Автор книги: Илья Бондаренко
Жанр: Документальная литература, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Луганск. Петроградская ул. Отель «Россия». Открытка 1916 г.
Грустные, безысходные, тоскливые мотивы надсоновской музы, звучавшие в поэзии Катанского, нам были чужды. Не воспринимавшие скорбных напевов, мы пели один известный надсоновский стих с припевом из народной песни:
Получалась пародия:
Но мы были далеки от огульного осуждения поэзии Надсона. Особенно нам нравилось его стихотворение «На могиле Г….на» – цензура того времени еще не допускала печатать полностью имя Герцена. Много лет позже, посетив могилу Герцена в Ницце, я вспомнил эти прочувствованные строки, [обращенные к] изгнаннику, «страдальческий образ отчизны далекой хранившему в заветных мечтах»[471]471
Цитата из стихотворения С.Я. Надсона «На могиле А.И. Герцена» (1886).
[Закрыть].
Потребность в музыке росла во мне, переходя в неудержимую страсть. Прослышал я, что в Уфу приехал какой-то железнодорожный строитель Морозов, купивший в городе дом и выстроивший верстах в пяти от Уфы дачу. Узнал, что там жили две его дочери, одна из которых была музыкантша и хорошая. Запросто отправился я к ним на дачу, познакомился и стал их навещать, заслушиваясь до поздней ночи действительно хорошей классической музыкой. И в непогоду, бывало, возвращался, овеянный звуками, бодро шагая через темный лес, молчаливую черную степь, через запущенное кладбище, спотыкаясь в темноте о забытые заросшие могилы. В кармане всегда носил я револьвер, уж очень глухая была дорога, но зато сколько [было] упоения, и [как] долго еще переживал в своем одиноком верху музыку, когда наш дом спал крепким сном, а я все дальше и выше уносился от этого дома.
Новый мир друзей совершенно отрывал меня от дома, где все становилось с каждым днем [все более] чуждым и ненужным. Я был связан с домом лишь физиологически. Имел комнату, стол и небольшие деньги на карманные расходы, большей частью получаемые от матери. Отец деньгами не баловал. Мои новые уфимские друзья, с которыми я проводил всякое лето каникул, стали мне дороги. Так много было молодого веселья, захватывающих интересов, хотя об искусстве в нашем «марзианском» кружке речи было немного.
Бывало, в дни, когда затянется дождливый день, и вместо прогулок соберемся в уютной гостиной, где стояли старинные шкафы красного дерева, наполненные преимущественно книгами и журналами по истории, чтение новой книжки вызывает споры нескончаемые. Старик Рязанцев много рассказывал об интересующем его Чаадаеве, отыскал мне о нем литературу, и я увлекся этим изумительным русским мыслителем и даже вздумал написать биографический очерк о нем! Наивный опыт! Но, роясь в этих шкафах, отыскал я старинные четыре тома Бардона «Образование древних народов»[472]472
Дандре-Бардон М.-Ф. Образование древних народов. В 4 т. [Пер. Я.И. Булгакова]. СПб., 1795–1796.
[Закрыть], где многочисленные гравюры давали хороший материал карандашу. Затем нашел шесть томов Каррьера «Искусство в связи с общим развитием культуры»[473]473
Каррьер М. Искусство в связи с общим развитием культуры и идеалы человечества / Пер. Е. Корша. Т. 1–5. М., 1870–1875.
[Закрыть], перетащил книги к себе и в течение всего лета усердно перечитал этот корявым языком Е. Корша сделанный перевод[474]474
Журналист, переводчик Е.Ф. Корш сотрудничал с известным издателем К.Т. Солдатенковым, определяя отбор зарубежной литературы для перевода и издания. В переводах Е.Ф. Корша Солдатенковым были изданы «Курс всеобщей истории» Г. Вебера (4 т., 1859–1861), «Микрокосм» Г. Лотце (3 т., 1859–1861), «Гражданская община античного мира» Н.Д. Фюстеля де Куланжа, труды М. Каррьера, Ф. Куглера, А. Риля.
[Закрыть]. Досадно было, что ничего там не нашел о русской культуре!..
Проходили беспечные дни каникул, лето оканчивалось, наступал август. Постепенно подготовлял себя режимом, уменьшая домашние сдобные пироги, чтобы не так ощутителен был скромный студенческий паек. Начиналась атака на отца всякий раз, когда нужно было уезжать в Москву в училище.
Также туго стал отец высылать деньги и в Москву, причины были: у отца были затруднения в торговых делах. Но я не унывал и учился, неся все невзгоды, и не смущался нуждой. Савельич меня приучил к терпению и к той стоической мудрости, с какой он жил иной раз, также претерпевая нужду.
Остро вставала необходимость заработка, когда отец не высылал денег. Нужда дошла до того, что одно время жил я с товарищем в Косом переулке на Пименовской улице[475]475
Пименовская улица (после 1929 г. – Краснопролетарская) в Москве проходит от Садовой-Каретной до Селезневской улицы.
[Закрыть] на чердаке дома Шеншина, где обитали почти нищие; там мы имели комнату за два рубля в месяц. Питались только одним чаем с черным хлебом (фунт за две копейки – «сладкий» лучший сорт). А чай покупали за тридцать копеек полфунта – спитой чай, приготовлявшийся где-то в Рогожской. Там же пришлось приютить и брата моего товарища, привезенного для поступления в Комиссаровское техническое училище[476]476
Комиссаровское техническое училище (1865–1919, в 1916–1917 – Императорское) – московское учебное заведение по подготовке механиков. Название «Комиссаровское» учебное заведение получило спустя год, после покушения на Александра II, 4 апреля 1866 г., в честь спасшего императора Осипа Комиссарова. В 1919 г. было преобразовано в 1-й Московский механико-электротехнический техникум имени М.В. Ломоносова.
[Закрыть], совершенно юного 14-летнего мальчика. Какая-то старуха, встретившая его в коридоре, жалостливо обратилась к нему:
– Голубчик ты мой, и куда ты попал!..
Но мы боролись, зарабатывали, чем могли, а вечерами все же ухитрялись читать за бледным чаем цветистую «Историю умственного развития Европы» Дрэпера[477]477
Дрэпер Д.В. История умственного развития Европы / [Соч.] Джона Вилльяма Дрэпера, проф. химии и физиологии в Нью-Йоркском университете; пер. с англ. под ред. А.Н. Пыпина [В 2 т.]. СПб., 1869.
[Закрыть].
Скоро все же мы смогли снова переехать на Тихвинскую улицу в прежнюю комнату к Сергушке. Черные дни миновали. Мы получили хорошую работу – чертежи для какого-то архитектора – и выполняли акварелью фасады каких-то общественных зданий, стараясь тщательнее покрасить фасад и насытить антураж фигурами – неизбежным тогда «живым» масштабом. И снова вошли в свою колею, снова работали с осени в училище, а вскоре случилось со мной событие, оборвавшее мои московские учебные годы.
В Москве в [18]90-х гг. были студенческие волнения, вызванные кошмарными действиями реакционных властей[478]478
С начала 1860-х гг. студенческие выступления стали обычным явлением русской жизни. В 1880–1890-х гг. студенческое движение развивалось на почве борьбы против реакционной политики царского правительства в постановке высшего образования (университетский устав 1884 г.), было направлено на завоевание академических корпоративных прав и свобод. Весной 1890 г. прошли волнения студентов против «реформы» Петровской сельскохозяйственной академии в духе университетского устава 1884 г. В дальнейшем они приобрели политическую окраску.
[Закрыть]. Так называемые «беспорядки» состояли в студенческих сходках с протестами против существующего режима. Эти сходки разгонялись казаками. Особенное возмущение вызывало то, что казаки неоднократно загоняли тысячную толпу студентов в здание Манежа на Моховой, подвергая их избиению нагайками.
Все это не могло не отозваться на жизни и других высших учебных заведений, в том числе и нашего училища, где сходки по существу являлись выражением солидарности со студентами.
Особенно сильно выразилось это сочувствие в Сельскохозяйственной академии в Петровско-Разумовском, где начались неизбежные аресты, и высылки следовали одна за другой. Кружок Петровско-Разумовской академии, в котором вращался и я, был арестован, в том числе и мои близкие друзья во главе с Юрьевым.
Я жил со своим приятелем по училищу в первом этаже небольшого домика на Тихвинской улице. Мы занимались печатанием на гектографе сначала невинного «Систематического указателя для чтения», составленного братьями Покровскими[479]479
См. примеч. 18 к гл. 3.
[Закрыть], а затем Льва Толстого, его только что вышедших «Крейцеровой сонаты» и «В чем моя вера»[480]480
Перечислены сочинения Л.Н. Толстого: подвергшаяся цензуре повесть «Крейцерова соната» (1887–1889, опубл. 1891), разрешенная к печати личным распоряжением императора Александра III, и религиозно-философский трактат «В чем моя вера» (1883–1884, опубл. 1884), излагающий основы толстовства, который сразу же после публикации был запрещен в России.
[Закрыть], а также ряда воззваний к рабочим. Этот последний материал переправлялся в Петровско-Разумовскую академию к Юрьеву.
Естественно, что при начале арестов мы всполошились. Как-то вечером ко мне пришел тот самый городовой, который частенько, стоя на посту, подходил к нашему окну и помогал нам складывать сохнущие листики с гектографа, сорванные ветром с подоконника. «Вас требует к себе пристав сейчас же», – сказал городовой.
Пристав Сущевской части Михайлов имел двух сыновей, с которыми я учился вместе в училище и бывал у них на квартире.
«Вот что, – сказал он мне, – сейчас же, как придешь от меня домой, бери чемодан и поезжай к себе на родину. Ты из Уфы?» – «Из Уфы». – «Так поезжай поездом, какой найдешь, хоть с пересадками, да скажи, чтобы на квартире тебя отметили». На естественное мое возражение пристав ответил: «Я знаю, что говорю, иначе ты сегодня же ночью будешь арестован».
Я тотчас же уехал из Москвы.
Глава 7
В Уфе поневоле
<Итак, предупрежденный знакомым приставом, избегая ареста, я вынужден был оставить Училище живописи, ваяния и зодчества и немедля поехал на родину в Уфу>[481]481
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 140.
[Закрыть].
В товарно-пассажирском поезде, в дымном от печурки вагоне 3-го класса, натолканном крестьянами в полушубках, среди грязи и невероятной вони с трудом доехал я до Уфы, колеся через Тулу, Пензу и Сызрань.
Дома пришлось скрыть истинную причину приезда, объяснив, что в училище, якобы, эпидемия, и всех распустили до весны. Вскоре заболел я тяжелой формой сыпного тифа, несомненно, подхваченного в вагоне. Во время болезни приходил за мной жандарм, требуя меня в жандармское управление. Моя мать ввела его ко мне – я был тогда без памяти – и разъяснила, что я не только не могу пойти, но положение мое чрезвычайно опасно. Это же подтвердил сидевший около меня доктор Менделеев и мой приятель, молодой доктор Михайлов, вылечивший меня ледяными простынями и ваннами. Это заболевание меня спасло от ареста.
Тула. Киевская улица. Открытка начала XX в.
Долго после болезни не мог я поправиться; как-то доктор Михайлов принес мне сигару, я тогда еще не курил, и этот соблазн, ожививший и приободривший обессиленный организм, стал началом моей до сего дня слабости к сигарам. Поправившись окончательно, я поселился в своем мезонине («верхе»), где протекли ранние детские годы мои и моих братьев и сестер. Окружил себя книгами и стал заниматься.
Было ясно, что продолжать учение в Москве в скором времени невозможно, и я решил ехать за границу.
При посредстве товарища, студента Казанского университета, также спасавшегося в Уфе от ареста, я занимался высшей математикой. Почти два года, проведенные мною в Уфе, дали мне хорошую подготовку. Курс анализа по учебникам Бертрана и Серре[482]482
Вероятно, речь идет о книгах: Бертран Ж. Дифференциальное исчисление / Пер. с фр. М.В. Пирожков. СПб., М., 1905; Бертран Ж. Алгебра для гимназий и реальных училищ / Пер. с фр. Н. Билибин. СПб., 1885; Серре Ж.А. Курс дифференциального и интегрального исчислений / Пер. с фр. Д. Крюковский. Т. 1–2. СПб., М. 1883–1884.
[Закрыть] проштудирован был основательно, зелененькая книжечка Тютчентера «Дифференциальное исчисление» в переводе киевского проф[ессора] Ващенко-Захарченко[483]483
Возможно, И.Е. Бондаренко имел в виду первый российский учебник по математическому анализу: Ващенко-Захарченко М.Е. Алгебраический анализ или высшая алгебра. Киев, 1887.
[Закрыть] была усвоена до истрепанности страниц.
Французский язык знал с гимназии, его повторял и вновь начал изучать немецкий язык, а также и английский (по Нуроку[484]484
Автор упоминает популярный дореволюционный учебник английского языка, выдержавший более 17 изданий: Нурок П. Практическая грамматика английского языка с хрестоматией и словарем. 3-е изд. СПб., 1876.
[Закрыть]).
Пенза. Московская улица. Открытка конца XIX в.
Пенза. Предтеченская улица. Открытка конца XIX в.
Пенза. Вокзал железной дороги. Открытка начала XX в.
Сызрань. Общий вид. Открытка начала XX в.
В то же время я встретил людей, оставивших глубокий след в формировании моего образования. Они прошли – эти неведомые люди, и о них сохраняется теплая память в признательном сердце.
Познакомился я с губернским архитектором А.В. Перницем, добродушным толстеньким человечком необычайной доброты и отзывчивости к чужому горю. Постоянно живой, радостный и с шуткой. У него я стал помощничать, вычерчивая ремонтируемые им казенные здания, проектировал деревянные мечети и церковь. Снимал обмеры зданий и составлял сметы; летом поехал с ним на первую мою практику в Златоуст, где любовался и рисовал лесистые синие горы южного Урала с его вершиной Таганаем[485]485
Таганай – группа горных хребтов Южного Урала, длиною 25 км, протянувшихся между городами Златоуст и Карабаш.
[Закрыть].
За работой он рассказывал об Институте гражданских инженеров[486]486
См. примеч. 38 к гл. 1.
[Закрыть], убеждал меня поступить туда. Но узкоспециальная программа института не удовлетворяла, тянуло к широкому общему образованию и к искусству, да и так называемого «свидетельства о благонадежности» Уфимское жандармское управление, конечно, мне не дало бы.
Александровский мост на Волге около Сызрани. Открытка начала XX в.
Год я работал у губернского архитектора, занимаясь ежедневно с 11 до 3 часов; я берег время на подготовку, вставал в 6 часов утра, когда поднимался отец, будивший и весь дом с его установившимся режимом и твердыми обычаями. Отец не доверял моим занятиям, махнул рукой на меня, и заниматься было удобно. Сытный дом, полная тишина в моем одиноком «верху», книг я достал довольно, местная библиотека была отличная, и помогали друзья.
Частенько по скрипучим ступенькам поднимался ко мне на «верх» приземистый, крепко сколоченный Семен Вотяговский. Оригинальный тип самоучки-крестьянина. Односельчанин и приятель Степана Халтурина Вотяговский как-то уцелел от царских репрессий, учился он у Песковского, еще более оригинального человека, ухитрявшегося в глухом вятском крае устроить нечто вроде подвижного университета, читая, например, ботанику в лесу и попутно просвещая в политических вопросах.
Вотяговскому в это время было уже около сорока лет; не зная иностранных языков, он выучился английскому языку, произношение было вятское, но он читал в подлиннике английских писателей-классиков. И под однозвучный напев самовара и под завывание уфимских метелей коротали мы долгие вечера за оживляющей душу беседой, а сокровенной мечтой было высшее образование в свободном заграничном университете. Он все еще юношески горел жаждой знаний, с умом ясным и трезвым увлекался он философией и английской литературой. Он-то первый и познакомил меня с «Тристаном Шенди» Лоренса Стерна[487]487
Стерн Л. Жизнь и мнения Тристана Шенди, джентльмена. Роман (1759).
[Закрыть], которого он отыскал в уфимской библиотеке. Зарабатывая средства слесарным делом, лелеял он заветную мысль уехать в Америку, что и осуществил уже после моего отъезда из Уфы, пробрался в Либаву и уехал с группой эмигрантов. Принес мне и отдал свои писания, оригинальные бытовые деревенские очерки, перемешанные с острыми философскими рассуждениями, к сожалению, они затерялись.
Митава. Общий вид. Открытка начала XX в.
Большим отрадным отдыхом для меня был доктор В.П. Ружевский, иногда лечивший моего отца. Ружевский был эмигрантом, жил в Лондоне и недавно вернулся в Уфу; хороший врач, окончивший образование за границей, он был первым в небольшом медицинском мире Уфы. Культурный, зараженный английской сдержанностью и выдержкой, но не утративший своей природной простоты и сердечности, он располагал к себе; увлекался Вундтом[488]488
Речь идет о работах немецкого физиолога, психолога, философа и языковеда Вильгельма Вундта.
[Закрыть], снабжая меня аккуратно выписываемой новой научной литературой. Дом Ружевского был единственным культурным оазисом в пустоте дремотной уфимской жизни.
Своим добрым советом указал он мне на лучшее тогда учебное заведение в Западной Европе и наиболее отвечающее моим наклонностям и желаниям общего образования – на Политехникум в г[ороде] Цюрихе в Швейцарии[489]489
Швейцарская Высшая техническая школа в Цюрихе (Политехническое училище, Политехникум) была основана 16 октября 1855 г., является самым престижным вузом страны. Здание Политехникума в Цюрихе было возведено в 1864 г. архитектором Г. Земпером. Факультеты: Архитектура и строительные науки, Инженерные науки, Естественные науки и математика, социальные науки. Среди выпускников и профессоров университета 21 лауреат Нобелевской Премии, среди них Альберт Эйнштейн.
[Закрыть]. Выписанная мною из Политехникума программа меня пугала своей загруженностью и высокими требованиями, но молодость взяла свое, и непоколебимая вера в то, что я буду принят в Политехникум, меня ни на минуту не покидала.
В доме Ружевского познакомился я с А.А. Евреиновым. Потеряв горячо любимую жену, Евреинов попал из Петербурга в далекую Уфу, где занимал место секретаря земской управы, бывшей в то время средоточием передовых людей. Человек редкой культуры Евреинов был выдающимся среди уфимской интеллигенции. Утонченно воспитанный, корректный, знавший отлично языки, большой эрудит литературы вообще, особенно любивший читать римских классиков, писал и стихи, печатаемые в таком разборчивом журнале, каким были красные книжки «Вестника Европы» Стасюлевича[490]490
«Вестник Европы» (СПб., 1866–1918) – литературно-политический ежемесячный (с 1869) журнал умеренно либерального направления (продолжал традицию одноименного журнала, основанного в 1802 г. Н.М. Карамзиным). Редактор-издатель М.М. Стасюлевич (1866–1908). В журнале печатались научные статьи, произведения литературы, статьи по финансово-экономическим вопросам, публицистика.
[Закрыть].
Евреинов так же, как и я был, очарован уфимской природой, навеявшей ему стихотворение, помещенное на страницах «Вестника Европы».
Ночь влюбленная, ночь благовонная
Легкой дымкой спустилась на нас.
На поля и на хижины сонные
Смотрит месяц в полуночный час.
Тихо все… За далекой ракитой
Вспыхнул в поле костер пастухов.
Над рекою, туманом повитой,
Пролетел караван куликов.
Прозвенели их трели печальные
И, стихая, угасли вдали,
Точно вздохи иль слезы прощальные
Над красою уснувшей земли[491]491
Евреинов А.А. Ночь влюбленная, ночь благовонная… // Вестник Европы. Кн. 8. 1899. С. 658. Автограф стихотворения сохранился также в альбоме И.Е. Бондаренко (РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 2. Ед. хр. 130. Л. 8).
[Закрыть].
Варшава. Костел св. Анны. Фото конца XIX в.
Свое неизжитое семейное горе топил он в вине; <такие почти ежедневные вакховые приношения невольно касались и меня, подолгу засиживавшегося среди бесконечных разговоров и часто ночевавшего у него>[492]492
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 145.
[Закрыть]. Он жил со своим сводным братом К.Г. Гроссом, студентом-юристом Петербургского университета и переводчиком с польского. Переводы печатались у Шеллера в журнале «Живописное обозрение»[493]493
«Живописное обозрение» («Живописное обозрение стран света»; СПб., 1872–1905) – еженедельный журнал. Менял подзаголовок: в 1874 г. – «Иллюстрированный журнал путешествий, исследований и проч.»; с 1875 г. – «Иллюстрированный журнал»; с 1895 г. – «Художественно-литературный журнал». Редакторы-издатели: Н.И. Зуев, Д.А. Карч-Карчевский, Н.И. Шульгин, А.К. Шеллер (с 1877), К.С. Баранцевич, А.П. Нестер (1904), И.Н. Потапенко (1905). «Обозрение» ставило своей целью знакомить читателей с известными путешествиями, экспедициями и открытиями. В журнале печатались выполненные на высоком уровне иллюстрации, переводы произведений иностранных авторов, стихи и др.
[Закрыть]. Много дал мне Евреинов, знакомя с римской литературой и отлично читая классиков поэзии.
Бывал у него и уфимский пиит Катанский, но со своим реакционным уклоном, что было нам «не ко двору». Интересным сослуживцем Евреинова был А.Ф. Дубинин – инженер, он с редким упорством производил своими средствами изыскания в Стерлитамакском уезде, отыскав нефть[494]494
В 1890–1897 гг. Мензелинский городской голова Д.Ф. Дубинин на собственные средства предпринял одну из первых разведок месторождения нефти в Стерлитамакском уезде Уфимской губ. Полагая, что промышленная нефть в этом районе есть, он направил в 1900 г. ходатайство в Горный департамент об организации работ за счет казны. Монополист на рынках сбыта картель «Нобель – Мазут» начал активную игру на понижение цен на нефтепродукты, так как для него было нежелательно открытие новых нефтяных районов. Изыскания здесь продолжались в 1901, 1905 гг. Стерлитамакское нефтяное месторождение было открыто только в 1932 г.
[Закрыть]. Ездил постоянно в Петербург, хлопотал, писал вместе с Евреиновым экономические записки, доказывая возможность получения уфимской нефти, доходил до министра земледелия, но всесильный тогда бюрократизм и мощный король нефти Нобель[495]495
Речь идет о нефтяной компании «Товарищество Братьев Нобель» (БраНобель), которая была создана в 1879 г. братьями Людвигом, Робертом, Альфредом Нобелями и рядом других лиц и за короткий срок стала одной из самых лучших в России и Европе по добыче, переработке и транспортировке нефтяных продуктов (нефти Баку), а по продаже керосина вытеснила полностью с европейского рынка американскую фирму «Стандард Ойл».
[Закрыть], конечно, заглушили этот голос из Уфы.
Через Евреинова я познакомился с почтенным стариком А.Д. Дашковым, владельцем чугунолитейных заводов в с[еле] Благовещенском на р[еке] Белой близ Уфы[496]496
В 1757 г. в селе Благовещенском на реке Белой в 42 км от Уфы был открыт медеплавильный завод, который был приобретен семьей Дашковых (1835) и преобразован в железоделательный с чугунолитейным производством и механическими мастерскими (1860–1863).
[Закрыть], где было большое имение его отца Д. Дашкова – министра юстиции и литературного деятеля 20–30-х гг. XIX ст[олетия]. С насупленными густыми бровями, открытым большим лбом, с небольшой бородкой, всегда изысканно одетый Дашков, [будучи] упорным вдовцом, жил одиноким затворником, проводя время в чтении иностранных журналов, получаемых им в изобилии. Ему почему-то был запрещен въезд в Петербург и Москву. С блестящим английским образованием (воспитывался в Кембридже) Дашков был умным собеседником. Отличался странностями и имел курьезный обычай наказывать себя за какую-либо оплошность тем, что одевал бабью ситцевую юбку поверх брюк и ходил по своему изящно отделанному залу, ругая себя: «Дура, баба!» <Таким я раз застал его, зайдя к нему за последней книжкой журнала>[497]497
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 146.
[Закрыть].
Варшава. Костел св. Александра. Фото конца XIX в.
Варшава. Православный собор св. Александра Невского. Открытка конца XIX в.
Часть зимы провел я на глухом хуторе у дяди, занимался и отдыхал. Снежный океан беспредельных башкирских степей, белые дали, сливающиеся с небом, трескучий мороз, одинокие далекие прогулки и думы, мысли и мысли… <И ощутил я, что «В глуши звучнее голос лирный,/ Живее творческие сны»>[498]498
Там же. Цитата из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Пушкин А.С. Соч. в 3 т. М.,1986. Т. 2. С. 206.
[Закрыть].
Летом в Уфу приезжала труппа Малого театра во главе с Макшеевым. Познакомились. Часто бывал в театре, дал эскизы грима Грозного и какой-то декорации[499]499
Возможно, И.Е. Бондаренко сделал наброски грима для спектаклей «Василиса Мелентьева» (постановка 1867 г.) или «Смерть Иоанна Грозного» (постановка 1868 г.), игравшихся в Малом театре на гастролях летом в Уфе в 1891 г.
[Закрыть]. В труппе была артистка Федорова, ее муж, писатель, поэт и драматург А.М. Федоров, натолкнул меня на писательство. Я послушался, попробовал и написал «Очерки серой жизни»[500]500
В подшивках газеты «Волжский вестник» за 1889–1892 гг., хранящихся в РГБ (отдельные номера в РНБ), «Очерки серой жизни» И.Е. Бондаренко не обнаружены.
[Закрыть] знакомого мне быта и послал с рекомендательным письмом Федорова в казанскую газету «Волжский вестник»[501]501
«Волжский вестник» (Казань, 1883–1906) – общественно-политическая, экономическая и литературная газета (с июля 1884 г. – выходила ежедневно). В 1883–1891 гг. редактором-издателем газеты был Н.П. Загоскин, а с 1891 г. газета перешла к Н.В. Рейнгардту.
[Закрыть], тогда лучшую в Поволжье. Велико было мое изумление, когда я получил впервые напечатанный (единственный) свой беллетристический опыт в двух номерах газеты и скромный гонорар! Но соблазну не поддался и упорно готовился в Политехникум.
Наступала осень. Пора ехать.
Мой отец воспротивился подобному желанию и наотрез отказался давать деньги на учение. Но я имел хорошего заступника в лице дяди, а также помогли доводы городского головы А.А. Малеева. Отец должен был уступить такому напору и согласился высылать мне обусловленную минимальную сумму, достаточную для прожития в Цюрихе, равняющуюся на русские деньги 27 рублям (по тогдашнему курсу 100 франков). Неожиданным попутчиком явился доктор Аргентовский, уже учившийся в Цюрихском университете и приезжавший в Уфу к родственникам своей жены.
Получить заграничный паспорт в Уфе было очень трудно, следовало подавать личное прошение губернатору, которому я должен был изложить все мотивы моей поездки за границу. Губернатором в то время был Щепкин – <один из либеральничающих генералов, четко обрисованных Щедриным>[502]502
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 147.
[Закрыть]. В назначенный день я явился за паспортом. Губернатор еще раз тщательно меня расспросил, и я с увлечением ему рассказал, почему я выбрал заграничное, а не русское учебное заведение; а почему я не желаю продолжать образование в Училище живописи, ваяния и зодчества, пояснил необходимостью получить общее образование по тем наклонностям, какие я считал в себе и чего не могло дать мне наше училище. После этой исповеди губернатор вручил мне тоненькую зелененькую книжечку, где на трех языках было написано, что такой-то отправляется за границу.
Варшава. Рынок. Фото конца XIX в.
Варшава. Памятник Копернику. Фото конца XIX в.
Варшава. Дворец в Лазенках. Открытка начала XX в.
С этим драгоценным документом и небольшими деньжонками, которыми снабдил меня отец, также мать и тетки, любившие меня, я выехал пароходом на Казань. Провожала меня вся семья, а кто-то из родственников спрашивал отца: «Что этот Цюрик дальше Самары? – Куда там! Дальше Москвы!»
В Казани пришлось прожить недели три по делам моего попутчика. В университете я достал книг и не тратил время, и там-то впервые ознакомился я с трудами Н.И. Лобачевского по неэвклидовой геометрии.
Добрались до Варшавы, где мой попутчик Аргентовский заболел и вернулся в Москву. Я остался один. Студенты показывали мне Варшаву, пока болел мой попутчик. Успел осмотреть город и Варшавский университет, где в музее меня поразила великолепная коллекция птиц, собранная Пржевальским[503]503
Выдающийся путешественник, исследователь природы Центральной Азии Н.М. Пржевальский во время экспедиций в 1870–1888 гг. собрал значительные зоологические и ботанические коллекции, в дальнейшем описанные специалистами. Коллекция животных насчитывала 702 экземпляра млекопитающих, 5010 птиц, 1200 пресмыкающихся и земноводных, 643 рыбы. Вероятно, часть коллекции птиц поступила в зоологический кабинет Варшавского университета. Во время преподавания в Вашавском юнкерском училище (с 1864) Н.М. Пржевальский после занятий часто посещал зоологический музей (кабинет) университета, где теоретические знания подкреплял практическими, учась у хранителя зоологического музея, известного зоолога В.К. Тачановского.
[Закрыть]. С большим вниманием осматривал я варшавские окрестности и особенно дворец в Лазенках[504]504
Дворец в Лазенках в Варшаве (1784–1795, архитектор Доменико Мерлини) – здание в стиле раннего классицизма, резиденция последнего польского короля Станислава Понятовского на искусственном острове в Лазенковском парке.
[Закрыть]. Весь город и его архитектура носили отпечаток уже иной западноевропейской культуры.
Выехал я за границу по Варшавско-Венской дороге, имея указанное Аргентовским направление: через Вену, Тироль, Зальцбург и Фельдкирх.
Недостаточно осведомленный еще я попал на тот поезд, который пришел на границу поздно ночью – это был последний поезд и шел только до границы. Пришлось ночевать; жандарм на вокзале указал мне какого-то мальчика-еврея, который отведет меня в корчму. Мальчик схватил мой чемодан и исчез. На улице темнота и безлюдье; невольная полная растерянность. «Да вы идите прямо по дощечке, как увидите огонек, это и есть корчма», – пояснил мне жандарм.
Низкая огромная комната, наполненная табачным дымом и нестерпимым шумом, <за столом пили водку и пиво>[505]505
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 148.
[Закрыть]. Старая хозяйка-еврейка вышла из-за стойки и отвела меня в большую комнату, где в углу указала на постель, около которой стоял мой чемоданишко.<Я остался один. Ночью я проснулся от какого-то оживленного разговора и с изумлением увидел трех спорящих евреев при зажженной свече, заметил им, что они мешают спать, тогда они затушили свечу и продолжали спор на жаргоне в темноте>[506]506
Там же.
[Закрыть].
Раннее серое утро. Стакан великолепного, как мне тогда показалось, кофе с молоком, маленькая булочка, и я в поезде, идущем на Вену. Тесный вагон, говор на еврейском жаргоне, польская речь, какой-то бедняк собирает гроши, играя на скрипке полонез Огинского[507]507
Польский дипломат, сенатор Российской империи князь М. Огинский известен прежде всего как автор полонеза «Прощание с Родиной» (1794). Считается, что он написал это произведение, покидая Речь Посполитую после подавления российскими войсками восстания Костюшко, в котором он принимал участие. Композитор-любитель начал писать музыкальные призведения в 1790-е гг., ему принадлежат многочисленные боевые песни, марши, полонезы, мазурки, вальсы, опера «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» (1799).
[Закрыть]… Скоро граница.
Здание Московской консистории (ул. Мясницкая, д. 3).
Фото начала XX в.
Здание бывш. Московской консистории (ул. Мясницкая, д. 3).
Фото Л. Бодровой. 2018 г.
С.И. Мамонтов в мастерской в Бутырках.
Фото 1910-х гг.
Въездные ворота в усадьбу Абрамцево в Бутырках.
Фото 1910-х гг. РГАЛИ
Закладка храма в Токмаковом пер. Фото 20 мая 1907 г. РГАЛИ
Строительство храма в Токмаковом пер.
Фото 1907 г. РГАЛИ
Строительство храма в Токмаковом пер.
Фото 1907 г. РГАЛИ
Главный фасад храма в Токмаковом пер. Фото 1908 г. РГАЛИ
Боковые фасады храма в Токмаковом пер.
Фото 1908 г. РГАЛИ
Лестница на хоры храма в Токмаковом пер.
Фото 1908 г. РГАЛИ
Справа: Интерьер храма в Токмаковом пер., деталь иконостаса, железная люстра, церковная утварь.
Фото 1908 г. РГАЛИ
Дубовый резной иконостас храма в Токмаковом пер.
Фото 1908 г. РГАЛИ
Освящение храма Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы при 2-й Московской общине старообрядцев Поморского брачного согласия (Москва, Токмаков пер., д. 17) Фото 8 июня 1908 г. РГАЛИ
Храм Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы при 2-й Московской общине старообрядцев Поморского брачного согласия (Москва, Токмаков пер., 17). Фото 1908 г. РГАЛИ
Группа поморцев с Севера, прибывших на Первый Всероссийский собор поморцев, приемлющих брак, перед храмом Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы при 2-й Московской общине старообрядцев Поморского брачного согласия в Токмаковом пер
Фото 1909 г. РГАЛИ
Храм во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии
Богородско-Глуховской старообрядческой общины храма Святого Николы.
Фото 1912 г. РГАЛИ
А.И. Морозов с участниками старообрядческого хора у Храма во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии Богородско-Глуховской старообрядческой общины храма Святого Николы.
Фото 1912 г. РГАЛИ
А.И. Морозов перед входом в Храм во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии Богородско-Глуховской старообрядческой общины храма Святого Николы. Фото 1912 г. РГАЛИ
Храм Покрова Пресвятой Богородицы Покровско-Успенской (Рогожской) старообрядческой общины Белокриницкого (брачного) согласия (Москва, Малый Гавриков пер., д. 29). Фото 1912 г. РГАЛИ
Входы в храм в Малом Гавриковом пер. Фото 1912 г. РГАЛИ
Ворота храма в Малом Гавриковом пер. Фото 1912 г. РГАЛИ
И.Е. Бондаренко (слева) у входа в храм в Малом Гавриковом пер. Фото 1912 г. РГАЛИ
И.Е. Бондаренко (сидит, второй справа) среди руководителей Покровско-Успенской (Рогожской) общины старообрядцев Белокриницкого согласия в Малом Гавриковом пер.
Фото 1912 г. РГАЛИ
Иконостас храма в Малом Гавриковом пер. Фото 1912 г. РГАЛИ
Фрагмент иконостаса и престол в алтаре храма в Малом Гавриковом пер.
Фото 1912 г. РГАЛИ
Царские врата храма в М. Гавриковом пер.
Фото 1912 г. РГАЛИ
Церковная утварь и предметы интерьера храма в Малом Гавриковом пер.: люстра, хоругвь, подсвечник, престол в алтаре храма, крест. Фото 1912 г. РГАЛИ
Храм во имя Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы (село Кузнецово, Корчевского у., Тверской губ.). Фото 1909 г. РГАЛИ
Храм во имя Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы (село Кузнецово, Корчевского у., Тверской губ.). Фото 1909 г. РГАЛИ
Фаянсовый иконостас Храма во имя Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы
(село Кузнецово, Корчевского у., Тверской губ.). Фото [1909 г.] РГАЛИ
Крест на могиле Анны Алексеевны Поляковой (1861–1909) в Новодевичьем монастыре. Фото 1909 г. РГАЛИ
Проект И.Е. Бондаренко склепа над могилой А.Я. Полякова в селе Знаменском-Губайлове. 1910 г. Фотокопия
Склеп над могилой А.Я. Полякова в селе Знаменском. Фото 1910 г. РГАЛИ
Проект креста на могиле Анны Алексеевны Поляковой в Новодевичьем монастыре.
1909 г. Бумага, акварель, карандаш. РГАЛИ
Проект Храма Московской Никольско-Рогожской старообрядческой общины.
1910 г. Фотокопия.
Проект Храма Московской Никольско-Рогожской старообрядческой общины.
Боковой фасад. 1910 г. Фотокопия. РГАЛИ
Проект Храма Московской Никольско-Рогожской старообрядческой общины.
Продольный разрез. 1910 г. Фотокопия. РГАЛИ
Церемония закладки Храма во имя Святителя Христова Николы Чудотворца (др. название Святителя Христова Николы архиепископа Мирликийского Чудотворца) на 3-ей Рогожской ул. Среди присутствующих И.Е. Бондаренко.
Фото 16 мая 1910 г. РГАЛИ
Храм Московской Никольско-Рогожской старообрядческой общины на 3-ей Рогожской ул. Фото 1910-е гг. РГАЛИ
Дом А.И. Соколова в Иваново.
Фото 1987 г.
План дома А.И. Соколова в Иваново.
Архитектор И.Е. Бондаренко. 1911 г. Копия
Дом А.И. Соколова в Иваново.
Фото М. Нащокиной. 2018 г.
Дом купца М.С. Удина с магазином. Иваново.
Фото М. Нащокиной. 2018. г.
Читальный зал отдела рукописей Исторического музея (Красная площадь, д. 1/2).
Автор проекта перестройки и отделки – арх. И.Е. Бондаренко.
Фото 1912 г. РГАЛИ
Отдел рукописей Исторического музея (Москва, Красная площадь, д. 1/2).
Фото 1912 г. РГАЛИ
Кабинет для занятий отдела рукописей Исторического музея (Красная площадь, д. 1/2).
Автор проекта перестройки и отделки – арх. И.Е. Бондаренко.
Фото 1912 г. РГАЛИ
И.Е. Бондаренко в имении «Хуторок» барона В.Р. Штейнгеля.
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Дом барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Дом барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Интерьеры в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Кабинет в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Столовая в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Спальня в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Кабинет хозяйки в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Зимний сад в доме барона В.Р. Штейнгеля в имении «Хуторок».
Фото 1912–1913 гг. РГАЛИ
Проект ледника в усадьбе П.А. Гуськова Нагорное. Фасад.
1912 г. Калька, тушь, графитный и цветные карандаши. РГАЛИ
Проект дома П.А. Гуськова. Арх. И.Е. Бондаренко.
Фотокопия. [1912 г.] РГАЛИ
Проект дома П.А. Гуськова. Арх. И.Е. Бондаренко.
Фотокопия. [1912 г.] РГАЛИ
Проект дома П.А. Гуськова. Арх. И.Е. Бондаренко.
1912 г.
И.Е. Бондаренко. Экслибрисы П.А. Гуськова. Литографии.
1910-е гг. РГАЛИ
И.Е. Бондаренко (1) в группе с А.А. Бахрушиным (2), П.А. Гуськовым (3), московским городским головой М.В. Челноковым (4), подрядчиками, учащимися и др. на церемонии закладки Дома детских трудовых артелей в Москве (Пречистенская наб., д. 3).
Фото 1913 г. На фото наклеено цветное печатное изображение проекта. РГАЛИ
Ново-Казанская часовня в Иваново. Фото 1927 г.
Храм в Орехово-Зуево (перестроенный молельный дом старообрядцев Поморского брачного согласия в селе Зуево).
Фото 1913 г. РГАЛИ
Моленная в Москве. Автор проекта перестройки – арх. И.Е. Бондаренко.
Фото 1910-е гг. РГАЛИ
Проект надстройки здания Театрального музея в Москве. Арх. И.Е. Бондаренко.
1938 г. (не осуществлен). РГАЛИ
Дом бесплатных квартир имени А.Д. и Г.Д. Шелапутиных в Москве (Госпитальная ул., д. 4а). Арх. И.Е. Бондаренко.
1913–1914 гг. Фото Л.Бодровой. 2017 г.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
