Текст книги "Французский орден особиста"

Когда зазвучала знаменитая «Молись, кунак», Рябов, затаив дыхание, внимал каждому слову. Песня заставила вспомнить дом, счастливую довоенную жизнь, но самое главное – она пробуждала надежду на скорое возвращение на родину. Те же чувства он видел на лицах товарищей. Орлов срывающимся голосом подпевал Вертинскому:

 
Молись, кунак, в стране чужой,
Молись, молись за край родной.
Молись за тех, кто сердцу мил,
Чтобы Господь их сохранил.
 
 
Пускай теперь мы лишены
Родной семьи, родной страны,
Но верим мы – настанет час,
И солнца луч блеснет для нас…
 

На глаза наворачивались слезы, и никто этих слез не стыдился. Собравшиеся в комнате мужчины многое в своей жизни повидали, прошли через чудовищные испытания и унижения концентрационных лагерей, но при этом остались людьми, а когда вырвались из ада, взялись за оружие и продолжили бороться с ненавистным врагом.

В тот вечер Вертинский объединил всех: коммунистов и комсомольцев, представителей русской военной аристократии, к которым относился Алексей, и потомков крепостных крестьян. Проникновенные песни обнажили душу. Душу русского человека, для которого слова «Жизнь – Родине! Честь – никому!» значат гораздо больше, чем должности, звания или богатство.

Пластинка закончилась, и разговор продолжился, но уже без горячности, а просто по душам. Алексей рассказал о том, что после нападения Гитлера на СССР многие эмигранты не раздумывая встали на путь борьбы с фашизмом. Например, генерал Деникин жестко осудил тех своих соотечественников, проживавших во Франции, которые пошли на сотрудничество с нацистами.

Но особенно Рябова и его товарищей потрясла история княгиня Веры Оболенской. По понятным причинам не питавшая любви к советской власти, в час испытания, когда коричневая чума стала грозить миру, она без колебаний вступила в активную борьбу с ней.

Она и ее муж, князь Николай Оболенский, после вторжения нацистов во Францию вошли в подпольную группу «Гражданская и военная организация», созданную Жаком Артюисом. Вера, или Вики, как ее звали близкие, вовлекла в эту группу многих своих друзей из числа эмигрантов. К 1942 году группа стала одной из самых крупных организаций французского Сопротивления и насчитывала уже тысячи членов. Алексей не мог знать этого, но незадолго до нападения Германии на СССР Вера случайно услышала дату вторжения – кто-то из гитлеровцев проговорился за столиком в кабаре «Монте-Кристо», которое любили посещать высокопоставленные офицеры. Она передала сведения в Лондон, англичане известили советское посольство, но Вождь счел это провокацией. Контакты между секретными службами Британии и специальными службами СССР стали налаживаться значительно позже, с середины 1942 года. Был даже разработан частично реализованный план по заброске с английских аэродромов советских разведчиков на оккупированную территорию Европы. Курировать линию сверхсекретных контактов между советской и английской разведкой со стороны Москвы было поручено молодому Константину Константиновичу Квашнину, попавшему в разведку по приглашению легендарного Якова Серебрянского; окончив секретную школу, Квашнин стал членом знаменитой «Группы Яши».

А Вера Оболенская, рискуя жизнью, продолжала передавать руководству Сопротивления ценнейшую информацию, в том числе связанную с оборонительными сооружениями комплекса «Атлантический вал».

Вера делала все, что было в ее силах, чтобы облегчить участь тех, кто томился в фашистских лагерях на территории Франции. Благодаря ей многие обрели свободу и затем доблестно сражались в партизанских отрядах. А пылкое сердце «красной княгини», независимо от политической власти, всегда принадлежало России.

В октябре 1943 года был арестован один из руководителей «Гражданской и военной организации» Ролан Фаржон. Гитлеровцы потянули за ниточку, и 17 декабря 1943 года Веру Оболенскую арестовали. Содержали княгиню сначала в парижской тюрьме, а потом перевели в Аррас. Потом арестовали и Николая Оболенского. На допросах Вера молчала, и ее даже прозвали «Принцесса – ничего не знаю». Апеллируя к ее аристократическому происхождению, следователь предложил ей сделку: жизнь в обмен на сотрудничество. Но в ответ он услышал: «Цель, которую вы преследуете в России, – разрушение страны и уничтожение славянской расы. Я русская, но выросла во Франции и здесь провела всю свою жизнь. Я не предам ни своей родины, ни страны, меня приютившей».

Оболенской вынесли смертный приговор, а затем, чтобы унизить, предложили написать прошение о помиловании. Она категорически отказалась.

Из Арраса Оболенскую, как особо опасную преступницу, перевезли в Германию, в тюрьму Альт-Моабит, а оттуда в тюрьму Плётцензее в Берлине, где она была казнена на гильотине 4 августа 1944 года в 13 часов по берлинскому времени.

А ее муж Николай Оболенский – элита России, крестник императрицы Марии Федоровны и великого князя Константина Константиновича, – стал узником Бухенвальда. Он выжил, но был освобожден только весной 1945 года…

Другая княгиня – Тамара Алексеевна Волконская, урожденная Ширинская-Шихматова, дочь члена Государственного совета Российской империи, после революции прошла через все ужасы Гражданской войны, потеряла мужа, который погиб в 1919 году в бою с большевиками, и с последним пароходом сумела бежать из Крыма в Турцию. Несколько лет Тамара Волконская провела в Константинополе, а потом, накопив некоторые деньги, перебралась в Париж. Врач по образованию, она быстро нашла себя во Франции и жила вполне благополучно, пока не началась война. Без тени сомнений княгиня вступила в ряды французского Сопротивления и с риском для жизни выполняла многочисленные разведывательные задания.

Как и Оболенская, с 1942 года она оказывала помощь пленным, находившимся в фашистских лагерях, организовывала побеги и помогала переправиться к партизанам. Когда над самой Волконской нависла опасность, она ушла на нелегальное положение, а потом служила военным врачом в 7-м батальоне Французских внутренних сил Сопротивления (FFI) «Дордонь». Также с риском для жизни она вела агитационную работу среди коллаборационистов из так называемого батальона «Русской освободительной армии». Ее собственный пример убедил многих власовцев (РОА командовал генерал Власов, попавший в плен при прорыве блокады Ленинграда весной 1942 года и согласившийся на сотрудничество с нацистами) перейти к партизанам.

За участие в разведывательно-боевой деятельности княгиня Тамара Волконская была награждена Военным крестом Франции и советским орденом Отечественной войны.

Да и судьба самого Алексея могла служить примером того, что русский человек по крови и духу, где бы он ни находился, готов прийти на помощь Родине в час тяжелых испытаний. Семья Алексея с начала ХХ века проживала во Франции, но отец сумел воспитать сына истинным патриотом России. Когда началась Гражданская война в Испании, Алексей добровольцем уехал сражаться с фашистами в составе одной из интербригад. А когда нацисты оккупировали Францию, сразу вступил в борьбу с ними. Он проявил себя как умелый организатор партизанского движения, принимал участие в боевых операциях. Руководство Сопротивления поручило ему координацию разведывательно-боевой деятельности партизанских отрядов, сформированных из числа советских пленных, бежавших из лагерей.

В тот памятный вечер Иван Рябов и его боевые товарищи узнали многое о жизни и борьбе патриотической части русской эмиграции во Франции. Для них это стало потрясением, ведь про эмигрантов им на родине говорили совсем другое. Но конкретные действия конкретных людей, о которых рассказал Алексей, переломила их представления. Все эти люди, точно так же как они, добивались одного – общей победы над фашизмом.

Внимание со стороны руководства Сопротивления к результатам боевой и разведывательной деятельности отряда Рябова воодушевляло и наполняло гордостью сердца. После отъезда Алексея все рвались в бой и искали новые объекты для нападений. Рябов продолжал думать о складе ГСМ и в конце концов решил не идти на его штурм, что было чревато большими потерями, а атаковать на выходе колонну заправщиков. Его замысел поддержали Бернар и Гирин – Жира. Детали плана они решили согласовать на общем совещании.

В качестве места сбора выбрали заброшенную усадьбу, расположенную неподалеку от кладбища.

Незадолго до начала совещания к месту сбора выдвинулся Петриченко со своими разведчиками, все тщательно проверил и, не обнаружив признаков опасности, выставил боевое охранение. В назначенное время подошли Рябов с Загородневым, чуть позже появились Бернар с Гириным – Жира. Общий замысел операции был известен, и командиры сразу же приступили к обсуждению деталей. Рябов развернул на столе карту, на которой разными цветами были обозначены складская зона и зона охраны; красным были выделены заградительные минные поля. Дорогу, ведущую к складу, в двух местах, на расстоянии трех километров друг от друга, перекрывали «пробки» – места засад. Третья засада предполагалась на перекрестке дорог. Подождав, когда Бернар и Гирин – Жира ознакомятся с картой, Рябов приступил к изложению замысла операции.

– На этом участке дороги крутой подъем, и потому скорость движения машин минимальная. Атаковать надо одновременно из двух засад, по голове и хвосту колонны, – пояснил он.

– А сколько в колонне обычно машин? – уточнил Бернар.

– В среднем от пятнадцати до двадцати.

– И какое у колонны боевое охранение?

– Как правило, два бронетранспортера и до одного отделения пехоты.

– Тогда нам как минимум понадобится до двух взводов, – прикинул Гирин – Жира.

– А если мы удачно проведем подрывы бронетранспортеров, то меньше, – заметил Петриченко.

– Андрей, это не тот случай, когда надо экономить, – возразил Бернар и обратился к Рябову: – Александр, а как мы будем отбивать атаку бошей со стороны склада?

– На первом участке будет выставлена двойная засада.

– Разумно. Как думаешь, сколько сил боши могут бросить против нас после начала операции?

– У них на складе всего одна рота охраны, так что не больше одного, максимум двух взводов. Они ведь не будут оставлять весь объект без охраны.

– Получается, что и нам на этом участке понадобиться сосредоточить не менее двух взводов, – заключил Бернар и обратился к Гирину – Жира: – Виктор, все наши силы надо сосредоточить на этой операции.

– Есть! Просто на это время не будем планировать никаких других операций, – ответил Гирин.

Рябов продолжил доклад. Третьей засаде, на перекрестке, он отводил важную роль – не допустить подхода подкреплений, а на подкрепление немцы могли бросить пехотный батальон, дислоцировавшийся поблизости. Он заранее рассчитал, сколько понадобится сил, и его расчеты были приняты. Согласовав последние детали операции, они разошлись.

В течение недели Рябов и Гирин – Жира вместе с разведгруппами выходили к дороге и до метра, до минуты выверяли хронометраж движения машин. Многократно проведенные расчеты не оставляли сомнений в успехе операции. Камнем преткновения была катастрофическая нехватка взрывчатки, и они были вынуждены пойти на серьезный риск. Несколько отчаянных добровольцев-смельчаков под руководством опытного минера Поповича занялись вывариванием тола из неразорвавшихся авиабомб, сброшенных британскими и американскими летчиками на позиции немцев. Превратить тол во взрывчатку им уже не составило большого труда.

Решив эту проблему, партизаны с нетерпением ждали наступления среды – по средам ровно в 8:00 на склад прибывала очередная колонна для заправки топливом. В этот день все было точно так же. Восемнадцать пустых топливозаправщиков в сопровождении двух бронетранспортеров въехали на территорию. В запасе было более двух часов. За это время Попович с минерами успели заложить взрывчатку под дорогу, а пулеметчики подготовить позиции для ведения огня. Командиры бросали нетерпеливые взгляды на часы: колонна вот-вот должна была показаться из-за поворота. О ее приближении возвестил гул мощных моторов. Вскоре на дороге появился первый бронетранспортер. Вслед за ним, натужно гудя, шли заправленные под завязку топливом машины. Когда первые из них поравнялись с засадой, мощный взрыв сотряс окрестности. Через мгновение второй взрыв разметал хвост колонны. К небу взметнулись огненные факелы, а дорога превратилась в огромную полыхающую реку.

Нападение было настолько неожиданным, что немцы не смогли оказать сопротивления. Операция заняла не больше десяти минут. Полностью уничтожив колонну и не потеряв ни одного человека убитым, партизаны, как призраки, растворились в воздухе.

Совместная операция отрядов Рябова и Бернара стала одной из многих на территории Франции. Рушились мосты и летели под откос эшелоны с боевой техникой, средь бела дня партизаны нападали на небольшие немецкие гарнизоны. Земля горела под ногами оккупантов. Франция бурлила, но еще не готова была подняться во всеобщем восстании.

Впечатляющие успехи Красной армии на Восточном фронте убеждали Вашингтон и Лондон в том, что крушение нацистского режима является вопросом скорого времени. Президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль посчитали, что наконец-то пришло время вступить в открытую схватку с Гитлером, чтобы успеть разделить лавры победителей с советским вождем Иосифом Сталиным и отыграть очки в этой глобальной политической игре. В обстановке строжайшей секретности в штабах готовился план операции «Оверлорд» по высадке десанта в Нормандии и открытию Второго фронта против фашистской Германии. История неумолимо развивалась, и прочертить векторы этого движения для больших политиков было делом крайне важным…

Глава 9
Последний бой, он трудный самый

Лондон, 6 июня 1944 года

Сумрачный рассвет медленно занимался над Лондоном. В этот ранний час мало что напоминало об идущей пятый год войне, разве что повисшие над острыми шпилями Вестминстерского дворца серые силуэты аэростатов. Похожие на туши гигантских бегемотов, они защищали центр британской столицы от налетов люфтваффе и снарядов «Фау». Звенящую тишину улиц время от времени нарушали протяжные гудки пароходов, прокладывавших себе путь в густой, как кисель, пелене тумана над Темзой, и перекличка военных патрулей.

Прошедшую ночь лондонцы провели более-менее спокойно, спали в своих квартирах, а не в бомбоубежищах и метро, где привыкли прятаться от налетов вражеской авиации. Не до сна было только Уинстону Черчиллю, главе правительства, и членам военного кабинета. Был в Лондоне и генерал Шарль де Голль, прилетевший накануне из Алжира. Черчилль вызвал его, чтобы объявить о предстоящей высадке союзных войск в Нормандии, но не только. Предполагалось, что после успешного завершения операции «Оверлорд» Франция будет выполнять все предписания союзного командования (Великобритании и США) «до выборов законных органов власти». Де Голль не мог согласиться с прямым диктатом. Он знал, что перед началом операции главнокомандующий войсками союзников генерал Дуайт Эйзенхауэр выступит с речью, вдохновляющей солдат на «Великий Крестовый поход». И хотя речь была обращена ко всем «солдатам, летчикам и матросам Союзных экспедиционных войск», глава «Сражающейся Франции» отстоял свое право выступить перед соотечественниками по радио отдельно. В своем обращении генерал собирался заявить о легитимности правительства, сформированного «Сражающейся Францией», и решительно выступить против планов подчинить его американскому командованию.

Несмотря на разногласия, все бросали нетерпеливые взгляды на часы, торопя наступление «Дня Д». Ранним утром четыре тысячи судов, на борту которых находилось 35 полностью укомплектованных армейских дивизий, насчитывавших в своих рядах 150 тысяч человек, покинули порты Южной Англии и направились на встречу с неизвестностью. С воздуха их прикрывали свыше десяти тысяч самолетов. Этой мощной армаде предстояло преодолеть Ла-Манш и сокрушить неприступный Атлантический вал. Защитная система Рейха создавалась с 1940 по 1944 год и представляла собой сложную в инженерном плане систему оборонительных сооружений, тянувшихся на протяжении свыше пяти тысяч километров от Норвегии до Испании. Высадка десанта в Нормандии предполагала также открытие долгожданного, многократно обещанного советским союзникам Второго фронта против фашистской Германии.

Минуты складывались в часы. Напряжение в кабинетах нарастало. Природа, казалось, грозила в самом начале сорвать тщательно разработанную операцию, на которую возлагалось столько надежд. Море штормило, нарушая строй кораблей. На подходе к берегам Франции седые гребни прибоя не позволяли с ходу произвести высадку десанта и выгрузить на берег боевую технику. Низкая, плотная облачность затрудняла действия авиации. Надеяться оставалось только на Провидение, профессионализм моряков и Верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников генерала Эйзенхауэра.

Шел уже четвертый час, как началась операция «Овер-лорд», а от Эйзенхауэра так и не поступил долгожданный доклад. Черчилль нервно посматривал на телефон, но он, тускло отсвечивая в блеклом свете ламп, горевших вполнакала, продолжал молчать.

Незадолго до семи телефон наконец ожил, и Черчилль нервным движением снял трубку. Доклад Эйзенхауэра вызвал вздох облегчения и одновременно гордость за действия британских десантников. Преодолев ожесточенное сопротивление немцев, они захватили плацдарм к северо-востоку от города Кан и после стремительной атаки овладели важным мостом через реку Орн.

Американские десантники из 82-й и 101-й дивизий без больших потерь высадились на полуострове Котантен в западной части Нормандии и закрепились на небольшом пятачке. Немцы бросились в контратаку, но она захлебнулась, так как на помощь американским десантникам пришла авиация. Небо очистилось от туч, и укрепления Атлантического вала на этом участке подверглись мощной бомбардировке, а затем в дело снова вступили десантники. Легко подавив отдельные очаги сопротивления, они практически без боя освободили Сент-Мер-Эглиз – это был первый город во Франции, освобожденный англо-американскими союзниками.

В секторе «Омаха», расположенном на правом берегу реки Ду, близ города Лонгвиль, наступление развивалось не столь успешно. Из-за сильного тумана бомбардировщикам и корабельной артиллерии не удалось разрушить укрепления Атлантического вала, и американским десантникам пришлось идти на штурм под плотным пулеметно-артиллерийским огнем. К исходу дня потери только убитыми составили около 1700 человек, и наступление союзников захлебнулось.

Но в целом операция «Оверлорд» развивалась успешно. Первоочередные ее задачи были выполнены: на побережье Франции высадилось 156 тысяч американских, английских и канадских солдат, выгружено около десяти единиц боевой техники, в первый же день удалось захватить три плацдарма для развития наступления.

Об этом первом крупном успехе Черчилль посчитал необходимым известить Верховного Главнокомандующего СССР Иосифа Сталина. В личном послании он сообщал:

«…Все началось хорошо. Мины, препятствия и береговые батареи в значительной степени преодолены. Воздушные десанты были весьма успешными и были предприняты в крупном масштабе. Высадка пехоты развертывается быстро, и большое количество танков и самоходных орудий уже на берегу.

Виды на погоду сносные, с тенденцией на улучшение».

Сталин, безусловно, не мог оставить без внимания сообщение британского премьера – оно имело не только военное, но и огромное политическое значение. После двух лет упорных переговоров и настойчивых просьб союзники открыли Второй фронт против гитлеровской Германии. Тяжесть войны, в основном лежавшую на СССР, теперь хоть в какой-то части разделили США, Великобритания, Канада и Франция. Высадка десанта в Нормандии и последующее успешное наступление вынудило командование вермахта перебросить часть войск с Восточного фронта на запад, это позволяло ускорить крушение фашистского режима и сохранить сотни тысяч жизней советских солдат и офицеров.

Движимый чувством признательности, Сталин не замедлил ответить:

«Ваше сообщение об успехе операции „Оверлорд“ получил. Оно радует всех нас и обнадеживает относительно дальнейших успехов.

Летнее наступление советских войск, организованное согласно уговору на Тегеранской конференции, начнется к середине июня на одном из важнейших участков фронта.

Обязуюсь своевременно информировать Вас о ходе наступательных операций».

Ответ Сталина, как позже признавал сам Черчилль, «содержал исключительно важные новости».

Генерал де Голль 6 июня обратился по английскому радио с речью к французскому народу:

«Для сынов Франции, где бы они ни находились… простой и святой долг состоит в том, чтобы сражаться всеми силами, которыми они располагают».

Его призыв поддержала компартия Франции и призвала французский народ к вооруженному восстанию:

«Каковы бы ни были ваше социальное происхождение и политические взгляды, Родина требует от нас объединиться, вооружиться и сражаться так, чтобы национальное восстание, то есть вооруженное восстание нашего народа, стало бы грандиозным актом участия нашей страны в совместной борьбе союзников против общего врага и дало Франции неотъемлемое право на восстановление ее свободы, независимости и величия».

Откликаясь на этот призыв, отряды «Сражающейся Франции» (до июля 1942 года – «Свободная Франция») и отряды Сопротивления (маки) выступили единым фронтом против оккупантов и коллаборационистского режима Виши.

Координационное совещание командиров партизанских отрядов и боевых подпольных групп, действующих в районах Дуллана, Фревана и Сен-Поля, проходило в атмосфере небывалого духовного подъема. Имевшиеся ранее разногласия были на время забыты. Французы, а также русские, украинцы, испанцы, чехи, немцы, поляки, бельгийцы, голландцы, англичане – все те, кто влился в ряды Сопротивления, – готовы были немедленно вступить в бой. План восстания, разработанный в штабе генерала Кёнига, командующего Силами внутреннего сопротивления Франции, был принят без больших оговорок.

После завершения совещания командиры партизанских отрядов северной группы – Александр Колесник, Василий Порик и Валери задержались, чтобы согласовать отдельные детали предстоящей совместной операции. Они прошли в свободную комнату; Порик развернул карту и, указав на красный круг – место расположения роты охраны, – в сердцах заявил:

– Эта банда бошей торчит у меня как кость в горле!

– Да, есть здесь проблема, – признал Колесник. – Насколько я знаю, в роту собрали далеко не тыловых крыс.

– В том-то и дело. Одних моих сил не хватит.

– Я дам своих ребят, не меньше взвода. Пойдут лучшие, – заверил Валери.

– Спасибо, но этого будет недостаточно.

– От меня – отделение, и гарантирую, что не допущу подкрепления к бошам! – Колесник показал на дорогу, ведущую к расположению роты с запада.

– Спасибо, Александр, но и это не решает проблемы, – мрачно обронил Порик.

– Как?! У тебя же будет почти двукратное превосходство над бошами! – удивился Колесник.

– Было бы, если б операция проходила вчера.

– А что изменилось?

– Изменилось, черт бы их побрал! Они получили подкрепление… – выругался Порик.

– Подкрепление?

– Да! Еще одну сотню отборных головорезов! Вчера вечером прибыли в роту… – Порик только руками развел.

– М-да, придется менять план операции! – заключил Валери.

Они снова склонились над картой в поисках решения и пришли к печальному выводу: действительно, теми силами, что имелись в их распоряжении, поставленную задачу не выполнить. Однако операция имела исключительно важное значение: командование Сопротивления планировало не просто уничтожить боевую стартовую позицию, с которой осуществлялись пуски ракет «Фау», нацеленных на Британию, а рассчитывало захватить сами ракеты, пусковое оборудование и специалистов-ракетчиков.

Взгляд Колесника обратился к двум объектам – крупным складам немцев. В свое время его штаб разрабатывал операцию по уничтожению одного из них – с топливом. Разведчики получили данные о системе охраны, количестве постов и порядке смены часовых, но не смогли добыть главного – схему расположения минных полей. Это и было причиной, по которой пришлось отказаться от операции. В ситуации, когда значимость задачи по захвату «Фау» была огромна, цена потерь и степень риска имели второстепенное значение, поэтому Александр заявил:

– Ребята, есть одна мысль, как растащить роту охраны и прибывшее подкрепление.

– Ну-ка! Ну-ка! – оживился Порик.

– Вот, смотрите! – Карандаш в руке Колесника коснулся карты и обвел два кружка.

– И что это? – спросил Валери.

– Артсклад и склад ГСМ, от них до роты двенадцать и семнадцать километров. Других крупных частей, кроме роты, поблизости нет, – пояснил Колесник.

– Ударить по складам? А что, мысль! Боши обязательно клюнут! – ухватился за предложение Порик.

– Как вариант пойдет! – согласился Валери и задался вопросом: – А по какому из них ударить, чтобы было наверняка?

– Поднять на воздух артсклад и оставить танки и пушки без снарядов? Взорвать склад ГСМ и оставить колеса и гусеницы без топлива? – размышлял Порик.

– Склад ГСМ! – предложил Колесник.

– Почему? – спросил Порик.

– В прошлом месяце мы готовили операцию по его уничтожению, но в последний момент пришлось отменить.

– В связи с чем?

– Не смогли добыть схему минных полей. Все остальное: система охраны, количество постов и порядок смены – у нас были.

– Но без схемы к складу не подобраться, – заключил Валери.

– Погоди, погоди! – Порик не спешил отказываться от предложения Колесника.

– Василий, ты предлагаешь бросить людей на минное поле?! – эмоционально приподнял брови Валери.

– Нет, конечно. Надо как-то добыть эту чертову схему минных полей!

– Но у нас на это уже не осталось времени.

– Ребята, а если пойти другим путем… – проговорил Колесник.

– И каким же? Говори, Александр! – поторопил Порик.

– А что, если проделать проход в минном поле?

– За одну ночь? Но это невозможно! – усомнился Валери.

– Возможно! – ухватился за предложение Порик. – Возможно, если всех наших минеров собрать в одну сводную группу. Александр, я тебе дам двух отличных парней! Они с закрытыми глазами любую мину-ловушку обезвредят.

– Трое будут от меня, – кивнул Валери.

– Спасибо, ребята! С такими силами я не то что до склада доберусь, а до самого черта в преисподней! – заулыбался Колесник.

– Вот и договорились! Операцию начинаем ровно в двадцать два часа! – подвел итог Порик.

Согласовав последние детали, командиры вернулись в свои отряды. Колесник, не теряя времени, приступил к выполнению своей части операции. Прежде всего штаб и командиры боевых пятерок. Перед ним находились опытные бойцы, и ему не понадобилось много времени, чтобы объяснить задание. Ребята все хватали на лету, лишних вопросов не задавали и по окончании совещания тихо разошлись по одному, чтобы не привлекать внимания гитлеровской контрразведки и соглядатаев из коллаборационистов. Потом Колесник дождался прихода минеров от Порика и Валери, чтобы наметить проходы на карте-схеме местности и обговорить детали.

Незадолго до полуночи отряд, разбившись на две штурмовые группы, занял исходные позиции у минного поля. Первыми на поле вышли минеры. Погода пока благоприятствовала: небо было затянуло тучами, и лишь изредка в просветах проглядывал унылый диск луны. Время от времени в темное небо со змеиным шипением взлетали осветительные ракеты, и минеры замирали ненадолго, чтобы потом метр за метром продвигаться дальше, освобождая от мин коридор.

До склада оставалось несколько десятков метров, когда чье-то неловкое движение вызвало грохот пустых консервных банок, подвешенных на внешнем ограждении. Часовые на сторожевых вышках сразу насторожились. Прозвучали отрывистые команды, лучи прожекторов хищно заметались по полю, затем злобно пролаял пулемет, и бархат ночи прошили смертоносные нити трассирующих пуль.

Прошла минута, другая, и наконец зыбкая тишина снова воцарилась над полем. Пули зацепили двух разведчиков, ранения оказались нетяжелыми, и они вместе с минерами продолжили расчищать проход.

Вторая группа действовала более удачно и уже к часу ночи пробралась на территорию склада.

Когда от первой группы поступил сигнал, что проход открыт, к хранилищам устремились взрывники, а расчеты прикрытия залегли у пулеметов и взяли на прицел часовых на сторожевых вышках.

Последовавшие один за другим взрывы послужили сигналом для атаки на посты, казарму и автопарк. Немцы довольно быстро пришли в себя и оказывали ожесточенное сопротивление. Колесник пытался расслышать за шумом перестрелки гул автомобильных моторов. Они с Пориком задумали ловушку, и гитлеровцы попали в нее: как только колонна подкрепления показалась на дороге, ночной воздух прорезал шквал пулеметного и автоматного огня, прозвучало несколько сильных взрывов. Сидевшие в засаде бойцы все сделали как надо.

Отряду Порика удалось провести свою часть операции без больших потерь. Но сам он вскоре погиб.

Фашисты охотились за ним почти два года и назначили баснословную сумму – 100 тысяч франков за его голову.

Двадцать второго июля 1944 года, казалось, ничто не предвещало беды. К этому времени наступление союзников в Нормандии развивалось успешно на всех направлениях. Атлантический вал на поверку оказался не столь несокрушимым, как об этом трубила нацистская пропаганда, а воинственный дух арийцев стремительно угасал и все больше отдавал тленным зловонием. В войсках вермахта нарастал хаос, чего нельзя было сказать о спецслужбах рейха: Абвер, СД, гестапо, тайная полевая полиция все еще сохраняли высокую эффективность в работе. Сплетенная ими агентурная сеть все плотнее и плотнее охватывала отряд Василия Порика, и наконец гитлеровскому агенту удалось проникнуть в близкое окружение командира.

Предчувствие скорого изгнания фашистов из Франции, видимо, в какой-то момент вскружило голову Василию. Отправляясь на конспиративную встречу, он не взял с собой охрану. Под колесами велосипеда шуршала серая лента шоссе. Легкий ветерок, напоенный запахами разнотравья, приятно пьянил. О том, что победа была не за горами, говорило отсутствие на дороге бошей и полицейских. Уже давно, опасаясь угодить в засаду партизан, они старались лишний раз не высовываться. Василий беззаботно насвистывал мелодии из предвоенной комедии «Веселые ребята». До встречи, назначенной в Льевене, оставалось достаточно времени. Нужно было обсудить еще одну дерзкую акцию против бошей, и абсолютно ничего не вызывало подозрения: квартира, куда направлялся Порик, проверенная, первичная развединформация по поводу операции совпадала с данными партизан. Но нацисты вели свою игру, и все это было приманкой.