Текст книги "Гендерная терапия"

● оказать эмоциональную поддержку, выразить свою заинтересованность и желание помочь в трудный период.

В любом случае, психологическая помощь основывается на индивидуальных особенностях личности: социальных, психологических и физиологических факторах, задействованных в данной проблеме.

Безусловно, существуют и внешние причины отказа от ребенка. Благодаря кажущейся актуальности этих причин, вынуждающих женщину поступить подобным образом, внутренние психологические проблемы остаются недоступными для осмысления и прорабатывания самой женщиной, вследствие чего могут развиться серьезные психологические нарушения, такие как невроз, депрессия, повышенная тревожность и чувство вины и т.д. вплоть до послеродового психоза (если к этому есть предрасположенность).

Отечественные и зарубежные исследования проблемы отвержения новорожденного отмечают, что в возникновении и осуществлении решения об отказе играет роль не комплекс патогенных факторов, а закономерности развития кризисной ситуации. Некоторые исследования выявили психические последствия отказа от ребенка для женщины. Авторы отмечают, что подобный шаг является для женщины стрессовым фактором, способствующим возникновению и развитию психических и физических нарушений. Нарушения не проходят даже спустя десятилетия после отказа, а в 48% случаев «чувство потери» возрастает; в момент отказа женщины вытесняют свое горе и прячут свои чувства.

Предположение о том, что именно отказ от новорожденного вызывает тревогу и депрессию у матери, подтверждается данными об улучшении эмоционального состояния женщины при изменении решения в пользу воссоединения с ребенком. Вполне вероятно, что в основе тревожности и депрессии женщин, отказавшихся от своих детей, лежат внутренние конфликты.

У матерей-отказниц можно выявить конфликт между инстинктивным стремлением к материнству и давлением общественной морали, с одной стороны, и неверием в свои силы – с другой, а также конфликт между материнским инстинктом и негативной установкой по отношению к беременности. Решаясь отказаться от ребенка, женщина испытывает состояние тоски, уныния, отчаяния, опустошенности. Задача психолога – помочь осознать связь между содержанием выбора и тяжелым душевным состоянием. Эта связь непонятна и неясна женщине вследствие вытеснения одной из сторон конфликта. Вопросы психолога, помогающие клиентке ответить себе на вопрос, почему ей так тяжело, когда она принимает единственно возможное и верное решение, способствуют осознанию внутреннего конфликта. Если выбор уже сделан, психолог должен помочь женщине глубже осознать связь между решением и состоянием, в котором она находится.

Несмотря на индивидуальный подход, психологическая помощь женщинам-отказницам предполагает и решение общих задач по данной проблеме. Эти задачи следующие:

● выявление актуального нравственного внутреннего конфликта;

● анализ динамики конфликта;

● помощь в осознании и решении внутреннего конфликта.

Психологическая помощь предполагает беседу в доверительной атмосфере. Психолог не стремится быть чужой совестью, не навязывает свои установки и оценки, не изменяет по своему разумению другого, а, сочувствуя ему, разделяя его боль и беду, стремится помочь пробудить скрытые духовные силы. В диалоге психолог играет роль помощника, способствующего появлению внутреннего диалога клиента. Женщине, оказавшейся в кризисной ситуации, необходим диалог с человеком, который верит в нее и ее духовные возможности, тогда она начинает верить в себя и открывает эти возможности.

При работе с женщинами, решившими прервать беременность, психолог дает информацию о вредных для психики пациентки последствиях такого решениям и в попытке начать совместный анализ кризисной ситуации и преодолеть личностные конфликты.

Цели и задачи психолога:

● не выходя за границы профессиональной этики, информировать женщину о возможных негативных последствиях для ее психики решения о прерывании беременности. Информация должна быть представлена в доступной форме. Методы суггестии, манипулирования сознанием беременной категорически недопустимы;

● учитывая характерологические особенности женщины, жизненную ситуацию, актуализировать позитивные, моральные и нравственные потенции личности, способствующие индивидуально приемлемому разрешению кризисной ситуации.

Поскольку женщины, решившие прервать беременность, обычно уязвимы, часто пребывают в сомнении по поводу предстоящего аборта, психологу необходимо быть предельно корректным. Его работа включает в себя следующие этапы:

● установление взаимопонимания, исключение оценочных суждений по поводу решения прервать беременность;

● установление доверительных отношений сотрудничества и диалога, которые при этом исключают перекладывания решения (об аборте или сохранении беременности) на психолога;

● выявление остроты переживаний женщины по поводу принятого решения, субъективной глубины восприятия ситуации как кризисной, конфликтной и причин этого. Психолог исследует социальную составляющую кризиса (возраст, образование, профессия, жилищные условия, материальная обеспеченность, семейное положение, наличие близких родственников и т.п.), а также то, как оценивает жизненную и социальную ситуацию сама женщина;

● выявление когнитивных и эмоциональных деформаций, влияющих на решение о судьбе ребенка, всего того, что препятствует компетентному и осмысленному поведению женщины, усугубляет уже имеющиеся личностные проблемы, внутренние конфликты и осложняет отношения с близкими людьми;

● выявление негативных эмоциональных переживаний (тревожность, низкая самооценка, страх жизненных перемен, страх за здоровье и внешность на фоне беременности и родов, боязнь ответственности и т.п.), препятствующих адекватному смысловому самоопределению позиции женщины;

● выявление позиций мужа, членов семьи, близких и значимых людей по поводу принятого решения о прерывании беременности.

Планируемым результатом психологической работы с женщиной, решившей прервать беременность, является принятие осознанного, неимпульсивного решения.

Поскольку после прерывания беременности наблюдение за женщиной не осуществляется, в большинстве случаев в поле внимания специалистов не попадают психические состояния, индуцированные абортом (известные в литературе под общим названием – постабортный синдром).

Постабортный синдром нередко принимает вид реактивной депрессии, которая протекает:

а) в форме эмоционально-аффективного шока. Обычно развивается через 2—5 дней после аборта у личностей инфантильных, с истероидными чертами характера. Обыкновенно выражается в слезливости, демонстративных компонентах, нарастании соматических жалоб, ипохондрическом настроении, требовании повышенного внимания к себе и т.п.;

б) в форме «эмоционального паралича» – кажущегося равнодушия, спокойствия, отсутствия переживаний и т.п., которые через 5—7 дней могут смениться депрессией.

Неожиданные характерологические изменения в большинстве случаев влекут за собой межличностные, производственные и внутрисемейные конфликты, которые усугубляют тяжесть психического состояния женщины.

Реактивная депрессия как форма проявления постабортного синдрома попадает в поле зрения акушеров-гинекологов в случае возникновения соматических осложнений, когда возникает необходимость дифференцировать постабортный синдром с эндогенной депрессией.

Большинство женщин с постабортным синдромом отмечают появление чувства вины, угрызений совести, их состояние характеризуется утратой надежды стать матерью. По мнению многих психологов, такого рода переживания имеют тенденцию со временем нарастать, что может привести к нездоровой ситуации в семье и разводу.

Для постабортного синдрома характерна так называемая «мерцающая симптоматика», редко улавливаемая акушерами-гинекологами, но знакомая психологам. Весьма вероятно, что этим и обусловлен механизм привычного выкидыша как одна из форм постабортного синдрома, когда «мерцание» приходится на опасный для женщины срок беременности.

Психологическая помощь женщинам, страдающим постабортным синдромом, обратившимся к специалистам по истечении большого срока после аборта, занимает много времени и далеко не всегда оказывается достаточно эффективной. Это вызвано накоплением – «потенциированием» длительных отрицательных переживаний.

Следующие два раздела посвящены техникам работы с семейной историей и техникам гештальттерапии, которые успешно могут использоваться при работе со всеми группами клиентов на различных этапах (планирования или уже состоявшейся беременности), а также с женщинами, планирующими отказаться от ребенка или сделать аборт.

3.1.1. Работа с семейной историей

Каждый человек получает в наследство груз семейной истории в виде массы поведенческих паттернов и незавершенных эмоциональных отношений, которые продолжают жить в «семейном бессознательном» и детерминируют поведение человека, его мотивацию, выборы и реакции. Семейная история – это специфическая, несущая эмоциональную нагрузку информация о семье, определяющая способ организации жизненных событий и внешне проявляющаяся в стереотипах поведения, которые воспроизводятся из поколения в поколение (Эйдемиллер и др., 2003). Неистребимая связь с семьей, хранящей историю многих поколений с их тайнами, проблемами и незавершенными ситуациями, порождает чувство подконтрольности, беспомощности и непонимания своего поведения, детерминирует представление людей о себе и отражается в их взаимодействии друг с другом (Домбровский, Велента, 2005).

В основе многих проблематичных поведенческих паттернов лежит комплекс интроецированных иррациональных, зачастую неосознаваемых семейных суждений, разделяемых большинством членов семьи («мы – семья героев», «в нашей семье никому ничего легко не давалось», «мы – дружная семья», «женщины в нашей семье страдают», «родители должны жертвовать своей жизнью ради детей» и т.д.). Подобные семейные представления, формирующиеся на уровне примерно трех поколений семьи, выполняют защитную функцию и способствуют поддержанию целостности семейной системы, однако препятствуют восприятию актуальной информации о семье в целом и об ее отдельных членах (Эйдемиллер, Юстицкис, 2000).

Термин «семейный миф» впервые был предложен А. Феррейрой (Ferreira, 1963). По его мнению, это определенные защитные механизмы, используемые для поддержания единства в дисфункциональных семьях, которые меняют перцептивный контекст семейного поведения и приводят к грубым искажениям реальности и отчуждению от нее. Итальянские системные семейные психотерапевты (Palazzoli et al., 1978) рассматривают семейный миф как продукт коллективного творчества, стойкость которого позволяет группе (семье) сопротивляться разрушительным внешним воздействиям.

К. Юнг расширил представление о семейном мифе, введя понятие коллективного бессознательного, передаваемого в обществе от поколения к поколению, данного от природы и существующего помимо личного опыта. Он также ввел концепцию синхроничности, применяемую к событиям, которые имеют сходный смысл, происходят одновременно, но не связаны причинно-следственной связью (Юнг, 2001).

По данным ряда исследователей, семейный миф формируется на почве какого-то неразрешенного кризиса: развода, смерти, семейной тайны (Ferreira, 1963; Palazzoli et al., 1978; Дольто, 1997; Шутценбергер, 2001). По мнению А.Я. Варги (2001), семейный миф – это форма описания семейной идентичности, объединяющая всех членов семьи: идея, образ, история, идеология.

В основе мифов лежат неосознаваемые эмоции, определенным образом соединяющие членов семьи: вина, эмоциональное отвержение, страх перед ответственностью определенной семейной роли. Таким образом, семейный миф (семейное бессознательное) можно определить как социально-психологический феномен (целостное, интегрированное образование), базирующийся на механизмах психологических защит, которые используются для поддержания единства в семье в течение многих поколений. Семейный миф имеет следующие признаки: 1) выступает в качестве механизма групповой психологической защиты единого образа и системы семьи, рода, клана; 2) обычно функционирует в рамках правил семейной системы, главным образом – на бессознательном уровне; 3) обычно возникает на почве неразрешенного конфликта, тайны, несправедливого отношения к семье; 3) передается внутри рода от поколения к поколению.

Семейные мифы по-разному воздействуют на жизнь отдельных членов семьи – в зависимости от того, какое место они занимают в семейной иерархии, но человек тут всегда попадает в ловушку неосознанных семейных сценариев, реализация которых обеспечивает процесс самовоспроизводства семей. Представители трансгенерационной и межгенерационной семейной терапии (Bowen, 1978; Whitaker, Keith, 1981) интерпретируют возникновение деструктивных семейных представлений как эволюцию текущих паттернов взаимодействия в ряду поколений и выделяют два типа их передачи. Это: 1) различные виды межгенерационной передачи (семейные привычки, стиль жизни, ритуалы); 2) трансгенерационная передача (тайна, о которой не говорят). Таким образом, то, что происходит в одном поколении, часто повторяется в следующем, так что одни и те же темы проигрываются из поколения в поколение, хотя актуальное поведение может иметь различные формы. М. Боуэн называл это «многопоколенными переходами семейных паттернов», в результате обобщения наблюдений он создал концепцию трансмиссии. А.А. Шутценбергер объясняла данную особенность семей действием механизма трансгенерационной передачи информации. Таким образом, паттерны взаимоотношений предыдущих поколений могут поставлять образцы (модели, схемы, программы) для функционирования следующих поколений (Николс, Шварц, 2004).

Изучение семейной истории часто позволяет понять этиологию симптоматического поведения клиента, сохраняющего какие-то паттерны взаимоотношений или защищающего наследство предыдущих поколений. Исследование таких паттернов позволяет ему увидеть используемые способы адаптации и отказаться от нежеланных моделей в настоящем путем сознательной работы над альтернативными способами. Помогая клиенту изучить влияние семейной истории и мифов на его жизнь, психолог обеспечивает перспективу, из которой можно принять осознанное решение, стоит ли следовать убеждениям, которые раньше были сами собой разумеющимися.

Для анализа семейной истории, паттернов взаимоотношений, переходящих из одного поколения в другое, и событий, предшествующих личному или семейному кризису, используются методики генограмма и геносоциограмма. В терапевтическую практику генограмму впервые ввел Мюррэй Боуэн в 1978 г. Это разновидность семейной родословной, отражающая историю расширенной семьи как минимум на протяжении трех поколений и включающая информацию о рождениях, браках, разводах, смертях и других важных семейных событиях (Эйдемиллер и др., 2003). Геносоциограмма, разработанная А.А. Шутценбергер, отличается от предыдущей методики использованием концепции социометрии Я. Морено. Помимо генеалогической картины, дополненной перечнем важных жизненных событий в семье, геносоциограмма отражает также социометрические связи, эмоциональные отношения, взаимные симпатии и антипатии членов группы (Шутценбергер, 2001).

Главной особенностью генограммы и геносоциограммы, в отличие от других традиционных подходов к сбору данных по семейной истории, является их структурированность и графическое представление информации в виде карты данных семьи. Обе методики позволяют исследовать взаимосвязь клинических проблем с семейным контекстом и историей развития семьи. Они позволяют обнаружить и проанализировать семейный сценарий клиента, понять особенности совершаемых им выборов, рассмотреть динамику создания семейных мифов, выявить неосознанные тенденции у членов семьи разных поколений (болезни, смерти, выбор партнеров, профессии и т.д.), а также отношение к беременности и материнству.

Сбор информации о семейной истории обычно проходит в контексте интервью с клиентом, когда психолог уделяет внимание проблеме, с которой тот обратился. Проводя интервью, необходимо двигаться от представленной проблемы к более широкому семейному и социальному контексту, от настоящей семейной ситуации к хронологии семейных событий, от легких вопросов к трудным, провоцирующим тревогу, от очевидных фактов к суждениям об особенностях взаимоотношений и далее, к гипотезам об особенностях функционирования клиента (Черников, 1998).

Работа с семейной историей позволяет прикоснуться к глубинам семейного опыта (рождения, смерти, болезни, взаимоотношения) относительно безопасным для клиента способом и разблокировать важные темы. Психолог просто интересуется жизнью семьи, он никого ни в чем не обвиняет. Напротив, такая информация позволяет психологу показать, что семейная проблема естественно следует из истории.

В одном исследовании (Рудина, 2003) с помощью генограммы были выявлены некоторые типичные паттерны меж– и трансгенерационной передачи, характерные для женщин с осложненной беременностью «неясной этиологии». Речь идет о «практически здоровых» (по медицинским показателям) женщинах, у которых проблемы с вынашиванием беременности начинаются не в связи с конкретным заболеванием, неблагоприятной экологией, наличием стрессогенных факторов или социального неблагополучия, а в связи с их индивидуально-психологическими особенностями адаптации к беременности.

Во-первых, это паттерн незавершаемого действия (прерывания). Такой паттерн чаще всего повторяется в истории семьи при невынашивании. Это типичная модель «прерывания» – человек начинает любое дело и не доводит его до конца, – которая отчетливо прослеживалась в генограмме для нескольких поколений семьи. Действия все время начинаются и не завершаются; подобное происходит и с беременностью. Это незавершенный «гештальт» – неоконченный цикл действий, по поводу которого у человека постоянно присутствует тревога и неудовлетворенность.

Во-вторых, это паттерн непрощенной несправедливости, также встречающийся в семейной истории женщин с осложненной беременностью. Неважно, реальная это несправедливость или кажущаяся, – главное, что человек воспринимает ее таким образом и обижается. Состояние обиды влечет за собой соматические последствия. При этом событие, определенный тип ситуаций, взаимодействие с людьми порождают ощущение «со мной поступили несправедливо».

Другие паттерны, встречающиеся в семейной истории женщин при осложненной беременности «неясной этиологии», – это паттерн дистанциирования, негативной случайности, долга лояльности, повторного функционирования, отложенного решения, долженствования («я должна» или «мне должны») (Рудина, 2003).

Техника «Генограмма семьи»

Генограмма представляет собой форму семейной родословной, на которой записывается информация о членах семьи по крайней мере в трех поколениях (Малкина-Пых, 2005в). Генограммы представляют семейную информацию графически, что позволяет быстро распознать сложные семейные паттерны, и позволяют исследовать, как клинические проблемы связаны с семейным контекстом и историей семьи. Генограмма дает краткое резюме, позволяющее психологу, не знакомому с данным случаем, быстро получить большое количество информации о семье и получить представление о ее потенциальных проблемах.

Генограмма, в отличие от других типов записей, позволяет постоянно вносить изменения и корректировку при каждой встрече с семьей. Она дает возможность держать в голове большое количество членов семьи, их взаимоотношения и ключевые события семейной истории. Генограмма не является тестом и не содержит клинических шкал. Скорее она представляет собой субъективный инструмент генерирования клинических гипотез для анализа семейной истории.

Люди организуют свое поведение внутри семейных систем в соответствии с поколением, возрастом, полом, структурными и коммуникативными параметрами системы. Структура родительской семьи оказывает влияние на паттерны взаимоотношений и тип семьи, которую создает следующее поколение. Паттерны взаимоотношений предыдущих поколений могут дать модели для семейного функционирования в следующих поколениях.

Тут можно объединить одновременно текущий и исторический контекст семьи. «Течение тревоги» в семейной системе происходит как по вертикали, так и по горизонтали. «Вертикальный» поток составляют паттерны функционирования и взаимоотношений, которые переходят вниз по поколениям, главным образом через процесс эмоционального триангулирования. «Горизонтальный» поток связан с актуальными стрессами семьи, пытающейся справиться с неизбежными изменениями, неудачами и переходами в жизненном цикле.

Стрессоры на вертикальной оси могут создавать добавочные проблемы, благодаря чему даже маленький горизонтальный стресс может иметь серьезное влияние на систему. Например, если молодая мать имеет много нерешенных проблем со своей матерью (вертикальная тревога), обычные трудности воспитания (горизонтальная тревога) могут стать для нее чрезмерными.

Генограмма помогает психологу проследить «течение тревоги» через поколения и ее взаимодействие с текущим семейным контекстом.

При анализе семейной истории используются следующие категории.

Порядок рождения, пол и разница в возрасте между детьми в семье. Модели поведения людей во многом определяются тем, были ли они старшими, средними, младшими детьми в семье или единственным ребенком. Люди, занимающие одинаковое положение в родительской семье по порядку рождения, имеют близкие паттерны поведения в собственной семье.

Существует ограниченное число возможных ролевых позиций в семье в зависимости от количества детей, их пола и промежутка между рождением. И хотя в настоящее время модели поведения, связанные с порядком рождения, претерпевают метаморфозы вследствие социальных перемен, контроля над рождаемостью, женских движений, большого числа семей, повторно вступающих в брак, можно говорить о некоторых устойчивых различиях между ролевыми позициями детей. Опишем коротко эти характеристики и их влияние на модели супружеских взаимоотношений.

Старшему ребенку в семье обычно больше других детей свойственны ответственность, добросовестность, стремление к достижениям, честолюбие. Он часто берет на себя часть родительских функций, заботясь о младших детях в семье. Он может чувствовать себя ответственным за семейное благосостояние, продолжение семейных традиций, часто становится лидером. Рождение следующего ребенка приводит к упразднению его исключительного права на любовь и заботу матери и часто сопровождается ревностью к сопернику.

Для младшего ребенка больше свойственны беззаботность, оптимизм, готовность принимать чужое покровительство. Для членов своей семьи он может навсегда так и остаться малышом. К его достижениям родители, как правило, относятся менее требовательно. Если старшие дети в семье не умирают или не болеют тяжелыми болезнями, он меньше посвящает себя продолжению дела семьи.

Средний ребенок отражает характеристики как младшего, так и старшего или их комбинации. Часто, однако, средний ребенок, если только он не единственная девочка или единственный мальчик в семье, вынужден бороться за то, чтобы быть замеченным и получить свою роль.

Единственный ребенок оказывается одновременно самым старшим и самым младшим ребенком в семье. В результате такие дети имеют многие свойства старшего ребенка, но могут сохранить в себе детские качества до зрелого возраста. Единственный ребенок гораздо чаще наследует характеристики родителя своего пола. Поскольку родители склонны возлагать большие надежды на единственного ребенка, как и на старшего, он обычно отличается в школе и в последующих сферах приложения сил. Будучи исключительным фокусом внимания, единственные дети часто тесно привязаны к родителям на протяжении всей жизни. Имея меньше возможностей для игры с другими детьми, они могут уже в детстве походить на маленького взрослого. Кроме того, такой ребенок достаточно комфортно будет чувствовать себя в одиночестве.

Ребенок с особыми свойствами может изменить ожидаемые характеристики. Второй ребенок может функционировать как первый, если имеет особые таланты или если старший болен. С другой стороны, порядковая позиция ребенка усиливается, если его родитель того же пола имеет такую же порядковую позицию.

Большое значение имеют установки родителей относительно пола ребенка. В большинстве культур предпочтение оказывают сыновьям. Старшая сестра в семье может принимать участие в воспитании младших детей и брать на себя часть родительских функций, в то время как следующий за ней брат получит славу и станет объектом родительских ожиданий. По данным некоторых исследований, семья с единственной девочкой скорее будет «продолжать попытки», в то время как семьи с единственным мальчиком остановятся на меньшем количестве детей.

Что касается разницы в возрасте, то если она больше пяти-шести лет, то каждый из детей будет приближаться по своим характеристикам к единственному ребенку, хотя к ним прибавятся некоторые качества той позиции, к которой он ближе всего. Например, старшая сестра, имеющая брата на восемь лет моложе, будет скорее единственной дочерью, каковой она и была на протяжении восьми лет, но в ее поведении будут и некоторые черты старшей сестры. Чем меньше разница в возрасте, тем вероятнее, что дети будут вступать в конкуренцию за достижения. Например, если между старшим братом и младшей сестрой разница всего в год, то наступит время, когда он будет бояться, что его опередит девочка, чье развитие идет быстрее.

Для стабильного супружества большое значение имеет то, в какой мере в нем повторяется положение, которое каждый супруг занимал среди братьев и сестер. В связи с этим можно выделить комплементарный, некомплементарный и частично комплементарный браки.

В браке между старшим и младшим ребенком супругам легче договориться и подстроиться друг под друга, так как они воспроизводят опыт взаимоотношений с братьями и сестрами (рис. 3.2). Они занимают в браке комплементарные роли – один заботится, другой принимает заботу; один хочет ходить на работу, другой предпочитает оставаться дома и т. д. Их связь тем прочнее и продолжительнее, чем больше отношения обоих партнеров напоминают их положение в семье родителей («теория дубликатов»).

Некомплементарный брак – это брак партнеров с одинаковой порядковой позицией в родительской семье. При прочих равных условиях им требуется больше времени и усилий, чтобы договориться и действовать согласованно. Когда в брак вступают два старших ребенка, они могут бороться за власть и конкурировать во взаимоотношениях. Два младших, наоборот, могут избегать ответственности и соревноваться за то, кто из них младше (рис. 3.3).

Очень важно, был ли у супругов опыт взаимоотношения с другим полом в родительской семье. Муж, который произошел из семьи, где все дети были мальчиками, вероятно, станет воспринимать женщину как «чужеродное существо», и, чтобы понять свою жену, ему потребуется приложить больше усилий, чем мужчине, который имел сестер (рис. 3.4).

Следует различать идентичность и комплементарность. В первом случае речь идет об идентификации, во втором – о взаимодействии. Партнеры, которые занимали одинаковое положение среди братьев и сестер в родительской семье, легче узнают друг друга и быстрее достигают взаимопонимания. Например, младший брат сестер или младшая сестра сестер хорошо знают, что значит быть самым младшим по сравнению с другими детьми. Муж и жена, которые были самыми старшими в семье родителей, хорошо знают, что такое уход за младшими и ответственность за них. Они легко понимают друг друга и при необходимости могут подменить один другого, но плохо сотрудничают. Партнеры с идентичным типом сохраняют полное согласие в браке только тогда, когда они работают в разных областях, обеспечивают друг другу определенную свободу в личной жизни, имеют разные компании и параллельно воспитывают детей, например сыновей воспитывает отец, а дочерей – мать.

Частично комплементарные отношения устанавливаются в том случае, когда один или оба партнера в родительской семье имели несколько типов связей со своими братьями и сестрами, из которых по крайней мере одна совпадала с таковой у партнера (рис. 3.5).

Единственные дети, в силу их большей привязанности к родителям, скорее будут искать в партнере черты отца или матери. Наилучший прогноз для таких людей имеет брак с партнером, имевшим младшего брата или сестру (например, муж, бывший единственным ребенком, и жена, имевшая младшего брата). Наихудший прогноз имеют браки, в которых каждый из супругов был единственным ребенком в семье.

Важно отметить также, что комплементарность брака не является абсолютной гарантией его стабильности. Необходимо соотнести этот параметр с тем характером взаимоотношений, который был в родительских семьях супругов. Например, муж ожидает от жены заботы о нем, в то же время бунтуя против чрезмерной опеки, как он это делал со своей старшей сестрой. Важной моделью является также модель взаимоотношений родителей супругов.

Совпадение жизненных событий. Под ключевыми жизненными событиями в генограмме понимают рождения, смерти, вступление в брак, разводы и временные разделения, переезды, серьезные заболевания, изменения во взаимоотношениях, в карьере, смена места работы и учебы, серьезные неудачи и успехи и т. д. Часто кажущиеся несвязанными события, происходящие в одно и то же время в семейной истории, системно связаны и оказывают глубокое влияние на функционирование семьи. Это не означает, что одно событие вызывает другое и служит его причиной, скорее речь идет о сочетании ряда событий, которые могут влиять на развитие семейных паттернов. Исследуя семейную историю, психолог отмечает периоды, когда семья переживала нагромождение стрессов, изучает влияние травматических событий на семью и взаимосвязь семейного опыта с социальными изменениями.

Выделяются следующие 4 типа совпадений:

1. Совпадение важного события в жизни семьи с началом развития симптома у какого-либо ее члена или с этапами его обострения. Типичным примером этого вида совпадений является возрастная агрессия ребенка после рождения младшего братика или сестренки.

2. Группирование важных жизненных событий в переходный период между стадиями жизненного цикла. В этот период семьи особенно уязвимы к изменениям. Например, крах профессиональной карьеры отца может наложиться на период между подростковым возрастом и фазой отделения ребенка от семьи и особенно усугубить трудные взаимоотношения отца с сыном, пытающимся жить по-своему. Или долго откладывавшая свой брак женщина выходит замуж вскоре после смерти отца. В этом случае психологу стоит исследовать взаимоотношения женщины с отцом. Важнейший вопрос, на который должен ответить себе психолог, состоит в том, почему семья пришла к нему на прием именно сейчас, а не раньше или позже.