Текст книги "Гендерная терапия"

Глава 5
Насилие: психология и терапия

До недавнего времени насилие на гендерной почве (НГП) рассматривалось как дело чисто личное, семейное. Однако в последние годы произошел сдвиг в осмыслении этого предмета, было опубликовано множество исследований, документально подтверждающих широкое распространение НГП и его серьезное влияние на женскую психику. Женские организации открыто заявили, что НГП – проблема социальная, а вовсе не личная. Были приняты законы, предусматривающие уголовную ответственность за НГП, и разработаны механизмы их исполнения. НГП подверглось осуждению на всемирных форумах, где были приняты соответствующие резолюции. Организация объединенных наций дала определение НГП и признала это явление серьезной проблемой, оказывающей влияние на личность, семью, общество и нации.

Понятие «насилие на гендерной почве» включает в себя слово «гендерной» потому, что его жертвами в подавляющем большинстве случаев становятся женщины. Насилие такого рода направлено, прежде всего, на женщин как представительниц слабого пола, не способных оказать сопротивления более сильным физически мужчинам и в целом обладающих относительно низким социальным статусом. Недостаток силы и статуса делает женщин уязвимыми для насилия.

Вопреки стереотипным представлениям о жертвах насилия на гендерной почве (НГП), в реальности оно может коснуться любой женщины. Среди жертв НГП есть женщины богатые и бедные, образованные и нет, замужние, вдовые и разведенные. Согласно оценке Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), жертвой НГП в какой-то момент жизни становится каждая пятая женщина (WHO, 1997). Другие исследования дают даже более удручающую статистику – вплоть до того, что жертвами насилия становится одна женщина из трех (Heise et al., 1995). Сегодня известно, что НГП может привести к развитию хронических психологических и физических расстройств и негативно повлиять на самые разнообразные аспекты жизни женщины. Многие жертвы изнасилования получают серьезнейшие физические и психические травмы, вплоть до психоза и смерти (Shamin, 1985). Вероятность самоубийства среди жертв изнасилования в девять раз выше, чем среди женщин, не подвергавшихся насилию (Kilpatrick, Best, 1990).

Хотя насилие на гендерной почве имеет множество форм, в настоящем справочнике будут рассмотрены вопросы психологической помощи двум наиболее распространенным категориям пострадавших от НГП: жертвам бытового (семейного) насилия и жертвам изнасилования или сексуального домогательства.

Главная цель злоумышленника при НГП – обрести контроль и власть над своей жертвой. Обычно НГП носит характер оскорбления. Этот особенно касается тех случаев, когда преступник и жертва знакомы, а именно к этой категории относится подавляющее большинство случаев НГП (Russell, 1986). Согласно признаниям жертв НГП, чем ближе они знали насильника, тем сильнее оказывалась психическая травма, полученная в результате сексуальной агрессии с его стороны (Zierler et al., 1991).

По своему характеру насилие может быть разовым, повторяющимся или хроническим. Тактика, используемая насильником, также бывает различной; насилие не обязательно носит сексуальный характер; могут использоваться различные комбинации физического, психологического и эмоционального (вербального) насилия. Это может повлечь тяжелые последствия, включая физические травмы, психологическую боль и хроническое чувство страха у жертвы.

Многочисленные исследования преступности демонстрируют тот факт, что среди лиц, совершивших преступление, превалировали мужчины. В России, например, мужчины совершают 80—90% умышленных убийств. Мужчины также занимают первое место и среди потерпевших от физической агрессии: среди молодых мужчин убийство значительно чаще являются причиной смерти, чем среди женщин (Бэрон, Ричардсон, 1999). Однако, в отличие от мужчин, женщины чаще становятся жертвами супружеского насилия и сексуальной агрессии.

Несмотря на тот факт, что гендерные различия влияют на формирование агрессии и ее проявлений, среди исследователей до сих пор нет согласия о причинах гендерных особенностей агрессивного поведения. Во всяком случае, биологические и генетические интерпретации насилия и агрессии все еще имеют своих сторонников (Бэрон, Ричардсон, 1999).

Количественное превалирование мужчин среди преступников и агрессивных личностей привело к тому, что лучше разработаны теории, объясняющие мужское насилие. Отметим лишь некоторые из этих теорий (Ходырева, 2002). Гендерные теории мужского насилия можно условно разделить на две группы: в первой насилие обусловлено внутренними причинами, во второй – внешними. Среди первых наиболее распространены концепции, согласно которым мужское насилие есть результат интеграции (интериоризации) насилия в маскулинную идентичность. В свою очередь, к внешним (или ситуационно обусловленным) теориям можно отнести попытки связать насилие: 1) с внешними обстоятельствами, способствующими формированию положительного отношения к насилию у мужчин; 2) с факторами риска, способствующими агрессивному поведению; 3) с дезинтеграцией социальных институтов, что способствует превращению насилия в ключевую черту маскулинной идентичности; и, наконец, 4) с ролью отдельных сообществ и их субкультур (Klein, 2004).

Вопрос об источнике насилия очень важен. Ряд теорий формирования личности находит причины агрессивного поведения в том социальном окружении, в котором формируется индивид. К таким концепциям, уделяющим особое внимание взаимосвязи насилия и гендерной идентичности, можно отнести психоаналитическое направление, теорию социализации и – с некоторыми оговорками – теорию научения.

Несмотря на то внимание, которое все эти теории уделяют социальным аспектам и социальному окружению, локализовать институты, влияющие на формирование агрессивных поведенческих реакций и мужчин и женщин, крайне сложно. Невозможность выделить четкий временной промежуток в развитии личности, в течение которого происходит формирование агрессивной маскулинности, заставляет думать, что данный процесс продолжается в течение всей жизни, он интегрирован во все социальные институты. Таким образом, чрезвычайно трудно отделить «нормальные» институты и социальные организации повседневной жизни от тех, что формируют маскулинную идентичность, одним из корневых элементов которой является насилие. Итак, в течение всей жизни человека существует как реальная возможность формирования маскулинности, связанной с насилием, так, соответственно, и возможность существенного пересмотра этой модели идентичности.

В многочисленных экспериментах исследовались наборы личностных черт, способствующих агрессивному поведению, таких как боязнь общественного неодобрения, общая и ситуационная тревожность, раздражительность и эмоциональная чувствительность, тенденция усматривать враждебность в чужих действиях, убежденность человека в том, что он в любой ситуации остается хозяином своей судьбы, склонность испытывать чувство стыда, сниженный или повышенный самоконтроль. Показательно, что все перечисленные выше личностные черты довольно трудно отнести к собственно «маскулинным». Как отмечает ряд исследователей, мужчины, совершившие насилие по отношению к своим женам, не имеют единой типичной структуры личностных черт. Более того, иногда сходное насильственное поведение свойственно лицам с совершенно различной структурой личности (Бэрон, Ричардсон, 1999). Таким образом, можно сделать вывод, что довольно сложно установить тесную взаимосвязь между агрессивным поведением и характеристиками личности. Это, в свою очередь, позволяет поставить под сомнение связь маскулинной гендерной идентичности с конкретным социальным («агрессивным») поведением.

Существующие подходы не в состоянии объяснить причины насилия со стороны женщин. О насилии женщин над женщинами не только в родственных, но и в партнерских отношениях стали говорить сравнительно недавно. Несмотря на то что уровень преступности среди женщин невысок, необходимо выяснить природу этого феномена и не исключать женщин из анализа насильственных преступлений. Женщины с трудом находят парадигмы для артикуляции своего опыта и знаний в этой сфере. Cоциально-биологические теории по понятным причинам игнорируют агрессивность женщин. При исследовании женщин-преступниц их нередко патологизируют – так, например, традиционный психоанализ подчеркивает тут нереализованный мазохизм женщин.

Ряд исследовательниц считает, что насилие и доминирование мужчин принципиально отличается от насилия женского, они предлагают разработать особую теорию женского насилия, которая бы качественно отличалась от теории насилия мужского (Hird, 1995). С точки зрения ситуационного подхода можно предположить, что, во-первых, условия, при которых женщины совершают насилие, могут отличаться от условий, в которых насилие совершают мужчины, и, во-вторых, что женщины тут могут иметь иную мотивацию. Такая форма женского насилия, как насилие над детьми, позволяет построить универсальную концепцию насилия, в которой важнейшим фактом является дисбаланс власти между сторонами. Дети подвергаются насилию именно в силу своей незащищенности и зависимости. Как только они обретают власть в виде физической силы, экономической независимости, их ослабленные, постаревшие и потерявшие былую власть матери сами начинают обращаться за помощью. Чтобы понять, почему мужчина осуществляет насилие над женщинами, следует понять, почему сами женщины осуществляют насилие над детьми. Господствующая в настоящее время репрезентация насилия женщин в отечественных СМИ представляет таких женщин как рациональных, жестоких, хладнокровных, потерявших свою женственность людей (Ходырева, 1997).

Многие эксперты – прямо или косвенно – связывают насилие мужчин с быстрыми социальными изменениями и нестабильностью, например с такими явлениями, как война и ее социальные последствия. При этом важно исследовать, какое воздействие оказывают социальные перемены и войны на людей, участвующих в боях, и на гражданское население, оставшееся дома. Хуже всего исследованы изменения при переходе от периода относительной стабильности к относительной нестабильности и вновь к стабильности. Например, как уравновешенный в мирное время мужчина становится насильником относительно женщин в период военных действий? Эксперты спорят о том, является ли насилие над женщинами во время войны следствием социальной санкции насилия в сочетании с доступностью беззащитной жертвы – или же мы имеем дело с процессами идентификации, связанными с гендерными отношениями в целом, с конструкциями Я-другие, друг-враг и т.п. Одно объяснение тут не исключает другое. Брутализация мужчин, участвующих в военных конфликтах, может быть мультифакторным процессом, куда входит и санкция насилия, и тренинг насилия, и практика унижения и превращения в объект тех, кто благодаря официальной пропаганде (или культивируемым воспоминаниям о прежних унижениях) становится маркированным врагом.

Изучение факторов риска, способствующих агрессивному поведению, в ходе изучения общественного здоровья стало отдельной сферой исследования. При исследовании насилия мужчин против женщин важно выделять риск стать насильником (например, представление о том, что женщина подчинена мужчине) и риск стать пострадавшей. Проведенные исследования такого фактора риска, как стресс, показывают противоречивую взаимосвязь между ситуацией стресса мужчины и его актом насилия против женщины. Эти противоречия связаны с разнообразием форм стресса, которым могут быть подвержены мужчины в разнообразных ситуациях в семье, на работе, в армии или на войне. Кроме того, по свидетельствам социальных работников, мужчины-насильники не ищут поддержки до тех пор, пока не перенесут значительный стресс. Учитывая все факторы риска, необходимо обратить внимание не только на корреляции между факторами риска и мужским насилием, но и на особенности самого насилия, то есть на механизм «выбора» объектов потенциального насилия. Последнее особенно важно, так как под влиянием стресса отдельные мужчины могут осуществлять насилие против лиц, которые не имеют личных отношений с насильником, но принадлежат к группе людей, которые в восприятии агрессора «подходят» для насилия или убийства. Показательно, что разрядка стресса происходит в присутствии жен или партнерш, детей и матерей, но почти никогда – в присутствии начальства и вышестоящих коллег (не говоря уже о насилии над ними).

Еще одна концепция акцентирует роль социальных институтов в генезисе насилия. Армия – показательный пример института, систематически формирующего маскулинную идентичность, в которой насилие играет решающую роль. Гендерный анализ армии, например армии Израиля, наглядно демонстрирует, что успешное участие в армии – и, таким образом, адаптация к маскулинности, связанной с насилием, – вознаграждается в гражданской жизни в виде доступа к престижной работе и политическому влиянию (Klein, 2004). В психологическом отношении армия делает нечто противоположное – консервирует в солдате детскую психику, задерживает его развитие. Она требует от солдата послушания, верности авторитетам, представляет ему мало выбора, не приучает к самостоятельности – за него думают старшие, они должны обо всем позаботиться. Когда солдаты попадают в трудные положения (дедовщина, плен, голод), они не проявляют ни инициативы, ни организованности, реагируя только отдельными отчаянными поступками, а заботу и ответственность за них берут матери, объединенные в Комитеты солдатских матерей.

Среди других институтов, играющих важную роль в преодолении насилия, можно выделить правоохранительные органы (милиция), судебную систему и законодательные структуры. В отличие от армии, эти институты ориентированы не столько на воспроизводство и поощрение маскулинной идентичности, связанной с насилием, сколько – хотя бы в теории – на пресечение действий насильников (Klein, 2004). На практике же для российских правоохранительных органов характерно бездействие, при котором рутинный сбор доказательств малоэффективен. Только два-три случая из 100 доходят до приговора суда и осуждения насильника. Незащищенность пострадавшей и свидетелей, экономический прессинг со стороны следователя, судьи и адвоката подозреваемого, проблемы с родственниками, которые выискивают личностные недостатки потерпевшей, – все это структуры патриархата, постоянное воспроизводство которых формирует и утверждает определенное представление о социальном порядке (Бурдье, 1995).

Среди социальных институтов важную роль в конструировании гендерной идентичности, гендерной иерархии и, таким образом, общественного мнения в отношении насилия против женщин играет и религия.

Таким образом, на сегодня вряд ли можно говорить о наличии развитой системы социальных институтов, способствующих формированию ненасильственной маскулинности.

В настоящем справочнике мы рассматриваем два вида НГП – домашнее (семейное) насилие и изнасилование. Жертва, потерпевшая, пострадавшая – взаимозаменяемые термины, используемые в данном справочнике для обозначения женщины, переживающей или в прошлом пережившей НГП. Насильник, обидчик, злоумышленник – термины, используемые в данном справочнике для обозначения лица, совершающего (совершившего) акт НГП в отношении женщины.

Домашнее насилие – это система поведения одного человека для сохранения власти и контроля над другим. Оно включает следующие формы.

Физическое домашнее насилие – систематические физические атаки и угрозы с целью контроля над другим человеком. Оно включает удары, побои, удушение, укусы, бросание в человека предметов, пинки и толчки, а также применение или угрозу применения холодного или огнестрельного оружия, например пистолета или ножа.

Сексуальное домашнее насилие (в том числе изнасилование в браке) – это незаконные сексуальные действия в отношении партнера или сексуальный контроль над партнером. Сюда входят принуждение к половому акту с партнером или другими лицами, сексуальное обращение, унижающее человеческое достоинство женщины, и категорический отказ от безопасного секса.

Психологическое домашнее насилие – использование различных тактик для того, чтобы изолировать партнера от внешнего мира и подорвать его самооценку ради более полного подчинения обидчику. Сюда входят различные манипуляции со стороны обидчика, эмоциональное и вербальное насилие, унижающее чувство собственного достоинства партнера. Оно может включать угрозы, брань, оскорбления, унизительные комплименты, а также такие действия, как запрет работать вне дома; изоляцию от родителей и друзей; угрозу причинения вреда любимым людям или вещам; постоянный контроль и проверки.

Экономическое домашнее насилие – лишение денег, ограничение доступа к финансам, ограничение возможности достичь экономической самостоятельности (например, получить оплачиваемую работу).

Изнасилование определяется как применение физической силы или угроза ее применения или эмоциональное принуждение взрослой женщины к вагинальному, оральному или анальному совокуплению без ее согласия. В большинстве случаев в роли насильника выступает знакомый женщины. Изнасилование может носить как разовый, так и повторяющийся характер. Иногда оно включает использование алкоголя или наркотических средств с целью сделать женщину более уязвимой.

Хотя многие женщины на данный момент уже не находятся в отношениях, сопровождающихся насильственными действиями в их адрес, они могут страдать от долгосрочных последствий актов насилия, имевших место в прошлом. Кроме того, встречаются женщины, подвергшиеся сексуальному насилию в детстве или ранней юности, и хотя это произошло много лет назад, они все еще могут страдать от последствий травмы. Кроме того, иногда женщины, подвергшиеся изнасилованию, не рассказывают об этом годами (или вообще никогда не рассказывают), если их не спрашивают, но при этом страдают от множественных физических и психологических последствий изнасилования.

Долгие годы НГП было окружено молчанием, что объясняется многими причинами. Распространено мнение, что НГП – дело частное и его не пристало обсуждать публично. Еще недавно царило убеждение о неуместности вмешательства посторонних в столь интимный вопрос, как насилие в отношении женщин. Приводились даже доводы в оправдание НГП с целью признать его в определенных пределах допустимым явлением в отношениях между мужчинами и женщинами (Friedman et al., 1999). Жертв НГП старались заставить молчать – причем не только насильники, но и общество. Женщинам, к примеру, говорили, что в насилии виноваты они сами, что они дали к этому какой-то повод, каким-то образом его заслужили, что никто не поверит их рассказам, иногда же их просто запугивали, угрожая новым насилием, если они заговорят.

В табл. 5.1 представлено, каким образом насильственные действия могут повлиять на представления жертвы о себе самой и об окружающих и, тем самым, осложнить начало обсуждения проблемы места НГП в их жизни.

Таблица 5.1

Переживания жертвы

Несмотря на такое давление, жертве внутренне хочется поделиться происшедшим, прорвать стену молчания, окружающую насилие в их жизни. Однако редкая женщина отважится на это без посторонней помощи; большинство из них остро нуждаются в том, чтобы их спросили.

Исследования показывают, что жертвы НГП способны исцелиться от травмы, и одним из ключевых компонентов исцеления является присутствие в их жизни близкого человека, способного оценить и понять, что они пережили, человека неравнодушного, знающего и понимающего (Heise et al., 1995). Пережившей насилие женщине нужна разнообразная помощь, например группа психологической разгрузки, убежище, правовая помощь и т. д. Но самый важный, основополагающий шаг на пути выздоровления – это быть услышанной и понятой, возможно, впервые в жизни. Без этого женщина, скорее всего, никогда не предпримет и последующих шагов с целью обретения помощи.

5.1. Домашнее (семейное) насилие

Домашнее насилие – комплексный вид насилия. Это повторяющийся с увеличением частоты цикл физического, словесного, эмоционального, духовного и экономического унижения, запугивания ради поддержания контроля над жертвой. Семейное насилие – явление достаточно распространенное во всем мире и во всех слоях населения. О насилии в семье говорят в тех случаях, когда факты грубого и жестокого обращения не единичные, не случайные и ситуативные, а регулярные, систематические и постоянно повторяются. При всем разнообразии видов насилия – физического, сексуального, психологического, экономического и т.д. – именно для семейного насилия характерно то, что оно приобретает всеобщий, генерализованный характер. Не бывает семейного насильника, который бы ущемлял свою жертву или жертв в чем-то одном (Психологическая помощь, 2000).

Как уже обсуждалось выше, женщины чаще, чем мужчины, становятся жертвами семейного насилия. Случаи семейного насилия над мужчинами распространены не столь широко, хотя и они нередки, а потому сбрасывать их со счетов не следует. Тем более что именно женщины инициируют и совершают насилие над детьми, даже женщины, которых считают любящими матерями. И наконец, когда оба партнера постоянно провоцируют друг друга и учиняют драки, ссоры, скандалы, оскорбляют и унижают друг друга, имеет место взаимное насилие. При этом, как считают исследователи, совершенно неважно, кто их инициирует: ответственность несут обе стороны.

Зачастую женщина, живущая в ситуации насилия, даже и не догадывается, что происходящее с ней можно отнести к этой категории. При домашнем насилии партнер (муж, бывший муж, любовник) оскорбляет и унижает женщину; не разрешает ей видеться с подругами и родственниками; бьет ее или кричит и угрожает побоями; бьет детей; заставляет женщину заниматься сексом против ее воли; не хочет, чтобы женщина работала; заставляет ее думать, что только он может правильно распоряжаться семейными деньгами; постоянно ее критикует (как женщина одета, как готовит еду, как выглядит); внушает чувство вины перед детьми и использует детей для опосредованного насилия. Оно имеет место, если женщина в семье чувствует себя беспомощной и никому не нужной, боится своего партнера, чувствует себя одинокой, во всем винит только себя, махнула на себя рукой и живет, только подчиняясь чувству долга (Кораблина и др., 2001).

При исследовании источника проблем той или иной пары необходимо изучить факторы и условия, которые свели супругов и до настоящего момента поддерживают их брак. Согласно существующим комплексным моделям, например теории Дж. Мюрcтейна (Murstein, 1970), при выборе брачного партнера действуют три фактора, три силы притяжения: стремление, достоинства и роль. Эти силы действуют последовательно в трех фазах, их значение в каждой фазе меняется. Каждая фаза служит своеобразным фильтром для отсева неподходящих партнеров.

На первой фазе (стремление, мотивация к строительству отношений) существенную роль играют такие факторы, как внешняя привлекательность и манера поведения (важное значение играет и то, как данные характеристики оцениваются другими людьми). На второй фазе (достоинства) центр тяжести смещается главным образом в сторону сходства интересов, точек зрения, ценностей. На третьей фазе, прежде всего, оценивается совместимость ролей. Партнеры устанавливают, смогут ли они занять в супружеском союзе взаимодополняющие роли, что позволит им удовлетворить свои потребности.

На всех фазах действует принцип «совместимости обмена». Равновесие достигается только тогда, когда такой обмен с точки зрения партнеров является равноценным. Источником проблем нередко служат неоправдавшиеся ожидания, которые отчасти осознанны и сформулированны, отчасти осознанны, но не обсуждались с партнером, а отчасти неосознанные.

Наибольшее количество столкновений и конфликтов приходится на первые годы существования семьи: на стадию формирования индивидуальных стереотипов общения, согласования систем ценностей и выработки общей мировоззренческой позиции. По сути, на этой стадии происходит взаимное приспособление супругов, поиск такого типа отношений, который удовлетворял бы обоих. При этом перед супругами стоят задачи: 1) формирования структуры семьи; 2) распределения функций (или ролей) между мужем и женой; 3) выработки общих семейных ценностей (Борисов, 1987). Для осуществления взаимной адаптации брачных партнеров необходима совместимость их представлений по трем указанным параметрам; идеальным было бы их полное совпадение, но оно в реальной жизни невозможно (Калмыкова, 1983).

Поэтому, в частности, самыми критическими в плане домашнего насилия являются первый брачный период (до 1,5—2 лет) и период после 10—15 лет совместной жизни. Это этапы двух основных кризисов межличностных семейных отношений, за время которых меняются как сами отношения, так и их участники. При этом первый критический период, обусловливающий изменения в поведении жертвы, связан с полным «растворением» ее идентичности в партнере и во взаимоотношениях с ним. Мужчина намеренно утверждает свою власть, тем самым закрепляя бессилие женщины. Как правило, молодая женщина чаще, чем представительницы старших возрастных групп, не желает мириться с проявлениями психологического (а тем более физического) насилия, стремится изменить свое положение, ищет помощи психолога и даже готова расстаться с партнером, со стороны которого испытывает насилие. В то же время экономическая зависимость женщины, отказ «от своей жизни» ради «интересов семьи» поддерживают насилие со стороны мужа (партнера) (Градскова, 2000)

После первого-второго года совместной жизни процесс развития семьи и брака достигает того уровня, когда на первый план выходят личностные качества супругов, определяющие стабильность брака. Рост требований к брачному партнеру создает основу для потенциальных конфликтов на основе различий в интересах, взглядах, ценностях и чертах характера. Если все усилия по преодолению напряженности неудачны, развитие отношений ведет к расторжению брака или к его «закреплению», но на патологической основе – то есть на основе согласия с насилием. Тогда стресс обретает хронический характер, и развивается так называемая посттравматическая стрессовая реакция.

Для описания посттравматической стрессовой реакции, возникающей в результате насилия, используются понятия «невроз несчастного случая», «компенсаторная истерия», «травматическая неврастения» и т.д. Насилие часто вызывает задержку или снижение уровня физического и умственного функционирования и развития, невротические реакции, различные соматические заболевания (ожирение, резкая потеря массы тела, язва желудка, кожные заболевания, аллергии). Поведение жертв характеризует беспокойство, тревожность. Типичны нарушения сна, хроническое подавленное состояние, агрессивность, склонность к уединению, чрезмерная уступчивость, заискивающее, угодливое поведение, угрозы или попытки самоубийства, неумение общаться, налаживать отношения с другими людьми, низкая самооценка и др.

Во второй период жертва, претерпевшая многие трудности и сделавшаяся более чувствительной, хрупкой, то есть еще более «виктимной», пытается осмыслить происходящее. Однако хроническое переживание кризиса, жестокое обращение и постоянные травмы к этому периоду формируют так называемый «синдром избиваемой женщины» (сокращенно – СИЖ). Л. Уокер в начале 80-х гг. ХХ века включила в понятие СИЖ следующие аспекты: страх, депрессия, чувство вины, пассивность и низкая самооценка (Walker, 2000). Позднее Дж. Дуглас предложил новую реорганизованную версию СИЖ, включающую признаки и доказательства домашнего насилия (Douglas et al., 1988):

● травматический эффект насилия (беспокойство, соматические симптомы);

● наличие выученной беспомощности (депрессия, низкая самооценка, низкая способность к решению конфликтов);

● деструктивные механизмы работы с насилием (вина, отрицание насилия, неверное понимание его сущности).

Кроме того, у женщин, подвергающихся насилию, чаще встречаются аффективная патология (депрессия) и злоупотребление на этом фоне алкоголем и наркотическими веществами (Малкина-Пых, 2006).

Можно сказать, что именно «привыкание к насилию» со стороны жертвы, возведение его в культурную норму является главным фактором, поддерживающим долговременное насилие со стороны супруга. И такое привыкание, согласно комплементарной («дополнительной») теории брака Т. Уинча, начинается с родительской семьи: дети усваивают и повторяют модели брачных отношений родителей (Winch et al., 1954). Сравнительные исследования отношений в благоприятных и конфликтных семьях показали, что на баланс отношений важное влияние оказывает модель брака родителей, отношения отца к матери, переживания детства. Уравновешенные супруги были спокойными в детстве, их редко наказывали, чаще ласкали, с ними открыто говорили о вопросах секса. Их взаимоотношения гармоничнее, и им не приходится тратить силы на исправление партнера и отношений с ним, на разочарование – в партнере и во взаимоотношениях, в семье как таковой, а также на месть, измены и другие способы «восстановления справедливости».

Существуют некоторые общие характеристики реальных и потенциальных жертв домашнего насилия: пассивность, подчиняемость, неуверенность в себе, низкая самооценка, чувство вины. Эти качества, с одной стороны, являются условиями возникновения домашнего насилия, с другой – усугубляются со временем и влекут за собой развитие насилия. Также есть общие характеристики насильников: критичность по отношению к другим, агрессивность, властность, скрытность, импульсивность. Также общей характерной чертой является предпочтение стратегии доминирования и подавления в конфликте.

Более позитивное восприятие себя, осмысление конфликтной ситуации как насилия создает более конструктивное взаимодействие и снижает интенсивность и разнообразие форм насилия. Склонность обвинять себя или видеть причину конфликта во внешних обстоятельствах определяет выбор деструктивных стратегий взаимодействия, поддерживающих акты насилия со стороны партнера.

Очень часто виктимное поведение является формой агрессии или самоагрессии: оно направлено на подавление и контроль над поведением и переживаниями других людей или себя. Это иллюстрируют наблюдения психоаналитиков. Например, широко известный «Эдипов комплекс» у мужчин или «комплекс Электры» у женщин заставляют человека искать и выбирать себе в друзья, знакомые, супруги и сослуживцы людей, похожих на тиранов-отцов или матерей. Извращенное стремление к защищенности заставляет человека-жертву выбирать себе в «защитники» тиранов. Их поведение для жертвы никогда не станет неожиданным и потому – пугающим. А следовательно, оно комфортно. Испугать жертву могут подлинная любовь, нежность, доброта.