Текст книги "Армагеддон № 3"

На ком Россия держится

– До такого мы еще с тобой, брателло, не докатились. Но пока неизвестно, до чего докатимся… Вполне возможно, что и не до такого докатимся… Как говорится, все лучшее у нас спереди! – бросив пачку ксерокопий газетных заметок на стол соседа, сказал Веселовский хмурому майору Капустину.

– Что ты разбросался-то своим барахлом, – пробурчал майор Капустин, разглядев, что все заметки, с почеркушками Веселовского, на английском языке.

Оба офицера далеко заполночь сидели в своем кабинете возле кипы бумаг и папок. Деловой натюрморт несколько разнообразили ноутбук и переполненная окурками пепельница на столе капитана.

– Да я это с досады, не бери в голову, Капустин. Забыл, что ты у нас старый кадр, ничего, кроме «Хенде хох!», не помнишь, – с хрустом потянувшись, сказал капитан. – Убивают они друг друга. Ритмично и безжалостно. Как машинки «зингер». Причем, используют и какие-то неизвестные ритуальные обычаи. Считай, четвертое убийство за неделю! И все из Приврата. Последний – наш бывший соотечественник Иосиф Береш. Тут сказано, что у него четыре прокола на перерезанном горле. Цитирую: «Как будто его, прежде чем выкинуть с балкона, удерживали когтистой лапой над бездной». Образно какая-то сука выражается… Получается, что убили его аж три раза. Глотку до макушки прокололи, потом перерезали, а после выкинули с двенадцатого этажа. Как тебе это нравится?

– Да как такое может кому-то нравится? – отмахнулся Капустин. – Знаешь, Денис, что самое поганое в нашей сегодняшней работе? Когда тебя еще в проекте не было, я успел помаршировать в пионэрах, отдать салют чугунному чучелу и поклясться у языческих символов Молоха и Смерти, то бишь, серпа и молота. А эти с малолетства воцерковленные! Я уже не успею освоить все то, что им родители еще до школы нашептали. Стыдно сказать, ведь в деревне рос, но даже не знаю, как кулак в щепоть правильно складывать… А мне надо в тонкостях различий веры разных конфессий разбираться, да еще и расследовать то, о чем и патриархи Церквей не знают! О тайном обществе внутри этих самых!

– Брось, Капустин! Чо ты опять заныл? Работа как работа. Чтобы расследовать убийство на молокозаводе вовсе не обязательно знать тонкости технологии изготовления творога. Это азы, дорогой Герасим! Сам знаю, что не Герасим, тогда не надо «му-му»!

Веселовский с хрустом потянулся и, легко вскочив с места, танцуя подошел к электрическому чайнику, закружившись уже с чайником в руках, он в изящном па остановился возле умывальника в углу и включил воду. Капустин только хмыкнул на молодое поколение, глядя на порхающего коллегу из-под очков.

– Денис, поговорить с тобой хотел, – извиняющимся тоном сказал майор. – Ты больше Потапенко при его девках «пендюком» не называй. Думай, что хочешь, но при девках нехорошо так Потапенко называть.

Веселовский со смехом обернулся к нему: «А что, доблестные канцелярские работницы уже успели стукнуть? Вот ведь юные барабанщицы! Потапенко попросил провести воспитательную работу с младшим по званию?»

– Не надо смеяться над Потапенко, Денис, – грустно ответил Капустин. – Он, кстати, не раз мне помогал. Лучше бы подход к нему нашел. Тебе ведь дальше расти надо. Это меня под зад ногой пнут в любое время, а Потапенко здесь сидит двадцать лет и еще столько же просидит. А ты, вместо того, чтобы связями обрастать, к его Людке Белоусовой клеишься… Ладно, проехали. Потапенко сказал, что половину архива нашего отдела давно уничтожили. Ты, кстати, прочел письмо от 43-го года, которое он нам передал? А ведь Потапенко и его мог бы уничтожить.

– Ну, ты даешь! – хмыкнул Веселовский. – Это тот донос пятиклассника, что ли?

– Это не пятиклассник писал, а малообразованный, но вполне взрослый человек, – раздражаясь, заметил Капустин. – Тогда семилетка не всем по карману была. Английского и компьютеров тогда никто с людей не требовал.

– Скажи мне, Капустин, а хули вы за этих желтоглазых с Потапенко цепляетесь? – раскачиваясь на стуле, спросил Веселовский.

– Денис, так судьба повернула, что пришлось тебе заниматься третьим Армагеддоном. Давай подобьем наши бабки, – почти спокойно и размеренно продолжил Капустин. – Лично мне довольно гадко, когда я читаю то, что написано про этих саров. Ничего хорошего! Во всех письмах, которые сохранил, рискуя головой, Потапенко, сообщается, что глаза у обоих на солнце – желтые, без зрачков. У одного из наблюдаемых – обе ноги левые, поэтому он ходит в странных ботфортах на толстых деревянных набойках. А у другого, дескать, на ногах вообще копыта. Ты над моим «хэнде хох!» смеялся? У нас немецкий в школе вел старшина армейской разведки, поэтому я английского не знаю, а на счет немецкого ты со мной лучше не шути. В архивах у нас остался средневековый манускрипт. Архивы, видать, у нас чистили молодые кадры, вроде тебя, немецкий язык они точно не знали. А там еще шрифт готический. Короче, все письма, сохраненные Потапенко, совпадают по ориентировкам на саров – с данными манускрипта. Если это хотя бы частично правда, то очень хочется спросить, а ты соображаешь, на чем карьеру делать придется, щенок?

– Я так и думал, что ты с этим старым пендюком мне помешать попытаешься, – в сердцах бросил Веселовский.

– Глупости говоришь, Денис! – без всякой злости ответил Капустин. – Я отлично понимаю, что мне за тобою никак не угнаться. Мне ведь уж и подполковника никто не даст, разве что перед пенсией. А ты запросто можешь и до генерал-майора дойти. Потенциал у тебя есть. Не отнекивайся, есть потенциал! Но на этом деле ты можешь сломать шею запросто, поверь мне! Не надо так гнать лошадей! Я ведь в органах давно, знаешь, сколько я слышал хруст позвонков у таких вот молодых, с потенциалом?

– Да что ты каркаешь, Капустин? Какое дело-то? Ты действительно веришь в этот Армагеддон? – растерянно спросил Веселовский. – Ты совсем сдвинулся? Да это… разборки всяких сект, типичные ритуальные убийства и все такое прочее.

– Хорошо, не веришь – это твое дело! Но и до моей веры не докапывайся, лады? – устало кивнул Капустин. – Согласно оперативным данным у нас должны быть три Привратника, которые идут туда же, куда и идут какие-то сары, чтобы встать у каких-то Нижних Врат. Такой сценарий. Спрашивается, не проще ли выявить этих трех? Все-таки трое, это куда заметнее, чем двое. Трое мужиков легко выявляются в любой толпе, да и они все-таки, как утверждают наши подследственные – обычные люди.

– А зачем цепляться за Привратников, если они – обычные люди? – с ходу включился в оперативную разработку Веселовский. – Незачем. Тем паче, что их и так легко вычислить из окружения саров. Мне кажется, надо не за саров цепляться и не за Привратников, а за объект. Надо установить, где эта гора?

– Согласен, Денис, – довольно пробурчал майор. – Я же чувствую в тебе потенциал! Значит, будем искать объект.

Веселовский, набуровив себе огромную кружку кофе из вскипевшего чайника, положил ноги на стол и с наслаждением закурил. Майор только поморщился, пробурчав: «От этого рак легких бывает!»

– Не успеет, Капустин! – затягиваясь, ответил Веселовский. – Нас с тобой гораздо раньше кокнут…

– Кстати, Потапенко мне интересную вещь сказал, – со смешком вспомнил слова приятеля и пендюка Капустин. – Я думал, это только у меня такой сдвиг, а он теперь тоже всю историю по Армагеддонам делит. Остается выяснить, какова же теперь роль нашей-то личности в этой истории?

– На счет чьей-то роли в истории, – покачал головой Веселовский. – Так ведь это изначально очень хитрожопая теория, согласись! Если посмотришь на всю историю, в особенности с нашими нынешними сорванными тормозами… Совершенно очевидно, что именно личности и делают историю. А как только речь доходит до «роли масс», то за этим обычно стоит такая паскудная личность, с которой никто напрямую якшаться не захочет. Потому такой личности надо непременно свою личность – безликой массой прикрыть. Я, Капустин, думаю, что наше учреждение имеет полное право дезавуировать свою полезную деятельность «ролью масс». А всем прочим личностям – хрен с маслом! Раз массы наши, то и роли мы им должны распределять!

– Да как ты распределишь при таком финансировании? – понуро заметил Капустин.

– Интересный вопрос, майор! Посмотри, все тут же в денежку уперлось! Бабло побеждает зло! – с нескрываемой издевкой сказал Веселовский.

– Вот видишь, Денис, ты уже сам пришел к стратегической цели первого Армагеддона. Не нравится тебе мистика – не жри! Но, как профессионал, ты не можешь не видеть отличной тактической разработки и решения четко поставленных оперативных задач. Правда это все или нет, но я давно понял, какая туфта вся эта марксистско-ленинская теория о роли масс в истории. За долгие годы работы в нашей конторе понял только одно: ни хрена эти массы в собственной истории не значат.

Слушая Капустина, Веселовский в задумчивости потушил сигарету и отправился мыть чашку к умывальнику.

– Копья ломаного не стоят эти гребаные массы, – крикнул ему в спину Капустин. – Нынче тоже живут себе, а за их спиной этакое интенсивное шуршание…

– А вот тут ты не прав, Капустин! Это не их спиной, это за нашей спиной! – обернулся к нему от умывальника Веселовский. Потом, включив холодную воду, решительно опустил голову по струю, забрызгав линолеум возле умывальника.

– Полотенце в шкафу возьми и не брызгайся, – недовольно сказал Капустин.

– Если меня берут за глотку, друг Капустин, я не собираюсь ждать, когда в ней дырки станут делать! – решительно заявил Веселовский, обмотав голову казенным вафельным полотенцем. – Это уже сугубо личное! Чтобы какая-то падла в подведомственном нам гарнизоне – денежки распределяла, чтобы мне даже на сигареты не хватало, а за моей спиной еще кто-то будет Армагеддоны устраивать, да? И плевать всем на мой интерес? Обломаются!

Высказав эту гневную, патетическую речь, капитан энергично сунул свернутый кукиш куда-то в пространство, как бы адресуясь к неизвестным армагеддонщикам, которые решили пренебречь его, Веселовского, личностью в истории.

– Ладно, не ори, – пытаясь вернуть подчиненного в деловое русло, сказал майор. – Слушай, насколько я знаю, только у евреев на эту тему – около десятка разных религиозных течений. И они за это готовы друг другу глотки грызть! А добавь сюда староверов с православными, протестантов, католиков, мусульман, свидетелей Иеговы… «Дружественные конфессии»! Ты можешь мне объяснить, как эти-то, из Ордена Приврата, в тайное общество сумели объединиться?

– На общей идеологической базе. У них это нечто вроде приветствия и пароля-отклика: «У каждого времени – свой Армагеддон, у каждого народа – свой!» Армагеддонщики всех стран и конфессий объединяйтесь! – засмеялся Веселовский.

– Денис, не ерничай, – жалобно произнес Капустин. – Я ведь с этими сарами две недели разбирался… Пытался в иврите чего-нибудь накопать, поскольку «сары» – еврейское понятие. Итак, «ангел» на иврите – «малах», а «малаха» – труд, ремесло. Ангела-воина называют «сар», что означает наместник, вельможа, правитель, военачальник, а на современном иврите – еще и министр. Отсюда и прозвище Яакова, боровшегося с ангелом божьим – Йиасраэль. А вот слово «демон» однокоренное со словом «демьйон» – фантазия, воображение – от слова «димуй» – образ, сравнение. Сам видишь, что по лексическому анализу получается, что «два неразлучных» сара, пытающиеся подтолкнуть мир к Армагеддону и воспользоваться его плодами – это не демоны, как считает часть наших армагеддонщиков. И не обычные ангелы! Ты хоть на полпальца в этом что-то понимаешь, а?

– Видишь ли, противостояние Бог и Сатана – это поздние христианские выверты. Пережитки неправильных учений. И прикинь, сколько полуграмотных переписчиков здесь постарались! У меня волосы на заднице дыбом встали, когда я… Где же эта бумажка? У меня же это в лаптопе есть! Слушай! «…другая ветвь, партикуляристы, считали, что Яхве – бог иудеев, могучий демон, связь с которым помогает членам общины. Партикуляристы делились на фарисеев (книжников, людей Библии), и на садуккеев (храмовое жречество и землевладельцев)». Ты понял, Капустин? Некоторые вообще их не разделяют, признавая их единство!

– Денис, я такого не вынесу, – с мукой признался Капустин. – У меня бабка в деревне жила, в бога верила. Но мысли не допускала, что верит в такую хрень… Не могу больше!

– Как бы тебе пояснить на доступных критериях? Вот мы с тобой, товарищ майор, разве против президента идем? – строго спросил Веселовский Капустина.

– Не-е-ет. С чего ты взял? – сказал Капустин неуверенно, интенсивно крутя Веселовскому у виска пальцем и показывая на телефон.

– Жучков я с утра проверял. До завтра новых не будет. Я это к тому говорю, что президент у нас – гарант, мать ее, Конституции, где речь идет о личной безопасности граждан. А сколько мы с тобою этих граждан?.. И на «я», и на «ё» мы с тобой этих граждан – вспомнить приятно! И всякому прохожему не объяснить, в чем те граждане перед нами провинились. А еще я лично два года сотрудником американского посольства представлялся и граждан к очень разным вещам склонял. Сам-то теперь понимаешь, куда я нынче тебя клоню? С точки зрения чистой монотеистической религии, Бог и Сатана не могут быть антиподами! Как наша с тобой служба, которая, Капустин, и опасна, и трудна, не может быть направлена против нашего с тобою Президента.

– Слава Богу, Будде слава! Однако многие, очень многие из нашего учреждения не столь привержены существующей законодательной власти, – все-таки шепотом сказал Капустин, почесывая лысину.

– Но они повязаны присягой. У нас с тобою, кроме звездочек, есть присяга. Оставим столь высокие категории и вернемся к сарам. Знаешь, чем дольше про них думаю, тем больше вижу общего с нами! – неожиданно выдал Веселовский. – У нас с тобой – пропуски и допуски, которые все же раньше обеспечивали определенное влияние и, чего уж греха таить, неплохое содержание. Но за нами при этом – сила светской власти, всего государства, всей системы. А эти… Они вне системы, как бы не прикидывались.

Неугомонный Веселовский опять вскочил и, в крайнем возбуждении, стараясь нащупать какую-то мысль, начал кружить возле стола Капустина.

– Неужели ты не понял, майор, что бумажная денежка – тот же пропуск и допуск к влиянию и довольствию? Это вовсе не «деньги-товар-деньги». Теперь и я вижу, что это – чистой воды стратегическая разработка! Ну, конечно! Кстати, извини, что считал вас с Потапенко пендюками… Да на таких пендюках, Капустин, вся Россия держится!

В бурном восхищении от всех пендюков, держащих на себе Россию, Веселовский побежал к холодильнику за пивом.

– Ну, скажу тебе, Капустин, вы все же с Потапенко – наиболее крутые пендюки из всех, кого я встречал в своей жизни! – подавая холодную банку Капустину, сказал Веселовский. – Бери пиво и больше никому не плачься, что тебя твой подчиненный не уважает…

– И считает пендюком, – закончил Капустин, открывая банку. – Только вспомни, что все диверсанты всегда тащили, тащат и будут тащить к нам мешки отлично напечатанных денег… А ты в курсах, чем занимается отдел в подвале второго яруса? Правильно, тоже фальшивыми денежками! Которые потащат наши диверсанты, как только нам денежку на это спустят. Тьфу! Все это устраивается изнутри, без людских потерь и значительных материально-технических затрат… Бумажка куда основательнее разрушает саму систему… Потащи-ка, такое же количество нулей в золотых слитках, которые сами по себе самый ликвидный товар… Рыбки бы еще к пиву, да? Об чем это я? Да! Заметь, при усатом товарище все социалистическое строительство велось вообще без денег! Ты замечал, что этот кавказский товарищ отчего-то патологически не любил деньги? При нем талоны, карточки, пропуски и допуски имели куда большую ценность…

– И еще облигации трехпроцентного займа, – заржал капитан. – Тут я с тобой согласен. В таком случае, давай с нашими ангелами-малахаями разберемся!

– Из прений можно заключить, Денис, что сары – это не ангелы, т. е. не дохлые праведники с крылышками, а разумные энергетические существа, к тому же очень похожи в чем-то на нас с тобою, – задумчиво продолжил Капустин. – Как и мы с тобой, собственной воли не имеют, в отличие от обычных гражданских лиц. Присяга у них! И мы с тобой, Веселовский, не ради собственного интереса здесь среди ночи вкалываем, а ради этих самых гребаных гражданских, которым, заметь, присягу исполнять не надо! Обидно? Конечно! Вот и некоторые ангелы обиделись, и уже в своем моральном падении возымели свободную волю. Вот кто такие – наши сары! Переродившиеся ангелы, потакающие всему дурному. Войны, раздор для них – время кормежки. Прибавь к этому, что все религиозные сумасшедшие упорно твердят о глубинах вселенского зла… Не называя имени Того, Кого сары решили выпустить на волю…

– Нам с этим, Капустин, надо постараться покончить по одной простой причине, – подытожил капитан. – Ты сколько в органах штаны просиживаешь? Лет…цать? Признаться, я тоже не прочь посвятить таким образом жизнь служению Отечеству. И хоть я здесь сравнительно недавно, но уже успел привыкнуть к чему? К власти, Капустин! Неограниченной власти. В принципе, меня и довольствие устраивает. Почти устраивает. Самому-то тоже не хочется сдавать влияние и довольствие, всего чего добился, каким-то чудакам с желтыми глазами, а? За здоров живешь? – показал Капустину средний палец Веселовский.

– Не хочется, Денис! – искренне признался Капустин, пожав плечами.

– При этом твои собственные оперативные разработки, свидетельские показания опрошенных ясновидящих, экстрасенсов и прочих ведьм и проституток подтверждают, что искомый объект, то бишь, некая гора, вовсе не у еврейских товарищей, как говорится в свитках Мертвого моря. Это условный объект, это другая гора. Поскольку и время у нас нынче – новое, да и Армагеддон – третий. Где же искать эту горку-то, Капустин?

– А ты, дружок, завтра у меня пирожков возьми и иди ножками прокачивать пендюка Потапенко! – в шутливой форме отдал приказ Капустин. – Выясни все, что ему сообщил некий товарищ Кургузкин про ОЛП N45, который строил железку к какой-то горе. А перед этим – внимательнее изучи папочку, которой ты целый день здесь швыряешься. Убери папку в сейф, когда изучишь. И учти, когда работают с документами – не курят, как паровоз! Весь отдел провонял своим кэмэлом, – повысил голос Капустин.

– Ладно-ладно, квиты, – отмахнулся Веселовский. – Я это к чему?

– Да, к чему это ты здесь кривляшься? – все еще довольно резко спросил Капустин.

– Да к тому, что транспорт какой-то нужен, чтобы привратников туда доставить. Они же обычные люди! Самолетом дорого… Да и самолеты до сибирских железок нынче не летают. Привратникам надо идти по следу до места, которое точно знают только сары. Думаю, сары нынче явно не последние людишки по их нынешним ксивам и легендам…

– Знаешь, как у нас еще в совке чужих шпиков контролировали? – заметил Капустин. – Им нарочно транспорт к месту встреч и диверсий организовывали. После этого оставалось только проследить, чтобы продажная шкура с поезда не сдриснула. Сидит такая калоша, радуется, что билетик урвать довелось, а сама в вагоне – как в мышеловке. Думаю, сары нынче тоже догадаются такое на российских просторах учудить!

– Они непременно захотят держать этих трех под контролем. Знать бы как, да? У поезда расписание имеется, его держит под контролем система. А эти захотят все контролировать сами… Как они могут на железной дороге уйти от контроля системы? – размышлял вслух Веселовский, с удивлением глядя, как майор Капустин вдруг заразительно рассмеялся.

– Вспомнил, Денис, как еще в совке мы почти год ловили одного лоха, который катался в прицепном вагоне! От Калининграда до Тбилиси! От Баку до Владивостока! Никому на хрен не хотелось ставить его в депо на ремонт, как он требовал, поэтому его спокойно цепляли, чтобы повесить на других проблемы с ремонтом вагона. Мы его год отследить не могли, а такого бардака, как нынче, в совке, извини, не было!

– Капустин! Ты – самое ценное, что имеется в нашем секретном учреждении! Это точно должен быть прицепной вагон! – восторженно выдохнул Веселовский. – Беру свои придирки обратно. На хрен тебе компьютер, если у тебя башка как ноутбук? И зачем тебе английский, если ты в совершенстве владеешь русским матерным?

– Заткнись уже, а? Пива еще принеси, – ответил Капустин. Открыв новую банку, он добавил: – Ну, Денис, за победу под горою! Если не свихнемся, или не скинут нас с тобой куда-нибудь с балкона, победим обязательно! Только знаешь… больше всего я теперь боюсь ночи… Ночью мне кажется, что вся эта лабудень – чистая правда. Что у нас будет так же, как в проклятых заграницах. Как ты сказал: «Прежде чем выкинуть с балкона, удерживали когтистой лапой над бездной»? Вообще ощущаю себя слабым звеном в нашей цепочке и почему-то знаю, что именно меня попытаются выкинуть первым с балкона…