Текст книги "Творения, том 2"

СЛОВО ПЕРВОЕ о молитве

По двум причинам надлежит ублажать слуг Божиих и удивляться им: потому что надежду на свое спасение они выразили в святых молитвах и потому что, сохранив на письме те гимны и образцы молитв, какие они с радостью и страхом возносили Богу, передали это свое сокровище н нам, для того чтобы быть в состоянии привлечь к своей собственной ревности и все потомство. Так и следует, чтоб характер учителей переходил на тех, кто входит с ними в сообщество, чтобы слушатели пророков являли себя подражателями их праведности, чтобы мы все время жили в молитвах и служении Богу и попечении о Нем, считая это именно жизнью, это – здоровьем и богатством, это – пределом благ, т. е. возношение молитв Богу чистой и неиспорченной душой. Как солнце – свет для тела, так молитва – для души. Итак, если для слепого служит бедствием – не видеть солнца, то сколь велико бедствие для христианина не молиться непрерывно и не вводить посредством молитвы в свою душу света Христова? Однако, кто не изумился бы и не удивился человеколюбию Бога, какое Он проявляет в отношении к нам, даруя людям столь великую честь, что удостоил и молитвы, и беседы Своей? Во время молитвы мы воистину говорим с Богом; чрез нее вступаем в соединение и с ангелами, и весьма ясно удаляемся от общения с неразумными существами. Молитва – и ангелов долг, возвышает и их достоинство, хотя беседовать с Богом – нечто высшее по сравнению с достоинством ангелов. А что и в самом деле – нечто высшее, об этом учат нас они сами, с великим страхом вознося свои молитвы, давая и нам знать и понимать, что приходящим к Богу надлежит делать это с радостью и страхом: со страхом, чтобы нам не оказаться недостойными молитвы, с радостью же вследствие обширности чести, вследствие того, что смертный род удостоен столь великого попечения, что непрерывно наслаждается даже божественной беседой, через посредство которой мы перестаем быть и смертными, и преходящими, по природе своей будучи смертными, а через общение с Богом восходя к бессмертной жизни. И необходимо, чтоб пользующийся общением с Богом сделался выше смерти и всякого тления. Подобно тому, как совершенно необходимо, чтобы наслаждающийся солнечным лучем избегал тьмы, точно так же совершенно необходимо, чтобы наслаждающийся божественным общением не был после этого смертным, потому что самая обширность чести переносит нас к бессмертию. В самом деле, если беседующим с царем и наслаждающимся идущей с его стороны честью невозможно быть бедными, то гораздо более невозможно иметь смертные души тем, кто воссылает моления Богу и беседует с Ним. Смерть души – нечестие и беззаконная жизнь. Следовательно, и жизнь души – служение Богу и приличные тому нравы; нравы же святые и приличествующие служению Богу образует и удивительным образом сберегает в наших душах молитва. Одержим ли кто страстной любовью к девству, или заботится о почитании целомудрия в браке, или господствовании над гневом и жизни в кротости, или о чистоте от зависти, или о совершении чего-либо иного из должного, – всякий раз как молитва служит для него проводником и предварительно выравнивает его жизненный путь, он будет иметь и удобную, и легкую дорогу к благочестию. И невозможно, невозможно, чтобы просящие от Бога целомудрия и справедливости, и кротости, и честности не получили согласно своей молитве: «просите», говорит (Писание), «и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф.7:7), «ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Лк.11:10). И опять в другом месте: которого же из вас, говорит Писание, «сын попросит хлеба, подаст ему камень? или рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него» (ст. 11, 13)? Такими словами и такими надеждами Господь всяческих призвал нас к молитве; нам же надлежит, повинуясь Богу, все время жизни проводить в славословии и молитвах, более прилежно заботясь о служении Богу, нежели о своей душе, так как при таких условиях для нас была бы возможность всегда вести жизнь, приличествующую людям. Кто не молится Богу и не желает непрестанно наслаждаться божественным общением, тот мертв и бездушен и лишен мыслительной способности. И это самое – величайший признак нерассудительности, именно – не понимать обширности чести и не любить страстно молитвы, и не считать смертью для души непоклонения Богу. Подобно тому как это наше тело, если в нем нет души, мертво и зловонно, так и душа, не побуждающая себя к молитве, мертва и несчастна, и зловонна. А что подлинно лишение молитвы надлежит считать более горьким, нежели всякая смерть, прекрасно учит нас Даниил, великий пророк, лучше предпочитавший умереть, чем быть лишенным молитвы в течение только трех дней (Дан.6:10). Тот царь персидский не повелел ему совершить что-либо нечестивое, но только имел в виду, чтобы он помедлил в течение трех дней. Поистине без божественного мановения не могло бы войти в наши души никакое благо. Божие же мановение помогает нам в трудах и прекрасно облегчает их, если заметит, что мы любим молитву и непрестанно неотступно просим Бога, и ожидаем, что оттуда снизойдут все блага. Итак, когда я увижу, что кто-либо не любит молитвы и не имеет к ней горячей и ревностной любви, то мне уже ясно, что он не владеет в своей душе ничем благородным. Когда же увижу, что кто-либо ненасытно печется о служении Богу и, если не молится непрерывно, то причисляет это к величайшим бедствиям, тогда заключаю, что таковой – надежный подвижник всякой добродетели и – храм Божий. Если «одежда человека и походка и осклабление зубов» объявляют то, что заключается в нем (Сир.19:27), согласно словам мудрого Соломона, то гораздо более молитва и служение Богу есть знак всякой праведности, будучи некоторым духовным и божественным одеянием, проливая в наши мысли большую красоту и прелесть, управляя жизнью каждого, не позволяя ничему дурному и неуместному господствовать над умом, убеждая почитать Бога и уважать ту честь, какая от Него даруется нам, уча удалять от себя всякое ухищрение лукавого, изгоняя постыдные и неприличные размышления, приводя душу каждого в состояние презрения к удовольстию. Вот гордость, единственно приличествующая почитающим Христа: не быть рабом чего-либо постыдного, но блюсти душу в свободе и чистой жизни.

Итак, что без молитвы совершенно невозможно свыкаться с добродетелью и с нею идти по жизненному пути, я думаю, ясно всем. Да и как мог бы кто упражняться в добродетели, не приступая и не припадая непрестанно к Вождю ее и Подателю? Как мог бы кто пожелать быть целомудренным и справедливым, не беседуя с удовольствием с Тем, Кто требует от нас и этого, и большего, чем это? Я же хочу в кратких словах доказать, что, даже если мы преисполнены грехов, а молитвы завладеют нами, то они скоро очищают. В самом деле, что могло бы быть славнее молитвы или божественнее, когда она оказывается некоторым противоядием для больных душевно? Известно, что ниневитяне являются первыми из числа тех, которые молитвой избавились от многих своих пред Богом грехов (Ион. пи). Вместе с тем, как овладела ими молитва, она сделала их праведными и быстро исправила город, привыкший жить среди распутства и порочно, и беззаконной жизнью, возымев большую силу, чем какую имела древняя привычка, сделав этот город полным небесных законов, вместе с собой привлекая и целомудрие, и человеколюбие, и кротость, и попечение о бедных. Без этого она не выносит обитания в душе; но тот ум, в который бы ни вселилась она, делает полным всякой справедливости, наставляя в добродетели и удаляя порок. И действительно, если бы тогда вошел в город Ниневию кто-либо из тех, которые прежде основательно были с ним знакомы, то он не узнал бы города: так он внезапно перешел от очень дурной жизни к благочестию. Подобно тому как женщину, дотоле бедную и носившую рубища, если бы кто-либо потом увидел украшенной золотыми одеждами, то не узнал бы, – так и тот, кто прежде знал этот город нищенствовавшим и лишенным духовных сокровищ, не узнал бы, что это за город, который в такой сильной степени могла изменить молитва и возбудить его нравы и образ жизни в добродетели. И некоторая женщина, прожившая все время в распутстве и блуде, вместе с тем, как припала к ногам Христовым, получила и спасение (Лк.7:37…). Итак, молитва не только очищает грехи, но прогоняет даже и великие опасности. Царь и пророк, дивный Давид избежал большей части тяжких войн, благодаря молитве, выставляя впереди своего войска одно только это оружие и доставляя своим воинам тихое и безбоязненное наслаждение победой. Прочие, конечно, цари свою надежду на спасение полагали в опытности полководцев и в их искусстве, также и в стрелках из лука и тяжеловооруженных воинах, и всадниках; а великий Давид укреплял свое войско святыми молитвами, не взирая на спесь военачальников и отрядоначальников и предводителей конных сил и не собирая имуществ, и не приготовляя оружия, но с неба снося божественное всеоружие. Божественная молитва – воистину небесное всеоружие, и одна только она может безопасно оберегать предавшихся Богу. Неприятельские взоры, храбрость противников, и многое другое часто делают тщетными и силу тяжеловооруженных воинов, и их знание, и опытность стрелков, и их изворотливость; а молитва – непобедимое оружие и надежное охранительное средство, одинаково отгоняющее одного воина, одинаково и многие мириады: так и дивный Давид низложил того Голиафа, наступавшего, подобно какому-то страшному демону, не оружием и не мечами, но молитвами (1Цар.17). В такой степени крепким оружием в сражениях является для царей молитва; она – крепкое же оружие и для нас против демонов. Так и царь Езекия одерживает победу в войне с персами (4Цар.19), не войска вооружив, но противопоставив множеству противников только одни молитвы; таким образом он избежал и смерти, с подобающим благоговением униженно умолив Бога, и одна только молитва восстановила царю здоровье (Ис.38). И что молитва действительно легко очищает согрешившую душу, научает нас мытарь, пожелавший получить от Бога отпущение грехов и получивший (Лк.18:13); научает же и прокаженный, который вместе с тем, как униженно обратился к Богу с молитвой, тотчас и был очищен (Мф.8:2). Если же Бог быстро исцелил зараженное болезнью тело, то Он гораздо скорее человеколюбиво уврачует заболевшую душу, потому что насколько душа более драгоценна, чем тело, настолько более естественно Богу обнаруживать в отношении к ней и большее попечение. И всякий мог бы указать бесчисленное множество примеров как древних, так и новых, если бы пожелал перечислить всех тех, которые были спасены чрез посредство молитвы. Но, быть может, кто-либо из более нерадивых и не желающих ревностно и усердно молиться, скажет, что Бог произнес следующие слова: «не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф.7:21)? Если бы я думал, что одной только молитвы достаточно для нашего спасения, то естественно было бы всякому воспользоваться этими словами; а так как я утверждаю, что молитва – самое важное из благ, также основание и корень плодотворной жизни, то никто да не воспользуется теми словами для того, чтобы извинить свою беспечность. И подлинно, ни целомудрие одно только без прочих добродетелей, ни попечение о бедных, ни благотворительность, ни иной какой-либо подвиг не может спасать, но требуется, чтоб все вместе стеклось в наши души; молитва же лежит под этим, как корень и основание. И подобно тому, как основания делают твердыми и скрепляют корабль и жилище, точно так же молитвы твердо держат нашу жизнь в сохранности; без нее же у нас не могло бы быть ничего – ни хорошего, ни спасительного. Поэтому Павел настаивает, непрерывно увещевая нас и говоря: «будьте постоянны в молитве, бодрствуя в ней с благодарением» (Кол.4:2); и в другом месте: «непрестанно молитесь», говорит он, «за все благодарите: ибо такова о вас воля Божия» (1Фес.5:17–18); и опять в ином месте: «молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением» (Еф.6:18). Таким образом вождь апостолов непрестанио призывает нас к молитве многими и божественными словами. Поэтому надлежит, чтоб, наставляемые им, мы проводили жизнь в молитве и ею непрестанно освежали свой ум, так как мы – все люди – нуждаемся в ней не меньше, чем деревья – в водах. Ни те не могут производить плодов, если не пьют воды чрез посредство корней, ни мы не будем в состоянии изобиловать многоценными плодами благочестия, если не будем освежаемы молитвами. Вследствие этого именно должно, и вставая с ложа, всегда предупреждать солнце служением Богу, тоже и касаясь трапезы, и намереваясь спать; лучше же сказать – в каждый час вознося Богу одну только молитву, проводя в ней весь день, в зимнее же время, употребляя на молитвы даже большую часть ночи и сгибая колена с большим страхом, устремляя свои мысли на молитвы, считая себя счастливыми из-за служения Богу. Скажи мне, как ты будешь смотреть на солнце, не поклонившись Тому, Кто посылает твоим глазам сладчайший свет? Как ты будешь наслаждаться трапезой, не поклонившись Подателю и Источнику столь великих благ? С какой надеждой ты будешь достигать времени ночи? С какими сонными мечтаниями ты надеешься встретиться, не оградив себя молитвами, но отойдя ко сну без предохранительных средств? Ты будешь для лукавейших демонов презренным и весьма удобным для уловления; они непрестанно ходят вокруг, высматривая нас, кого бы, не укрепленного молитвой, они могли быстро захватить в плен. Если они заметят, что мы ограждены молитвами, то тотчас поспешно убегают, как разбойники и злодеи, видящие меч, висящий у головы воина. Если же действительно случится, что кто-либо не укреплен молитвой, то этот, внезапно схваченный, уносится демонами, и ввергается в грехи и несчастия, и бедствия. Боясь всего этого, мы должны всегда укреплять самих себя молитвами и славословием, чтобы Бог, умилосердившись над всеми, сделал достойными небесного царствия, чрез Единородного Сына Своего, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

СЛОВО ВТОРОЕ о молитве

Что молитва – основание всякого блага и способствует к достижению спасения и вечной жизни это решительно всякому известно; но, однако, необходимо поговорить об этом деле по мере сил, чтобы людей, привыкших жить в молитвах и ревностно заботиться о служении Богу, это слово сделало более ревностными, а жившие очень беспечно и оставившие свою душу не знающей молитвы, чтоб поняли, как то, что за убыток они понесли в течение прошедшего времени, так и сверх того не лишили самих себя спасения в остающуюся часть их жизни. Поэтому сейчас же мы имеем сказать о самом важном в молитве, что именно всякий, молясь, беседует с Богом; а как много значит, будучи человеком, говорить с Богом, это знает решительно всякий; но выразить эту честь словом никто не был бы в состоянии. Эта честь превосходит даже и величие ангелов, что те прекрасно понимая, почти все являются у пророков возносящими славословие и службы Господу с великим страхом, в силу великого благоговения закрывая и лица свои, и ноги, летанием же и неспособностью оставаться в спокойном состоянии обнаруживая сильный страх; уча, думаю, и нас, чтоб во время молитвы забывали о своей человеческой природе, чтоб одержимые усердием и страхом не видели ничего из находящегося налицо, но думали, что стоим среди ангелов и совершаем служение, тождественное с их служением. Все остальное, – говорю о том, что принадлежит им, и что нам, – и природа, и образ жизни, и мудрость, и разум, и все, о чем бы кто ни сказал, много отлично у них и у нас; но дело молитвы обще у ангелов вместе с людьми, и когда имеется в виду то, что касается молитвы, то между той и другой природой нет ничего промежуточного. Она (молитва) отделяет тебя от бессловесных животных, она соединяет с ангелами, и если кто ревностно старается о том, чтоб посвятить всю свою жизнь на молитвы и служение Богу, то такой скоро сделает своим достоянием их устройство, и жизнь, и поведение, и честь, и благородство, и мудрость, и разум. Что могло бы быть святее беседующих с Богом? Что – праведнее? Что – благонравнее? Что – мудрее? Ведь, если говорящие с мудрыми мужами, вследствие постоянного сношения с ними, скоро становятся подобными им со стороны благоразумия, то что надлежит сказать о беседующих с Богом и молящихся Ему? Сколь великой мудростью, сколь великой добродетелью и разумом, и честностью, и целомудрием, и кротостью нравов наполняет их молитва и прошение! Поэтому не погрешил бы кто-либо, доказывая, что молитва – причина всякой добродетели и справедливости и что в душу, незнакомую с молитвой и прошением, не может войти ничто содействующее благочестию; но, подобно тому как не укрепленный стенами город легко покорился бы неприятелям, так как в нем в очень сильной степени недостает того, что оказало бы противодействие, точно так же и душу, не укрепленную молитвами, диавол легко порабощает себе и без труда заражает всякого рода грехом. И, во-первых, когда он увидит душу, укрепленную молитвами, то не дерзает к ней приблизиться, боясь крепости и силы, какую доставляют молитвы, лучше питающие душу, нежели в какой степени пища – тела; потом, ревностно молящиеся не допускают себя до чего-либо недостойного молитвы, но, стыдясь Бога, с Которым только что беседовали, быстро отталкивают от себя всякое коварство лукавого, размышляя в себе самих, сколь велик грех – только что беседовавшему с Богом и просившему у Него целомудрия и святости тотчас перейти на сторону диавола и принять в душу постыдные удовольствия, и дать диаволу дорогу к уму, только что созерцаемому Богом, и дозволить демонам входить в души, в которых благодать Духа показала великое человеколюбие и попечение. И каким образом, – выслушай. Человеку невозможно без силы Духа перенести божественную беседу, но должно, когда она присутствует и помогает в святых подвигах, войти и преклонить колена, и просить, и молиться. Так как беседовать с Богом – дело, превышающее человеческие условия, то надлежит, чтоб благодать Духа, войдя в нас, укрепила и ободрила, и раскрыла высоту чести. Итак, когда поймешь, что и говоришь с Богом, и принял силу Духа, намереваясь беседовать, то не дашь диаволу никакого доступа в освященную Духом душу. Как беседовавшие с царем и насладившиеся его кроткими речами и честью, не находят приличным войти в общение с нищими и отверженными, так и беседовавший с Богом и молившийся не мог бы счесть приличным допустить сообщество с лукавым и нечестивым демоном. Воистину раболепствующий пред удовольствиями находится в общении с демонами и соревнует их неистовству, – подобно тому как человек воздержный и подвизающийся в делах справедливости живет вместе с ангелами и подражает их великолепию. Мне кажется, что если бы кто сказал, что молитвы – нервы души, то он сказал бы истину. Думаю, что как тело связывается нервами, и бегает и стоит, и живет, и крепнет, благодаря им, а если бы кто вырезал их, то уничтожил бы и всю гармонию тела, – так и души соединяются с помощью святых молитв и твердо стоят, и легко бегут по пути благочестия. Если же ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же самое, как если бы ты извлек из воды рыбу, потому что как для той жизнь – вода, так для тебя – молитва. Чрез посредство ее, как бы через воду, можно улететь вверх и стать выше небес и приблизиться к Богу. Итак, достаточно и сказанного для доказательства силы святой молитвы; но, быть может, лучше будет, обратившись к божественным Писаниям, из изречений Христа понять то богатство, какое молитвы собирают для людей, желающих проводить в них всю жизнь. «Сказал также», говорит (Писание), «и притчу к ним, им притчу о том, что должно всегда молиться: в одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне. И сказал Господь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре.» (Лк.18:1–8). Поймем, братие, мудрость, сокрытую в словах Духа, исследуя ее сообразно с нашей силой, не какова она есть, но в какой мере она постижима нам. Те, которые проводят свою жизнь на море, спускаясь в самую пучину, приносят для находящихся на земле многоценные камни; мы же, исследуя море божественных Писаний, кинемся в самую пучину духовной мудрости, насколько это для нас возможно, чтобы принести вам совершенное сокровище, лучше украшающее души, чем как украшают головы царей выложенные драгоценными камнями венцы. Красота тех (венцов) находится в соответствии с настоящей жизнью; а тот, кто увенчивает свою душу словами Духа, и теперь со всякой безопасностью проводит время, и после конца жизни дерзновенно приближается к престолу Христову, преисполненный добродетели и чистый от всякой скверны. Итак, какое несем вам сокровище из глубины Писаний, не касаясь самой пучины мудрости, но спускаясь к ней настолько, насколько возможно? Христос, привлекая людей к молитве и желая показать проистекающую от нее пользу для наших душ, вводит некоего порочного и жестокого судью, отвергшего от своих глаз всякий стыд и изгнавшего из своей души страх Божий, хотя достаточно было бы предложить в пример кого-либо справедливого и милостивого и, сравнивши его справедливость с человеколюбием Божиим, показать силу молитвы, потому что если добрый и кроткий человек нежно принимает обращающихся с молением, то во сколько раз более Бог, обширность человеколюбия Которого превосходит не только наш ум, но даже и самих ангелов? Итак, – что я и говорил, – достаточно было бы привести в пример справедливого судью; теперь же Он вводит судью жестокого и нечестивого, и человеконенавидца, свирепого в отношении к прочим людям, а в отношении к тем, которые просят, доброго и кроткого, чтобы ты понял, что всякое моление легко привлекает к состраданию и милости даже и дурную природу. Итак, для чего Христос сделал это? Для того, чтобы никто из всех людей не оставался в неведении на счет силы молитвы. Поэтому, представив порочнейшему из всех судей вдову и показав его человеколюбивым, вопреки его природе, от этого порочного человека перенес речь к Своему Отцу, благому, кроткому, нежному, человеколюбивому, оставляющему без внимания беззакония, прощающему многие согрешения, злословимому ежедневно и переносящему это, снисходительно взирающему на воздаваемую демонам честь, на оскорбления, наносимые Ему, на злословия против Его Сына, на бесчисленное множество явных и тайных зол. Что же, злословимый таким образом, Он кротко переносит, а если увидит, что мы припадаем с подобающим страхом, то разве не помилует в скором же времени? «Слышите», говорит (Господь), «что говорит судья неправедный? хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее» (Лк.18:6,4–5). Что говоришь? Над чем не возымел силы страх, над тем возымела силу молитва? И угроза, и ожидание наказания не привели этого человека к справедливости, а вдова, явившаяся с мольбою, укротила жестокого. Итак, что надлежит соображать о человеколюбивом Боге, если умоляющая вдова сделала жестокого человека столь кротким? Сколь великую доброту, сколь великое человеколюбие покажет в отношении к нам Бог, всегда желающий только быть милостивым, но никогда не хотящий наказывать, даже и наказаниями угрожающий нам в силу Своего великого человеколюбия и уготовавший великие почести, чтобы и страх, и ожидание чести – одно возбудило к добродетели, а другой удержал от дурных поступков! Не могу отклонить свой ум от неправедного судии, в его кротости, не соответствовавшей его природным качествам, созерцая неизреченное Божие человеколюбие. В самом деле, если тот, кто никогда не желал проявить с своей стороны ничего добросердечного, внезапно переменившись, сжалился над умолявшей, то сколь великое попечение доставят нам с неба молитвы? Каждый мог бы узнать силу и могущество святых молитв, рассматривая и созерцая, сколь великими благами ежедневно и ежечасно наслаждаются те, которые всегда униженно умоляют Бога. И кто не знает, что и свет солнца, и звезд, и луны, и благорастворенность воздуха, и разнообразные виды пищи, и богатство, и жизнь, и бесчисленное множество благ Бог одинаково дарует всем людям – и праведным, и нечестивым, по той причине, что человеколюбие Его, проявляемое в отношении к нам, велико? Если же Он ежедневно так милостив и успокаивает тех, которые не просят и не требуют, то сколь великими благами естественно будут наслаждаться те, кто провел всю свою жизнь в прошениях и молитвах? А сколь многим из праведников удалось молитвами спасти и народы, и города, и всю вселенную, об этом мы хотим сказать вам. Но при воспоминании о молитве первым, достойным упоминания, лицем является Павел, – Павел, который в деле служения Богу был ненасытим, общий отец и старший из рабов Христовых. Итак, этот страж вселенной молитвой и непрестанным прошением спас все народы, всегда говоря нам: «для сего преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле, да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши» (Еф.3:14–17). Видишь, сколь много имеет силы молитва и прошение? Соделывает людей Христовыми храмами, и как золото и многоценные камни и мрамор устрояют жилища царей, так молитва – храмы Христовы. Вселитися, говорит он, Христу в сердца ваша. Что могло бы быть большей похвалой молитвы, нежели то, что она соделывает храмами Божиими? Кого не вмещают небеса, Этот входит в душу, проводящую свою жизнь в молитвах. «Небо – престол Мой», говорит (Господь), «а земля – подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня», говорит Господь, «и где место покоя Моего?» (Ис.66:1). Но, однако, Павел созидает дом святыми молитвами. «Преклоняю», говорит он, «колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, да вселится Христос верою в сердца ваши». И оттуда, конечно, всякий мог бы усмотреть силу святых молитв, что Павел, бежавший через всю вселенную, как бы окрыленный, и живший в темнице, и подвергавшийся бичеванию, и носивший оковы, и живший среди крови и опасностей, и прогонявший демонов, и воскрешавший мертвых, и исцелявший недуги, ни на что из этого не положился для спасения людей, но укрепил землю молитвами, и после знамений и воскресения мертвых прибегал к молитвам, подобно тому как некий атлет устремляется к месту борьбы за венцом. Подлинно, молитва – виновница и воскресения мертвых, и всего остального; и это естественно, потому что какую силу в отношении к деревьям имеют воды, такую в отношении к этой жизни – молитвы святых мужей. Ночью освежая молитвою свою душу, Павел легко переносил все беды, подставляя свою спину ударам так, как если бы он был статуей. Таким образом он потряс темницу в Македонии; таким образом, как лев, разорвал молитвами свои узы; таким образом исхитил темничного стража из заблуждения; таким образом сокрушил тиранию демонов (Деян.16). Конечно, мы знаем также и то, что он пишет всем людям: «будьте постоянны в молитве, бодрствуя в ней с благодарением. Молитесь также и о нас, чтобы» было дано мне слово, когда я дерзновенно открою мои уста, «возвещать тайну» евангелия (Кол.4:2–3). Что ты говоришь? Молитвы дают нам столь великое дерзновение, что мы можем дерзать умолять Бога о Павле? Какой воин дерзает умолять царя о великом полководце? И хотя никакой полководец не дружествен так царю, как Павел – Богу, однако, молитвы доставляют нам столь великую честь, что мы можем дерзать умолять Бога о Павле. Таким образом освободился из темницы и великий Петр, более блистающий, чем небо, – преимущественно благодаря своей собственной добродетели и ради общего человеческого спасения, а затем, и потому, что быстро отверзла заключенные двери темницы молитва церкви. Ведь не необдуманно написал Лука, что «церковь прилежно молилась» за Петра (Деян.12:5), но для того, чтобы мы поняли, сколь великую на небесах силу имеют молитвы, так что освобождают от опасностей Павла и Петра, столпов церкви, вождей апостолов, славных на небе, стену вселенной, общую охрану всей земли и моря. Скажи мне, каким образом Моисей спас Израиля во время войн? Не передал ли ученику оружие и войско, а сам не противопоставил ли множеству врагов свои молитвы, уча нас, что молитвы праведников имеют гораздо большую силу, чем какова (сила) и оружия, и коней, и богатства, и войск. Поэтому и все войско, и многие мириады в молитве пророка имели надежду на спасение, так как, когда Моисей молился, то иудеи брали верх (Исх.17:10–11), когда же прекращал молитву, то они уступали врагам. Таким, конечно, образом и мы, молясь, легко победим диавола, живя же в беспечности, изощряем против самих себя лукавого. Даже и живший нечестиво народ Моисей спас одной только молитвой, и с помощью ее одной только достиг божественного лицезрения, и бесчисленных благ. Она сделала ему и жизнь, подобную жизни небожителей. Молитва уничтожила силу огня и укротила львов, – одно сделавши относительно Даниила, а другое относительно трех отроков (Дан.6:16 и след.;3гл). Через это, думаю, для всех стало ясным, что кем бы находящимся в опасности ни овладела молитва, всех она легко избавляет от угрожающих бед. Молитва – причина спасения, виновница бессмертия души, несокрушимая стена церкви, непоколебимая охрана, страшна для демонов, для нас же, благочестивых, спасительна. Она родила святого пророка Самуила (1Цар.1), потому что, после того как природа противодействовала матери в деле рождения детей, молитва, явившись, быстро исправила порок природы. Таков плод молитвы, такого родила молитва пророка. Отсюда произошел славный на небесах Самуил, лучший, чем свойственно человеку, соревнователь ангелам; и надлежало, думаю, явиться такому колосу молитвы, который превосходил бы остальных прекрасными качествами и добротой нравов и настолько имел бы преимущество пред бывшими до него святыми мужами, насколько в нивах тучнейшие и высочайшие из колосьев выделяются среди остальных. С ее помощью Давид удалил от себя великие войны, не употребляя в дело оружия, не потрясая копьем, не извлекая меча, но ограждая себя молитвами; благодаря ей, Езекия быстро обратил в бегство множество персов (4Цар.18:9-37;19:1-37). Те подводили к стене осадные орудия, а он укрепил стену молитвами; и война прекратилась без оружия, благодаря молитве, когда не издавала звука труба, когда войско не трогалось с места, когда оружие не приводилось в движение, когда земля не обагрялась кровью, – молитвы было достаточно для устрашения врагов. Молитва спасла и ниневитян и быстро отвратила устремлявшийся с неба гнев, и скоро исправила зараженную грехом жизнь. Такую мощь и силу имеет молитва, что хотя ниневитяне прожили всю свою жизнь постыдно и порочно, но когда вошла в город молитва, то быстро изменила все и вместе с собой внесла целомудрие, и справедливость, и дружбу, и единодушие, и попечение о бедных, и все блага. Подобно тому как необходимо бывает, чтобы после вступления в город какой-либо царицы вместе с ней следовало всякое богатство, точно так же, конечно, и после проникновения в душу молитвы вместе с ней входит и всякая добродетель. И что в жилище – основание, то же самое в душе – молитва. И нам всем должно, утвердив в душе прежде всего ее, как бы основание и некоторый корень, ревностно строить и целомудрие, и кротость, и справедливость, и попечение о бедных, и все законы Христовы, чтобы, согласно с ними прожив остальное время, мы получили небесные блага, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава и держава во веки веков. Аминь.