Текст книги "Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 1"

Глава 10
Путешествие на юг и возвращение на родину

Проехали ночью путь от Цюриха до Лиона, города, где мы невольно задержались. Мы знали, что этот город – второй по величине после Парижа, но я увидел своеобразный город, поразивший прежде всего не огромным массивом своих больших зданий (сравнительно со скромным Цюрихом), не общим живописным расположением на двух реках Роне и Соны, а удивило обилие высоких труб над домами, – это был целый лес кирпичных столбов печных труб, каменная щетина. Город знаменитых «лионских ткачей»[656]656
  Речь идет о выступлениях (восстаниях) ткачей в Лионе в 1831 и 1834 гг., боровшихся за экономические права. Лион – город на юго-востоке Франции, который в конце XIX в. занимал первое место в мире по производству шелковых тканей, производившихся в небольших самостоятельных мастерских.


[Закрыть] оказался необычным. Нарядные улицы центральных кварталов и рабочие кварталы, густо заселенные в домах высоких, с простыми гладкими стенами, и сверх красной черепицы кровель те же высоченные трубы и трубы. Но в городе – этом центре давней римской Галлии, оказалось много и остатков римской архитектуры. Гигантские виадуки, старые мосты, развалины театральной арены, фрагменты римских храмов, богатые античные собрания в музее, а на площади прекрасная французская готика собора, затмевающая своим художественным обликом более раннюю романскую архитектуру других церквей. Простые массы богатого силуэта живописно декорированы немногими деталями, так изящно нарисованными. Столь далеко это искусство от немецкой готической схоластики и тем более от поздней «цветущей» готики. Здесь также родина готического искусства, кроме Иль-де-Франса.

Доехали до Оранжа, где прекрасно сохранившийся амфитеатр римских времен, занимая целый квартал, кажется забытым прошлым. Скучный и угрюмый Авиньон с печальной памятью неприступного замка папского дворца[657]657
  Папский дворец в Авиньоне – сооружение готического стиля, возведенное в период вынужденного пребывания глав католической церкви на территории Франции, так называемого «Авиньонского пленения пап» (1309–1377). Дворец состоит из двух архитектурных построек: Старого дворца (после 1338–1342) Папы Бенедикта XII, настоящей крепости, расположенной на неприступной скале Рок-де-Дом, и Нового дворца (1344, архитектор Жан де Лувр).


[Закрыть]. Дальше пошли пешком. Дорога – камень, солнце палит, серые рощи оливковых деревьев мало дают тени, какая жгучая пустынная дорога, и вдобавок жестокий мистраль нестерпимо дул в спину, временами сбивая с ног. Это не тихие швейцарские прогулки. В Тарасконе старый замок – средневековая греза, декорация на берегу реки[658]658
  Замок короля Рене Анжуйского (после 1400, архитектор Жан Робер) расположен на скалистом острове на берегу Роны и окружен с трех сторон рвом, вырубленным в скале. До 1926 г. использовался как тюрьма, в настоящее время музей.


[Закрыть]. Обрадовались, добравшись до Арля – этого сердца Галлии, когда-то столицы Прованса.

Лион. Общий вид города. Фото конца XIX в.

Лион. Фонтан Бартольди. Открытка конца XIX в.

Особый отпечаток придают городу многочисленные остатки римской архитектуры, начиная с огромных развалин, амфитеатра, кончая красивой колонной (коринфской)[659]659
  Коринфский ордер – один из трех греческих архитектурных ордеров. Представляет собой вариант ионического ордера, более насыщенный декором. Характерной особенностью этого ордера является колоколообразная капитель, покрытая стилизованными листьями аканта.


[Закрыть], вделанной в фасад позднего простого жилого дома, что встречалось так часто. Но еще большее своеобразие – в типе народа, особенно грациозных арлезианок: светлые лица, какие бегающие черные глаза, жгучие, как их солнце, порывистая речь, движения, жесты – все это так невиданное нам, уроженцам далекого севера… Труден язык Прованса. Его патриот, поэт Мистраль, писал свои поэмы на этом наречье, с большим трудом понимаемом наполовину, но мы нашли словарик необходимых слов и с ним добрались, наконец, до Марселя. <Мы вдвоем отправились скромно сначала по железной дороге до Лиона, чтобы оттуда пешком пройти в Прованс до Авиньона, затем через Марсель на пароходе до Барселоны, и далее, сколько хватит сил.

Митя с виду был слабее меня; все время почесывал свои прыщи на лбу; я удивлялся его страсти к путешествиям при таком, видимо, хилом здоровье. Но он оказался выносливее меня. И вот мы пошли по серым дорогам Прованса. Кругом пустые поля, выжженные солнцем, которое жгло нестерпимо. Рощи оливковых деревьев, серебряная пыльная их листва мало давала тени. Насколько эта прогулка была скучнее, бесцветнее альпийских путешествий. Не стало и тех удобств, какие были в Швейцарии и Тироле, а изнурительная жара становилась тяжелой, и дорога казалась бесконечной.

Долина Роны на юге стала оживленнее, но пейзаж все еще не захватывал. Авиньон показался скучным. Тюрьмой для римских пап был огромный бесформенный массив папского “дворца”. Также и Арль не произвел на меня впечатления. Мы спешили в Марсель, где >[660]660
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 28. Л. 3.


[Закрыть] впервые в своей жизни я увидел море, поразившее меня своим темно-бирюзовым цветом в тот ясный жаркий день. Колоссальный порт с оглушающим грохотом, смешение народов. Скученные улицы, грязные, нищеты достаточно, пыль от зноя, пропахшие масляной гарью набережные с кабаками, и даже из приличных ресторанов так и валит прогорклый кухонный запах, мешаясь со специфическим запахом пароходов, густой массой забивших порт. В этот день, среду, как оказалось, варят «буайбес» – это вроде наших щей из головизны, только в этот «буайбес» идет всякая морская снедь, и все сдобрено чесноком с едким перцем и острее, чем итальянские «frutti di mare»[661]661
  «Frutti di mare» – дары моря (итал.).


[Закрыть]. Юные желудки тогда еще не были отравлены. По примеру горожан, специально приходящих в этот день по заведенному обычаю полакомиться портовым блюдом, и мы также вкусили эту похлебку. Затем, скорее на пароход, мы спешили в Испанию. Утомленные скоро заснули под шум машины.

Но вот утро! Что это была за удивительная картина: под ярким солнцем – море, ослепительно светло-голубоватое, почти белое местами, и перед нами уже виден был в фиолетовой дымке испанский берег, показалась гавань Барселоны с взлетающей высокой тонкой колонной, увенчанной бронзовой фигурой Христофора Колумба[662]662
  Памятник Колумбу – монумент высотой 57 м в Барселоне около порта Вель был построен к Всемирной выставке 1888 г. и расположен в том месте, куда Колумб вернулся из своего первого путешествия в Америку. Памятник состоит из трех частей – постамент на базе, колонна и статуя.


[Закрыть]. Мы в Испании!.. Уже с первых же шагов на новой земле я увидел все новое, непонятное, крайне интересное. Ведь только вчера мы оставили французский берег Средиземного моря, а здесь и море словно другое, и всюду все иное, иные люди, иная природа. Языка мы оба не знали, но это нас не смущало: у Мити был карманный словарик обиходных разговоров. Одно лишь чувство охватило целиком – это любопытство. <Европейская часть города с широкими улицами, застроенными многоэтажными домами, меня не захватила>[663]663
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 28. Л. 4.


[Закрыть].

Барселона. Площадь Испании в ходе строительства. Фото конца XIX в.

Старый город удивил смесью оригинальной архитектуры домов с плоскими кровлями, балконами на белых простых стенах, с древним собором и церквями XIV и XV вв., старинные лавчонки со всяким хламом. Новый непонятный язык, особые манеры с оригинальными костюмами и рвань нищих. Мы решили провести дня три-четыре в Барселоне и дальше ехать по берегу до Андалузии, а оттуда – до Севильи. <На пристани на нас набросились носильщики, мальчишки, но увидя, что с нас взять нечего, отступились, и мы благополучно дошли до первого же скромного отеля. Уже на второй день я испытал неудобство незнанья местного языка и твердо решил объехать страну (взглянуть, побывать в ней) уже более подготовленным. Барселона – столица Каталонии, огромный город, а хотелось заглянуть в глубину Испании, туда, ближе к народу. И мы, скоро пробежав город,>[664]664
  Там же. Л. 5.


[Закрыть] отправились мы по живописной дороге вдоль берега моря, останавливались в Валенсии, Аликанте, добрались до г[орода] Малаги. Съездили в Гренаду, а затем и в Севилью, отдохнули и через Кордову поехали в Ла Манчу. Нельзя же не остановиться на родине Дон Кихота[665]665
  Сервантес М. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Дон Кихот). (Ч. 1 – 1605, Ч. 2 – 1615).


[Закрыть]!

Барселона. Триумфальная арка. Фото конца XIX в.

Севилья. Собор. Фото конца XIX в.

Оглушительно ново. Я смотрел, рисовал. Палящее солнце, нет почти тени под вертикальными лучами, светлое небо в полдень и к вечеру темно-синее, ослепительные белые постройки и жара, жара! В благодатной приморской полосе так приятно освежало море, мягкий мистраль еще не раздражал и зной Африки смягчался Средиземным морем, а вот в Севилье уже пахнуло иным, сухим, жгучим воздухом. Только и жизнь вечером. Сентябрь начинался, самое хорошее время для севильцев, но нам, северянам, жарко было. Мои наброски были беглыми, вялыми, только слабые намеки, после я их уже перерисовывал для своего издателя в Цюрихе. Прославленный бой быков в Севилье действительно был своеобразен по дикости, как-то противно было видеть распоротые животы бедных лошадей, кровь арены, гоготанье толпы, горящие взоры испанок на матовых коричневых лицах без румянца; с какой-то женственной жестокостью рвались испанки к разряженному в шелк и позументы тореро[666]666
  Тореро – участник боя быков (матадор, тореодор, новильеро).


[Закрыть]. Особая страна, особые нравы…

В Ла Манче ночевали на постоялом дворе и ужинали за общим столом с крестьянами – погонщиками мулов, запряженных в огромные телеги с колесами из целого дерева, отрезки без спиц. Огромные глиняные кувшины с маслом и вином. А на ужин – обжигающая рот похлебка, зелень, приправленная неочищенным оливковым маслом, и сухой хлеб. Выжженная страна эта Ла Манча с желтоватыми сланцами горных остатков, каменные домишки, обнесенные каменной же оградой, и уже нет той тропической чащи пальм, какая всюду в Андалузии.

Толедо, остановка на два дня. Оригинальный конгломерат красных скал, спускающихся к реке Тэхо, и белых построек с удивительной архитектурой собора; на паперти нищие, закутанные в рваные байковые одеяла, величественно протягивают руку за пезетом[667]667
  Песета – валюта Испании с 1869 до 2002 г.


[Закрыть], словно делают одолжение.

Через Мадрид проехали на север Испании, до Сан-Себастьяна, полюбовались этим аристократическим курортом, Бискайским заливом и через Пиренейский хребет проехали обратно на юг Франции; Митя Глазунов поехал в Монпелье, я же через Женеву вернулся в Цюрих.

Малага. Городская площадь. Фото конца XIX в.

Малага. Вид города с моря. Фото конца XIX в.

Толедо. Панорама города. Открытка конца XIX в.

Масса впечатлений от этой гонки, и только позже как-то сами собой выплывали образы виденного, словно в давнем забытом сне… Много писано об Испании, но из всей литературы, прочитанной мною в часы грез о былом, я лишь одну книгу нашел отзвучной[668]668
  Так в тексте.


[Закрыть], и мне она стала дорога – это книга об Испании художника Израэльса с его набросками, рисунками карандашом[669]669
  Речь идет об издании: Israëls Jozef. Spanien, eine Reise-Erzählung. Mit Nachbildungen von Handzeichnungen des Verfassers. Berlin, 1900. (Израэльс Йозеф. Испания. Рассказ о путешествии. С копиями рисунков автора. Берлин, 1900.)


[Закрыть].

Работы было в этот семестр слишком много. Зарабатывать нужно было и на одежду: в свои хождения и лазанья я поистрепался. Для рисунков времени от занятий оставалось все меньше, я торопился закончить положенный курс, вполне достаточный для сдачи экзамена в Академии [художеств] в Петербурге.

Сидел я за рисунками для литографии поздними вечерами, далеко за полночь, праздников не знал, лишь в субботу вечером бежал в Тонгалль** на симфонический концерт. Путешествия меня утомили, и без отдыха большая работа и занятия меня свалили. Я заболел. <Нужно было торопиться, успеть до начала занятий выполнить заказ, вернуть деньги Мите и внести вперед за свою квартиру и обеды, и на прочие расходы. Но заказы стали постоянными, я легко с ними справлялся, и на душе было легко, свежо и радостно от массы впечатлений. И потекли дни занятий в спокойном однообразии. Но скоро улеглись волнующие впечатления; в течение двух месяцев два контрастных мира. Швейцария, в ее сердцевине, крепком Граубюндене, отчаянное восхождение на ледники Энгадина, нежные итальянские озера, как антракт, и переход к живописному мощному Тиролю, затем снова антракт за кружкой мюнхенского пива. И вдруг совершенно иной мир Испании, жадно и быстро поглощенный внешний ее облик, без проникновения в ее своеобразную жизнь. Средиземное теплое море, незабываемое по разнообразию колорита. Обогащенность впечатлениями до пресыщения. Все это составило цветистый куст, внесенный в мою скромную комнату в Цюрихе; этот радостный куст мог временно блекнуть, но погибнуть уже не мог>[670]670
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 28. Л. 7–8.


[Закрыть].

Заболел я не только переутомлением, но и простудился. Подходило Рождество, стояла зима с дождем, и в мокрый холодный вечер я вернулся из Политехникума с мокрыми ногами – <башмаки давно просили ремонта>[671]671
  Там же.


[Закрыть]. Ходили, конечно, без калош, их не носили тогда, и когда я как-то их надел, мальчишки со смехом бежали за мной, рассматривая на обуви надетую еще какую-то невиданную обувь.

В часы бессонницы долго размышлял я о своем образовании, проверял выполненность своих планов и убедился, что так учиться и работать невозможно, что-нибудь да будет страдать.

Надежды на постороннюю помощь были бы тщетными, но бросать ученье я не хотел. Желанье позаниматься еще хотя бы годик в Мюнхене засело в голову.

Болезнь свою переборол, встал, снова занялся и Политехникумом, и заказами. На этот раз мне досталась архитектурная работа интересная: общество швейцарских архитекторов в Базеле[672]672
  Вероятно, речь идет о Швейцарском союзе инженеров и архитекторов – одном из старейших в Европе, который был создан в 1837 г., существует и поныне. Основная задача союза – экологическое обустройство и повышение качества жилой среды Швейцарии.


[Закрыть] подготавливало издание архитектурных памятников Швейцарии в их исторической последовательности.

Мадрид. Фонтан Кибелы. Фото конца XIX в.

Я стал чертить по черновым обмерам и рисовать детали по фотографиям.

Местное отделение этого общества занялось памятниками Цюриха при материальной поддержке городского управления.

Вдумчивое отношение к родной стороне, система в работе, основательное научное обследование данного здания, привлечение художников и граверов к зарисовкам. <Оплачивалась работа хорошо. Я стал посещать заседания этого общества, происходившие в старинных залах Helmhaus1а>[673]673
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 28. Л. 9.


[Закрыть] – все стороны деятельности этого небольшого общества меня влекли в их мирный круг. Но я был лишь студент и вдобавок иностранец. Я исправно выполнял работу и получил разрешение бывать на заседаниях в качестве слушателя. На заседаниях обсуждались вопросы сохранения и ремонта памятников швейцарской архитектуры. Лет десять спустя, по дороге в Италию, я по обыкновению ехал через Цюрих и [как] всегда остановился дня на два, зашел и в ратгауз. Объявление о завтрашнем заседании. Состав общества был уже новый, за исключением одного лишь архитектора-археолога Баумгартена. Я напомнил ему о себе. Вспомнил и представил меня председателю. Я сообщил в самых сжатых словах о русской архитектуре, ее самобытности, ее истоках, ее оригинальности и богатстве народного искусства. Но у меня не было с собой изобразительного материала, и я обещал выслать его потом в дар обществу, что и исполнил, послав подбор фото Барщевского, а через года два, также проезжая Цюрих, я сделал в обществе подготовленный еще в Москве доклад на основании этих фото.

Мадрид. Центр города. Открытка начала XX в.

Подошла весна 1894 года. Через каждые четыре года устраивался городом и студенчеством праздник при начале весенних каникул, т[ак] н[азываемый] Sächsilüüte[674]674
  Sächsilüüte – «Зехсилююте» (нем.).


[Закрыть] (старинный праздник цехов)[675]675
  Шестизвонье – традиционный весенний праздник в Цюрихе, который является, по сути, проводами зимы. Отмечается в третий понедельник апреля. В этот день проводится чрезвычайно красочный костюмированный парад гильдий, один из которых описывает И.Е. Бондаренко.


[Закрыть]. В первое же воскресенье каникул город преображался, всюду знамена: белое с голубым – цвета герба г[орода] Цюриха и на красном фоне белый крест – герб Швейцарии.

Сан-Себастьян. Вид набережной. Открытка конца XIX в.

Шествие открывали всадники, изображавшие древних римлян, далее шли в средневековых костюмах цехи ремесленников, ученые мужи древности и строгая фигура реформатора Цвингли, копия того бронзового жесткого Цвингли[676]676
  Памятник швейцарскому реформатору церкви, христианскому гуманисту и философу У. Цвингли находится на площади за Вассеркирхе (Водной церковью) в Цюрихе.


[Закрыть], что так сурово стоит у стены ратгауза, воплощая свою строгую, жесткую церковную реформу.

Люди эпохи Возрождения с наряженной кавалькадой флорентийских знатных дам, сам «великолепный» Медичи, далее ландскнехты[677]677
  Ландскнехт – немецкий наемный пехотинец эпохи Возрождения. Нанимались из представителей низшего сословия (бедноты) в противовес рыцарям-дворянам, которые нередко занимали должности высших офицеров в формированиях ландскнехтов.


[Закрыть] и рыцари, затем блестящие кавалеры XVIII в., студенты 40-х годов в старинных костюмах замыкали шествие. Студенческие корпорации с их знаменами; студенты были одеты также в средневековые традиционные ботфорты, шляпы с перьями, а среди них карикатура на д[окто]ра Кнейпа с голыми ногами, лечившего босым режимом, и с ним доктор Йегер с его фуфайками! Музыка, разодетые дети, цветы. Весеннее яркое солнце, веселье всюду. Руководители шествия, студенты несли в конце фигуру Гельвеции с ее знаменем. Садики, улицы, окна домов, крыши заполнены зрителями. Затем самый курьезный момент: конец шествия, и все рестораны заполняются этой разодетой толпой, и усталые раскрасневшиеся римские воины чокались пивными кружками с греческими мудрецами в хитонах. Вечером фейерверк и шумная веселая суета.

Сан-Себастьян. Район Грос и гора Улия. Открытка конца XIX в.

Понедельник – день отдыха, гримы смыты, костюмы сняты и возвращены городу, и снова за работу.

Мой земляк и друг д[окто]р Михайлов был в это время в Одессе хирургом городской больницы. Он пригласил меня пробыть весенние каникулы у него в Одессе, выслал денег на проезд, и я отправился через Тироль на Вену, чтобы дальше ехать через Львов (тогда называемый Лемберг) на Волочиск и Бендеры.

Приехал я в Вену ранним утром, теплый ясный день начинался, соблазнил меня Дунай, и я решил ехать пароходом по Дунаю до Галаца, оттуда на Рени и далее на Одессу железной дорогой. Дунай в Вене к городу не подходит, и пристани устроены на канале. Билет третьего класса на открытой палубе. Пароход небольшой, довольно грязный, такие ходили у нас в Уфе по Белой товаро-пассажирские захудалые пароходы. Дунай вовсе был непохож на «тих и спокоен наш синий Дунай», он коричневый мутный со скучными берегами. Было половодье. На другой день приехали в Будапешт, где нужно было пересаживаться на другой пароход, отходивший только через два дня. Отыскав около пристани самую скромную гостиницу – денег было в обрез – отправился осматривать венгерскую столицу.

Будапешт. Монумент Тысячелетия на площади Героев. Открытка начала XX в.

Расположенный по обоим берегам Дуная старый город Пешт соединяется с новым Буда огромным мостом, за проход через мост берут по 2 геллера[678]678
  Геллер – мелкая разменная монета нескольких стран.


[Закрыть] и идти нужно не по правой, а по левой стороне.

Ряд административных зданий, тот же венский ренессанс, вытянулся по красивой набережной, широкие улицы с нарядными зданиями и блестящими магазинами, всюду зелень скверов и палисадников, надписи на улицах на двух языках, на немецком и венгерском, последний постигнуть трудно, так как в нем нет никаких романских корней, по которым все же можно что-нибудь разобрать. Костюм своеобразный, живописный и красочный с особым мадьярским орнаментом.

Своя культура, только внешними чертами европеизированная соседней Веной. Старый город на горе с оригинальными домами, каменными невысокими с квадратными окнами без украшений, но с орнаментом над входом. Всюду кровли из шифера, что дает общий темно-серый колорит.

Будапешт. Оперный театр. Открытка конца XIX в.

Новый пароход оказался большим, но еще более грязным. Тот же третий класс на открытой палубе среди разноплеменных пассажиров, простого народа. Тут были и венгры, и сербы, и болгары, и хорваты. Я отвоевал себе скамейку у борта, чтобы любоваться уже более живописными берегами. Многие спали вповалку на полу. Ночью пошел мелкий, теплый, весенний дождь. Закутавшись в свой швейцарский плащ «лоден» (из шерсти непромокаемое пальто с пелеринкой), я отлично спал, хотя и с душем. Утром увидел я на горном берегу развалины какого-то замка, конечно, зарисовал. Наконец, долгая остановка в Белграде, так что я успел осмотреть эту столицу Сербии, город с церквями византийских форм[679]679
  Византинизм (византизм) – совокупность политических, государственно-правовых, церковных и демографических особенностей, носителем которых была Византийская империя, а также основанная на этих особенностях «идеология православного религиозного мировосприятия». Византийский стиль в архитектуре – родившийся в недрах зодчества Римской империи стиль преимущественно церковной купольной архитектуры; в искусстве византизм характеризуется монументальными мозаиками и иконописью («Византийский образ Спаса»).


[Закрыть], каменными домиками удивительно наивной архитектуры.

К нам подсела группа рабочих-турок со связками на руках огромного диаметра кренделей. Пошел я на берег и также запасся этим провиантом, ставшим моим обедом. В уголке, около пароходной машины, примостился с жаровней турок и варил кофе, настоящий по-турецки. Кренделями с кофе я и питался. Проехали очаровательное картинное место «железные ворота», стали попадаться остатки старых крепостей, вот Турн-Северин и Виддин, места боев в русско-турецкую войну, успел зарисовать и несколько типов. Наконец дотащился наш тихоход «Нептун» до Галаца. Судя по имевшейся у меня еще русской карте, от Галаца должна была быть железная дорога до Рени, первого русского местечка. Галац – незначительный тогда городок у истоков Дуная. Извозчик с открытой старенькой коляской оказался русским старообрядцем, давно переселившимся из России. «Мы давно уехали из России в свою Белокриницу, а потом стали промышлять, веру-то нашу здесь не притесняют», – говорил он.

Одесса. Карантинная гавань. Открытка конца XIX в.

Пустынная дорога [шла] полями, окаймленная высокими чахлыми тополями. Серое небо, неприглядный пейзаж. Но тепло. Вот и русская граница. Река Прут. В небольшой лодке какой-то отставной солдат перевез меня на другой берег, с Румынией я простился.

На берегу желтый каменный домик в три окна, без вывески, над входом только намалеван двуглавый орел. Это оказалась таможня. Вошел я в большую пустую комнату, где кроме старика за конторкой никого не было. Взглянул изумленно старик на меня, одетого в иностранное пальто и котелок.

Вот и Рени. Крошечный деревянный вокзал. Нужно взять билет. В кармане последняя монета, золотой фунт стерлингов. Кассир объяснил, что взять не может, так как приказ получен – не брать иностранных денег, но, видя мое положение, взял и сосчитал намного ниже курса. Как жаль, что здесь не было евреев, как на границах в [Ра’нице —?] или в Александрове, где всегда охотно меняют всякие деньги и по курсу, набавляя гроши.

Скучная потянулась дорога. Молдаванские степи Бессарабии, пустынные, безлюдные, все овраги по сторонам дороги, только и растет чахлый пыльный подорожник. В неосвещенном вагоне сыро, холодно. Молдаване с обрюзгшими лицами кучами сидят и пьют из баклажек, сделанных из тыкв, свое кислое жиденькое бессарабское вино.

Одесса. Полицейская улица. Открытка начала XX в.

Утро. Одесса. На вокзале подходит ко мне жандарм и приглашает меня в комнату. Очевидно, ждал. Осмотр. Жандармский офицер внимательно посмотрел на паспорт и предлагает мне раздеться. Обыскали.

– А что у вас в чемодане?

Я объяснил, что учебные книги.

– Ну, это мы разберем. Чемоданчик оставьте, получите его завтра, – и взял мой адрес.

И вот я с рублем в кармане у моего приятеля Михайлова, а на другой день жандарм привез мне мой чемодан, в котором оказалась подкладка вспоротой. Чего-то искали. И только недавно Михайлов мне прислал выписку из журнала «Революция»[680]680
  Вероятно, речь идет об эсеровском журнале «Вестник русской революции» (Париж – Женева, 1901–1905), редактор К. Тарасов (Н.С. Русанов). В статьях излагались взгляды эсеров на роль революционной интеллигенции, аграрный вопрос и террор. Журнал информировал также об антиправительственных выступлениях учащихся и судебных процессах террористов в России.


[Закрыть], где значилось, что студент Цюрихского университета (!) подвергался внимательной слежке, и что он ехал к доктору Михайлову, за которым охранным отделением[681]681
  Отделение по охранению общественной безопасности и порядка – название структурных органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском. Первое охранное отделение было создано в 1866 г. при Санкт-Петербургском градоначальнике после покушения Дмитрия Каракозова на императора Александра II. За И.Е. Бондаренко в 1894 г. было установлено наблюдение, о чем свидетельствует картотека Департамента полиции. Было заведено дело «О купеческом сыне Илье Евграфове Бондаренко» (ГА РФ. Ф. 102. Оп. 92. Ед. хр. 605), но, к сожалению, документы не сохранились, в описи стоит отметка – «Выбыло».


[Закрыть] также была давняя слежка…

В Одессе я отдохнул.

Доктор Михайлов был одиноким, занимал казенную квартиру и получал казенное содержание, отпускаемое по заведенному давнему порядку как на семейного на 5 человек.

Я хотя и отъелся на таких хлебах, но все же чувствовал себя не совсем здоровым.

Даже рисовать не хотелось от усталости.

Совершали прогулки за город, где подолгу сидел я на Большом Фонтане[682]682
  Большой Фонтан – один из самых крупных и популярных приморских курортных районов Одессы, располагающийся в южной части города.


[Закрыть], слушая прибой волн Черного моря. Любовались ранним утром в воскресенье в порту на приплывающие турецкие фелуки[683]683
  Фелука – небольшое палубное судно с косыми парусами в форме треугольника со срезанным углом; парус поднимается на двух реях.


[Закрыть] с косыми парусами – турки привозили из Константинополя фрукты, а начальник порта – седой злой старикашка, став на молу, командовал и орал на турок, осыпая их такой отборной руганью, что даже наши моряки удивлялись неистощимому изобретательному набору «материнского благословенья».

Но что-то во мне было неладно, и чувство какой-то скрытой боли меня все время беспокоило. Доктор Михайлов после всяких обследований упорно посылал меня на кумыс на все лето в уфимские степи, предрекая мне, что в дальнейшем, если я не займусь своим здоровьем, будет скверно.

И я послушался.