Текст книги "Распоротый"

Раздевался я уже автоматически и, стянув в конце концов узкие шорты, замертво повалился на кровать, словно нырнул в омут. Я правильно прожил этот день, и Великий Дракон наградил меня за это. Во сне было много солнца, земной зелени и приветливой воды. Я бродил по небольшим террасам, поросшим подстриженной травой, перебирался по изогнутым мостикам через отсвечивающие золотом крохотные озера, с любопытством пробегал глазами по разбросанным тут и там садам камней, и все это время меня переполняли радость и покой. Во сне я твердо знал, что рожден для счастья и что судьба решила если не совсем оступиться от меня, то по крайней мере дать некоторую передышку.

Потом пейзаж изменился, террасы и водоемы куда-то пропали. Однако я все равно не останавливался в своем бесконечном движении. Раздвигая пронизанный солнечным сиянием воздух, я без устали все время спускался по травянистому склону вниз и не испытал никакого огорчения, когда этот сверкающий мир стал распадаться. К этому времени я твердо знал, что я сюда еще вернусь.

Проснувшись, я долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь остаться в только что покинутой мной сказочной стране. Однако новый день властно пробивался под опущенные веки и дальше в мозг, и не прошло и десяти минут, как я понял, что осмысливаю план ближайших действий.

Было уже довольно поздно, когда я вышел из гостиницы. Облака над городом поднялись к этому времени достаточно высоко, и через них просвечивало солнце. Купив в ближайшей лавчонке цилиндр нюхательной пудры, я направился к Ракш.

Мне снова пришлось долго ждать ее в одной из комнат втиральни. Однако на этот раз я проигнорировал поставленную рядом плошку с айей, а лег на спину и воспользовался отпущенным мне временем, чтобы привести в порядок мысли. Итак, к сегодняшнему дню я точно знал, что в горах сидят люди, тайно общающиеся с кем-то за пределами планеты. Я видел, что чистильщики и министр полиции вступили в преследующий незаконные цели альянс. И наконец, я выследил правительственный электромобиль, посетивший ночью район Драного Угла, где находилась база пиратов.

Нарисованная мной картина не была противоречивой, но в ней имелось множество пробелов. Мне так и не было ясно, является ли министр полиции тем человеком, который помогает рою разваливать экономику страны. Собственно говоря, решения Административного совета в гораздо большей степени зависели от министра хозяйства и министра финансов. Если же все-таки именно Аркарнак Чара являлся несущим двигателем всей этой дьявольской интриги, то предстояло понять, с самого ли начала он выполнял эти функции. Вполне могло так случиться, что Чара вообще не понимал, что работает на рой. Я бы не удивился, если б узнал, что он подключился на каком-то этапе реализации плана, решив воспользоваться сложившейся ситуацией для осуществления своих собственных замыслов.

Поэтому первое, что мне предстояло сделать, это установить более жесткий контроль за поселком в Драном Углу и определить, кто его посещает. Через поселок я надеялся дотянуться до тех людей в правительстве, которые проводили в жизнь преступные замыслы пиратов, и одновременно определить местонахождение конечной цели своего поиска – про должающей молчать базы.

Радостно влетела и остановилась посреди комнаты Ракш. По ее лицу было видно, что она не может решить, пришел ли я к ней просто так, соскучившись, или же у меня есть какое-то дело. Я махнул рукой, предлагая ей сесть рядом, вручил нюхательную пудру и достал из спрятанного в накидке пакета рисунки.

– Вот, – сказал я, – посмотри, пожалуйста. Ты знаешь кого-нибудь из этих людей?

Я понимал, что Ракш может отказаться отвечать, и поэтому краем глаза следил за ее реакцией, надеясь, что, увидев знакомое лицо, она каким-нибудь образом выдаст себя. Но Ракш прошла достаточно хорошую школу. Поэтому она ни на минуту не утратила выражения вежливого любопытства, которое затем, когда она просмотрела всю пачку, сменилось озабоченным недоумением.

– Ты все-таки ввязался в это, – укоризненно заметила она, не отдавая, однако, мне рисунки, а положив их возле себя на подстилку. – Я же тебя предупреждала: ты погибнешь сам и погубишь всех, кто окажется рядом.

– Я постараюсь выжить, – сухо заметил я. – И сделать это мне будет легче, если ты мне поможешь.

– Тогда тебе придется подождать. Я не охочусь вслепую.

Ракш вышла за дверь, и я услышал, как она тихим, но решительным голосом отдает какие-то указания. Потом она вернулась и села напротив, задумчиво разглядывая меня так, словно видела в первый раз.

– Я могу тебе помочь, – медленно сказала она. – Но я хочу понять, чем мне это грозит. Расскажи мне, во что я ввязываюсь.

Я кивнул головой. Рискуя многим, Ракш имела право знать хотя бы часть правды.

– Идеи Восстановления, – сказал я, – если их неумело реализовывать, могут привести экономику к кризису, а страну к упадку. Ты знаешь, что всегда есть те, кому это выгодно. Похоже, сейчас они не сидят сложа руки. Результаты, во всяком случае, налицо. Эти люди имеют в руках власть. Так вот, я хочу им помешать.

Несколько минут Ракш молчала, осмысливая услышанное.

– Неужели, – она вскинула голову, – это Ар… Резко выбросив руку, я закрыл ей рот. С минуту она пристально смотрела мне в глаза.

– А ты уверен в своих источниках? – спросила она.

– Более чем, – отозвался я.

– Мне нужны доказательства, – поразмыслив, сказала Ракш. – Тогда я помогу тебе всем, чем смогу.

Румянец сошел с ее щек, и я понял, что внутренне она уже приняла мою информацию.

– Доказательства в стенограммах Административного совета, – сказал я. – А вообще мне ничего не надо. Ответь мне только на мой вопрос, и я пойду.

Ракш грустно улыбнулась.

– Вот за это я тебя и люблю. – Она подалась вперед, желая, видимо, погладить меня по плечу, но только прикоснулась к моей накидке и тут же убрала руку. – Сейчас многое станет ясно, – пообещала она.

Занавеска отдернулась, и служительница в черном внесла на подносе два оракула, конусы которых еще дымились после термообработки. Между ними на матовом зеркале подноса лежал узкий бронзовый стилет.

– Я буду гадать по-настоящему, – предупредила Ракш, и не успел я открыть рот, как она быстро резанула себя по руке.

Струя крови, зашипев, пролилась на конус, который медленно двинулся и, набирая скорость, завертелся вокруг оси. Ракш сосредоточенно следила за тем, чтобы на оракуле не осталось сухого места. Когда она наконец откинулась назад, служительница сделала шаг вперед и ловко обхватила руку Ракщ приготовленным заранее жгутом.

– Хорошо, – сказала Ракш, не поворачивая головы. – Ты свободна. Завяжи и иди. Теперь ты, – обернулась она ко мне.

Не двигаясь и крепко держа свой жгут у локтя, я следил за Ракш, подсчитывающей количество и порядок шипов, на которых у срезонировавшего оракула остались бурые подтеки. Наконец она подняла голову и пристально посмотрела на меня. Мне всегда нравились ее глаза, но сейчас под взглядом Ракш я почувствовал себя неуютно.

– Ты знаешь, Тера, – сказала она изменившимся голосом, – у твоей дороги виден конец.

Я призвал на помощь все свое самообладание.

– Ну естественно, – сказал я. – Ты же видела мою грудь. Чего мне еще ждать?

На мгновение у меня мелькнула сумасшедшая мысль, что фиксируемый уже сегодня конец моего следа в информационном поле этой планеты может означать просто возвращение в ойкумену, но я тут же отверг ее как несерьезную. Моя игра оказалась слишком опасной, и теперь надо было готовиться к тому, к чему я и без того был давно готов. Впрочем, наши поступки постоянно меняли информационный континуум. Так что у меня, даже если оракул не врал, все равно оставался какой-то шанс.

– Сколько у тебя охраны? – спросила вдруг Ракш.

Она выглядела явно встревоженной, и мне захотелось благодарно коснуться ее. Очень давно никто не пытался заботиться обо мне, особенно с тех пор, как я стал жить с Мартой. Я даже забыл, что нужно говорить в таких случаях.

– Спасибо тебе, – сказал я. – Не волнуйся. У меня все в порядке. Я держу дракона за хвост.

– Неужели ты ходишь без охраны? – поразилась Ракш. – Ты ведь говорил, что за тобой много людей.

Я посмотрел на ее руки, нервно вцепившиеся в карманы шорт, и подумал, что вряд ли сумею объяснить ей, почему воюю один.

– Да, – сказал я. – За мной много людей. Но я стараюсь их беречь. И это правильно. Ты ведь тоже бережешь своих людей.

– Чтобы я могла беречь их, – быстро возразила Ракш, – они должны сберечь меня. Тебе нужна охрана. Я дам тебе своих лучших помощников. Без охраны тебя никакие обереги не спасут.

– Нет, – сказал я. – Я никого не возьму. Они будут мне только мешать. Я должен действовать один. Если мне что-то понадобится, я дам тебе знать.

– Хорошо, – кивнув головой, Ракш поднялась и снова вышла в коридор.

На этот раз ее не было минут десять, и вернулась она не одна. Два мордоворота, ввалившиеся с ней в комнату, производили жуткое впечатление. Один, со сломанным носом, зачесывал черные волосы на лоб, под которым глубоко прятались маленькие мрачные глаза. Другой, большой и вальяжный, поразил меня пудовыми кулачищами и ничего не выражающим лицом наемного убийцы. Возвышаясь надо мной, сидевшим на полу, они выглядели еще массивнее, чем были на самом деле.

Ракш, очень довольная собой, радостно представила мне свою гвардию.

– Это Базука, – она ткнула кулаком в вальяжного. – А это Протазан.

– Я же просил тебя… – начал было я.

– А это не охрана, – спокойно ответила Ракш. – Я даю их тебе для связи. Они поселятся у тебя в гостинице. Для выполнения любых твоих поручений.

Я понял, что спорить бесполезно.

– Ну хорошо, – сказал я, смиряясь с неизбежным, и повернулся к своей новой команде. – Моя гостиница – на пятом уровне к востоку от Разделителя. Это за площадью Семерых. Выберите себе любые комнаты и делайте что хотите. Вечером я вас найду. В гостинице сейчас живет всего один человек. Отвратительный тип, но выгонять его я не хочу.

– Это несложно сделать, – безразлично заметил Базука.

– Не надо, – я сделал запрещающий жест. – Вреда от него не будет.

– Какое обращение было бы лучше употреблять? – вежливо поинтересовался Протазан, и я с удовольствием отметил, насколько обманчивым бывает первое впечатление.

– Школа изящных искусств, высшая ступень, – горделиво произнесла Ракш. – У нас все лучшего качества.

– Вижу, – сказал я задумчиво. Мне вовсе не хотелось называться Терой. – Зовите меня Распоротым, – решил я после минутного колебания. – В конце концов ничуть не хуже Базуки.

– У каждого свой дракон, – флегматично отозвался Базука.

– А как насчет моего вопроса? – спросил я Ракш, осторожно отпуская жгут. – Ты наконец ответишь?

Ракш властным движением руки отпустила Базуку и Протазана.

– Ты все еще продолжаешь настаивать? – спросила она безнадежным голосом и сделала паузу, чтобы посмотреть, не передумал ли я.

Но я продолжал молчать. Тогда Ракш глубоко вздохнула и взяла лежащую рядом пачку листов.

– Это Чанторсат Хвара, – сказала она, с явной неохотой протягивая мне один из рисунков. – Помощник Стуры.

Я посмотрел на круглое, сосредоточенное лицо. Оно ничего мне не говорило. Я помнил только, что вчера утром этот человек проехал на лошади в сторону Каймагирского перевала, а после полудня вернулся обратно.

– А кто такой Стура? – спросил я.

– Стура? – изумилась Ракш. – Я была уверена, что ты знаешь. Это же он встречался с Чарой. Во втиральне скавра.

Какое-то время я сидел, испытывая горькое разочарование. Я понимал, что Ракш узнала достаточно важного человека, и ждал, что сейчас станет ясно, к кому из Желтого дворца тянутся ниточки с гор. Теперь же, когда оказалось, что в горы ездил помощник лидера чистильщиков, я почувствовал себя обманутым. Потерянное на разговор время да вылитый стакан крови не дали мне ничего, кроме предсказания моей близкой кончины. А это была не та информация, в которой я сейчас нуждался.

– Хвара… – задумчиво бормотала между тем Ракш. – Похоже на него… Редкий мерзавец. Хуже Стуры. Стура не смог бы… Вот они, значит, что замыслили…

"А почему бы и нет? – сказал я себе. – Ты думал: рой напрямую манипулирует правительством. И в итоге, похоже, попал в плен к собственной версии. Цепочка ведь может быть гораздо длиннее. Представь, что рой действует на Чару через чистильщиков. Или даже не на Чару, поскольку он, судя по всему, только недавно сошелся со Стурой, а на кого угодно, это не важно. Твоя задача теперь – проработать все варианты. И для начала ты обязан узнать, что делал Хвара вчера в горах и доехал ли он до Каймагира. Конечно, здесь много работы, но ты ведь пока что особенно не перегружен"…

– Ну что, Ракш, – сказал я бодрым голосом. – Теперь тебе предстоит выводить меня на Хвару. Расскажи мне о нем.

– Это страшный человек. – Ракш дотянулась до занавески и, осторожно отдернув ее, выглянула в коридор. Убедившись, что нас не подслушивают, она продолжала: – Мне говорили, что до войны он служил в одном из торговых домов клана Сотру. Я этого точно не знаю. Мы приметили его, когда у Северной марки был отбит Шида Раграм. Хвара описывал там присоединенные ценности и произведения искусства. Мои люди связывались с ним. Можешь мне поверить, он очень ловко вел дела.

Ракш на мгновение умолкла и искоса взглянула на меня, словно проверяя, понял ли я, что она имеет в виду. Я медленно прикрыл веки.

– Где был Хвара потом, я не знаю, – продолжала Ракш. – Здесь он вынырнул уже после войны как хозяин десятка квартальных рынков. Я не понимаю, зачем ему эта мелочевка. Только на замке Раграм он должен был взять не меньше миллиона стрендов. На это надо смотреть не глазами. Впрочем, меня это не касается. Хорошо было бы, чтобы и тебя это не касалось. Но раз ты решил, что тебя это касается, я тебе помогу. Я пообещала, и я помогу. Я знаю, где его искать. Но, Тера, милый, дорогой мой, может быть, ты все же откажешься от этой затеи? Пожалуйста, я тебя умоляю! Я хочу видеть тебя живым. Хвара очень опасен. Он – зверь. Когда за тобой придут, будет поздно что-то поправлять.

– Ну ты меня рано сжигаешь, – сказал я уверенным голосом. – Я уж как-нибудь постараюсь себя защитить. Тем более, – я позволил себе улыбнуться, – с помощью двух представителей изящных искусств.

– Хорошо, если они устоят против Хвары, – с сомнением заметила Ракш. – Знаешь что, нагни-ка голову.

Не совсем понимая, чего ей надо, я наклонился вперед. Ловко захватив прядь моих волос, Ракш быстро отсекла ее своим стилетом.

– Все равно я не верю в обереги, – сказал я выпрямляясь.

– А от тебя это и не требуется. Давай, – Ракш взяла меня за руку и подтолкнула к занавеске, – шагай. Кажется, кто-то жаловался, что у него много дел. Занимайся ими. Как только я буду готова, тебя найдут.

Я вышел, и все время, пока я шел по пустынному коридору, мне в спину доносилось усиленное эхом бормотание Ракш:

– Илье д иальпрт, соба упаак чие нанба зислей додзих…

На улице мало что изменилось за то время, что я провел с Ракш. Так же шумела листва на слабом ветру, серыми лохмами клубились облака, тек мимо меня по своим делам озабоченный народ и обиженно кричала где-то за углом бородатая лошадь. Но словно темнее стали краски, резче порывы ветра, пронзительнее звуки. Теперь я точно знал, что черта будет подведена в ближайшие дни.

Собственно, я и до этого понимал, что последний звонок может прозвучать надо мной в любое время. Однако такое абстрактное понимание вызывало лишь ностальгическое чувство прощания с миром, а не желание бороться с судьбой. Теперь же, зная, что на моей площадке начат предстартовый отсчет, я вдруг ощутил необычную собранность и готовность действовать. Я даже чувствовал себя счастливым. Еще несколько дней назад я был готов уйти тихо и незаметно, как смытый в унитаз таракан. Но позавчера я неожиданно получил шанс прожить оставшееся время как мужчина. Это был королевский подарок. Черт с ним, что на месяц или на год раньше! Главное для меня теперь было продать свою жизнь так дорого, чтобы никто из моих убийц не смог похвастаться совершенным.

Я не собирался ни с кем делиться услышанным прогнозом. Плакать обо мне было некому, и я мог обойтись без изматывающей процедуры составления завещания Единственным моим имуществом была гостиница, но мне было совершенно безразлично, в чьи руки она попадет. Меня не задевала даже мысль, что в конце концов гостиница достанется Марте со Стефаном.

"Станет потом рассказывать сыну, – устало подумал я, – что отец геройски погиб в неравном бою. Стефану будет неприятно, но она заявит, что это ее долг. Когда я умру, можно будет вспомнить и о долге".

Задумавшись, я брел по огибающей парк дороге и не заметил, как добрался до Разделителя. Необычный шум вернул меня к действительности. Я поднял голову и от удивления замер. Навстречу мне по Разделителю перла огромная, оживленно гомонящая толпа. Пестрели прически, развевались накидки, взлетали разноцветные дымы "хлопков". Сначала я подумал, что это шагают едущие сегодня в село, за которыми почему-то не пришли платформы. Но минуту спустя заметил, что никто из идущих не тащит с собой чемодан. Поскольку толпа приближалась достаточно быстро, я перепрыгнул через ограждение и стал напряженно вглядываться в накатывающиеся на меня ряды, пытаясь понять, что происходит в городе.

– Друзья! Просьба: не расходиться до конца выступлений. Нас непременно должны услышать! – повис над колышущимися головами громкий, заметно искаженный каким-то устройством голос.

Только тут я заметил несколько человек с рупорами, идущих на равном расстоянии друг от друга по периметру толпы. Они были чем-то неуловимо схожи между собой и напоминали сторожевиков, конвоирующих бредущую домой отару оминотов. И тогда я понял. Это была мирная демонстрация. Люди, собравшиеся вместе на Разделителе, хотели не только объяснить окружающим, чего они хотят, но и показать, как их много. Оставалось только выяснить, чем вызван этот акт публичного устрашения. Именно сейчас это было необходимо как никогда. Происходящее на поверхности позволяло понять до сих пор ускользающую от меня суть глубинных процессов.

Я перелез обратно на Разделитель как раз в ту минуту, когда со мной поравнялись первые ряды демонстрантов. Проходящие мимо пели: "В груди горит пожар! Мы можем побеждать! Мы только не умеем и не желаем ждать!" Две девушки, радостно хлопая в ладоши, танцевали на ходу.

Буквально через сто метров колонна стала круто поворачивать и свернула в парк. Здесь находилась огромная площадка, на которой до войны устраивались различные представления. На этом месте выступал уличный театр, бросали факелы и жертвенная фея карнавала принимала мужчин. В центре площадки до сих пор стоял предназначенный для этого помост. Больше всего меня интересовало, имеют ли отношение к демонстрации чистильщики. Однако, даже если они и являлись ее организаторами, внешне это никак не проявлялось. Я не увидел ни на ком из участников пучков мергса. Да и мужчина, вылезший на помост, с виду ничем не походил на обычно плохо одетых чистильщиков. Наоборот, он был завернут в роскошную зеленую с золотым шитьем накидку и выглядел по местным критериям вполне преуспевающим господином.

– Люди! – завопил этот субъект, едва успев выпрямиться. – Сограждане! До каких же пор наше нерешительное правительство будет испытывать терпение созидающего народа?! В то время, когда сотни тысяч тружеников, непокладая рук…

Он ораторствовал достаточно долго, призывая собравшихся "разбудить засевших в правительстве консерваторов" и убеждая, что "не за горами то светлое время, когда мы наконец увидим плоды своего самоотверженного труда". Это было достаточно интересно, тем более что я впервые попал на подобное мероприятие. В речи выступающего то и дело мелькали выражения типа "народный суд истории", "интересы безграничного большинства" и "испепеляющая энергия Восстановления". Толпа поддерживала его громкими выкриками, нестройным топаньем и мелодичными ударами в маленькие гонги.

Насколько я понял, смысл выступления сводился к следующему. Захваченные идеями Восстановления жители Керста хотят строить. Но строить нечего. Правительство занято бесплодными обсуждениями, а по всем начатым проектам сокращено или полностью прекращено финансирование, Люди готовы работать почти за бесплатно, в долг, но все-таки зарабатывать какой-то минимум на еду они должны. Тем не менее огромное число людей лишилось сегодня последних средств к существованию. Благодатная земля, колыбель всей цивилизации, не может про кормить население, сократившееся, кстати, за годы войны в полтора раза. Отсюда следует вывод. После долгих лет тирании кланов граждане Керста все как один гордились возможностью выбрать главу государства. Но если он и возглавляемое им правительство не справляются, придется выбирать нового Принцепса…

Это был неожиданный для меня вывод. Я думал, Принцепсу достанется за то, что он вовремя не затормозил. Оказывается, собравшиеся требовали увеличить скорость. Если Принцепс, рассказывая о положении дел, не врал, то это требование граничило с абсурдом. В полном недоумении я огляделся по сторонам. Площадка была заполнена до краев. Более того, на ней уместились далеко не все пришедшие в колонне. Я видел лица, белеющие в просветах между деревьями. Здесь собралось не менее пяти тысяч человек. Митинг по местным масштабам получился громадным, и я никак не мог понять причины этого коллективного безумия. Похоже, рой не остановился и перед массовой гипнообработкой, что переводило их деяния из экономического преступления планетарного масштаба в преступление уголовное.

Я толкался в толпе больше часа, но так и не нашел ответа на свои вопросы. Поскольку никто из сменяющих друг друга на помосте ораторов не сказал за это время ничего нового, я ушел, не дожидаясь конца. Но всю дорогу от парка до Желтого дворца я пытался понять людей, оставшихся на площадке. Они не могли не видеть, что их труд превращается в труху. Более того, положение, как правило, ухудшалось прямо на глазах. И тем не менее они без всякого принуждения пришли сюда, требуя более решительного продвижения по пути, ведущему в тупик.

Молоденький солдат охраны дворца, которого я повстречал по дороге, объяснил, как пройти к зоне стоянок и гаражей. Однако войдя под высокий купол главного ангара, я еще добрых полчаса искал секцию, где разместились новые серебристые машины. Когда я появился, шоферы электромобилей стояли небольшим полукругом возле одного из лимузинов, хозяин которого молча копался в моторе. Здесь были одни мужчины, что, на мой взгляд, осложняло ситуацию. Заметив меня, все они сделали вид, что не видят чужака, однако разговор все-таки прервался. От этого молчания под ложечкой на мгновение возник неприятный холодок, но отступать было некуда.

– Приветствую электриков, – сказал я, уважительно отделяя местную элиту от возниц экипажей и водителей перевозок. – Я – Тера, советник Принцепса.

– Привет, – ответило мне несколько угрюмых голосов, но большинство предпочло отмолчаться.

Я был несколько обескуражен таким приемом, но повернуться и уйти я не мог.

– Кто вчера ночью ездил по дороге на Лайлес? – деловито продолжал я, надеясь, что в моем голосе отчетливо звучит возможность заработать.

Однако шоферы молчали, спокойно разглядывая меня почти в упор.

– Жалко, – сказал я, делая вид, что собираюсь уходить. – Думал застать.

– Хотелось бы знать, что стоит за этим интересом? – произнес ближайший ко мне мужчина в аккуратной разлетайке, вышитой сложным орнаментом.

– О-хо! – обрадовался я. – Вот и встретились…

– Нет, – мужчина скорчил презрительную гримасу. – Я вчера не работал. Я сейчас вообще не работаю – руку отбил. Однако хочу разобраться: может, и я для чего сгожусь?

– Стоявшие рядом с ним шоферы дружно заржали, и я понял, что в дальнейшем разговоре нет смысла. Они еще не переиграли меня, но, если наша беседа затянется, это обязательно произойдет. Видно было, что каждый из них готов держаться до конца. Может быть, поступая на работу, они взяли определенные обязательства, а может, просто ненавидели окружение Принцепса, кто знает. Но искать здесь мне было абсолютно нечего, и оставалось только засчитать себе поражение и постараться достойно отступить.

– Я скажу ему самому, – сообщил я, делая шаг назад и собираясь уходить. – Когда разыщу.

– Удачи и счастья, – пожелал мне вслед ехидный голос.

– Всем нам, – ответствовал я, не поворачивая головы.

"Плохо-то как начинается, – думал я, возвращаясь домой. – Зря я сюда пришел. Конечно, я дилетант. И у меня мало времени. Но только кому ты все это собираешься объяснять? Нечего тогда было лезть к ним. Ты что, не понимаешь, что если в результате сегодняшней ошибки тебе однажды ночью проломят череп, то проиграешь не только ты. Жалко, что нельзя вешать "маячки"! Я бы давно уже знал, кто по ночам мотается в поселок. Хотя даже если б я мог узнать, кто ездит в поселок, это бы не решало главной проблемы. Рою вовсе не обязательно иметь дело с правительством напрямую. Точно так же они могут действовать и через "чистильщиков". Однако с поселком все равно надо разобраться. Я обязательно дотянусь! Сяду на хвост лимузину, залягу в кустах у въезда, повисну над поселком – придумаю что-нибудь! Не может быть, чтобы при моих возможностях я не взял такой простой информации. Не расстраивайся, три нашивки, будут и у тебя удачи!"

Я вошел в гостиницу и почти пересек холл, когда меня окликнули. Я недоуменно огляделся. Над конторкой торчала расплывшаяся в улыбке голова клоуна.

– Удачи и счастья! – сказал я, улыбаясь в ответ.

Я чувствовал к нему странную для меня самого симпатию. Может быть, она была связана с тем, что он, как и я, тоже был неудачником.

– А я тебя давно жду!

– Случилось что? – поинтересовался я, подходя ближе.

– Нет, что ты! Все в порядке. А вот вчера – да. Вчера я мог умереть. Но ты меня спас…

Я понял, что клоун пришел благодарить за вчерашнее, и испугался. На Керсте существовала древняя форма благодарности, когда благодарящий дарил себя на определенный период тому, кому был обязан. Отказаться от этого было невозможно. Я понял, что у меня осталось меньше минуты, и, не раздумывая, бросился вперед.

– Что-то я этого не заметил.

– Ну как же! Я даже пошевелиться не мог. А ты дал мне лекарство, и я проснулся здоровым.

– А, – сказал я. – Ты вот о чем. Так это было всего лишь снотворное. Тебе просто надо было выспаться, старина. Кстати, за полдня в гостинице с тебя причитается тринадцать жетонов.

Последней фразой я наконец добил его.

– Но… у меня сейчас нет… – забормотал клоун. – С собой… – добавил он едва слышно.

– Ерунда, – я успокаивающе похлопал его по плечу, – отдашь потом. А пока пойдем ко мне, выпьем скруша. Мне поставляют отличный скруш. Гордость гостиницы, можно сказать.

Следующий час я слушал сперва трезвые, а потом все более пьяные излияния клоуна, поддакивал ему и наливал еще, все время пытаясь сообразить, как от него избавиться. Сначала клоун держался прилично, рассказывал мне о своей прошлой работе и о том, какой я хороший друг, но потом, когда его голова перестала с ним советоваться, пустился в бессвязные воспоминания о Беш, с занудной восторженностью повествуя о своей великой любви и о том, какая она несравненная фея, особенно в постели. В конце концов я не выдержал и сказал ему, что должен уходить.

Чтобы не обидеть Клоуна, я действительно вышел, прошел с ним несколько блоков и только после этого распрощался и, сделав круг, вернулся обратно в гостиницу.

Базука с Протазаном не подавали признаков жизни, хотя я видел по индикации, что они заняли ближайший к выходу двухкомнатный номер. Оклахома тоже болтался где-то, видно, шустрил по сиделкам, выискивая очередных жертв своей необузданной сексуальности. На улице я обнаружил, что уже темнеет, и удивился, как быстро прошел день. Через несколько часов мне предстояло снова лететь к камерам, а до этого я должен был успеть подготовить очередное послание Давантари. Однако не успел я надиктовать и двадцати строк, как услышал сигнал алярма.

Чертыхнувшись, я отключил компьютер и, затягивая шнурки разлетайки, вышел к контроллеру. То, что я увидел на втором экране, заставило меня вцепиться в стол. По коридору гостиницы, озираясь по сторонам, медленно шла Таш.

Этого не могло случиться даже во сне! С минуту я торчал перед монитором, не в силах оторваться от ее озабоченного и вместе с тем бесконечно милого лица, красиво обрамленного черными как смоль волосами. Потом я пришел в себя и со всех ног бросился к переходу. К счастью, Таш еще плохо ориентировалась в гостинице и вынуждена была читать указатели. Благодаря этому я успел выскочить во внешнюю часть и встретить ее неподалеку от Лугового зала.

Теперь мы стояли вплотную друг к другу, я держал ее за руки и с отчаянием ждал, когда наконец выяснится, что я срочно понадобился Принцепсу или что завтрашний Совет переносится на два дня. Пауза затягивалась, пора было начинать разговор, но я никак не мог найти подходящих слов. Специально Для таких случаев любая цивилизация изобретает ни к чему не обязывающие шаблоны. Были они и на Керсте, но почему-то именно сейчас эти безликие фразы отказывались срываться с моих губ.

И тут я почувствовал, что Таш дрожит. Это была особая дрожь, и в мгновенной вспышке озарения я получил ответы на все незаданные вопросы, после чего слова стали уже не нужны. Этот разговор гораздо лучше вели руки, еще лучше губы, а точки наивысшего понимания он достигал, когда переплетались тела. Сегодня все было не так, как в прошлый раз, когда, казалось, над нашей постелью ревел торнадо. Словно открылись какие-то тайники, где за долгие месяцы одиночества скопились огромные запасы неизрасходованной нежности, ласки и тоски.

Я входил в Таш так медленно и сладко, как будто погружался в теплый, пронизанный солнцем водоворот возле Большого барьерного рифа. Я неторопливо плыл над волнисто колышущимся подо мной дном, осторожно продвигаясь все дальше и дальше в доверчиво и жадно распахивающиеся мне навстречу глубины. Каждое движение было полно невыразимой неги, и я стискивал челюсти, удерживая в себе похожий на завывание стон.

Я вслушивался в Таш так же тщательно, как радисты подбитого штурмовика слушают после боя окружающий эфир. Все мое внимание было сконцентрировано сейчас на головке моего члена, как сосредоточивается внимание взломщика на кончике его электронного щупа. Я понимал, почему Зевс выбрал форму дождя, просачиваясь к Данае. Стыковка могла считаться произведенной, только если все выступы вошли в положенные пазы и штекеры кабелей попали в предназначенные для них разъемы. Я очень хотел достичь полного слияния если не душ, то хотя бы тел, и Таш благодарно отозвалась на мои усилия, гибко обвив меня и вобрав в себя вместе со всем моим барахлом, воспоминаниями и официальным послужным списком.