Вон дом травницы Лейты, стоящий на отшибе. Окошко не светится. Ученый вздохнул. Сейчас ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь. А ни с кем, кроме Лейты, нельзя. Ийя только в себя пришла, да и не понять ей пока. Все мысли – только о долгожданном ребенке. С Вилем еще предстоит разговор. Онер надеялся поговорить с ним завтра, на ясную голову. Да, Виль невероятно способный, умный, решительный мальчик. Но ученый чувствовал ответственность за неокрепшую душу. А Лейта? Она уже спит, но увидеть травницу нужно сейчас.

Онер двинулся прочь по проселку. Ученый устал и продрог. На душе скопилась какая-то мерзость. Сейчас он придет домой, стянет с себя мокрую одежду, а вместе с ней – и тоскливые мысли. Залезет в кровать, к жене под теплый бок, и заснет до утра. А обо всем остальном подумает завтра. Подходя к дому, Онер увидел в окне каморки мерцание свечи. Наверняка это Виль. Мальчик в последние дни часто засиживался допоздна, размышляя о чем-то своем. Молодой ученый знал, о чем именно. Поэтому он желал незаметно проскользнуть в дом и избежать разговора, по крайней мере – сегодня. Тот обещал быть тяжелым и долгим.

Огонек свечи в окне мигнул в последний раз и погас. Виль, сидевший под редким дождем на заднем дворе, поелозил худым задом по мокрому бревну и вздохнул. Вот так всегда. Если есть надежда, то в конце концов она обязательно гаснет, как тонкая свечка. Но сначала язычок пламени разгорается, тянется вверх, обретает силу и красоту. Сжигает неосторожных ночных мотыльков, потянувшихся к свету. А потом, когда свеча истаивает, огонь начинает мигать и в конце концов обязательно гаснет. Так и у него. Стоило только поверить, что отец не напьется вдребезги, не будет бить мать и его с Халем, что окрестные сорванцы, пообещавшие больше не задирать, сдержат слово, – как все начиналось сначала. Взрослые пили вонючее пиво, ругаясь дурными словами, мальчишки опять издевались, а огонь надежды в душе Виля горел почем зря, словно маленькая, никому не нужная свечка. Что толку, что он, простой деревенский мальчишка, успел кем-то стать? Поверив словам Эмин Дано, как чуду, смог исцелить отца, и тот встал на правильный путь. Выправил душу Халя, и тот покинул родной дом, ушел в лес, на стоянку охотников. Много чего успел сделать мальчик. Виль, к примеру, устроил так, что люди, похожие на домашних животных, не только исцелились, но и перестали мозолить глаза.

После встречи с Эмин Дано мир каждый день менялся, играя различными красками, и повиновался воле мальчика. Но при этом менялся и сам Виль, не замечая перемен. А они копились, превращая душу мальчишки из серого голыша-окатыша в драгоценный камень. В конце концов Вилю пришлось осознать и принять перемены. Когда в деревню приехали Онер с женой, он понял, что способен дружить только со взрослыми. Сверстники никогда его не поймут. Старосты и колдуны – тоже. Он мял их души в руках, словно послушную глину. Все. Теперь ничего не попишешь. Виль чувствовал, что между ним и людьми пролегла неодолимая пропасть. Только ниточка, связывающая его с Онером, не рвалась. И никогда не порвется. Мальчик ощущал это, но не понимал, что за сила их связывает. И не нужно выискивать умное слово. Такая связь называется дружба. А остальное… Да все не то и не так! Виль в сердцах пнул босой пяткой землю. Было бы так, то душа бы не ныла!

Мальчик, задумавшись, согнулся на скользком бревне и уронил подбородок в ладони. Прикрыл глаза и задумался.

Виль глянул вверх, и тяжелые тучи в небе внезапно порвались, как ветхая ткань. В прореху робко выглянула огромная белая звезда и мигнула. Вот тебе, Виль Некор, огонь. Ничуть не хуже свечи. С ним думать легче. Эта звезда, как поговаривали в народе, называлась «глаз сердца». Странники-колдуны баяли, что стоило кому-то на нее засмотреться, так человек начинал думать не головой, а сердцем. Сердце ошибиться не может.

Мальчик прислушался к тишине позднего вечера. Невдалеке раздавались шаги. Наверное, Онер домой возвращается. Кому же еще? «Глаз сердца» в небе еще раз мигнул и уставился вниз. Виль повертелся на мокром бревне и почему-то остался.

«Домой ведь уже пора, – вздохнул он. – Спать хочется, в глаза словно песка насыпали. Нет, останусь. Дождусь…»

Скрипнула калитка, и во двор быстрым шагом вошел встрепанный мокрый Хассер. Взглянул на понурого Виля, скукожившегося на бревне, тряхнул головой и спросил:

– Маленький болван не идет в дом. Почему?

– А почему большой болван мокрый? – пробурчал в ответ мальчик.

– Охота сегодня не очень…

– Небесная тетка опять не пришла, – утвердительно сказал Виль, сунув пятку в холодную лужу.

Онер перекатил сырой чурбак и уселся прямо напротив мальчика. Поднял глаза:

– Все гораздо серьезнее, Виль. Я нашел сети. А птички в них нет.

Мальчишка вздернул подбородок и выжидающе посмотрел на ученого. Онер сцепил пальцы рук и наклонился вперед.

– Я сегодня был там, – он вдруг замолчал и сглотнул. – Видел место, где вы с ней встречались.

Виль угрюмо кивнул.

– Ничего?

Хассер склонил голову. С минуту оба молчали. Вдруг мальчик выпрямился, светло улыбнулся и попросил:

– Расскажи-ка мне про Академию, Онер.

– Зачем?

– Рассказывай. Надо.

Хассер тряхнул головой. Он давно не удивлялся неожиданным поворотам подобных бесед. Виль очень уж заковыристо мыслит. И заранее неизвестно, к чему он придет.

– Академия была основана двести пятьдесят лет назад, – начал рассказывать Онер. – Тогда колдуны, алхимики и парафизики устали прятаться в темных подвалах и кельях, скрывая знания друг от друга и от окружающих. Они поняли, что поодиночке им ничего не добиться. Тогда и устроили Большой Сход возле горы Сорк на юго-восточном побережье Мая. В бухту, расположенную неподалеку от подножия горы, начали стягиваться разномастные суда, по дорогам со всех концов Меона спешили поклонники различных богов и ученики разных школ, стремящиеся к силе и знанию. Говорили, что для всех, желающих найти путь, по ночам горел огромный костер на сорк-камне – большом скальном выступе. Он служил маяком. Маги, бросая дома и семьи, шли в путь, препоручив судьбу Духу Жизни. Каждый знал, что после решения, принятого на Большом Сходе, его жизнь изменится навсегда. Ведь ни один маг не добился той цели, что философы поставили человечеству долгие годы назад. А звучала она так: сделать душу бессмертной. Еще древние колдуны знали, что после смерти душа человека распадается на элементы, как и его тело. Сотни лет магии не приблизили бессмертие ни на шаг.

Хассер ненадолго смолк, собираясь с мыслями. Виль смотрел выжидающе.

– С конца весны до середины осени длился Большой Сход, – продолжил ученый. – И в конце маги, колдуны и религиозные практики приняли решение – одно на всех. Они отреклись от богов и традиций, сняли с себя регалии власти и принадлежности и сожгли на сорк-камне. Это был подвиг. Люди жаждали истины и бессмертия, поэтому сумели отречься от предрассудков. Взамен утерянных верований Контролирующие – а теперь они называли себя так – занялись созданием Единой Науки. Из голов всех, кто обладал хоть какими-то знаниями, они вытряхивались, зачастую насильно, и становились доступны для всех. Будь то рецепт микстуры от кашля или учения кайна-йоги – все пошло в дело. Но предпочтение отдавалось наукам о психике. Ведь душа-то должна быть бессмертной! Значит, нужно ее защищать, укреплять…

Произнося эти слова, Онер чуть улыбнулся уголком рта, продолжая смотреть на Виля. Нужен ему исторический экскурс? Но лицо мальчика отражало внимание и интерес. Он явно заслушался. Только в глазах время от времени мелькало странное недоумение.

– Что-то не так, Виль? – резко спросил Хассер.

– Душа бессмертна… Они что, не знали?

Ученый внезапно подался вперед, отвесив челюсть, и уставился на мальчишку, словно в первый раз видел. С минуту разглядывал. Вот оно как…

– У тебя… кажется, да. – Онер с трудом овладел собой. – Но никто тебе точно об этом не скажет. Им сравнивать не с чем. И мне, Виль… Мне тоже!

Хассер сцепил бледные руки в замок и слегка покачнулся. Вот Человек! Именно так пелось в гимнах. А он еще думал, что в мальчике странного… На мгновение душу ученого пронзила надежда. Может, он, Онер Хассер, когда-нибудь встанет рядом с Вилем. И станет бессмертным…

Освещенное бледным огнем лицо мальчика придвинулось близко. Ученый бессмысленно хлопнул глазами.

– Онер! Что с тобой, Онер?!

– Бессмертным я стать захотел, – сжав кулаки, шепнул Хассер.

Лицо мальчика на мгновение стало смертельно серьезным. Он зачем-то сунул руку в карман куртки, порылся. Вынул горстку семян, посмотрел. Потом скривился и выбросил.

– Не годится, – сказал он, не глядя на Онера.

Еще мгновение Виль думал. Потом странным жестом выбросил вперед левую руку, дернув Хассера за одежду.

– Смотри.

Ученый медленно повернул голову. Ладошка мальчика, сложенная «лодочкой», указывала на звезду, прозванную в народе «глаз сердца». И казалось, что из сердца-звезды вытекает свет. Прямо Вилю в ладонь. Как молоко. Казалось, сейчас ладошка наполнится до краев, и можно будет глотнуть. Одному. Или даже обоим. Но мальчик вдруг развел пальцы, легким движением стряхнул капли, и звездное молоко растеклось по небу стремительно тающей лужицей света.

– Съел, брат? – странным голосом спросил Виль.

– Съел, – ровно сказал Онер, сглатывая пустоту.

– Ну что? Хочешь еще стать бессмертным?

– Нет, брат. Уже не хочу, – ответил ученый совсем буднично, слегка согнув плечи.

«Глаз сердца», мигая, спрятался в тучи. Дождь опять зачастил, и Онер почувствовал, как он устал и продрог.

– Пошли спать, – сказал Виль взрослым тоном.

Хассер молча кивнул.

«Про Академию мы поговорим завтра», – подумали оба и переглянулись. Мальчик скользнул в дом неслышно, как тень. А Онер еще постоял перед дверями своей комнатушки, вдыхая сырой ночной воздух. Очень хотелось взглянуть на осеннее небо, на мокрую землю, на жухлые травы. Они ведь останутся, когда его, Хассера, суть распадется на первоосновы. Можно стать бессмертным. Уйти к звездам. Посмотреть в лицо древним светилам, как братьям и сестрам. Но бессмертие обретает не тот, кто этого хочет. И даже не тот, кто достоин. Оно просто дается. А почему – неизвестно. Правда, его можно и заслужить. Но чем – ты никогда не узнаешь.

«Глаз сердца», на мгновение скользнув в разрыве густых туч, увидел первую седую прядь в волосах Онера Хассера. Впрочем, люди этого все равно не заметят. Волосы у него и так почти белые…