Текст книги "Полное собрание стихотворений"

II. ПОВРАГА
ПОВРАГА

У вдавленного в лес оврага,

Стремясь всем головы вскружить,

Живет неведная поврага,

Живет, чтобы живя, вражить.

То шлет автомобильной шине

Пустобутыльное стекло,

То ночь, подвластную вражине,

Нажить снежино наголо.

То заблуждает сердце девье

И – заблужденная – блудит.

То валит вялые деревья,

И – ворожбовая – вражит…

Сраженная вражиней Драга

Вздорожала дрогло в дряблой мгле…

Пока бежит, вража, поврага,

Не будет дружно на земле…

1916. Январь

Петроград

18 ФЕВРАЛЯ 1915 ГОДА

Девятьсот пятнадцатого года

Восемнадцатого февраля

Днем была пригожая погода,

К вечеру овьюжилась земля.

Я сидел в ликеровой истоме,

И была истома так пошла…

Ты вошла, как женщина, в мой номер,

Как виденье, в душу мне вошла…

Тихий стук, и вот – я знаю, знаю,

Кто войдет! – входи же поскорей!

Жду, зову, люблю и принимаю!

О, мечта в раскрытии дверей!..

О, Любовь! Тебе моя свобода

И тебе величье короля

С восемнадцатого февраля

Девятьсот пятнадцатого года!..

1916. Февраль

Москва

О, ГОРЕ СЕРДЦУ!

Ты вся на море! ты вся на юге! и даже южно

Глаза сияют. Ты вся чужая. Ты вся – полет.

О, горе сердцу! – мы неразлучны с тобою год.

Как это странно! как это больно! и как ненужно!

Ты побледнела, ты исхудала: в изнеможеньи

Ты вся на море, ты вся на юге! ты вся вдали.

О, горе сердцу! – мы год, как хворост, шутя, сожгли,

И расстаемся: я – с нежной скорбью, ты -

в раздраженьи.

Ты осудила меня за мягкость и за сердечность,-

За состраданье к той неудачной, забытой мной,-

О, горе сердцу! – кого я наспех назвал родной…

Но кто виною? – Моя неровность! моя беспечность.

Моя порывность! моя беспечность! да, вы виною,

Как ты, о юность, ты, опьяненность! ты, звон в крови!

И жажда женской чаруйной ласки! И зов любви!

О, горе сердцу! – ведь так смеялись весна весною…

Сирень сиренью… И с новым маем, и с новой листью

Все весенело; сверкало, пело в душе опять.

Я верил в счастье, я верил в женщин – четыре, пять,

Семь и двенадцать встречая весен, весь -

бескорыстье.

О, бескорыстье весенней веры в такую встречу,

Чтоб расставаться не надо было, – в тебе ль не зло?

О, горе сердцу! – двенадцать женщин судьбой

смело!

Я так растерян, я так измучен, так искалечен.

Но боль за болью и за утратой еще утрата:

Тебя теряю, свою волшебку, свою мечту…

Ты вся на море, ты вся на юге, вся на лету…

О, горе сердцу! И за ошибки ему расплата…

17 февраля l916

Петроград

ПОЭЗА СТРАННОСТЕЙ ЖИЗНИ

Авг. Дм. Барановой

Встречаются, чтобы разлучаться…

Влюбляются, чтобы разлюбить…

Мне хочется расхохотаться

И разрыдаться – и не жить!

Клянутся, чтоб нарушить клятвы…

Мечтают, чтоб клянуть мечты…

О, скорбь тому, кому понятны

Все наслаждения Тщеты!..

В деревне хочется столицы…

В столице хочется глуши…

И всюду человечьи лица

Без человеческой души…

Как часто красота уродна,

И есть в уродстве красота…

Как часто низость благородна,

И злы невинные уста.

Так как же не расхохотаться,

Не разрыдаться, как же жить,

Когда возможно расставаться,

Когда возможно разлюбить?!.

1916. Февраль

Москва

БЫВАЮТ ТАКИЕ МГНОВЕНИЯ…

Бывают такие мгновения,

Когда тишины и забвения,-

Да, лишь тишины и забвения,-

И просит, и молит душа…

Когда все людские тревоги,

Когда все земные дороги

И Бог, и волненья о Боге

Душе безразлично-чужды…

Не знаю, быть может, усталость,

Быть может, к прошедшему жалость,-

Не знаю – но, зяблое, сжалось

Печальное сердце мое…

И то, что вчера волновало,

Томило, влекло, чаровало,

Сегодня так жалко, так мало

В пустыне цветущей души…

Но только упьешься мгновенной

Усладой, такою забвенной,

Откуда-то веет вервэной,

Излученной и моревой…

И снова свежо и солено,

И снова в деревьях зелено,

И снова легко и влюбленно

В познавшей забвенье душе!..

l9 апреля 1916

Гатчина

ПОЭЗА СИРЕНЕВОЙ МОРДОЧКИ

Твоя сиреневая мордочка

Заулыбалась мне остро.

Как по тебе тоскует жердочка,

Куренок, рябчатый пестро!..

Как васильковы и люнелевы

Твои лошадии глаза!

Как щеки девственно-апрелевы!

Тебя Ифрит мне указал!..

И вся ты, вся, такая зыбкая,

Такая хрупкая, – о, вся!-

Мне говоришь своей улыбкою,

Что есть сирень, а в ней – оса…

4 мая 1916

Харьков

ПОЭЗА СЕВЕРНОГО ОЗЕРА

В двенадцати верстах от Луги,

В лесу сосновом, на песке,

В любимом обществе подруги

Живу в чарующей тоске.

Среди озер, берез и елок

И сосен мачтовых среди

Бежит извилистый проселок,

Шум оставляя позади.

Я не люблю дорог шоссейных:

На них – харчевни и обоз.

Я жить привык в сквозных, в кисейных

Лесах, у колыбели грез.

В просторном доме, в десять комнат,

Простой, мещанистый уют,

Среди которого укромно

Дни северлетние текут.

Дом на горе, а в котловине,

Как грандиозное яйцо,

Блистает озеро сталь-сине,

И в нем – любимое лицо!

С ольховой удочкой, в дырявой

И утлой лодке, на корме,

Ты – нежный отдых мой от славы,

Который я найти сумел…

То в аметистовом, то в белом,

То в бронзовом, то в голубом,

Ты бродишь в парке запустелом

И песней оживляешь дом.

На дне озерном бродят раки

И плоскотелые лещи.

Но берегись: в зеленом мраке

Медведи, змеи и клещи.

А вечерами крыломыши

Лавируют среди берез,

И барабанит дождь по крыше,

Как громоносный Берлиоз.

Да, много в жизни деревенской

Несносных и противных “но”,

Но то, о чем твердит Каменский,

Решительно исключено…

Здесь некому плести интриги,

И некому копать здесь ям…

Ни до Вердена, ни до Риги

Нет дела никакого нам…

Здесь царство в некотором роде,

И от того, что я – поэт,

Я кровью чужд людской породе

И свято чту нейтралитет.

Конец июля l916

Им. Бельск

ОПЕЧАЛЕННАЯ ПОЭЗА

Не вечно мне гореть. Не вечно мне пылать.

И я могу стареть. И я могу устать.

Чем больше пламени в моем давно бывалом,

Тем меньше впереди огня во мне усталом.

Но все-таки, пока во мне играет кровь,

Хоть изредка, могу надеяться я вновь

Зажечься, засиять и устремиться к маю…

Я все еще живу. Я все еще пылаю…

8 декабря 1916

Гатчина

МУЗЕЙ МОЕЙ ВЕСНЫ

О милый тихий городок,

Мой старый, верный друг,

Я изменить тебе не мог

И, убежав от всех тревог,

В тебя въезжаю вдруг!

Ах, не в тебе ль цвела сирень,

Сирень весны моей?

Не твой ли – ах! – весенний день

Взбурлил во мне “Весенний день”,

Чей стих – весны ясней?

И не окрестности твои ль,

Что спят в березняке,

И солнцесвет, и лунопыль

Моих стихов сковали стиль,

Гремящих вдалеке?

И не в тебе ли в первый раз

Моя вспылала кровь?

Не предназначенных мне глаз,-

Ах, не в тебе ль, – я пил экстаз

И думал: “Вот любовь!”

О первый мой самообман,

Мне причинивший боль,

Ты испарился, как туман,

Но ты недаром мне был дан:

В тебе была эоль!

И только много лет спустя,

Ошибок ряд познав,

Я встретил женщину-дитя

С таким неотразимым “я”,

Что полюбить был прав.

Да, не заехать я не мог

Теперь, когда ясны

Мои улыбки, в твой шатрок,

Мой милый, тихий городок,

Музей моей весны!..

l9 апреля 1916

Гатчина

ПОЭЗА ДМИТРИЮ ДОРИНУ

Я перечитываю снова

Твои стихи, – и в ореол

Давно угасшего Былого

Взлетел “Тоскующий Орел”!

Ах, чувствам нет определенья…

Чего до слез, до муки жаль?

Какое странное волненье!

Какая странная печаль!

Твои стихи! – они мне милы!

На редкость дороги они!

Моя известность не затмила

Того, что помним мы одни!

И если не совсем умелы

Твои смущенные стихи,

Что мне до этого за дело,

Раз сердцу моему близки?!..

Ведь в них и Фофанов, и Пудость,

Твоей застенчивости “аль”,

И внешних лет святая скудость,

Которую-то мне и жаль…

Пусть мой порыв нелеп и вздорен,-

Я не стыжусь его; я рад,

Что где-то жив мой грустный Дорин,

Меня волнующий собрат.

9 ноября 1916

Гатчина

ГАСТРОНОМИЧЕСКИЕ ДРЕВНОСТИ

Лукулл, Октавий, Поллион,

Апиций, Клавдий – гастрономы!

Ваш гурманический закон:

Устроить пир, вспенить ритон

И уедаться до истомы.

Прославленный архимагир,

Одетый чуть не в латиклаву,

Причудами еды весь мир

Дивил, и рокотанье лир

Отметило его по праву.

Не раз в шелках имплувиат,

Закутав головы кукулем,

К Лукуллу толпы шли мэнад

Пить выгрозденный виноград,

Соперничающий с июлем.

Из терм Агриппы сам Нерон,

Искавший упоенья в литре,

Шел к гастрономам спить свой сон,

И не Нероном ли пронзен

Прощающий его Димитрий?

И не на этих ли пирах

Тот, кто рожден с душой орлиной,-

Пизон, Петроний, – пал во прах,

Сраженный той, чье имя – страх:

Статилиею – Мессалиной?

15 октября 1916

Гатчина

РИФМОДИССО

Вдали, в долине, играют Грига.

В игранье Грига такая нега.

Вуалит негой фиордов сага.

Мир хочет мира, мир ищет бога.

О, сталь поляра! о, рыхлость юга!

Пук белых молний взметнула вьюга,

Со снежным полем слилась дорога.

Я слышу поступь мороза-мага;

Он весь из вьюги, он весь из снега.

В мотивах Грига – бессмертье мига.

1916. Ноябрь

Гатчина

МИНЬОНЕТ

О, мечта бархатисто-фиолевая,

Ты, фиалка моя,

Расцветаешь, меня окороливая,

Аромат свой лия…

Нежно теплится в сердце эолевая

Синих вздохов струя,

О, мечта бархатисто-фиолевая,

Ты, фиалка моя!

8 декабря 1916

Гатчина

БЕЛАЯ ФИАЛКА

Когда вы едете к деревне

Из сквозь пропыленной Москвы,

Уподобаетесь царевне

Веков минувших тотчас Вы.

К фиалкам белым злая ревность,

Берете страстно их букет,

Оправдываете царевность

Отлеченных когда-то лет.

И, может быть, – кто смеет спорить?-

Способна, нежно-хороша,

Злой папоротник разузорить

Фиалки белая душа?

Ни шоколадных, ни лиловых,-

Лишь белые берете вы…

Не в поезде, не на почтовых,-

На крыльях надо из Москвы…

26 декабря 1916

Гатчина

ОСЕННЯЯ ПОЭЗА

Уже деревья скелетеют…

Балькис Сивская

Уже деревья скелетеют

И румянеют, и желтеют;

Уж лето бросило поля,

Их зелень златом опаля.

Уж ветки стали как дубины,

Уже заежились рябины,

И поморозили грибы

В сухой листве свои горбы.

Уже затинились озера,

И мирового фантазера

Мечты отусклены уже,

Уже печаль в земной душе.

7 сентября 1916

Им. Бельск

ПОЭЗА ЛУННЫХ НАСТРОЕНИЙ

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

Луна серебреет…

Прозрачная тишь…

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

И лес скелетеет…

Зачем ты молчишь?

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

Не дышит, не веет

Озерный камыш…

Kак в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

Поля осенеют…

О чем ты грустишь?

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

И в луни светлеет

Изгорбленность крыш…

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

И лик твой бледнеет…

Что в сердце таишь?

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

Подняться не смеет

Летучая мышь…

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет.

Мне хочется ласки!..

Откликнись! Пойми ж!

3 сентября l916

Им. Бельск

ПОЭЗА ОКТЯБРЬСКОГО ПОЛДНЯ

С крыш падая, тают бриллиантики,

И солнце осталило стекла,

Сирень еще держит листву…

Мороз закрутил ее в бантики,

Но к полдню, – двенадцати около,-

Разъ жась, глядит в синеву.

Подстрижены к маю акации,

И коврики тлеют листовые,

Их тоны темнеют, увяв…

Ветшают к зиме декорации

Природы, чтоб в дни лепестковые

Облечься в фантазную явь…

15 октября 1916

Гатчина

ПОЭЗА СТЫДЯЩИМСЯ МОЛОДОСТИ

Куда вы отдаете силы?

Вы только вдумайтесь – куда!

И разве вам уже не милы

И лес, и поле, и вода?

И разве вам уже не любы

Восторги кисти и стиха?

И целовать любимых в губы -

Да разве это от греха?

И разве ничего не нужно

Для вашей юности, друзья?

Как слабы вы! Как мало дружны!

Над Вами властвует Н е л ь з я.

И вам не больно? Не обидно?

Вы покоряетесь? Чему?

Своей же робости постыдной

И малодушью своему!

Вы в заблужденьи! Пусть исправить

Ошибки сердце повелит.

Одна лишь молодость! Одна ведь!

И лишь ее стыдиться – стыд!

Ноябрь 1916

ЗАЯЧЬИ МОНОЛОЖКИ1

Что в мыслях не таи,

Сомненьями терзаемый,

Хозяева мои -

Предобрые хозяева:

Горячим молоком

Животик мне распарили -

И знаете? – при том

Ни разу не зажарили!..

15 сентября 1916.

Им. Бельск

2

– “Похож ты на ежа

И чуточку на вальдшнепа”,-

Сказала, вся дрожа,

Собака генеральшина:

– “Случалось мне тайком

Вам, зайцам, хвост обгрызывать…”

И наглым языком

Рот стала свой облизывать…

1916. Сентябрь

Им. Бельск

3

Вчера сибирский кот

Его высокородия

Вдруг стибрил антрекот

(Такое уж отродие!..)

Сказал хозяйский сын:

“Бери примеры с заиньки”,-

И дал мне апельсин

Мой покровитель маленький.

1916. Сентябрь

Им. Бельск

4

Зачем-то нас зовут

Всегда каким-то трусиком,

А сами нас жуют,

Смешно виляя усиком…

Ужели храбрость в том,

Чтоб вдруг на нас обрушиться

С собакой и с ружьем,

Зажарить и накушаться?

1916. Сентябрь

Им. Бельск

ПЕСЕНКА О ЗАЙЦЕ

Я впивала аромат

В молодых сиренях.

Заяц кушал виноград

На моих коленях.

Я подшеила ему

Золотой бубенчик.

Стал мой заяц потому

Вылитый оленчик.

1916. Сентябрь

Им. Бельск

ТРИОЛЕТЫ О ЗАЙЦЕ1

Наш заяц, точно Передонов,-

Перед отъездом рвет обои.

Смеясь, решили мы с тобою:

Наш заяц – точно Передонов!

В них поруганье роковое

Цивилизации законов…

Наш заяц, – точно Передонов,

С остервененьем рвет обои…

8 сентября 1916

Им. Бельск

2

Ликует тело заячье:

По горло молока!

Свобода далека,

Но сыто тело заячье.

Живет он припеваючи

И смотрит свысока.

В неволе тело заячье,

Но вволю молока!

8 сентября 1916

Им. Бельск

ГИРЛЯНДА ТРИОЛЕТОВ1

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

Подумать только – все былое:

Печальное и голубое.

Я в прошлое свое влюблен,

Когда все было молодое…

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

2

Ах, вам мой грезовый поклон!

Тебе, сирень, ледок во зное,

Тебе, жасмин, душистый сон,-

Тебе, мой грезовый поклон!

Тебе, бывалое, иное,

Тебе, весенний унисон,

Тебе мой грезовый поклон!

Моя сирень, ледок во зное!

3

Моя сирень, ледок во зное,

И ты, гусинолапый клен:

Покойтесь мирно! Спи в покое,

Моя сирень, ледок во зное!

Я равнодушно утомлен,

Тревожим смутною тоскою:

Была сирень – ледок во зное…

Был он – румянолапый клен…

4

Печальное и голубое

Хранит гусинолистый клен:

Скрывает он своей листвою

Печальное и голубое.

Тайн никому не выдаст он:

Ведь в нем молчание благое

Печальное и голубое

Таит румянолистый клен.

5

Таит гусинолистый клен

Вам чуждое, нам с ним родное.

Охраной тайны опален,

Зардел гусинолистый клен.

Молчание его святое.

И, даже под бурана стон,

Таит – ладонь в пять пальцев, – клен

Вам чуждое, нам с ним – родное.

6

Вам чуждое, нам с ним – родное.

Постигнет кто? лишь небосклон

Губерний северных. Мечтою

Вам чуждою, нам с ним родною,

Из нас с ним каждый упоен,

И в этом что-то роковое…

Вам чуждое, нам с ним родное…

Постигнет кто? Лишь небосклон.

7

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

О, ласковое ты и злое,

Печальное и голубое!

И я на севере рожден

С печально-голубой душою.

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

8

Ах, вам мой грезовый поклон,

Печальное и голубое.

Вас обвивающий змеею,

Ах, вам мой грезовый поклон!

На миг минувший осенен,

Я знаю: в нем все пустое,

Но вам мой грезовый поклон,

Печальное и голубое!

9

Печальное и голубое!

Ах, вам мой грезовый поклон!

Моя сирень – ледок во зное -

Печальное и голубое.

Хранит гусинолапый клен

Вам чуждое, нам с ним родное.

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

Декабрь l916

Гатчина

ПОЭЗА О ПОЭТЕССАХ

Как мало поэтесс! как много стихотворок!

О, где дни Жадовской! где дни Ростопчиной?

Дни Мирры Лохвицкой, чей образ сердцу дорог,

Стих гармонический и веющий весной?

О, сколько пламени, о, сколько вдохновенья

В их светлых творчествах вы жадно обрели!

Какие дивные вы ведали волненья!

Как окрылялись вы, бескрылые земли!

С какою нежностью читая их поэзы

(Иль как говаривали прадеды: стихи…),

Вы на свиданья шли, и грезового Грэза

Головки отражал озерный малахит…

Вы были женственны и женски-героичны,

Царица делалась рабынею любви.

Да, были женственны и значит – поэтичны,

И вашу память я готов благословить…

А вся беспомощность, святая деликатность,

Готовность жертвовать для мужа, для детей!

Не в том ли, милые, вся ваша беззакатность?

Не в том ли, нежные, вся прелесть ваших дней?

Я сам за равенство, я сам за равноправье,-

Но… дама-инженер? но… дама-адвокат?

Здесь в слове женщины – неясное бесславье

И скорбь отчаянья: Наивному закат…

Во имя прошлого, во имя Сказки Дома,

Во имя Музыки, и Кисти, и Стиха,

Не все, о женщины, цепляйтесь за дипломы,-

Хоть сотню “глупеньких”: от “умных” жизнь суха!

Мелькает крупное. Кто – прошлому соперник?

Где просто женщина? где женщина-поэт?

Да, только Гиппиус и Щепкина-Куперник:

Поэт лишь первая; вторая мир и свет…

Есть… есть Ахматова, Моравская, Столица…

Но не довольно ли? Как “нет” звучит здесь “есть”,

Какая мелочность! И как безлики лица!

И модно их иметь, но нужно их прочесть.

Их много пишущих: их дюжина, иль сорок!

Их сотни, тысячи! Но кто из них поэт?

Как мало поэтесс! Как много стихотворок!

И Мирры Лохвицкой среди живущих – нет!

23 августа 1916

Им. Бельск

НА СМЕРТЬ ВЕРХАРЕНА

Вновь, Бельгия, невинностью твоей

Играет ритм чудовищного танца:

Лишилась и великого фламандца,

Лишенная свободы и полей.

И что тебе, страдалице, милей:

Твоя ли участь жертвенного агнца?

Иль розы возмущенного румянца?

Иль он, поэт, как некий солнцелей?

Все дорого: и почва, и Верхарен.

Твой скорбный взор страданьем светозарен,

Твой гордый дух насильем уязвлен.

Но вот что для меня непостижимо:

Зачем же он, Культура кем любима,

Ее певец – Культурой умерщвлен?!

16 ноября 1916

Гатчина

КОЙТ И ЭМАРИК
(ЭСТЛЯНДСКАЯ ЛЕГЕНДА О БЕЛЫХ НОЧАХ)

Алексею Масаинову

1

Койт, зажигатель солнца, и Эмарик, гасунья,

Встретились перед ночью в небе, весной золотом,

Встречею чаровались. Койт запылал: “Чарунья”…

А Эмарик сказала: “Счастье в тебе – молодом…”

И позабыла махнуть рукавом,

И не подула на солнце июнье,

И осенило оно новолунье

Победоносным лучом.

2

Бог, Вседержитель неба, Солнечный Вседержитель,

Сам себя сотворивши, Койта и с ним Эмарик,

Бог разразился гневом: “Дерзостные, дрожите,-

План мой разрушить смели, оцепенившие миг”.

В небе раздался испуганный крик:

То растерялись и Койт-небожитель,

И Эмарик, распустившая нити

Льняных волос на свой лик.

3

Но пережив мгновенье, пламенным чувством смелы,

Правы своей любовью, искренностью осмелев,

Койт и Эмарик вскричали: “Мы пред тобою белы!

Мы пред тобой невинны! Твой непонятен гнев”.

И Эмарик, от тоски побледнев,

Облако в руки взяла и запела,

Пела о чувстве своем и бледнела

Бледностью девственных дев…

4

Он справедлив, Премудрый! Бог остается Богом!

Светлое возмущенье может судью восхитить!

Месть пробуждает правда только в одном убогом.

Бог же всегда был Богом, пламя готовым простить!

И даровал он им право – любить,

В вешние ночи встречаться дорогам,

Разным путям их, и в этом немногом

Счастье уметь находить!

19 апреля 1916

Гатчина

БЕССТРАСТИЕ ДОСТИЖЕНИЯ

Назад два года наша встреча

Не принесла любви твоей:

Ты отвечала мне, переча

Чужому из чужих людей…

Я полюбил тебя поэтно:

Самозабвенно, в первый миг.

Пусть не была любовь ответна,

Я не поблек, я не поник!

Но выдержкою и терпеньем,

Но верою в любовь свою,

Но пламенным тебя воспеньем

Достиг, что говоришь: “Люблю”.

И в каждом слове, в каждом жесте,

И в каждом взгляде на меня

Читаю: “Мы два года вместе” -

Из часа в час, в день изо дня.

О, я уверен был, что это

Когда-нибудь произойдет,

Что чувство чистое поэта

В тебе ответное найдет!

Но отчего ж не торжествую

Своей победы над тобой?

Тебя я больше не ревную

И не молю: “Живи со мной!”

Не потому, чтоб разлюбилось;

Не потому, чтоб я остыл; -

Но сердце слишком быстро билось,-

И я усталость ощутил!..

Восторг – в безумстве! счастье – в бреде!

В лиловой лжи весенних дней!..

Бесстрастно радуюсь победе,

Не зная, что мне делать с ней!..

2 января 1917

Гатчина

МНЕ ПЛАКАТЬ ХОЧЕТСЯ…

Мне плакать хочется о том, чего не будет,

Но что, казалось бы, свободно быть могло…

Мне плакать хочется о невозможном чуде,

В твои, Несбывная, глаза смотря светло…

Мне плакать хочется о празднике вселенском,

Где справедливость облачается в виссон…

Мне плакать хочется о чем-то деревенском,

Таком болезненном, как белый майский сон.

Мне плакать хочется о чем-то многом, многом

Неудержимо, безнадежно, горячо

О нелюбимом, о бесправном, о безногом,

Но большей частью – ни о ком и ни о чем…

13 января 1917…

Гатчина

КАВКАЗСКАЯ РОНДЕЛЬ

Январский воздух на Кавказе

Повеял северным апрелем.

Моя любимая, разделим

Свою любовь, как розы – в вазе…

Ты чувствуешь, как в этой фразе

Насыщены все звуки хмелем?

Январский воздух на Кавказе

Повеял северным апрелем.

ПОЭЗА ЮЖИКУ
НА МОТИВ ВИКТОРА ГОФМАНА

Весеннее! весеннее! как много в этом слове!

Вы, одуванчики, жасмины и сирень!

Глаза твои! глаза! они как бы лиловей

Они сиреневей в весенний этот день!

Любимая! любимая! как много в этом звуке!

Уста улыбные и синева ресниц…

Уста твои, уста! и что же в них из муки.

Святая из святых! блудница из блудниц!

Люблю тебя, люблю тебя! и буду вечно-вечно

Любить тебя, моя! все вылилось в моей…

О, как же ты добра, прекрасна и сердечна,

Мой Южик! мой бокал! поэзосоловей!

27 января 1917

Тифлис

ПОЭЗА БЕЛОЙ СИРЕНИ

Белой ночью в белые сирени,

Призраком возникшие, приди!

И целуй, и нежь, и на груди

Дай упиться сонмом упоений,

И целуй, и нежь, и утруди…

Белой ночью белые приветы,

Ласк больных, весенних полусны,

И любовь, и веянье весны,

И полутемени, и полусветы,

И любовь, и чувства так лесны!..

Эта ночь совсем, совсем живая!

В эту ночь приди ко мне, приди!

И судьбу свою впереди!

А сирень цветет, слегка кивая!

А любовь растет, легка, в груди!

1917. Июнь

Гатчина