Текст книги "Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб"

Арнольд не знал о том, кто и как уничтожил Стива, но знал, что его бывший хозяин позаботится о том, чтобы это было сделано максимально эффективно. Кроме того, на кассете был смертный приговор еще для многих членов боевой организации Купца, а самое главное, теперь Арнольд знал, почему выжил Джим и какой ценой этот парень купил свою жизнь. Да, когда ты провален, надо выживать всеми способами, но надо думать и о тех, кто пойдет после тебя, а Джим думал только о себе, и его, Арнольда, работа была просто обречена на провал. Оставалось только поражаться способности Шефа оперативно организовывать комплекс мероприятий прикрытия и умению «рубить хвосты» самого Арнольда, но это у него получалось всегда немного кроваво. Что ж, у каждого своя специфика, и каждый готовится для той работы, которая у него получается лучше, чем у других.

Надо было продержаться еще несколько дней, пока административная машина прокрутится и скандального задержанного не начнут раздраконивать между несколькими подразделениями полиции, разведки, контрразведки, чтобы определить, кто же он на самом деле. Вот тогда и можно ожидать, что информация выйдет на один из каналов и попадет к Шефу. Он знал, что кассеты с видео– и аудиозаписью допроса Стива уже должны быть доставлены Шефу и Джим уже взят в оперативный оборот, а возможно, его просто арестуют и предадут негласному суду как сотрудника, вступившего в сговор с врагом и поставившего под смертельный удар всю систему…

Арнольд провел в камере трое суток, его ежедневно вызывали на допросы, но он по-прежнему молчал. Вечером третьего дня пребывания в этом прекрасном пансионе его вновь вызвали на допрос. Когда он вошел в уже знакомый кабинет, следователь, которого звали господин Циммерман, приказал снять с задержанного наручники и предложил хороший кофе. Он все еще виновато посматривал на Арнольда, но то, что произошло, было необычно. Арнольд внимательно посмотрел на вежливого взъерошенного Циммермана, который завершил безрезультатную попытку разговорить Арнольда пару часов назад, обернувшись, взглянул на двух крепких сотрудников, которые расположились сзади от его стула, на ароматный напиток и, повернувшись к следователю, произнес:

– Я ведь говорил вам перевести девушку в закрытый госпиталь из клиники. Вы могли привозить туда профессоров, но сохранять режим недосягаемости. Как ее убили?

Циммерман злобно блеснул глазами на Арнольда и, захлопнув раскрытую папку, произнес:

– Ваше дело передается службе безопасности, и вас переводят в их ведомство. Больше я не буду иметь чести общаться с вами.

После чего он приказал увести задержанного, а сам долго еще сидел в одиночестве, глядя на остывший кофе, к которому этот странный и крайне упрямый человек даже не притронулся.

Арнольд быстро обжился в комнате для заключенных в департаменте безопасности. Ее даже трудно было назвать камерой. Светлые стены, аккуратная, добротная мебель, приемлемое питание, предупредительно-вежливое обращение и постоянное изучение задержанных были отличительными чертами этого заведения. Здесь быстро убедились, что вести допросы с Арнольдом бессмысленно, и тщательно изучали все, что было связано с ним и с его деятельностью, точнее, все, что можно было обнаружить.

Так прошло еще пять дней, когда Арнольда на утро шестого дня, сразу после завтрака, привели в просторный кабинет, где за столом сидел очень солидный господин, а еще один примостился в кресле, чуть в стороне, сбоку наблюдая за происходящим.

Допрос опять был безрезультатным, и следователь после нескольких попыток обернулся к господину, сидящему за столом. Тот молча отпустил всех присутствующих. В кабинете осталось три чело века. Двое пожилых людей смотрели на одного молодого и старались проникнуть в его суть. Идея, возникшая у Гельмута Смита, дала результат, и служитель аэропорта, в котором произошло это злосчастное происшествие, узнал в одной из фотографий задержанного. Сопоставив события месячной давности и события, происшедшие в начале прошлой недели, комиссар Смит пришел к мысли о соответствии признаков событий, и эта версия, поддержанная Карлом Вуфнером, дала результат. Теперь оба хотели посмотреть на того, кого они тщетно разыскивали и действия которого неоднократно обсуждали. А Арнольд молча смотрел на двух больших чиновников, одного из которых он почти сразу узнал: это был заместитель министра, курирующий вопросы безопасности, господин Карл Вуфнер, генерал, доктор права, профессор. Он был хорошо известен Арнольду, в памяти которого словно на экзамене всплыли данные об этом человеке. Второго человека Арнольд не знал и никогда его не встречал, поэтому его несколько насторожило молчание двух таких важных чиновников, которые не спешили ставить вопросы, на которые наверняка они не получат ответа.

Просидев так около пяти минут, господин Вуфнер нажал кнопку сигнала на столе и сказал вошедшим сотрудникам, что задержанного можно увести. Арнольд молча встал и вышел, сопровожда емый эскортом охраны, а два господина, оставшись в одиночестве, вновь заговорили об этом странном случае, а точнее, о цепи событий, происшедших в последнее время.

Прошло еще два дня, и Арнольд начал уже думать о том, что, наверное, с каналом связи что-то произошло. Он ждал, что все прояснится или изменится намного скорее, по крайней мере, так его учили и так уже было в его неспокойной, хотя и не столь продолжительной работе, которая началась как бы незаметно, перейдя из учебной практики и опять переходя в постоянную учебу после завершения каждого рабочего мероприятия. Но в этот раз что-то случилось, и обычные сроки уже прошли. Арнольд отказался от услуг адвоката и продолжал молчать на допросах, которыми, правда, его не обременяли.

Закончилась неделя, проведенная Арнольдом в департаменте безопасности, а события словно замерли на месте. И вот на девятый день утром в комнату Арнольда вошел один из охранников и, осмотрев помещение, замер у двери; через мгновение в камеру вошли Карл Вуфнер и Шеф. Арнольд, сидевший за столом, замер и боялся пошевелиться. Господин Вуфнер положил перед Арнольдом лист бумаги, на которой было написано, что задержанный господин Арнольд Браун освобожден по решению соответствующих инстанций и что ему приносятся извинения за причиненные неудобства. Шеф молча стоял рядом с сановным чиновником и молчал. Когда Арнольду объяснили, как оформить последние документы, оба господина вышли, сообщив, что будут ожидать Арнольда в офисе. Затем в комнату вошел следователь Циммерман. Он должен был также подписать документы, как следователь, который открывал дело. Циммерманн старался не смотреть на Арнольда, который так же продолжал сидеть за столом. Циммерман заверил все документы и уже было хотел покинуть комнату, но Арнольд вдруг остановил его, придержав за плечо. Следователь поднял голову, хотел опять извиниться за свою выходку, но короткий удар переломил его пополам. Задыхаясь и схватившись за живот, Циммерман повалился на пол. Арнольд отошел от стола и, не торопясь, стал переодеваться в принесенный костюм, не обращая внимания на Циммермана, который медленно приходил в себя. Никто из сотрудников не смел заглянуть в комнату, а так как следователь даже не вскрикнул, то стоявшие снаружи охранники ничего не заподозрили. Наконец Циммерман пришел в себя и, тяжело дыша, стал медленно подниматься, ноги его плохо слушались. В какой-то момент Арнольду стало как-то жаль этого человека, но сдерживать свои чувства Арнольду совершенно не хотелось, а тот удар во время первого допроса был лучшей визитной карточкой следователя. Циммерман отдышался и вышел в коридор. Арнольд переоделся и, подписав бумаги, передал их стоящему за дверью офицеру, который тотчас помчался в сторону офиса, где Арнольда уже ожидали. Теперь Арнольда уже не конвоировали, а сопровождали с почтением. Циммерман стоял у лестницы и хотел что-то сказать Арнольду при его приближении, но Браун демонстративно проследовал, даже не обратив внимания на стоявшего чиновника, которому вскоре было предложено покинуть этот пост и перейти с понижением на другую работу.

Арнольд вошел в помещение офиса, еще раз расписался, получая свои документы и вещи, и вместе с Шефом покинул здание департамента. Всю дорогу Шеф молчал, а Арнольд с каким-то удивительно радостным чувством смотрел на окружающий мир, такой естественный для живущих в нем и такой жестокий для тех, кто знает его истинную цену.

На одном из перекрестков Шеф притормозил и быстро юркнул в освободившееся место на стоянке. Обернувшись, он протянул Арнольду руку, и они обменялись крепким рукопожатием. Арнольд ничего не спрашивал Шефа, но тот сам рассказал, что Джим был арестован в тот же день, как материалы были доставлены, и его участи трудно позавидовать. Бронс «вычистил» всех, кто был указан в материалах, причем сделал это очень быстро. Ядро боевой группы его организации перестало существовать, но, по-видимому, вскоре появится новый зародыш, из которого будет развиваться смертоносный организм. Часть материалов была передана в прессу, и операции с красной ртутью удалось блокировать, разрушена часть сети наркобизнеса. Сам мистер Бронс понес огромные потери, но он под громадный залог освобожден, и армия его адвокатов уже работает на благо своего патрона. Эта новость не обескуражила Арнольда, он прекрасно понимал, что можно достичь только временного успеха на наиболее опасном направлении, но практически невозможно изменить положение дел в целом. Что ж, это неизменный закон его профессии.

Шеф достал чек с суммой гонорара за работу Арнольда Брауна. По желанию обладателя этот чек можно было обналичить, перевести на счета или обратить в депозит. Арнольд убрал чек и взял новые документы, которые протянул ему Шеф. Теперь у Арнольда Брауна было новое имя. «Господин Браун» исчезал, чтобы уступить место новому имени, которое пока было просто именем, но в той бесконечной череде событий ему наверняка найдется работа… когда-нибудь, в будущем.

…И вновь самолет разрезал пространство, стараясь соединить две дальние точки мира в одну, имя которой аэропорт. В салоне первого класса на первом ряду для некурящих пассажиров сидел молодой человек. Он сидел на кресле у прохода, но взгляд его был направлен на затейливые формы облаков, над которыми летела серебристая стальная птица, а мысли пассажира сейчас были далеко. Он вспомнил, как, расставшись с Шефом и проведя все, что требовала его профессия для вопросов безопасности системы в целом и его, как части той невидимой и неосознаваемой до конца системы, Он вылетел на день в Испанию только для того, чтобы возложить цветы на могилу Мигеля – человека, с которым его связывали и совместные занятия единоборствами, и совместное обучение, и совместная работа, и однажды спасенная жизнь. Он стоял на тихом испанском кладбище, положив на могильную плиту громадный букет алых роз. Сколько раз Он уже стоял так же над могилами своих друзей – Анджея, Магомета, Майкла, теперь – Мигеля… Скольким людям Он был обязан жизнью и скольким людям они спасли жизнь? Он замер. Строки сами всплыли в памяти:

 
Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск без всякой меры…
Ты выбрал Путь, и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
Засада, концентрация, бросок,
Артподготовка, марш, атака с ходу,
Захват и штурм, простреленный висок,
Страданье, кровь и множество народу…
И только черных масок резкий ряд
И головы, склоненные упрямо…
Нам в спину очень много говорят,
А мы всегда идем по жизни прямо.
Кто мы? Убийцы, боги, подлецы?
Герои? Иль мучители столетья?
Мы в век террора – жизни кузнецы,
Кующие на крови в лихолетье.
И вновь автобус и блужданье лиц,
И каждый взгляд в себя сосредоточен.
Ребенка плач, истошный крик девиц,
А каждый выстрел должен быть сверхточен.
В заслуги нам и слава, и позор,
А вечная борьба – как бег на месте,
И по-мещански чистенький укор,
И боль утрат, и вечность жажды мести.
Но мы идем, и нас не повернуть.
В стремленье том извечная задача
Постичь, познать и, может быть, вернуть
Всего лишь жизнь, а это что-то значит…
Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск без всякой меры.
Ты выбрал Путь, и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры…
 

Он медленно поднялся и, поклонившись, вышел на боковую аллею кладбища, где обернулся. Вновь нахлынули чувства. Он увидел жену Мигеля, которая приближалась к могиле мужа. Увидев букет свежих цветов, она оглянулась, ища того, кто бы это мог сделать, а затем Он увидел, как вздернулись ее плечи и она, упав на колени, склонилась над камнем, под которым покоился прах ее любимого человека. Он тихо склонил голову и пошел к выходу…

Жизнь продолжалась, несмотря на всю бессмысленность и бренность мира, и Он, так же как и его коллеги, часто презираемые, подозреваемые, непонятые порой самыми близкими людьми и все-таки делающие свое тяжелое и часто грязное дело, помогает удержать такое хрупкое сооружение, как жизнь, капризная, как пресытившаяся женщина. Ну что же, эта женщина могла забросить Его куда угодно, могла создать любые трудности и преграды, но именно благодаря ей Он всегда возвращался туда, где Его всегда ждала та женщина, ради которой можно было вынести все. А если этого нет, то умирать, конечно, легче, а вот жить?… Но этот вопрос каждый решает сам, а сейчас Он летел туда, где Его ждали. Он летел домой…

По ту сторону зеркала

Жизнь протекает обычно и буднично, мы не замечаем быстротечности бытия, и только порой, остановившись на мгновение под влиянием стресса, сильного эмоционального потрясения или накопившейся усталости, осознаем, что находимся совершенно в иной точке бытия, чем в прошлый миг прозрения…

Как невероятно просто совершаются самые удивительные события и как невероятно трудно логично и адекватно совместить свое бытие с тем, что происходит вокруг нас! Как порой мучительно мы переживаем наше бессилие при попытке что-то изменить в нашей жизни в лучшую, как нам кажется, сторону в материальном и особенно в духовном плане. Тем более что впереди всегда маячит неизбежность, о которой мы не задумываемся не только в безмятежном детстве, но и в зрелом возрасте.

Детьми мы все играли в одни и те же игры, только окрашены они были разными красками, зависящими от той почвы, региона, страны или континента, на которых происходило наше становление и взросление. Казаки-разбойники, индейцы и ковбои, красные и белые, наши и не наши… Сколько вариантов альтернативных игр знали мы в детстве, сколько было споров и ссор из-за того, кто кем будет, кто будет выполнять в игре ту или иную роль, особенно после прочтения очередной книги-бестселлера или просмотра мальчишески-захватывающего фильма.

Знаменитая пирамида швейцарского спецназа

Каждый из нас хотел быть только самым главным героем, всегда побеждающим, идущим на риск, жертвующим всем возможным и невозможным и добивающимся победы над силами зла, насилия, несправедливости. И конечно же никто не хотел быть в игре отрицательным героем, который по самой идее игры должен был в конце концов проиграть. Мы все старались откреститься от роли отрицательного героя, представляя этого или ему подобных персонажей в виде абстрактных, злых и коварных мифических существ, враждебная сущность которых абсолютно была нам ясна и понятна.

И еще была уверенность, они никогда не смогут повлиять на исход нашей, уже давно где-то и кем-то запрограммированной игры, в которой поражение зла было неизбежным и вполне естественным, а победа добра – только вопросом времени, отпущенным нам на пребывание на улице до того момента, когда необходимо было возвращаться из мира игры в мир детской реальности…

Время шло, и детские игры уступали место более прагматичным мероприятиям, соответствующим возрастным изменениям, типу мышления, интересам, окружению и многим другим факторам, от которых зависит наше сознание. И вот наступает момент, который определяет наш путь на всю жизнь или на определенный период жизни. Для одних – это событие, для других – сиюминутное обстоятельство. Но независимо от значимости или незначительности момента принятия решения, это решение закрепляет что-то в нашем образе жизни или круто меняет эту жизнь.

Самое сложное и трудное в жизни – это проблема выбора, проблема борьбы с самим собой в ситуации, когда альтернативные решения имеют сильные и слабые стороны. В ситуации жизни и смерти решение обычно приходит само собой, и борьба вариантов зачастую практически отсутствует. Но во многих других ситуациях этот процесс отнимает много физических и эмоциональных сил.

Мы все учимся ежедневно и ежечасно, но для большинства людей, населяющих нашу планету, учеба ассоциируется лишь с рядом лет, проведенных в стенах учреждений, условно именуемых школами, колледжами, институтами, университетами… На самом же деле мы можем постоянно повышать свой уровень знаний и оттачивать интеллект, используя накопленный человечеством и нашими современниками опыт.

Что же представляет собой наша жизнь? Да практически мгновение, если рассматривать ее в категориях вечности: ведь никто не задумывался над тем, что нам отпущено примерно 25 000–30 000 дней пребывания в этом мире, из которых всего 15 000–20 000 дней приходится на самостоятельную с точки зрения сознания и поведения жизнь. И вот в этот ничтожно малый отрезок времени мы должны успеть вместить все, что можно, а порой и то, чего нельзя. Какие гигантские усилия прилагаются для достижения так называемого успеха в жизни и в еще большей степени для того, чтобы удержать достигнутые высоты на протяжении всего нескольких тысяч дней! Сколько трудностей мы сами создаем самим себе и потом стараемся всеми силами их преодолеть, и на это уходят наши самые эффективные годы жизни.

Принято считать, что мужчина достигает апогея интеллектуальных и физических сил к двадцати девяти – тридцати годам, а потом только реализует накопленный запас знаний и прочности. И если этот запас оказывается мал, то надежд на прогресс остается не так уж и много. Хотя конечно же есть и современные интеллектуальные Маугли, но их процент настолько невелик, что они вряд ли способны составить конкуренцию общей традиции.

Что касается женщин, то здесь я предпочту отказаться от статистики, прогнозов и гипотез, так как женщины – это то, без чего не могли бы совершенствоваться мужчины. А это, наверное, самое главное, и именно эта инициация мужского начала в мужчинах и поддержка их женщинами в трудную минуту и составляет тот потенциал, тот вклад, который женщины вносят в жизнь цивилизации. Правда, есть еще несколько мизерных обязанностей, которые женщины исполняют в отношении природы, но разве для мужской половины человечества это может быть важным? Вряд ли. Так что мы не будем себя этим даже утруждать. А то все ценности могут просто рухнуть или перевернуться, а жить в Зазеркалье хотя и интересно, но из-за нарушения причинно-следственных отношений неудобно, непредсказуемо, а порой смертельно опасно.

Награждение победителей на закрытом турнире спецслужб Евросоюза

Мы вырастаем, однако остаются наши детские и юношеские мысли и мечты, иногда реализованные, иногда и не очень, но в любом случае дающие нам возможность самопознания, ориентации в системе ценностей и ломающие нашу жизнь, как мокрый снег ломает перегруженную ветвь дерева, если действительность перестает им соответствовать.

Скромные профессионалы баварской полиции

Мы вырастаем и несем в себе то, что было заложено в нас обществом, цивилизацией, нашими близкими и далекими нам людьми. Порой мы не можем понять и принять то, чего не признает общественное мнение той среды, в которой мы живем. Новые идеи пробивают себе дорогу очень медленно, и суть проблемы заключается как раз в том, чтобы реализовать свои идеи до того, как тебя оставят жизненные силы, чтобы еще успеть увидеть и снять урожай посеянных тобой идей. Конечно, есть идеи, которые намного опережают время, и тогда человек должен обречь себя на прижизненное непонимание и даже гонение, ведь общество не любит тех, кто знает что-то, что еще недоступно большинству и что вызывает страх и недоверие. Мы вырастаем из детских мыслей, но эти детские мысли, как и сны, которые поражают и пугают нас в детстве, остаются с нами на всю жизнь и вмешиваются во взрослую жизнь, корректируют ее, а порой и кардинально меняют.

Мы несем в себе так много лишнего, что порой перегружаем этим не только самих себя, но и многих окружающих нас людей, порой совершенно не считаясь с их образом мыслей и ритмом жизни. Мы несем, сами того не сознавая, весь багаж человеческой цивилизации, весь груз ошибок, грехов и преступлений наших предков, весь груз традиций, обычаев, запретов и табу. И мы не замечаем того, как это бремя давит нам на сердце, душу и мозг, придавливая, обволакивая и сковывая наши движения, когда появляется возможность выйти на новый уровень. Кому-то удается прорваться, а кто-то сдается после первых попыток. Каждый выбирает свой Путь сам, и каждый сам несет свой добровольный крест… Насколько хватает сил…