Текст книги "Гендерная терапия"

5.2. Изнасилование

Изнасилование, согласно юридическому определению, – это половое сношение с применением насилия. Насилие может принять форму реального физического воздействия или угрозы (смерти, физического ущерба), перед лицом которой жертва вынуждена подчиниться. Виды изнасилования варьируют от внезапного нападения с угрозой убить или ранить до настойчивых домогательств; при этом для противоположной стороны подобные предложения либо неожиданны, либо неприемлемы. Если жертва и насильник ранее общались, то это никак не исключает принуждения. Изнасилование – крайняя форма насилия над личностью, оно почти всегда сопровождается чувством унижения, оскорбленного достоинства, потери независимости (Нейдельсон и др., 1998).

Изнасилование – это сильнейшее психотравмирующее событие, нарушающее баланс между внутренними адаптационными механизмами и внешним миром. Это экстремальное внешнее воздействие, вызывающее стресс и реакцию адаптационных механизмов. Стрессовые ситуации, приводящие к особым психологическим последствиям – кризисным реакциям, – обычно непредсказуемы ни по времени (значит, к ним нельзя подготовиться), ни по содержанию (поэтому они воспринимаются как несправедливость, удар судьбы). Характер кризисных реакций зависит от адаптационных возможностей человека, от его типичных реакций на трудности, от внешней поддержки. Однако кризисные реакции имеют и общие, предсказуемые черты. Это: 1) нарушение нормального образа жизни (расстройства сна и аппетита, ошибки в привычных ситуациях, неспособность сосредоточить внимание); 2) регрессия – психологическая зависимость от окружающих, поиск поддержки, психологическая незащищенность. По внешним проявлениям эти реакции зависят от индивидуального способа реагирования на жизненные трудности и протекают сходно с реакциями на другие стрессы. Выделяют два типа кризисных реакций: интрузивный (навязчивый), когда мысли и ощущения, связанные с психической травмой (изнасилованием), вытесняют из сознания все остальное, и репрессивный (молчаливый), когда преобладают избегание, стремление забыть о случившемся.

Реакция на изнасилование обычно имеет четыре стадии, которые различаются по продолжительности и интенсивности психических процессов.

1. Стадия предчувствия, или угрозы, когда человек ощущает опасность ситуации. Обычно тут включаются механизмы психологической защиты, создающие иллюзию неуязвимости, но все же сохраняется реалистичное понимание ситуации, необходимое для защиты. Такие защитные механизмы работают, например, перед плановой операцией, они уменьшают чувство беспомощности.

2. Стадия столкновения, когда происходит дезадаптация, степень которой зависит от интенсивности травмы и адаптационных возможностей. На этой стадии возникают вазомоторные и эмоциональные нарушения. У жертв пожара или наводнения реакции варьируют от «холодной собранности» до смятения, истерических рыданий и парализующей тревоги, когда человек не способен даже выбраться из постели. У жертв изнасилования реакции тоже разнообразны, но менее интенсивны – это ошеломление, замешательство, сужение сознания, автоматизированные стереотипные действия и другие проявления испуга.

3. Стадия отдачи, во время которой постепенно восстанавливаются нормальные эмоции, понимание себя и своего места в мире, память и самоконтроль. Будущее остается неясным, может возрасти чувство зависимости. Женщина начинает понимать свои адаптивные и дезадаптивные реакции, задумываться о них. От того, чувствует ли она себя в силах самостоятельно справиться со стрессом, зависит не только исход данной кризисной ситуации, но и реакция на стрессы в будущем, что, в свою очередь, прямо влияет на самооценку.

Характерная особенность психологического состояния после изнасилования – отсутствие открыто выражаемого гнева. Возможно, это связано с общепринятыми нормами – считается, что женщина не должна быть агрессивной. Джанис (Janis, 1958) предполагает, что человек подсознательно воспринимает любую угрозу, которую своими действиями не может предотвратить, как угрозу наказания за плохое поведение в детстве. Возможно, это подсознательное чувство заставляет сдерживать гнев и агрессию. Так, женщины реагируют на изнасилование не гневом, а страхом, тревогой, чувством вины и стыда потому, что чувствуют себя либо наказанными, либо виновными в случившемся. Гнев подавляется и приобретает форму вины и стыда, несмотря на то что эти чувства лишь усиливают беспомощность и ранимость. Агрессия обычно появляется позднее, в стадии разрешения кризиса, в форме ночных кошмаров или вспышек гнева, объектом которых становятся окружающие.

4. Стадия восстановления, когда меняется взгляд на будущее. Защитные механизмы, обеспечивавшие чувство неуязвимости, утрачены, и на фоне многократного возврата к травматическому переживанию может снизиться самооценка. Женщина начинает обвинять себя в том, что не смогла предчувствовать опасность, не обратила на нее внимание.

В ряде работ описана несколько иная последовательность реакций на изнасилование. Первая стадия характеризуется признаками психологического срыва (шок, недоверие, смятение, аномальное поведение). Потерпевшая не может говорить о случившемся, не решается сообщить об этом близким, врачам, полиции. На первом плане стоит чувство вины; женщине кажется, что все произошло по ее собственной глупости. Перед ней встает множество вопросов: как рассказать обо всем семье, мужу (любовнику), друзьям, детям; как отреагируют на огласку друзья и соседи; не забеременела ли она, не заразилась ли венерическим заболеванием; надо ли сообщать об изнасиловании правоохранительным органам, и если да, то будет ли расследование. Пострадавшая сомневается, сможет ли она опознать насильника, и боится нового изнасилования.

Вторая стадия – внешнего приспособления – начинается через несколько дней и заканчивается через несколько недель после изнасилования. Первая волна тревоги проходит. В попытках преодолеть тревогу и восстановить внутреннее равновесие женщина может вернуться к прежнему образу жизни и вести себя так, как будто кризис уже разрешен, – что придает уверенность и ей самой, и окружающим. Сазерленд и Шерл (Sutherland, Scherl, 1970) замечают, что такой период псевдоадаптации не говорит о разрешении психической травмы. Здесь работает отрицание, вытеснение случившегося. Психическая травма отрицается в интересах защиты себя и окружающих.

Третья стадия – признания и разрешения – может остаться неосознанной как для потерпевшей, так и для окружающих. Преобладают депрессия и потребность говорить о случившемся. Потерпевшая чувствует, что надо свыкнуться с происшедшим и разрешить противоречивые чувства по отношению к насильнику. Терпимость женщины к насильнику (и даже стремление его понять) может превратиться в гнев, внутренний протест против циничного использования ее тела. Пострадавшая может быть недовольна собой, считая, что до некоторой степени сама виновата в случившемся. Все исследования демонстрируют, что за псевдоадаптацией следует новый период внутреннего беспокойства.

Реактивный (травматический) синдром изнасилованных (ТСИ) описан Берджессом и Холмстремом (Burgess, Holmstrom, 1979, 1976, 1974, 1974a). Это последствие сильнейшего стресса, проявляющееся длительным тревожным расстройством (типа посттравматического стрессового расстройства). Авторы выделили две стадии синдрома: острую стадию дезорганизации с психологическими, поведенческими, соматическими расстройствами и более длительную стадию реорганизации. Последняя (как и при других стрессах) протекает по-разному, в зависимости от внутренних сил, социальной поддержки, конкретных переживаний пострадавшей. Авторы подчеркивают, что сущность изнасилования заключается прежде всего в насилии над личностью, в угрозе для жизни, а не в его половом характере. Кроме того, авторы выделяют два типа реакций на изнасилование: «экспрессивный», когда пострадавшая внутренне и внешне теряет равновесие, и «репрессивный», когда преобладает отрицание и внутреннее противодействие. Они также отмечают, что на первой стадии женщины испытывают прежде всего чувства вины и недовольства собой.

Эллис (1983) предполагает, что в реакции на изнасилование можно выявить 3 фазы: краткосрочную, промежуточную и долговременную. Краткосрочная реакция характеризуется набором травматических симптомов, таких как соматические жалобы, расстройство сна, ночные кошмары, страх, подозрительность, тревожность, общая депрессия и социальная дезадаптация. Кризис, следующий за изнасилованием, зависит от стиля эмоционального реагирования женщины (Rosenhan, Seligman, 1989). Некоторые женщины выражают свои чувства, проявляют страх, тревогу, они часто плачут и находятся в состоянии напряжения. Другие стараются управлять своим поведением, маскируют свои чувства и пытаются выглядеть спокойными.

Симптоматика остается относительно устойчивой в течение 2—3 месяцев. В промежуточной фазе, от 3 месяцев до 1 года после нападения, диффузная тревожность обычно становится специфической, она связана с изнасилованием. Затем женщины испытывают состояние депрессии, социальной и сексуальной дисфункции. В период продолжительной реакции, более 1 года после нападения, к текущему состоянию добавляется гнев, гиперактивность относительно опасности и снижение способности наслаждаться жизнью (Ellis, 1983). Согласно одному исследованию (Renner et al., 1988), лишь 10% жертв насилия не проявляют никаких нарушений поведения после нападения. Поведение 55% жертв изменено умеренно, а у 35% жертв наступает тяжелая дезадаптация. Спустя несколько месяцев после нападения 45% женщин каким-то образом способны адаптироваться к жизни; 55% жертв испытывают длительные последствия травмы.

Из всего сказанного выше можно сделать вывод о том, что более половины жертв изнасилования в той или иной степени страдают ТСИ после травмы. Выход из депрессии и социальная реадаптация обычно занимают несколько месяцев. С другой стороны, страх, тревога, переживание травмы, расстройства сна, ночные кошмары, избегание стимулов, напоминающих о нападении, – эти симптомы нередко сохраняются у жертвы изнасилования на многие годы, если не навсегда. Жертвы нападения также испытывают трудности в межличностных отношениях со значимыми фигурами и органами власти; их удовлетворенность своей работой ниже среднего уровня, у них также меньше надежд на будущее. Кроме того, их самооценка ниже, чем у других женщин, даже по прошествии 2 лет после нападения (Murphy et al., 1988).

ТСИ не обязательно развивается сразу же после нападения. Если жертва обращается за профессиональной помощью сразу после изнасилования, вероятность того, что она будет страдать от перечисленных выше симптомов, снижается (Rosenhan, Seligman, 1989).

На риск развития ТСИ и степень его тяжести влияют личностные характеристики жертвы. Очевидно, что женщины с широким набором механизмов совладания и с высокой эмоциональной и психологической стабильностью страдают ТСИ сравнительно реже.

Несмотря на то что ситуация изнасилования, уровень насилия, неожиданности и унижения различаются, чувства вины и стыда присутствуют практически всегда. Обвинение изнасилованной, перекладывание ответственности на нее усиливает чувство вины и препятствует выходу из кризиса. Изнасилованные женщины часто думают, что им следовало активнее обороняться (или, напротив, быть незаметнее) и тогда ничего бы не случилось. Близкие ни в коем случае не должны внушать жертве, что можно и нужно было активнее противостоять нападению, так как поведение человека в критической ситуации предсказать невозможно. Еще больше усиливают чувство вины пострадавшей окружающие, которые прежде всего обращают внимание на половую сторону изнасилования. Хотя для жертвы изнасилование это прежде всего агрессия, многие считают изнасилование сексуальным опытом.

Постоянно возникает вопрос о бессознательных влечениях женщины, якобы порождающих провокативное поведение. Женщины действительно часто фантазируют об изнасиловании, но это не значит, что каждая женщина мечтает быть изнасилованной. Эти фантазии не отражают реальной ситуации изнасилования и никак с ней не связаны. В реальной ситуации женщина вынуждена подчиниться, так как перед угрозой смерти или избиения ей ничего иного не остается. Жертве изнасилования могут даже помочь слова о том, что подчинение, возможно, спасло ей жизнь.

Подобно домашнему насилию, изнасилование окружено расхожими мифами. Рассмотрим некоторые из них.

Миф: изнасилование происходит вследствие спонтанно возникшего сексуального желания.

Изнасилование – это не секс. Изнасилование – это насилие, осуществленное через секс. Большинство случаев изнасилования запланированы заранее.

Миф: изнасилование происходит по ночам.

Изнасилование происходит в любое время суток.

Миф: изнасилование происходит в темных или пустынных местах, а также с теми, кто ездит автостопом.

Только 5% случаев изнасилования происходит с теми, кто ездит автостопом. Более 50% случаев изнасилования происходит дома у пострадавшей или у насильника.

Миф: изнасилование – это преступление, которое всегда сопровождается физическим насилием или угрозами оружием.

Почти 70% случаев изнасилования происходят без угроз оружием, без избиений и без внешних признаков насилия. Отсутствие внешних признаков насилия свидетельствует не о согласии женщины, а о том, что в ситуации изнасилования женщина может находиться в состоянии шока, которое не позволяет ей сопротивляться.

Миф: для молодой и красивой женщины существует повышенная опасность быть изнасилованной.

Женщин насилуют независимо от их внешности и возраста. Насилуют младенцев, старух, молодых, женщин любого возраста.

Миф: со мной этого не случится.

Около трети женщин переживают сексуальное насилие в течение своей жизни.

Миф: каждая изнасилованная женщина в той или иной степени этого хотела.

Ни одна женщина не хочет быть изнасилованной! Изнасилование – это тяжкое преступление, которое совершается против желания женщины.

Миф: женщины, которые носят слишком открытую одежду, провоцируют мужчин на изнасилование.

Женщины, которые носят открытую одежду, не провоцируют изнасилование. Изнасилование происходит и в тех группах населения, где принято одеваться скромно.

Миф: женщины подают ложные жалобы об изнасиловании, чтобы за что-либо отомстить мужчинам.

Ложные жалобы составляют очень маленький процент от всех жалоб по поводу изнасилования, и этот процент не отличается от процента ложных жалоб при любых других видах преступлений.

Существует также ряд ложных представлений о насильниках.

Миф: насильники – это мужчины, обладающие повышенным сексуальным влечением.

Связи между сексуальным влечением и изнасилованием нет. Большинство изнасилований спланированы заранее и не являются результатом внезапной вспышки влечения.

Миф: потенциального насильника можно узнать по особенностям внешности, поведению, этническому происхождению или социальному статусу.

Исследования показывают, что у насильников нет определенных четко выраженных особенностей, отличающих их от остальных людей.

Миф: насильники – психически нездоровые люди.

У 95% осужденных насильников не было выявлено психических расстройств.

Миф: большинство насильников не знакомы с жертвой.

В 83% случаев изнасилования насильник в той или иной степени знаком с жертвой: является начальником, учителем, врачом, тренером, соседом, мужем, родителем или другим родственником.

Миф: мужчина не может остановиться во время полового акта.

Сексуальные отношения происходят при условии взаимного согласия и самоконтроля. В случае, если не было полного осознанного согласия одной из сторон, такие отношения являются изнасилованием.

Изнасилование имеет социальный характер. Жертва сталкивается не только с изнасилованием и воздействием на нее, но также и с реакцией окружающих. Ситуацию изнасилования можно рассматривать как безвыходную ситуацию (Renner, 1988). Если женщина решит сопротивляться в момент нападения, то более вероятно, что она получит социальную поддержку от семьи и друзей; также более вероятно, что органы правопорядка и медицинский персонал ей поверят. С другой стороны, это может ей дорого обойтись. Во-первых, в результате нападения при сопротивлении повышается вероятность повреждений. Таким образом, ей потребуется медицинская помощь, будут привлечены правоохранительные органы, и она будет вынуждена давать показания, объясняя многим людям произошедшее, то есть заново переживая ситуацию травмы. Это может усугубить ее критическое состояние.

Однако если жертва не желает рисковать, вероятность получения помощи от различных организаций и того, что окружающие ее поймут, снижается. Она будет обвинять себя за то, что не сопротивлялась, и почувствует такое же обвинение окружающих, и в результате будет испытывать намного больше вины и трудностей, мешающих разрешению кризиса (Renner et al., 1988).

Описанное выше не исчерпывает всех социальных проблем, связанных с сексуальным нападением. Стереотипы относительно изнасилования распространены в обществе и среди чиновников правоохранительных органов и судов. Этим объясняется некорректное обращение с жертвой представителей этих учреждений. Жертве часто задают вопросы относительно ее собственного поведения, стиля одежды, сексуальной жизни и психического здоровья – вопросы, которые предполагают виновность жертвы. Фактически огромное количество случаев изнасилования не доходит до суда из-за некоторых особенностей жертвы. Это такие особенности, как, например, употребление жертвой алкоголя, неуправляемое поведение, ситуация разведенной женщины, одинокой или живущей отдельно матери, безработица или жизнь на содержании. Кроме того, если жертва знала насильника (что бывает приблизительно в 70% случаев), приняла приглашение поехать в его машине или добровольно пошла к нему домой, правоохранительные органы, вероятно, отклонят ее заявление как необоснованное (Clark, Lewis, 1977).

Существует теория, согласно которой формирование у человека психологии потенциальной жертвы (в том числе – жертвы любого вида насилия) тесно связано с насилием, пережитым в детстве. В настоящее время представители различных теоретических направлений единодушно признают патогенное влияние физического и психологического насилия, в частности сексуального домогательства, телесных наказаний, неадекватных родительских установок, манипуляции и симбиоза, на личность и психику ребенка (Ильина, 1998). Большинство исследователей согласны с тем, что в результате пережитого в детстве сексуального насилия появляются нарушения Я-концепции, чувство вины, депрессия, трудности в межличностных отношениях и сексуальная дисфункция (Levy et al., 1995; Jehu, 1988; Cahill et al., 1991a,b).

Представители школы объектных отношений фокусируют внимание на особенностях взаимоотношений в диаде мать—ребенок; среди условий, необходимых для развития здоровой и полноценной личности, они выделяют дифференциацию самого себя и других объектов, Я и объект-репрезентаций, в восприятии ребенка, формирование адекватных границ между Я и не-Я, прохождение стадий «нормальной» зависимости, расщепления и интеграции Я (Winnicott, 1958 Mahler, 1979; Fairbairn, 1994 Klein, 1997). Если этого не происходит, развивается особая личностная организация, получившая название «пограничной» (Kernberg, 1989); это сложный синдром «размытой идентичности» (Akhtar, 1984). Сторонники системного подхода видят в дифференциации «процесс развития и усложнения личности», способность воспринимать сложные конфигурации стимулов, ясное ощущение схемы собственного тела, наличие развитой Я-концепции; их концепции раскрывают закономерности и механизмы развития когнитивных функций человека как целостных стилевых структур или паттернов Я в контексте социального окружения или поля (Witkin, 1974). Вмешательство в процесс развития дифференциации любой формы насилия тормозит этот процесс и может привести к формированию крайне зависимой от поля личности с глобальным когнитивным стилем, что доказывает и ряд исследований отечественных патопсихологов (Соколова, 1976, 1994, 1998; Соколова, Николаева, 1995; Соколова, Чечельницкая, 1997).

Пережитое в детском возрасте насилие специфическим образом связано с формированием пограничной структуры личности. Такая структура представляет собой сложившуюся в патогенных семейных условиях устойчивую конфигурацию организации Я и отношений со значимыми другими, в основе которой лежат тотальная психологическая зависимость и недифференцированность (Соколова, 1994, 1998). В кризисные периоды становления Я системные нарушения эмоциональных связей в виде депривации и симбиоза, сексуальных домогательств и жестоких телесных наказаний создают ситуацию, неблагоприятную для развития личности и самосознания ребенка. Лишение родительской любви, равно как и ее навязывание в виде сексуальных домогательств или симбиоза, способствует развитию синдрома неутолимого аффективного голода, что препятствует адекватному формированию как телесных, так и психологических границ Я, обедняет образ Я, делая его дефицитарным как в эмоциональном, так и в когнитивном плане. В результате формируется особая личностная организация, для которой характерны диффузная идентичность, полезависимый когнитивный стиль как целостная форма познания и взаимодействия с миром, и малоактивный способ саморегуляции. Расщепление как базовый защитный механизм обеспечивает попеременное сосуществование в самосознании хрупкого, зависимого Я и агрессивного, грандиозного Я, а «взломанные» вследствие насилия телесные и психологические границы в сочетании с неутолимым аффективным голодом увеличивают виктимность широкого спектра. Накопленный эмоциональный опыт такого человека содержит контрастные переживания постоянного поиска позитивных переживаний любви, доверия, близости – и одновременно фрустраций, порождающих острые вспышки гнева, агрессии и враждебности. Структурные параметры эмоционального опыта можно свести к трем обобщенным характеристикам: низкой дифференцированности, зависимости и дезинтегрированности (фрагментарности) (Ильина, 2000).

Эмпирические исследования выявляют достоверную связь между интенсивностью эмоционального опыта насилия и определенными личностными расстройствами, так что низкая интенсивность эмоционального опыта насилия соответствует картине пограничной личностной организации (ПЛО), высокая интенсивность физического насилия – признакам нарциссического личностного расстройства (НЛР), высокая интенсивность сексуального насилия – картине пограничного личностного расстройства (ПЛР). Эксвизитная интенсивность перенесенного насилия, исключительно неблагоприятно воздействующая на личность, соответствует картине сочетания признаков пограничного и нарциссического расстройств.

Особое внимание в настоящее время уделяют феномену нарушения физических и эмоциональных границ как последствию насилия, пережитого в детстве, в результате чего травматический опыт обретает хроническую форму. Насилие влечет за собой нарушение отношений с собственным телом, оно не только снижает позитивное отношение к телу, но и ведет к искажению телесной экспрессии, стиля движений. Образ телесного Я у людей, переживших в детстве насилие, характеризуется значительной проницаемостью границ – хрупких, нестабильных и уязвимых относительно любого покушения на них. В то же время современные исследователи считают, что главное последствие детской сексуальной травмы заключается в «утрате базового доверия к себе и миру».

Как психологическое насилие можно квалифицировать и ситуацию, в которой оказывается ребенок в семье при аддиктивном поведении взрослых, например если один или оба родителя страдают алкоголизмом или наркоманией. Психологический статус ребенка при этом определяется паттерном зависимости от компульсивного поведения родителей, формирующимся в результате стремления ребенка обрести безопасность, сохранить собственную идентичность и самоуважение. Этот паттерн получил название «созависимость» (co-dependence).

Такой ребенок, пытаясь взять на себя решение семейных проблем, отрицает свои собственные потребности. В результате он становится зависимым от потребностей, желаний, надежд и страхов семьи. Это не позволяет ребенку чувствовать себя в безопасности, испытывать безусловную любовь, вести себя спонтанно. Для того чтобы привлечь к себе внимание взрослого, ребенок перестает выражать собственные потребности (Levy et al., 1995). В результате у него формируются хрупкие и проницаемые границы Я, происходит обесценивание чувств (ребенок перестает их выражать) и нарушается способность устанавливать эмоциональную близость.

По мнению Е.Т. Соколовой (Соколова, Николаева, 1995), другая форма неадекватного воспитания – эмоциональный симбиоз, – будучи противоположным паттерном взаимоотношений, приводит к таким же искажениям Я-образа, как и депривация. Симбиоз представляет собой экстремальную форму взаимозависимости с переживанием полного «слияния» и «растворения» в другом, когда границы Я утрачиваются. У симбиотических партнеров отсутствует потребность искать собственную индивидуальность, так велико его желание «утонуть» в другом. Симбиотическая связь матери и ребенка характеризуется отсутствием, стиранием в сознании родителя границ между Я и «моим ребенком». Однако если ребенок оказывается «не таким», «плохим», родитель отвергает эту часть Я, отторгает ее, будучи не в силах принять мысль: «Я – плохой, так как часть меня – плохая». Это тормозит вторичное, «когнитивное» самоопределение, так как ответить на вопрос «Кто я?» можно, только отделяя и отличая себя и свои границы от другого. Такой тип взаимоотношений порождает предельную открытость границ и провоцирует любое вторжение другого – физическое, сексуальное, психологическое. Само вторжение так же, как и в предыдущем случае, может восприниматься не только как акт насилия, но и как желанное заполнение внутреннего «вакуума», обретение объекта для слияния.

Таким образом, эмоциональная депривация и эмоциональный симбиоз не только оказывают крайне неблагоприятное воздействие на формирующийся образ Я и картину мира ребенка, но и создают психологическую основу, особую «перцептивную готовность» для разнообразных форм вторжения, в частности физического и сексуального.

По данным литературы, чаще всего жертвами сексуального насилия становятся дошкольники и подростки (Конышева, 1988). Это, вероятнее всего, обусловлено тем, что на эти периоды приходятся кризисы развития – тут формируется много нового (Выготский, 1984; Лисина, 1986), в частности происходят резкие изменения телесного облика и личности, что делает ребенка, с одной стороны, хрупким, уязвимым, неустойчивым по отношению к стрессу, с другой – более «заметным», привлекательным для насильника.

Согласно теории объектных отношений, возраст формирования пограничного личностного расстройства – это первый год жизни, то есть раннее детство. Однако пограничные расстройства личности широко распространены, и трудно поверить, что все эти люди во младенчестве подвергались телесным наказаниям и сексуальным атакам. Скорее речь идет об иных, менее заметных формах насилия. Так, в одном сборнике, посвященном пограничной патологии (Stone, 1986), можно найти указания на то, что чрезмерная эротическая стимуляция в раннем детском возрасте может быть причиной развития пограничной личностной структуры. Авторы отмечают, что в основе пограничного личностного расстройства, кроме сексуальной виктимизации, могут лежать и другие, равнозначные факторы, такие как родительская жестокость и отвержение.

В силу беспомощности и зависимости младенца родительское отношение к нему играет огромную роль. Основные типы искаженного родительского отношения – депривация и симбиоз – в настоящее время рассматриваются как психологическое насилие. Именно они ложатся в основу формирования виктимной личностной организации, которая повышает риск стать жертвой насилия на всю последующую жизнь. Таким образом, ситуация насилия не всегда случайна для жертвы. Часто ее готовит история жизни ребенка, и прежде всего – история его отношений с родителями.

Таким образом, основы виктимологической ситуации закладываются в процессе формирования личности женщины. Жертвами они становятся не случайно, это зависит от уже сформированных особенностей личности, условий воспитания, дефектов отношений с родителями, опыта прожитой жизни. В основе виктимности всегда лежит страх, который лишает жертву способности оказать сопротивление насильнику (Кочкаева, 2001). Например, обычное кокетство девушки, не имеющей сексуального опыта, но желающей нравиться мужчинам, может быть спонтанной провокацией, воздействующей на восприятие насильника. Когда он подсознательно готов к насилию, его сознание активно ищет «ключ» к этому акту. Поэтому даже испуг девушки или попытки сопротивляться могут восприниматься им как притворство и продолжение кокетства.

Тот факт, что жертвой сексуального насилия гораздо чаще становится женщина, можно объяснить несколькими причинами:

1. Женщина является объектом сексуальной агрессии именно потому, что родилась женщиной, – нередко общество именно так трактует женскую сексуальность и роль женщины в общественной иерархии.

2. Женщина находится в определенных отношениях с мужчиной, с точки зрения общества и религии она является собственностью и зависит от своего покровителя мужского пола (отца, мужа, сына), что оправдывает насилие над женщинами.

3. Каждая женщина принадлежит к определенной социальной группе: во времена войн, беспорядков, классовых волнений ее могут изнасиловать (или проявить по отношению к ней еще какую-то форму насилия), пытаясь таким образом унизить социальную группу, к которой она принадлежит. В основе такой практики лежит мужское восприятие женской сексуальности и женщин как собственности мужчин.

Женщины – жертвы сексуального насилия не верят, что у них есть право на защиту. В большинстве случаев при попытке осуществить свое право на защиту им приходится испытывать тяжелое состояние, чувства страха, стыда, вины, злости на себя, незащищенности. Более того, при обращении в милицию женщины встречаются с давлением следователя, который в унизительной форме дает понять, что она «виновата сама»; некоторые следователи предлагают решить отношения с насильниками «полюбовно», чем усугубляют болезненное состояние женщины, обостряют чувства страха, стыда, вины (Балуева, 2001).

Часто женщине приходится сталкиваться и с другой травмирующей реальностью: мужчина, переживающий позор жены или любимой девушки, дочери, усиливает ее психологическую травму. На самом деле, мужчина либо поддерживает женщину, дает ей опору, поддерживает желание бороться за право на защиту, либо обвиняет ее, не понимая смысла трагедии и того, что с ней происходит, и тем самым усугубляет разрушительный процесс в душе женщины, пережившей насилие. Своим молчанием, нежеланием говорить о ситуации он ставит ее в двойственное положение. Отвергая ее эмоционально, муж (отец, любимый) как бы заставляет женщину стать рабой и просить прощения неизвестно за что, сохраняя слабую, унизительную позицию виноватой. Это дает ему повод выплеснуть на женщину свое недовольство, агрессию и другие негативные эмоции, накопленные на работе, в транспорте и т.д.