Текст книги "Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 1"

Безбрежная даль, тихая речка, купанье, рыбная ловля, прогулки вдоль Казанского тракта, обсаженного березами, <посаженными еще для поездки наследника, будущего государя Александра II на Урал от Казани через Уфу>[192]192
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 37.


[Закрыть]. Дядя научил меня охотиться на куликов, бегающих по песчаной речной отмели, и на ныряющих среди камышей диких уток.

Спал я, конечно, не в комнате, а в каком-то крытом загоне, где пахло живностью и кожей, навешенной по плетеной из прутьев стене. В чистенькой небольшой избе на полочке нашел я тоненькие книжечки журнала «Мысль»[193]193
  «Мысль» (СПб., 1880–1882) – ежемесячный литературно-научный журнал, издавался редактором профессором Н.П. Вагнером, Л.Е. Оболенский был его редактиром с № 6 в 1882 г.


[Закрыть], издаваемого Л.Е. Оболенским. Это были сборники литературно-научных статей, конечно, прочтенных мною в дни, когда дождливое небо спускалось над необъятной ширью степи, под глухой шум мельничного кауза[194]194
  Мельничный кауз (коуз) – желоб, по которому вода течет на колесо.


[Закрыть]; в тишине было хорошо читать, заедая страницы вкусными лепешками на сметане из серой муки.

Ездили на башкирские праздники Зиин и Сабантуй – это скачки башкир на неоседланных лошадях и борьба. Дядя знал отлично башкирский язык (тот же татарский с небольшими фонетическими особенностями). Я понемногу незаметно выучился этому языку, зная обиходные слова еще с детства, так как и отец знал этот язык. Лет за десять до моего вступления в гимназию там еще преподавался татарский язык, и среди товарищей по классу было много башкир. Но затем началось «обрусение», и даже единственное татарское училище в Уфе только терпелось начальством. Здесь (в Салиховой) я видел Башкирию с ее еще нетронутыми целыми черноземными ковыльными степями, цветущими лугами, стадами кобылиц с таким вкусным тогда кумысом. Бывая в деревне, я видел эти убогие избы, где часто вместо стекла окно было затянуто бычачьим пузырем. Видел неприглядную жизнь бедных татар, безропотно работающих среди безысходной нужды и нищеты. Работали они неторопливо, но усердно. Постоянно купались, причем это купанье утоляло их жажду в жестокий их пост уразу[195]195
  Ураза, ас-саум (араб. الصوم풛) – мусульманский пост. Может совершаться в любой день, кроме праздничных (Ураза-байрам, Курбан-байрам); представляет собой один из столпов ислама, поэтому его соблюдение является для мусульман обязательным. В период поста мусульмане ежедневно с рассвета солнца (за 1,5–2 часа до восхода солнца) и до его заката воздерживаются от принятия пищи, питья и интимной близости.


[Закрыть], выпадающий обычно летом. В течение целого дня по жестокому магометанскому закону уразы (20 дней[196]196
  Бондаренко ошибся – в месяц Рамадан по исламскому календарю мусульмане обязаны соблюдать 30-дневный пост.


[Закрыть]) нельзя было ничего есть и пить, но как только наступал вечер, азанчи[197]197
  Азанчи – служитель мечети, читающий азан (призыв к молитве), муэдзин.


[Закрыть] поднимался на минарет убогой мечети и нараспев призывал милость Аллаха, и тут-то изголодавшиеся татары принимались за еду и кумыс. А днем, желая утолить жажду, они стояли подолгу в воде по шею, но воды не пили. Женщины ходили еще в национальных костюмах, а детишки бедняков бегали и голыми. <Возвращается в деревню башкир на малорослой своей лошаденке и тянет заунывную песню, иногда вынимая из-за пазухи зурну, медную пластинку, издающую один звук. И одет башкир, как и остальные, в войлочную шляпу с большими полями, халат, а иногда и в меховой шапке в знойный день>[198]198
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 37 об.


[Закрыть].

Пожарная каланча в Уфе. Открытка начала XX в.

Но на следующий год тихая жизнь у дяди нарушилась. <Ночью была подожжена соседним мельником мельница. Сгорела дотла. Избу отстояли. Я уехал в город. Дядя вновь отстроил мельницу и потом стал управляющим большого богатого имения Поносова при деревне Алкиной близ Уфы на р[еке] Дёме. И там я любил летом погостить и совершать прогулки верхом по степным зарослям. Еще в детстве возил меня отец с собой в с[ело] Богородское или на пристань, и на цыганскую поляну за р[еку] Белую – посмотреть пригнанные плоты, ходили по вертлявым бревнам, пахло сырым лесом, мочалой>[199]199
  Там же. Л. 38.


[Закрыть].

В гимназические годы в летнее время были и хожденья с богомольцами и на далекие концы, вроде г[орода] Табынска[200]200
  В храме села Табынское (Башкортостан) долгое время находилась чудотворная икона Богородицы, известная как Табынская икона Божией Матери. В годы Гражданской войны она была вывезена в Китай, с 1948 г. след ее утерян.


[Закрыть] (за сто верст от Уфы). Влекла благотворная природа и живописный быт. Ночевали в сенном сарае, засыпая под разговоры о происшествиях, ранним утром купались в речке, затем чай на постоялом дворе, а там дорога среди лесов и полей с их далью и живительным воздухом. Ездили с товарищем на уральские заводы. Отроги синих гор и скалы из белого сланца[201]201
  Сланцы – горные породы из ориентированно расположенных минералов, обладающих способностью раскалываться на тонкие пластины или плитки.


[Закрыть] были таким новым впечатлением, особенно в долине речки, где Симский завод. <Какой-то дедушка угощал запеченой картошкой в ночном горшке: “Уж очень удобная посудина, с ручкой”>[202]202
  Симский завод – железоделательный завод, основанный в 1760 г. в городе Сим на Южном Урале (РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 38).


[Закрыть].

Скоро река Белая была завоевана мною. Исполнилось заветное желание иметь свою лодку, свободно плавать куда хочешь, а главное, больше проводить времени на реке. Моему товарищу его дядя подарил лодку и устроил нам рыбачий прикол, посадив хозяйничать старика-рыбака. Нас было трое гимназистов, и четвертый был Сазонка-слепец, старше нас, но постоянно находившийся около нас. Он как-то удивительно мог ходить на реку, ощупью изучив дорогу через лес, а, выйдя на берег, кричал, и мы его перевозили в лодке.

И вот мать сшила мне сумку из клеенки, давала мне каравай черного хлеба, соли, луку, чаю и сахару, а также 5 копеек на расходы, и я мчался на реку. Там за нами наблюдал сначала дядя, тоже уже старичок, постоянно нюхавший из «тавлинки» (табакерки) табак. На берегу, недалеко от перевоза, на песчаной отмели, ближе к лесу был наш шалаш, строили мы его сами, я его выкрасил, как и лодку – на моей обязанности было следить за ее проконопаткой и окраской. Это была обычная долбленая из целого дерева лодка с нашитыми дощатыми бортами без всякого руля.

Всю неделю мы проводили на реке, целый день голыми, постоянно купаясь, исподволь ловили рыбу, ставили на наши жерлицы, подпуска[203]203
  Жерлица – рыболовная снасть для ловли хищной рыбы, преимущественно щук; подпуск – рыболовная снасть в виде тонкой веревки с крючками и грузилом, опускаемая под лед.


[Закрыть] тянулись с бреднем, из-под коряг гоняли налимов и таскали раков, в ближнем озере ловили карасей. В субботу я ходил в город, относил рыбу матери, отец молча одобрял продукцию и только ворчал: «Опять сгинешь, опять шлюндрыть на реку, еще утонешь». Но утонуть я не мог, умея хорошо плавать с малых лет, но однажды едва не погиб: купаясь, заплыл далеко к плотам на другой берег Белой, нырнул и, ударившись головой обо что-то твердое, понял, что попал под плоты; и только случайно бурлак заметил и вытащил меня за волосы через бревна. Больше у плотов я не нырял. <Нам дорога была природа со всем окружающим пейзажем и свободными условиями жизни>[204]204
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 38 об.


[Закрыть].

Водонапорная башня в Иваново. Открытка начала XX в.

Много времени я отдавал рисованью. Рисовать я начал рано, едва помню себя. Лет с семи я стал ходить к учителю рисования Давыдову. Жил он под горой в конце города, в маленьком домике, где на воротах были нарисованы два генерала необычайно воинственного вида. Чистенький, бедно одетый старичок Давыдов кормил себя и свою старуху писаньем вывесок, а иногда давал и уроки рисованья. Посадит меня, бывало, за копированье оригиналов, частей лица и затем тела, несложных пейзажей из школы Калама[205]205
  Швейцарский художник А. Калам создал новый тип романтизированного эпического альпийского пейзажа, разработал принципиально новую по сравнению с классическим пейзажем XVII в. систему видописания: его произведения соединяли в себе романтический мотив естественной природы и «картинность», эффект живописи с натуры и построение по «законам искусства». В 1850-е гг. влияние Калама распространилось широко, почти в каждой европейской стране находились его последователи. В России «школе Калама» принадлежало целое поколение пейзажистов, среди них А.И. Мещерский, В.Д. Орловский, П.А. Суходольский.


[Закрыть], а сам возьмет гитару и дивно играет. Своей игрой он славился на всю Уфу, но слушать к себе не пускал и сам неохотно играл при народе.

В гимназии я начал рисовать с гипса. Учитель рисованья и чистописанья А.А. Соколов скоро перенес уроки к себе на квартиру, так как я рисовал дальше гимназической программы. Ставил мне пятерки, и начальство знало, что когда появлялась карикатура на учителей, то это дело моего карандаша и, конечно, следовал карцер. Соколов мне предложил ходить к нему, когда мне вздумается, и рисовать сколько угодно с бюста Аполлона, причем занимался со мною безвозмездно. Жил он одиноким, влача скучную жизнь, бесцветную, тоскливую, как и большинство гимназических учителей. Но у него я встретил настоящего художника, еще молодого, с приятным открытым лицом, обрамленным длинными волосами, с красивыми руками и изящно одетого. Добродушная улыбка освещала его лицо, мягким голосом он ободрял меня и комично рассказывал о типах Уфимской городской управы, где он служил в должности заместителя городского архитектора. Это был Николай Ильич Бобир, случайно попавший в Уфу и проживший в ней лет пять. Он был учеником Училища живописи, ваяния и зодчества[206]206
  Московское училище живописи, ваяния и зодчества – высшее художественное учебное заведение России. Основано в 1832 г. В 1918 г. училище получило название «2-е Государственные свободные художественные мастерские».


[Закрыть] в Москве. Учился у Перова и Саврасова и преимущественно был пейзажистом, был и на архитектурном отделении. Одинокий, он жил недалеко от нашего дома. Пригласил меня к себе, много рассказывал о художниках, об Училище живописи, ваяния и зодчества в Москве, советовал мне ехать туда учиться, предложил мне ходить с ним на этюды за город и на Белую. Любя природу, он подмечал все разнообразие ее красоты и учил меня рисовать с натуры, видя в природе лучшую школу. Говорил он увлекательно и пояснял мне многое, мимо чего я часто проходил.

До Бобира я в Уфе знал только живописцев-иконописцев Тараканова и Шепелева. И часто, идя к деду, я подолгу глядел в окно первого этажа дома на Успенской улице, как Шепелев рисовал каких-то ангелов и святых. Тараканов расписывал трапезную собора на пожертвованные деньги купцом Корноуховым и у входа на стене написал святых патронов донатора[207]207
  Донатор – заказчик или строитель католического храма, даритель украшающего храм произведения изобразительного или декоративно-прикладного искусства.


[Закрыть], причем была подпись «Преподобный Евфимий»[208]208
  Христианский святой, иеромонах Евфимий Великий (ок. 377–473).


[Закрыть] и в скобках «Васильевич Корноухов», хотя преподобный нисколько не был похож на живого мясника Корноухова.

Бывал я еще у купца Четкова, любителя живописи и самоучки. Чистенький, румяный с благообразием в облике сидел он за прилавком небольшой бакалейной лавочки, куда иногда сажал свою дородную супругу, а сам, очевидно, вдохновленный, переходил рядом в чистую, светлую комнату, где на аккуратно разостланном коврике, сверх крашеного пола, стоял чистенький мольберт и на нем начатая на холсте картина, копия с Венецианова «Молодой садовник»[209]209
  Речь идет о картине О.А. Кипренского «Молодой садовник» (ГРМ, 1817). В публикуемом тексте ошибочно: Венецианова. Однако в черновом варианте фамилия «Венецианова» исправлена, вероятно, автором на «Кипренского» (РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 39 об.).


[Закрыть]. Откуда научился Четков живописи, откуда достал картину Кипренского[210]210
  В черновике «Венецианова» зачеркнуто и вставлено «Кипренского» (см.: РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 39 об.).


[Закрыть] (тоже копию), я не знал, и только поражался сходством, чистотой работы и необычайной аккуратностью. И самого меня тянуло к живописи маслом, но, познакомившись с Бобиром, я понял, что нужно пройти долгую школу рисунка, овладеть техникой, чтобы переходить на масляную живопись. Бобир познакомил меня с начатками архитектуры, чертить я уже выучился у деда, и все более и более разжигал меня поездкой в Москву.

Набережная в Уфе. Открытка начала XX в.

Твердое решение поехать в Москву учиться я высказал отцу, на что последовал не менее твердый ответ: «Еще куда? Мало тебе гимназии. Ты вот почисти себе сапоги, видишь, какие они», – и разговор дальнейший был пока бесполезен. Но я знал, что уеду.

Лучший советник в семейных делах, мой дед, уже был болен, я навестил его. Восьмидесятилетний дед давно лежал в постели и устроил себе какой-то стол и приспособление приподниматься, но смерть была уже близка. В соседней комнате собрались его пять дочерей, моих теток, они громко голосили и плакали. Дед не любил, когда канючили, обратился ко мне: «Ступай, спроси этих дур, что я им, двести лет что ли, должен жить? Учись и трудись, ученому тебе легче будет жить». Это были последние напутственные мне слова нашего любимого деда, вскоре он умер.

Окончательно убедил моего отца красноречивый Бобир. Он просто явился к отцу и потребовал серьезного разговора. В гостиной, где бывали только в важных случаях жизни и только важные люди, собрался семейный совет, случился как раз в это время и мой дядя Петр Степанович, и отец под таким напором сдался. Но обычное его недоверие ко мне и тут сказалось. Он был убежден, что из этого толку не выйдет.

– Ну, кончишь ты свое училище, дальше-то что будет?

– Буду архитектором, буду зарабатывать.

– Сколько же ты думаешь получать?

– Да вот архитекторы получают по две, по три тысячи в год.

– Что-о-о?! – улыбнулся отец и заключил допрос своим мнением. – Куда тебе, с твоим рылом две тысячи получать. Эх ты! Куда занесся! Был ты дураком, дураком и останешься. <Не допускал отец никаких успехов в моей работе>[211]211
  Там же. Л. 40.


[Закрыть].

Позже, когда за участие в Парижской выставке[212]212
  Речь идет о Всемирной выставке 1900 г. в Париже, в которой приняли участие 35 стран. Ее символом стала встреча нового XX века. Россия впервые была широко представлена достижениями в разных областях техники. Русский отдел имел самую большую экспозиционную площадь, за время выставки российская экспозиция получила 1589 наград.


[Закрыть] я получил орден, о чем обычно печаталось в «Правительственном вестнике»[213]213
  «Правительственный вестник» (СПб., 1869–1917) – ежедневная газета при Главном управлении по делам печати. Публиковала распоряжения и сообщения правительства, отчеты о заседаниях Совета министров и Государственного совета, внутренние и зарубежные известия, статьи и рецензии на книги, биржевой указатель, метеосводки и другие материалы. Сообщение о Высочайших наградах за труды в Московском главном комитете по устройству кустарного отдела на парижской Всемирной выставке 1900 г. было опубликовано в «Правительственном вестнике» в № 57 за 13 марта 1901 г. Среди награжденных – И.Е. Бондаренко и К.А. Коровин, которым были пожалованы ордена св. Станислава 3-й степени. И.Е. Бондаренко был награжден также правительством Французской Республики дипломом и знаком ордена «Officier d‘Académie», которые были препровождены к нему с письмом Министерства финансов от 19 октября 1901 г. (см.: РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 2. Ед. хр. 36. Л. 8).


[Закрыть] в рубрике высочайших наград, городской голова пришел к отцу и поздравил его, показав ему номер с «монаршей милостью».

Отец спокойно ответил:

– Да это не он.

– Как же не он! Вот же читайте: имя и фамилия напечатаны.

– Ну, это какой-нибудь еще Илья Бондаренко, нет, куда нашему Илье награды получать. Что вы!

И даже, когда отец был у меня в Москве и взял в руки орден и грамоту, недоверчиво покачал головой: «Вот уж никак не ожидал от тебя. Нет, что-нибудь тут не то».

Наведение плашкоутного моста через реку Белую на Оренбургской переправе рядом со Случевской горой. Фото 1900-х гг.

Потеря меня для дома и для отца была неощутительна: он давно уже махнул на меня рукой, только и полагался на двух братьев, помогавших ему в лавке; но под конец своей жизни, когда один брат должен был уйти на войну, отец, оставшись с младшим братом, лавку продал и скоро слег, чтобы более не встать. К этому времени дом уже стал дряхлеть. Мать была больна, и из большой семьи в 11 человек в живых кроме меня и двух братьев остались две дочери. Обе были замужем, и в последние свои дни отец остался только с младшим братом.

Врача отец не желал, говоря: «Ни к чему. Я знаю, что конец моей жизни приходит». Оставлен был и лафитник перцовки – это всегдашнее лекарство, и недолго проболевший отец уже накануне самого момента отхода из жизни делал брату указания: «Сегодня я скончаюсь, так ты сейчас пошли за священником, только рыжую лошадь вели запрячь, а вот как умру, тут суматоха поднимется, так ты возьми ключи от сундука и от каретника себе и на панихиду не забудь послать за родственниками, у кого нет лошадей.

Мост Сибирской железной дороги через реку Белую. Открытка начала XX в.

Зря вороную лошадь не гоняй. Крест железный, который в сарае давно лежит, приготовь, да пошли за маляром Сурковым, чтобы краску освежил, да там надпись еще Илья писал, поставь число и год. Сними-ка с пальца мой перстень и береги его, как и часы мои. А вот как стану отходить, возьми миску с чистой водой и зажги свечку, это душа должна очиститься…»

И тихо умер отец в эту же ночь.

Я не застал уже его в живых и приехал на отпеванье. А со смертью отца окончилась и жизнь нашего дома.

Внутренний вид моста через реку Белую в Уфе. Открытка начала XX в.

Перед отъездом из гимназии в Москву пошел я в последний раз на рыбную ловлю к своим речным друзьям. Закат медленно таял <над гладью широкой реки, где нет-нет, да всплеснет рыба>[214]214
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 41.


[Закрыть]. Против берег весь в зеленых кустах орешника, <купы дерев озолочены последним светом вечерней зари>[215]215
  Там же.


[Закрыть]. У пристани вдали стоял давно выгрузившийся пароход, на пристани ни души, а из окна капитанской рубки раздались столь необычные звуки флейты, нежной гармонией сливавшиеся с засыпающей природой. Это была прощальная мне песнь, и она незабвенна. Вспыхнул огонек на плотах. Зажглись звезды. Ночь надвинулась. Старик рыбак покуривает трубочку и вдаль смотрит молчаливо. Расставили сети сушить, разожгли костер и расположились вокруг. <Котелок с рыбой, чайник кипит, печется картофель>[216]216
  Там же.


[Закрыть]. Тихо вокруг, <лишь потрескивают сучья костра. Улыбающийся слепой Сазонка чистит рыбу>[217]217
  Там же.


[Закрыть]. Как река всегда примиряет, человеческие страсти утихают, сливаясь со спокойным плесом реки, да в дни нашей юности и не было еще кипучих страстей. Ночь. <Созерцается даль, подернутая дымкой, слушаются ночные звуки… Полумечтательность, переходящая в дремоту>[218]218
  Там же.


[Закрыть]. Огоньки далекой городской слободки потухали, а вскоре погасла для меня и вся Уфа. Я уехал в Москву.

Глава 4
Годы учения в Москве

В Москву я приехал со своей матерью в середине августа 1887 года. До Нижнего ехали на якимовском пароходе, наблюдая затмение солнца, и я успел зарисовать почти закрытое тенью светило. <На пароходе я познакомился с горным инженером Китаевым. Увидевши меня за чтением какой-то серьезной книги, Китаев подарил мне большой переплетенный том сочинений Иеремии Бентама, рекомендуя внимательно его прочесть. Но красавица Волга приковывала все мое внимание, и, конечно, углубляться в философские дебри подолгу мне не удавалось; позднее же, в Москве, я долго бился, преодолевая трудности писания Бентама с его тяжелой терминологией>[219]219
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 42.


[Закрыть].

В Нижнем пересадка на железную дорогу, впервые мною виденную. Вагон 3-го класса. Все ново. Подъезжая к Москве ранним утром, я наблюдал, как пассажиры на станции совершали утренний туалет, так как в вагонах 3-го класса умывальников еще не было.

В Дрезне, Павлове[220]220
  Автор перечисляет железнодорожные станции на линии Москва – Нижний Новгород в Московской губернии: Дрезна – в 80 км от Москвы (в черновом варианте исправлена на Фрязево – станцию в 50 км от Москвы); Павловский Посад – город в 63 км от Москвы, на месте которого до 1844 г. было село Павлово.


[Закрыть] и на других станциях женщины выносили к поезду медный таз, кувшин с водой, на руке полотенце и на фарфоровом блюдечке кусок мыла. Такой туалет стоил пять копеек. Тут же продавали французские булки, баранки и яйца. Наконец Москва. Деревянное одноэтажное здание вокзала в Рогожской[221]221
  Речь идет о старом деревянном здании Нижегородского вокзала в Москве, построенном в 1861 г. архитектором М.Ю. Арнольдом за Покровской заставой на пересечении Нижегородской улицы и Рогожского вала. С 1896 г. отправление поездов в Нижний Новгород стало производиться из правого крыла нового Курского вокзала, выстроенного на Садовой, который первоначально назывался Курско-Нижегородским вокзалом. Старая станция (в советское время известная как Москва – Товарная – Горьковская) использовалась долгое время для обслуживания грузовых перевозок. Здания станции и линия до нее были ликвидированы в 1950-х гг.


[Закрыть], полутемное, грязное; суета, крики извозчиков, предлагавших услуги и сующих в руки жестяной номерок. И вот за пятьдесят копеек нас свезли в Зарядье. По рекомендации еще из Уфы мы приехали к оптовому торговцу гармониками Маракушеву, поставщику этого незатейливого инструмента моему отцу. Небольшая лавчонка, заваленная коробами с гармошками, старик Маракушев отвел нас наверх, где над магазином были небольшие номера для приезжающих, и приставил к нам какого-то комиссионера[222]222
  Комиссия – в гражданском праве договор, по которому одна сторона (комиссионер) обязуется по поручению другой стороны (комитента) за вознаграждение совершить сделку от своего имени, но за счет комитента.


[Закрыть] с черными усами Савельева. Тот прежде всего повел нас к Иверской[223]223
  Имеется в виду список с чудотворной Иверской иконы Божией Матери (оригинал в Иверском монастыре на Афоне, в Греции), прибыл в Москву в 1669 г., находился в часовне в Воскресенских воротах Китай-города. В советское время список хранился в ГИМ, в 2012 г. он был передан Русской православной церкви, в настоящее время находится в Новодевичьем монастыре. Икона является одной из главных святынь русского народа.


[Закрыть], где полагалось отслужить молебен при начатии дела, и затем в Кремль.

Чудный неописуемый вид на Замоскворечье, живописная группа соборов поразили меня неведомой доселе красотой. Мать усердно прикладывалась к мощам, ставила свечки, отслужила молебен. На другой день я отправился с ней на Мясницкую в Училище живописи, ваяния и зодчества, где через несколько дней уже были назначены экзамены.

Как-то смело и просто уселся я перед гипсовым бюстом Антиноя[224]224
  Антиной – любимец римского императора Адриана, обожествленный после смерти, в Древней Греции статуи Антиноя воплощали образ прекрасного юноши.


[Закрыть], которого в течение полутора часов должен был нарисовать углем с прокладкой основных теней. Отметка – «хорошо». Мать повела меня отслужить молебен уже в храм Христа Спасителя, совершенно меня не поразивший, а Савельев тем временем успел отыскать мне комнату со столом в небольшом одноэтажном домике с мезонином в Орликовом переулке.

Моя квартирная хозяйка, урожденная Эмма Карловна Шрамм, была замужем за телеграфным чиновником, тупым латышом Куддум. После его смерти она стала женой художника В.Н. Мешкова, прекрасного рисовальщика портретов сангиной и черным соусом[225]225
  Сангина – карандаш без оправы красно-коричневого тона (из каолина и оксидов железа). Черный соус – материал для рисования в виде толстых карандашей из прессованного черного красителя с клеем.


[Закрыть]. Портрет жены Мешкова как действительно образцовая работа находится в Третьяковской галерее[226]226
  Мешков В.Н. Портрет Эммы Карловны Мешковой. (ГТГ, дата создания неизвестна).


[Закрыть].

В мезонин я перевез свой чемоданчик и подушку с одеялом. Мать вручила мне деньги на месяц, благословила образком, и мы с Савельевым проводили ее на Нижегородский вокзал. Она уехала, поплакав на прощанье, строго наказав учиться хорошо. От Рогожской заставы мы большую часть пути до моей новой квартиры прошли пешком; Савельев договорился обо всем с квартирной хозяйкой и обещал прийти меня навестить.

Вид на Кремль и Зарядье со стороны набережной у Воспитательного дома.

Фото. Рубеж XIX–XX вв.

Небольшая комнатка с маленьким окном, столик, железная кровать с тощим мочальным матрасом, старый гардероб, маленькая этажерка для книг и две табуретки вместо стульев. За комнату с обедом из двух мясных блюд я платил двенадцать рублей в месяц. Утренний же хлеб должен был иметь свой и, кроме того, старухе кухарке давал пятачок на два-три дня на «фотоген» (керосин) для маленькой семилинейной лампы[227]227
  Семилинейная лампа – керосиновая лампа, фитиль которой по ширине равен семи линиям. Одна русская линия равна 2,54 мм.


[Закрыть]. За стирку белья полагалось платить старухе пятнадцать копеек в месяц.

Моя кузина перед отъездом моим в Москву вышла замуж <за И.Н. Бока>[228]228
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 44.


[Закрыть]. Родственники ее мужа – немцы имели в Москве кое-какие связи. С рекомендательным письмом я пошел на Маросейку к торговцу техническими принадлежностями Розенштрауху. Он принял меня любезно и в свою очередь дал рекомендательное письмо преподавателю училища архитектору А.С. Каминскому и пригласил меня в ближайшее воскресенье прийти к обеду. Впоследствии я часто пользовался этими воскресными обедами в небольшой семье Розенштрауха, где и познакомился с обер-пастором Дикгофом, в свою очередь пригласившим меня послушать воскресные концерты, бывавшие тогда в лютеранской церкви в Петропавловском переулке[229]229
  В Петропавловском пер., д. 4/6 находится Православный храм Святых апостолов Петра и Павла у Яузских ворот, а лютеранский Кафедральный собор Святых Петра и Павла – в Старосадском пер., д. 7/10.


[Закрыть].

Каминский, женатый на сестре П.М. Третьякова[230]230
  Венчание А.С. Каминского и Софьи Михайловны Третьяковой состоялось 11 ноября 1862 г.


[Закрыть], был тогда известным московским архитектором и имел свой дом на Старой Божедомке[231]231
  Старая Божедомка (с 1927 г. улица Дурова). Божьим домом для убогих, обездоленных, божьих людей называли на Руси место, куда свозили никому не известных умерших странников и погибших насильственной смертью. Такой дом находился и при мужском Воздвиженском Божедомском монастыре на севере Москвы, от которого эта местность получила название Божедомки. Следует уточнить, что А.С. Каминский жил на Божедомке в доме архитектора А.Е. Вебера.


[Закрыть]. Не сразу я застал его дома. <Когда я пришел впервые в 9 час[ов] утра, оказалось, что Каминский уже уехал на постройку, и слуга посоветовал прийти пораньше>[232]232
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 45.


[Закрыть]. Только на третий день я застал его в 7 час[ов] утра и был введен в его кабинет, удививший меня своей богатой обстановкой. Каминский принял во мне деятельное участие, обещал наблюдать за мной в училище: «А весной, бхатец, пхиходи ко мне в мастехскую хаботать». (Он картавил.)

До начала учения оставалось еще недели две, и я стал осматривать Москву. Савельев пришел ко мне и повел меня по городу большей частью пешком, редко пользуясь конкой[233]233
  Конка – городская железная дорога с конной тягой. Первая пассажирская линия конного трамвая была открыта в Москве в 1872 г. и просуществовала до 1912 г.


[Закрыть]. В перерывах долгого хождения мы для отдыха заходили в трактир, где нам давали за семь копеек «пару чая»[234]234
  В конце XIX – начале XX в. в трактирах чай подавали «парами», то есть в двух чайниках: большой, с кипятком, и устанавливающийся на него сверху в специальное углубление маленький заварочный чайник, с заваркой, получался своего рода «самовар в миниатюре».


[Закрыть] и за две копейки ситник[235]235
  Ситный – хлеб, испеченный из просеянной сквозь сито муки.


[Закрыть], а колбасу приносили мы с собой (полфунта[236]236
  Фунт – мера веса, законодательно утвержденная в России в 1835 г. и составляющая около 410 г.


[Закрыть] – шесть копеек).

Москва, конечно, не подавила меня своими размерами и столичной шумной жизнью, я принял ее как должное. Скверно мощеные улицы, об асфальте не было и помину, на Тверской перед домом генерал-губернатора[237]237
  Дворец московского генерал-губернатора (Тверская, 13; 1782, проект архитектора М.Ф. Казакова) был возведен для графа З.Г. Чернышева, назначенного первым после административной реформы главой Московской губ. В 1790 г. здание выкупила казна, и оно оставалось резиденцией генерал-губернаторов до 1917 г. В настоящее время здание мэрии Москвы.


[Закрыть] была деревянная торцовая мостовая[238]238
  Мостовая, выложенная из торцовых срезов бревен, для того, чтобы меньше был слышен стук копыт лошадей.


[Закрыть], а отдаленные улицы, где было мало езды, оставались без всякого мощения с натуральным грунтом, в дождливую погоду превращавшимся в жидкую грязь. На больших главных улицах – газовое освещение, в отдаленных улицах и переулках керосиновое, где тусклые фонари едва освещали пространство радиусом в метр, и снова мрак до следующего слабо белеющего кружка. Электрическое освещение едва вводилось, и, как на редкость, мы ходили смотреть из училища на два фонаря с вольтовой дугой[239]239
  Электрическое освещение в Москве впервые появилось в начале 1880-х гг. К 1900-м гг. электрические лампы освещали Кремль, Красную площадь, территорию вокруг храма Христа Спасителя и другие сооружения центра города.


[Закрыть] у гостиницы Дюссо в Театральном проезде (где теперь Дом московского коммунального хозяйства)[240]240
  Гостиница Дюссо (угол Театрального проезда и Неглинной) была открыта в середине 1860-х гг. П.К. Дюссо. В начале 1890-х гг. архитектор С.С. Эйбушиц встроил старое уголовое здание в новое четырехэтажное строение. В 1920-х гг. в этом здании находился Музей коммунального хозяйства Москвы, который в 1935 г. уже под новым названием Музея истории и реконструкции Москвы переехал в бывшую церковь Святого Иоанна Богослова, «что под вязом» (Новая площадь, 12). В настоящее время перестроенное здание гостиницы Дюссо в шесть этажей (Неглинная, 2) занимает Министерство РФ по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий (МЧС России).


[Закрыть]. В этой гостинице трагически окончил свои дни генерал Скобелев[241]241
  Следует уточнить, что генерал М.Д. Скобелев во время отпуска в конце июня 1882 г. остановился в гостинице Дюссо, но скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах, по официальной версии от «паралича сердца», 25 июня (7 июля н. ст.) в номере гостиницы «Англия», находившейся неподалеку, на углу Столешникова пер. и Петровки. Тело было переправлено в гостиницу Дюссо.


[Закрыть], герой Русско-турецкой войны. И у храма Христа Спасителя стояли высокие с мягким голубовато-лиловым светом фонари системы Яблочкова, опередившего Эдисона в применении электрического освещения[242]242
  П.Н. Яблочков, изобретатель «электрической свечи» (дуговой электрической лампы), получил патент в 1876 г., а Т. Эдисон разработал в 1879 г. один из первых коммерчески успешных вариантов электрической лампы накаливания с угольной нитью. Электрические фонари в Москве появились в 1880 г. в саду «Эрмитаж». В дни коронации Александра III в мае 1883 г. площадь вокруг храма Христа Спасителя была освещена при помощи 22 дуговых ламп, а для иллюминации колокольни Ивана Великого правительство Москвы закупило 3500 лампочек Эдисона.


[Закрыть].

Вид на Замоскворечье с кремлевского холма. Фрагмент панорамы 1867 г.

Мой пестун Савельев был удивительный московский тип тех сведущих людей, ничем как будто не занятых, которые только и возможны были в то время. Одинокий холостяк, он привязался ко мне, видя в себе обязательного наставника в области житейского обихода. Москву он знал и любил.

Бывало, поведет меня в Кремль, поднимемся на колокольню Ивана Великого и, прежде чем разъяснить подробности топографии Москвы, он отдавался особому восторгу при виде расстилавшегося перед нами города: «Ты только посмотри! Благодать-то какая кругом! Видишь, вон Воробьевы горы. И туда пойдем, и оттуда посмотрим. А вон там, вдали, видишь, маячит церковь Вознесения в Коломенском. Это царское имение было[243]243
  С начала XV в. село Коломенское стало загородной резиденцией великих московских князей, а затем русских царей. Здесь находились княжеские и царские дворцы, самый красивый из которых, построенный царем Алексеем Михайловичем в 1667–1671 гг., считался современниками «восьмым чудом света» и простоял до 1768 г., когда был разобран за ветхостью. В 1531 г. здесь по распоряжению Василия III была возведена церковь Вознесения Господня как благодарственный храм после рождения долгожданного наследника, будущего царя Ивана IV Грозного. Церковь была освящена в 1532 г. Это первый каменный шатровый храм на Руси. Предположительно строили его итальянские зодчие. В настоящее время Коломенское – музей-заповедник, в составе которого в 2010 г. был реконструирован царский дворец.


[Закрыть]. Сходим как-нибудь пешком». И мы ходили.

Вид Зарядья с противоположного берега Москвы-реки. Фото конца XIX в.

Орликов переулок, несмотря на близость Мясницкой улицы и Красных Ворот, был в то время глухой; соседняя Дьяковка[244]244
  В рассказе В.А. Гиляровского «Колесов» из цикла «Трущобные люди» упоминается улица «Самая спокойная в Москве-с, Дьяковка прозывается» (Гиляровский В.А. Собр. соч. В 4 т. Т. 2. М., 1967. С. 27). Вероятно, имеется в виду район Москвы к северо-востоку от Мясницкой улицы, за Садовой-Спасской улицей, между Домниковской и Каланчевской улицами, где на карте 1904 г. обозначены 1, 2 и 3-й Дьяковы переулки. В 1970-е гг. во время строительства Новокировского проспекта была снесена почти вся Домниковка, переименованная к тому времени в улицу Маши Порываевой.


[Закрыть], куда мы с квартирным хозяином ходили в баню, была местом сомнительным. По ночам туда почти не ходили, а если идешь из Дьяковских бань, то приходилось спешить и оглядывать темные углы заборов. Савельев стал чаще посещать меня, держал себя как просветитель и наблюдатель за внешним обиходом моей жизни. Иной раз скажет: «Подними-ка ногу, покажи-ка сапог. Каблук-то стоптан, чинить надо». И, недолго думая, встретив где-нибудь на улице на уголке «холодного» сапожника, заставлял меня снимать сапог, и тут же набивались набойки.

С житейскими мелочами мне было справляться легко. Савельев каждое воскресенье приходил ко мне с утра, чтобы идти куда-нибудь. Он знал, что сегодня льют колокол на заводе Самгина[245]245
  Колокольный завод династии Самгиных был основан в Москве в 1783 г. и являлся вторым по величине и известности в России. С 1809 г. завод находился в 1-м Коптельском переулке (ныне район метро Сухаревская). Во второй половине XIX в. владельцем завода стал А.Д. Самгин. На заводе отливались колокола весом более тысячи пудов. Колокола Самгиных звонили в 67 московских храмах. Ими были оснащены православные храмы Европы, Америки, Ближнего Востока, Малой Азии и даже Африки. Завод удостаивался наград на международных выставках. За Всероссийскую выставку 1896 г. Самгины получили право изображать на своих колоколах герб Российского государства.


[Закрыть] или Финляндского[246]246
  Колокольный завод Финляндского, образованный на базе производства династии Моториных, был самым крупным в Москве. С 1860 г. он принадлежал Н.Д. Финляндскому, а с 1862 г. – его сыну Павлу Николаевичу (завод находился на Балканах, близ 1-й Мещанской). Заказы поступали от императорской семьи, церквей, монастырей, частных лиц. Самый большой колокол был отлит на заводе в 1817–1819 гг. – Большой Успенский колокол Московского Кремля весом 4000 пудов (около 65 т). Высшую награду – герб России – предприятие получало трижды: в 1873, 1882 и 1898 гг.


[Закрыть]. И мы шли на Балканы (район Спасской улицы и Докучаева переулка), где тогда еще был пруд. В большом сарае небольшая толпа особых любителей окружала канавку с расплавленной струей пылающей меди. «Брось гривенник», – командовал Савельев, доставая из своих клетчатых брюк засаленный кошелек. < “Куда, Григорьич, льете?” – спрашивал он главного мастера. Савельев, кажется, знал всех. – “Большой – к Семену Столпнику”, – следовал ответ>[247]247
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 47.


[Закрыть].

С Савельичем, как стал я его звать, по примеру его знакомых, ходили мы на Трубу (Трубная площадь), где тогда был птичий и собачий рынок. Мы решительно ничего не покупали, но Савельев приценялся ко всему и во всяком товаре знал толк. Он серьезно разъяснял мне, что такие-то щеглы лучше поют, «потому что у него хвост лопаткой». Как-то ездили мы на конке, конечно, наверху, на «империале»[248]248
  Империал – места на крыше вагона двухэтажного общественного транспорта (трамвая, троллейбуса, автобуса, конки, омнибуса).


[Закрыть], за три копейки в Марьину рощу, к его знакомому старику, торговавшему соловьями. Я шел просто из любопытства осмотреть далекие окраины Москвы. Маленький домишко, где у окна возился старик с клетками, завешанными бумагой. «Вот, Савельич, послушай-ка. Ну-ка, Петя, – говорил старик мальчику, – черкни-ка хорошенько вилочкой». Мальчик ковырял во что-то звонкое и вызывал соловья на состязание. «Так, так, так. Вали еще, вали! Ишь, заливается!» – наслаждались старик и Савельич. <Пили там чай с баранками, прихваченными нами в лавчонке, и старик рассказывал, как он ездил в Курск за соловьями и почем их здесь продавал, – и какой дорогу окупил, да и на харчи осталось>[249]249
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 48.


[Закрыть].

Савельев и не думал покупать соловья, но любил певчих птиц и все советовал мне завести тоже соловья. Любил он церковное пение, ходили ко всенощной в храм Христа Спасителя слушать чудовских певчих[250]250
  Речь идет о московском хоре кафедрального Чудова (Алексеевского Архангело-Михайловского) мужского монастыря в Кремле, который был создан в 1775 г. по инициативе архиепископа Платона, с 1787 г. митрополита Московского (в миру – Петр Георгиевич Левшин; 1737–1812). Певчие набирались преимущественно из детей священников и церковнослужителей, жили на территории и находились на полном содержании экономической канцелярии монастыря, имели платье особого покроя – полукафтан из лазоревой китайки и кунтуш (длинная верхняя мужская одежда) из зеленого сукна на белой подкладке. Первый хор состоял из 24 человек. Чудовской хор был упразднен вместе с монастырем в 1918 г.


[Закрыть], а также таскал он меня на крестные ходы. Савельев был бережлив, и потому большую часть пути мы делали пешком, редко пользуясь конкой, единственным тогда городским транспортом. Промышлял Савельев комиссиями, скопил деньжонки и жил старым холостяком где-то в Рогожской, жил скромно, не пил и не курил, проповедовал и мне воздержание. Даже выпить бутылку квасу считал баловством, на зато отводил душу за чаем. Приходя ко мне, иногда заставал у меня моих двух товарищей по школе, с которыми у нас велись горячие юношеские споры о прочитанных книгах Спенсера, Михайловского и т. п. Савельев сидел, внимательно слушал и почему-то восторгался: «Здорово, ребята, разговор-то выходит! А теперь давайте пить чай». Сам ставил самовар, предварительно начищая его кирпичиком, так что тот сиял, ходил в лавчонку за чаем, за ситным с изюмом хлебом и хозяйничал. «Ну-ка, еще, ребята, поговорите, поговорите!» – просил он. Савельев просветил меня и Сухаревкой[251]251
  Имеется в виду Сухаревский рынок (в простонародье «Сухаревка»), возникший в конце XVIII в. на площади вблизи Сухаревой башни как место торговли съестными припасами. По распоряжению генерал-губернатора Москвы Ф.В. Ростопчина после пожара 1812 г. рынок был предназначен для организации воскресной торговли имуществом, похищенным во время Отечественной войны. Этим документом закреплялась собственность на найденное, которое потом можно было перепродать истинным владельцам. Со временем он стал местом сбыта краденого. С конца XIX в. рынок стал местом торговли предметами искусства и книгами. После Октябрьской революции превратился в «барахолку». Закрыт в 1930 г.


[Закрыть], где на воскресном рынке он чувствовал себя в своей стихии. Приценялся он ко всему. Познакомил меня с другим рынком старья – со Смоленским[252]252
  Крупнейший московский рынок, существовавший в районе Смоленской площади с XVII в. до середины 1920-х гг. В XIX в. приобрел известность своими книжными развалами.


[Закрыть], отыскал какую-то лавку на Яузском бульваре с надписью «Пожертвуйте, что вам не нужно, в пользу бедных детей» и рылся там в сломанных стульях, побитой посуде и прочем хламе.

Васильевская площадь и Москворецкая улица. Фото начала XX в.

Но я оставался среди холщовых навесов букинистов, впиваясь в книжное богатство, и только на свои копейки я мог иногда купить желаемую книжку.

Посещение с ним рынка на Старой площади у Китайгородской стены[253]253
  Имеется в виду толкучий рынок, возникший после пожара 1812 г. и располагавшийся у Китайгородской стены между Ильинскими и Никольскими воротами; он состоял из лавочек, пристроенных к стене, в них торговали всякой всячиной.


[Закрыть] оставило у меня неизгладимое впечатление. Сплошная голосистая толпа, торговцы и дырявая нищета – и все это посреди улицы, а в подслеповатых лавчонках торгуют ворованной одеждой. Я хотел уйти обратно, Савельич не пускает: «Нет, ты посмотри. Ты думаешь, здесь только жулики. Нет, братец мой, это нужда здесь ходит, горе-гореваньице людское». И даже предлагал мне попробовать так называемых «поповских» щей из грязной корчаги[254]254
  Корчага – большой глиняный горшок или чугун.


[Закрыть] за три копейки с куском черного хлеба, валявшегося тут же в корзинке на мостовой: «Ничего, братец мой, нужды не бойся и не брезгуй. Такие же люди. А руки ты из карманов не вынимай, а то жулье у тебя непременно упрет кошелек».

На следующий год я, к сожалению, потерял своего Савельича. Приехав в Москву, навел справки, оказывается, он еще летом, купаясь, простудился и умер.

Наконец начались занятия. Училище Живописи, Ваяния и Зодчества (официально так и печаталось название с заглавными буквами) было сформировано в 1866 г. из Классов живописи и скульптуры, основанных еще в 1833 г. художником Егором Ивановичем Маковским (отцом художников Константина и Владимира Егоровичей)[255]255
  И.Е. Бондаренко неточен в приводимых сведениях о Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В 1832 г. в Москве был создан Кружок для совместных занятий живописью, так называемый Натурный класс, который в следующем 1833 г. был преобразован в Художественный класс при Московском художественном обществе. В 1843 г. на его базе было создано Училище живописи и ваяния, с 1865 г. – Училище живописи, ваяния и зодчества. См. подробнее об этом: Виппер Ю.Ф. История училища живописи, ваяния и зодчества в Москве. Очерк. Публикация Т.Ю. Трегубовой // Встречи с прошлым. Вып. 12. М., 2017. С. 19–170. В 1918 г. училище получило название «2-е Государственные свободные художественные мастерские». С 1844 г. училище находилось в доме бывшего московского гражданского губернатора И.И. Юшкова, затем его сына – генерала А.И. Юшкова (Мясницкая, 21), выстроенном в стиле классицизма предположительно В.И. Баженовым (1783–1805). Позднее дом не раз перестраивался. В настоящее время в нем располагается Российская академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова.


[Закрыть].

В этот же год (1866) к этим бывшим Классам живописи и скульптуры было присоединено Кремлевское архитекторское училище[256]256
  Речь идет о Московском дворцовом архитектурном училище, созданном в 1831 г. на основе архитектурного училища при Экспедиции кремлевского строения (учебного заведения, существовавшего с 1801 г. и не имевшего постоянного названия) и закрытого в 1865 г.


[Закрыть], основанное в 1768 г. В.И. Баженовым при Кремлевской экспедиции[257]257
  В 1768 г. для строительства Кремлевского дворца по проекту В.И. Баженова и зданий коллегий на территории Московского Кремля была создана Экспедиция строения Кремлевского дворца с архитекторской командой и школой при ней, просуществовавшей до 1775 г.


[Закрыть]. Под руководством сначала великого зодчего М.Ф. Казакова[258]258
  Речь идет об однофамильце М.Ф. Казакова и его ученике – московском архитекторе эпохи классицизма Родионе Родионовиче Казакове, который в 1801–1803 гг. возглавлял Экспедицию кремлевского строения и архитектурное училище при ней.


[Закрыть], а затем его учеников Мироновского, Таманского[259]259
  Следует уточнить, что И.Т. Таманский не был ни директором Московского дворцового архитектурного училища, ни его преподавателем. В 1832 г. он был назначен членом училищной конференции.


[Закрыть] и др. это училище прошло долгий и славный путь, дав стране ряд выдающихся архитекторов. Вот это-то Кремлевское училище и было в 1833 г[оду] соединено с Классами живописи Е.И. Маковского. Училище получило свой устав (в 1866 г.) и поселилось в доме б[ывшем] Юшкова на Мясницкой против Почтамта (теперь дом 21, улица Кирова). Этот дом был выстроен еще в 1784 г. по проекту архитектора Баженова для известного масона Юшкова[260]260
  Речь идет о московском гражданском губернаторе И.И. Юшкове. В авторитетных изданиях по истории масонства сведения о принадлежности И.И. Юшкова к какой-либо масонской организации отсутствуют. См., например: Серков А.И. Русское масонство. 1731–2000. Энциклопедический словарь. М., 2001; и др.


[Закрыть] и отличался оригинальным планом в виде рога изобилия, а также странными подвалами с целым рядом зал. Внутри дом был переделан, но осталась еще круглая лестница, большой круглый зал второго этажа и нетронутым угловой фасад[261]261
  См. примеч. 41 к гл. 3.


[Закрыть]. Второй этаж занимало живописное отделение, в третьем расположилось архитектурное.

Секретарем училища был все еще старик Жемчужников, художник (брат поэта Жемчужникова[262]262
  Вероятно, речь идет об одном из трех поэтах Жемчужниковых – Алексее Михайловиче (1821–1908), который вместе с братьями Александром Михайловичем (1826–1896) и Владимиром Михайловичем (1830–1884) был соавтором А.К. Толстого по сочинениям Козьмы Пруткова.


[Закрыть]); про него говорили: «Его же никто же нигде же не видевши», – так как за болезнью он почти не выходил из своей квартиры, помещавшейся в этом же втором этаже, и присутствовал он только на заседаниях Художественного совета. Инспектором был Р.Ю. Виппер[263]263
  Следует уточнить, что инспектором Московского училища живописи, ваяния и зодчества в 1881–1884 гг. был отец Р.Ю. Виппера – московский педагог, преподаватель точных и естественных дисциплин Юрий Францевич Виппер (1824–1891).


[Закрыть], помощником Н.А. Философов, высокая подслеповатая фигура, полная безличность, противоположность яркому, живому, уже почтенному смотрителю А.З. Мжедлову. Это был единственный человек из всей администрации, который с такой теплой сердечностью согревал нас при всей своей кажущейся внешней суровости. Ученики третировали его административные функции и вели себя настолько просто, что играли с ним на бильярде в соседнем трактирчике Комкова, куда мы ходили в перерывы перед вечерними занятиями пить чай, там же Мжедлов иногда и выпивал со старшими учениками. В канцелярии всегда сидел делопроизводитель Иван Андреевич Ионов, прозванный за свое лицо «мандрилом»[264]264
  Мандрил – вид обезьян рода павианов с огромной головой и массивной мордой, которая у самцов окрашена в красный и ярко-голубой цвета, бакенбарды и борода желтые и оранжевые.


[Закрыть], и какая-то старая дева. Вот и весь административный аппарат училища.

Вид часовни Иверской иконы Божией Матери у Вознесенских ворот.

Изд. Аксель Элиассон. Стокгольм. Открытка начала XX в. РГАЛИ

В мои годы училище жило оригинальной жизнью. Без всяких сословных различий в училище принимались все желающие, выдержавшие экзамен по рисованию. Были и вольнопосетители и довольно большое количество (30–40 %), принимались и женщины: на живописном отделении училась Е.Ф. Юнге (дочь знаменитого скульптора-медальера Федора Толстого), Е.Д. Поленова, Э.Я. Шанкс, С.П. Кувшинникова, Е. Анд. Корзинкина, А.Л. Ржевская. На архитектурном отделении была лишь одна женщина – Л. Бадер, сестра нашего товарища Н. Бадера.

Несмотря на три различных отделения: живописное, скульптурное и архитектурное, – они были спаяны одной внутренней устремленностью к искусству. Это было не училище, не вуз, а свободная академия. Интересы живописного отделения были нам дороги, оно превалировало и называлось наше училище просто Училищем живописи. Между тем, архитектурное отделение имело 150–160 человек, живописное 120–130, скульптурное 2. Живописное отделение было центром жизни в училище, центром его идейной жизни. Преподавателями там были такие художники-мастера, как Вл. Е. Маковский, В.Д. Поленов, И.М. Прянишников, Е.С. Сорокин и младшие руководители П.А. Десятов и П.С. Сорокин. Эти имена нас тянули к себе, их картинами мы любовались в Третьяковской галерее и на Передвижных выставках, ежегодно весной устраиваемых в нашем училище.