Текст книги "Зять для мамы"

Глава 9. Как быть с Полом?

Поздно вечером Марина возвращалась с работы. Метрах в пятистах от их дома стояла странная машина. Свет погашен, окна открыты. В салоне возня какая-то, мерзкий смех.

Из подъезда выбежал Пол. Ей показалось, что он ее и не заметил бы, если бы она не спросила:

– Ты куда?

– Погулять, – торопливо ответил он и быстро завернул за угол дома.

Она почему-то подумала, что та, черная, машина – за ним. «Пинкертон из меня, конечно, хренов, но надо посмотреть. Все равно темно». Она успела из-за угла дома увидеть, как гибкий силуэт парня скользнул в машину. «Сыщица» постояла минут пять, но потом подумала, что переговоры в машине могут затянуться надолго, и решила пойти домой.

Дочка стояла в темной кухне у окна.

– Что-то случилось? – Марина знала, что Аленка терпеть не может сумерки и темноту, а уж сидеть в них…

– Нет, – ответила дочка не оборачиваясь.

– Эта машина за Полом?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Алена.

– Видела… Что хотят?

– Документ подписать.

– Какой?

– На квартиру.

– А он? Ему чем-то угрожают?

– Мама, тебе не обязательно все знать.

– Может быть, мы можем помочь?

– Мама, это наши проблемы. Тебе своих мало?

У нее много было вопросов к дочери, но Марина поняла, что все они останутся без ответа. Она просто чувствовала какую-то угрозу, нависшую над молодыми. И чувствовала свою беспомощность перед этой угрозой и нежеланием ребят объяснить ей, что происходит.

Последнее время в их квартире по нескольку раз в день раздавались телефонные звонки. Но когда мать или Марина брали трубку, звучал отбой. Дня три назад мужской голос, не представившись, попросил пригласить к телефону Ипполита Ивановича Коржикова, а когда она захотела узнать, кто его спрашивает, трубку повесили.

…Ипполит еще не вернулся.

Она включила компьютер, но поняла, что работать не сможет. Отправилась на кухню пить чай, но так и застыла с чашкой в руке. Ее не вывели из себя даже коты, залезшие на широкий подоконник щипать ее любимую драцену. Она молча скинула обоих на пол и насыпала корму в плошки. Они-то не виноваты, что у людей проб–лемы… Взяла пульт управления телевизором и щелкала кнопками, перебирая программы.

…Ипполита не было почти час. Когда он вернулся, из комнаты молодых долго звучали их голоса, что-то возбужденно обсуждавшие. До Марины долетели только слова Аленки, в сердцах крикнувшей:

– Ты дурак, трусливый дурак! Они тебя просто пугали… Разве можно вот так сразу сдаваться?

В ответ Пол что-то пробубнил, а Алена продолжала кричать:

– Не ты же квартиру в залог положил! Можно было бы и судиться… А теперь ты ее потерял, понимаешь? И что теперь делать?

Внезапно стало тихо.

Приятель-милиционер действительно сработал быстро.

– С зятем твоим полная жопа, – в лаконичном стиле успокоил ее Костя, позвонив через день после первого разговора.

– И чем эта жопа полна?

– Жила-была известная журналистка Лора Лери. Знаешь такую?

– Нет, и что?

– Занималась подготовкой материалов для Би-би-си, Си-эн-эн. В общем, зарабатывала хорошо. А потом решила свой собственный журнал открыть. Денег было мало, а хотелось иметь свой маленький бизнес. Заключила договор со спонсором, а в залог отдала квартиру.

Ее муж – известный среди любителей бардовской песни поэт – страстно влюбился в свою восемнадцатилетнюю поклонницу и ушел жить к ней. А мальчишку Лери отправила во Францию приобретать редкую в наших краях профессию сомелье. Пока он там вина изучал, мать вышла замуж за шведа и уехала в Стокгольм.

– Ну, так и где жопа? По-моему, сплошной хеппи-энд: каждый при своем интересе. Молодые сейчас все горят желанием жить одни.

– Васильева, вот у тебя со школы вредная привычка перебивать. Это же не все. Мать успела наделать долгов, а проект с изданием журнала провалился. Теперь спонсор квартиру, оставленную в залог под кредиты, хочет продать, а в ней мальчишка этот прописан. И получается, что мать собственного сына подставила вместо себя расхлебывать долги. Ведь дарственную-то она написала на уже заложенную квартиру! Вот его теперь ищут, чтобы дал согласие на продажу. А уж выписать его – раз плюнуть. А папашке на него глубоко и сверху наплевать.

Марина вспомнила недавнюю историю с машиной, фразу, которую ночью прокричала Ипполиту Аленка: «Ты дурак, трусливый дурак! Они тебя просто пугали…» Теперь ей все стало ясно, и она, словно во сне, ответила приятелю:

– Его уже нашли.

– Что ты говоришь? – переспросил Костя.

– Я говорю, что его уже нашли…

Бывший однокашник все понял, сочувственно спросил:

– Марина, я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Костя, а чем? Мы с тобой теперь не в классе, где ты за меня алгебру с геометрией решал. Мне в этом уравнении придется самой иксы искать. Только мне, знаешь, кажется, что Лора Лери – это не настоящая ее фамилия. У Ипполита фамилия смешная – Коржиков…

– Нет-нет, она не Коржикова. Это мужнина фамилия. Она – Шум, Анастасия Шум.

Услышав фамилию, которую склоняла в юности по нескольку раз на дню, Марина была поражена. С Анастасией Шум в студенческие годы они вместе несколько лет подряд работали в студенческих строительных отрядах. Правда, у той вечно были какие-то проблемы с финансовыми документами. В один сезон ее даже хотели выгнать из отряда за подделанные накладные, но пожалели и эпизод решили огласке не предавать… И еще она знала, что Анастасия Шум не могла иметь детей. Так кто же тогда Ипполит?

– Слушай, Константин, ты можешь мне помочь. Во-первых, узнай хоть какие-нибудь координаты этой Лери. А во-вторых, на ком был женат бард Коржиков до нее. Сможешь?

– Нет проблем. Узнаю – позвоню. Пока.

…Теперь Марину дома встречал запах морилки. Она уже сто раз пожалела, что план трудового воспитания зятя начала с реставрации стульев. Правда, за небольшой промежуток времени он, осваивая мужские умения и навыки, разбил небьющееся стекло духовки, пытаясь починить дверцу от нее, поменял в кране смесителя прокладку таким образом, что когда не ожидающая подвоха жертва склонялась над краном холодной воды, чтобы помыть руки, на нее сверху лилась вода из душа. Жертвой чаще всего оказывалась Марина. Зять починил выключатель торшера в гостиной так, что его нужно было дернуть за веревочку не менее трех раз, чтобы добыть свет. Когда Марина занималась этой веревочкой, то напоминала себе обезьяну, только что усвоившую предметную связь между дерганьем и загоранием лампочки.

…Мечта об ужине привела ее в кухню, несмотря на «морильный» запах. Она открыла дверь и увидела идиллическую картинку. Ипполит не спеша водил кисточкой по ребрам очередного реставрируемого стула, а бабушка, опершись на трость, рассказывала ему то ли очередной сериал, то ли эпизод своей биографии.

– Чего хочешь? – почти расстроенно спросила мать, заранее зная ответ.

– Поесть хочу. А где Алена?

– Вы не волнуйтесь, Марина Петровна, у нее сего–дня последнее собеседование. А потом только документы оформить – и все, – объяснил отсутствие жены Пол, начав убирать за собой столярный мусор.

«Чего мне-то волноваться? – подумала Марина. – Это тебе нужно волноваться. Что тебе делать в этой квартире, если жена уедет?» Но высказываться вслух не стала. Да нет, конечно, она переживала. Дочь впервые уезжала из дома далеко и надолго. Да, конечно, она будет звонить. Да, конечно, можно переписываться по электронной почте. Да, безусловно, она молодец, и обучение в европейском университете на английском языке пойдет ей на пользу и впоследствии – карьере. Все так. Но Марина будет тосковать без дочери.

Из задумчивости ее вывел длинный, похожий на междугородный, телефонный звонок. Это был Геннадий.

– Марина, я из Амстердама. Мы здесь новый клип для рекламы снимаем. Я обещал Алене деньги на визу, билет и все прочее, но мне пришлось срочно в командировку ехать. Ты перехвати у Аллы…

– Гена, ты же меня опять подставил! Ну предупредил бы меня, я по-другому бы деньги распределила! Ну что ты за человек! Ну ведь знаешь, терпеть не могу занимать!

– Мариша, я же тебе говорю: перехвати. Я вернусь и все отдам. Все, пока.

Она с силой швырнула трубку на рычаг.

– Ну, паразит, ну, как всегда, подставил, ну почему я его терплю до сих пор?!

– Кого ты терпишь? – За разозлившим ее разговором Марина даже не слышала, как вернулась домой Алена. – Мам, так кого ты терпишь?

– Отца твоего, кого же еще?

– Ты так говоришь, как будто я его тебе привела, а ведь все как раз наоборот. И потом, он ведь нас любит и помогает.

– Да, помогает, вот только мне придется опять идти к Алле в долг просить. Ну ладно. Рассказывай, как у тебя дела?

Она слушала дочь, «в лицах» рассказывавшую о своем итоговом собеседовании, и с ужасом вдруг подумала, что уже через месяц веселое личико Аленки помаячит ей из иллюминатора самолета и что ей надо уже сейчас как-то привыкать к мысли, что она останется одна. Нет, не одна – с дочкиным наследством. Дочь счастлива, строит планы, а Ипполит? Что делать с ним?

– Алена, а что мы с мальчиком-то твоим будем делать? Ведь он не собачка комнатная, ему судьбу надо как-то устраивать, – начала она разговор, который – знала заранее – удовольствия у дочери не вызовет. – Сколько можно бегать от проблемы? Он не может всю жизнь прятаться у нас. Ведь он молодой, здоровый парень. Ему нужна специальность, работа, общение со сверстниками, с людьми. Ему нужен социум, в конце концов.

– Боже мой, какая патетика! – С неохотой дочка спустилась на землю. – Судьба, социум… Мам, ну ты не можешь не испортить настроение. Ему все равно некуда деться, квартиру-то он потерял. Вернется Анастасия Викторовна из Швеции, отец, может быть, поможет.

– А если не вернется? Ты говоришь об этом уже второй раз. Какой смысл ждать помощи, которая может прийти неизвестно когда и от кого? Сегодня он с тобой, ты его связываешь с внешним миром, друзьями… Завтра ты уедешь, и что? Ему сидеть на кухне бабушку слушать?

– Бабушка – не самый плохой вариант.

– Ну да, «бабушка плохому не научит»… Надо решать проблему с армией. Я была в Комитете солдатских матерей. Там говорят, что есть несколько вариантов получить белый билет: либо по медицинским показаниям, либо поступив на дневное отделение института с военной кафедрой. Он же может восстановиться?

– У нас нет военной кафедры.

– Так, значит, институт отпадает. Ну пусть идет служить.

– Ты так говоришь, потому что ты ему не мать. Небось если бы меня такая проблема коснулась, ты бы тут уже давно все траншеями перерыла и бронетанковые орудия выставила.

– Господи, Алена! Да я ему никто! – возмутилась Марина дочкиным напором. – У него есть отец, мать… Они все живы и здоровы. Почему ты мне предлагаешь это решать? В конце концов, он не шестилетний мальчик, он ведь тоже что-то думает? Почему мы опять ссоримся из-за него, а он сидит там, у вас в комнате, и смотрит телевизор?

Дверь кухни открылась, на пороге стояла бабушка.

– Вы орете на весь дом! Спать невозможно.

– Вот и я говорю, – Алена, отодвинув бабушку, вы–скочила в коридор, – беспредметный разговор…

– Нет, ну ты подумай, опять все повисло, – произнесла Марина вслух, ища поддержки у матери.

– Знаешь, Марьяна, иногда единственный помощник – время. – В кои-то веки голос матери звучал мирно. – Можно биться головой в стену и не видеть рядом дверь, потому что либо время не пришло, либо человек не созрел для этого решения. Уймись. Ей скоро уезжать. Пусть она уедет из спокойного дома.

Марина молча пожала плечами, в душе благодаря мать за понимание. Наверное, та права. Сейчас, когда не все известно про Ипполита, когда дочь собирает чемоданы, нужное решение не придет. А вот ей, Марине, нужно идти к Аллочке просить в долг.

Глава 10. В гостях у Аллы

— Проходи, дорогая, – светским тоном встретила ее Алла, – я рада, что ты пришла. Посидим-потрендим, ты мне кое-что посоветуешь. Я тут люстру сменила в гостиной. Мне кажется, что все сочетается идеально, но взгляд профессионала не помешает.

Алла, как всегда, была на высоте: ухоженна от пальчиков ног до верхнего волоска в идеально уложенной прическе. Марина, лишь только взглянув на нее, клятвенно пообещала себе, в тысяча первый китайский раз, что с завтрашнего дня будет так же ухаживать за собой и раз в месяц проводить Дни Марины Васильевой, «честное пионерское». «И как она с такими ногтями чистит картошку, режет хлеб?!» – думала Марина, завороженно глядя на расписанные длинные ногти приятельницы. И сама себя одернула: у таких женщин существуют домработницы.

Пока Марина комплексовала и усаживалась в удобном низком кресле, Алла успела выложить кружевное печенье на тарелочку из сервиза, разлить кофе по тоненьким чашечкам. И, словно подслушав ее мысли, предупредила:

– Ты уж извини, что я скромно сервирую. Сегодня у домработницы выходной. Сливки-сахар сама добавишь, как тебе нравится. Ну, рассказывай, что у вас теперь происходит. Нашел зять работу? – И легким движением прикоснулась к своей аккуратной белокурой головке. – Хотя… знаешь, ты можешь, конечно, на меня обидеться, но я все-таки тебе скажу свое мнение. – Алла с удовольствием посмотрела на свои ухоженные руки и продолжала с некоторым оттенком превосходства: – Я нисколько не удивляюсь, что этот парень бестолковый оказался именно в вашей семье.

– Как это? Что ты имеешь в виду? – Марина не могла понять, какое направление беседе хочет придать Алла.

– А вы все время подбираете убогих и приблудных. То котов каких-то беспородных пачками дома держите и терпите их террор, то дверь открываете каким-то криминальным элементам.

– Алла, ну что ты такое говоришь? Вздор какой-то. Какие криминальные элементы? – удивилась Марина и подумала: «Что это с ней творится? С чего это она вдруг решила давать оценку моим действиям? Вроде мы с ней не особо близки, чтобы ей иметь на это право».

– А ты разве не помнишь, как полгода назад рассказала мне про мальчишку, которого избили в вашем подъезде?

– Ах это! – с облегчением вздохнула Марина.

Она вспомнила, как действительно примерно полгода назад у них в семействе произошло маленькое ЧП. Вечером в квартире раздался звонок, она подошла к двери, спросила, как водится: «Кто?» – а в ответ услышала: «Вызовите, пожалуйста, милицию». Тогда она посмотрела в глазок и увидела на лестничной площадке мальчишку лет 13—14 с окровавленным лицом. Она приоткрыла дверь, спросила: – Что случилось?

– Меня избили, – пытаясь унять кровотечение из носа, ответил парень.

– Ну-ка иди сюда, – Марина втащила парня к себе в квартиру, – рассказывай. Я же не знаю, что говорить милиции и в связи с чем вызывать.

– Надо сначала кровотечение остановить, – бабушка-генерал уже была на своем посту в прихожей, – а уж потом звонить.

Остановили кровь, умыли, расспросили. Вымытый мальчишка оказался хорошеньким, как девочка, с лучистыми темно-карими глазами. Случилось все очень просто: подросток шел по улице мимо их дома. Разговаривал по мобильному телефону. Откуда ни возьмись выскочили, как будто из кустов, два незнакомых парня, набросились, затащили в подъезд, выхватили телефон и, пару раз ударив по лицу и голове, посоветовали: «Сиди тихо и из подъезда не выходи, а то еще получишь».

Выслушав мальчишку, Марина позвонила в милицию, дежурный посоветовал со следами побоев явиться в приемный покой больницы или травмпункт для составления справки о нанесенных увечьях, а уж потом ехать к ним. Марина позвонила домой матери мальчишки, быстренько ввела в курс дела, услышала на заднем плане какой-то ворчливый мужской голос: «Я говорил, чтобы с телефоном не таскался…» Положив трубку, спросила:

– Там еще твой отец дома?

– Ну, вроде того…

Вскоре у них в квартире оказалась встревоженная хорошенькая мама мальчишки в сопровождении какого-то смурного мужчины, с волосами до плеч, впалыми щеками, жестким взглядом и грубым голосом. Судя по тому, как он накинулся на парня с руганью, не стесняясь чужих людей, и как мальчишка с буквально на глазах опухавшей переносицей смотрел молча, ненавидяще и со страхом на это говорящее чмо, Марина поняла: этот «вроде того» – отчим. Она остановила поток ругани и предложила заняться более конструктивными вещами, как, например, решить: куда ехать, куда звонить и не нужно ли вызвать такси (если они не на машине), чтобы отвезти все-таки сына в больницу. В общей сложности на эту историю ушло около часа. Когда семейство удалилось, Марина вдруг подумала: как хорошо, что она все-таки не привела в дом отчима Аленке! «Хотя есть же нормальные мужики…»

А на следующий день, когда Марины не было дома, этот же мальчишка, только с пластырем на переносице и в сопровождении младшего братишки, вручил бабушке-генералу, сидевшей на скамейке во дворе, торт: «Мама велела передать».

Вот об этой истории и рассказала Марина Алле, особенно налегая на сладкую концовку, а та вон, оказывается, все истолковывает на свой лад. «Впрочем, как и все мы», – подвела баланс воспоминанию Марина и миролюбиво заметила:

– Алла, дорогая, моему зятю всего лишь двадцать, и он старается быть полезным и работу тоже ищет. Но вот пока не везет.

Алла поняла, что перегнула палку, и совершенно другим – светским и любезным – тоном продолжала беседу:

– Я по нашему с тобой телефонному разговору поняла только, что тебе нужно срочно выкупать билеты для дочери. А куда они летят?

– Летит только Алена. Она, ты помнишь, с полгода тому назад подала документы на получение гранта на обучение в Будапештском университете. Вот, выиграла она этот грант, потом сдала экзамен по английскому, так как обучение на нем ведется, и теперь должна прибыть к началу семестра. Деньги я тебе верну примерно через неделю, как только вернется Геннадий.

– А муж тоже с ней полетит? – Алла хотела знать все подробности.

– Ипполит? – переспросила Марина. – А что ему там делать? Он дома остается.

– Его зовут Ипполит?

– Да, ты знаешь, очень смешное сочетание мифологического имени и кулинарной фамилии Коржиков. Хотя… его отец, мне кажется, от этого не страдает и смело пишет ее на афишах… Что с тобой, тебе плохо? – Марина увидела, как ухоженные пальцы приятельницы задрожали, едва удержав кофейную чашечку, а цвет лица, вдруг ставший мертвенно-бледным, не могла скрыть даже пудра.

– Да-а, – прошелестела Алла, – эти приступы у меня повторяются целую неделю, и всегда внезапно…

Марина уже держала в руках телефонную трубку.

– Я вызываю «скорую»?

– Нет-нет, через минуту это пройдет и я буду чувствовать себя нормально, не переживай, я справлюсь… Так что там с твоим зятем? Он остается у вас дома? А работу он так и не нашел? – попыталась она продолжить светскую беседу.

– Да Бог с ним, с зятем!.. – отмахнулась Марина и спросила встревоженно: – Когда ты последний раз была у врача? Ты знаешь, у моей матери вот так же приступы сердечные начинаются – ни с того ни с сего, в полном покое…

– Не суетись, дорогая. – Алла действительно быстро пришла в себя, и от былой бледности ничего не осталось. Она протянула Марине заранее приготовленный конверт с деньгами, и та в который раз полюбовалась художественной росписью накладных ногтей приятельницы. – В принципе ты можешь отдать деньги недели даже через три, раньше мы все равно не вернемся.

– Куда отправляетесь на этот раз?

– А опять на Тенерифе. Нам так там понравилось, что мы с Олегом решили туда ездить, пока не надоест. А надоесть такая красота не может в принципе, так что… А почему ты не хочешь своего зятя отправить по месту назначения?

– В смысле?

– Ну-у, есть же у него дом, родители.

– Ты понимаешь, какая странная вещь с парнем приключилась. Его мать квартиру отдала в залог какого-то своего проекта. Проект лопнул, а инвестор квартиру эту себе отобрал. Так что мальчишка теперь оказался на улице. Я отправила письмо его матери (она сейчас в Швеции), все изложила, вот жду ответа. – Помолчав немного, задумчиво продолжила: – Честно говоря, мне многое непонятно в этом семействе… Ну, мать ладно, за границей. А отец-то рядом, в этом же городе, неужели душа не болит за сына?

– Марина, у людей разные обстоятельства бывают. – Неожиданно в голосе Аллы проскользнули странные, несвойственные ей интонации сожаления или даже сострадания. Но всего на лишь мгновение. Потом ее голос зазвучал так же уверенно: – И потом, мне кажется, что молодым людям нужно помогать до четырнадцатилетнего возраста, а потом – все, пусть сами… Ты знаешь, за границей, например, считается дурным тоном жить взрослым детям с родителями и ждать от них помощи.

– Да, если родители помогли получить образование или специальность, научили ориентироваться в этом мире, – возразила Марина, – а тут просто по нулям или почти по нулям… Ну, побегу я, пожалуй. Кофе у тебя, как всегда, очень вкусный Все-таки ты бы врача навестила, тем более перед поездкой.

– Марина, забудь. – Хозяйка вышла в коридор проводить гостью. – Со мной все в порядке. А я тебе на прощание посоветую чужих проблем на себя не брать, а то, знаешь, они в один момент могут на тебя перекинуться…

…Странное впечатление осталось у Марины от этой встречи. Ей все время хотелось спросить приятельницу: «Откуда ты знаешь, что нужно, а что не нужно подросткам и взрослым детям? Ведь у тебя никогда не было детей». Но она не так близко знала Миссис Совершенство – эту красивую, холеную, сдержанную женщину, чтобы судить о том, что там, за этим прекрасным фасадом. Марина всегда любовалась лицом Аллы, как произведением искусства, поражаясь глубине ее темно-голубых, с поволокой, глаз, как будто затаивших печаль. Может быть, она страдает от того, что не может иметь детей? Или, может быть, ее муж Олег не хотел иметь детей, а теперь уже поздно? А поскольку в этой семье деньги, и немалые, добывает только муж, то и право голоса, наверное, имеет только он. Как там Алла сказала: «У людей разные обстоятельства бывают…» Да, разные… И проблемы разные. И в чем действительно Алла права, так это в том, что положение, совершенно идиотское, создается у них в доме… И как это все разруливать – непонятно.

Еще месяц назад она готова была любым способом избавиться от зятя. Сегодня, зная, что ему пришлось пережить, не могла этого сделать. Теперь она понимала, почему он производил впечатление инопланетянина: вроде бы человек находится рядом, но общается с тобой как сквозь толщу воды – изображение смутное и звук глухой. Ведь у него был стресс, стресс от той реальности, которая обрушилась на мальчишку в одночасье. Он уезжал во Францию из благополучной и далеко не бедной семьи, где папа – полузнаменитость, и мама – знаменитость, и за ними – как за каменной стеной, и впереди маячило тоже какое-то необычное красивое будущее, нарисованное мамой-журналисткой… И однокурсники завидуют, и пьянящий воздух Парижа, и… Как все было во Франции, она представить не могла, так как там не была. Зато могла совершенно ясно нарисовать себе картинку, как двадцатилетний юноша, прилетевший из Парижа, предвкушающий встречу с родными и друзь–ями, поворачивает ключ в замке своей квартиры, а там… его встречают не мама с папой, а какая-то тетка седьмого колена двоюродности и ее сын. Они же сообщают ошарашенному родственнику, теперь уже бывшему счастливчику, что его мама в Швеции, а папа в новой женитьбе, а «тебе вот стопочка повесточек в военкомат» – призыв в разгаре. «Каменная стена», казавшаяся такой крепкой и надежной, оказалась вдруг примерно такой, как в сказке про трех поросят: рассыпалась от первого дуновения непростых человеческих отношений. И оказывается, папа с мамой его не ждут, чтобы послушать рассказы про веселый город Париж… Оказывается, им вообще на него наплевать! Вот это шок! А на бывшего парижанина накатывает следующий вал, не давая передохнуть: нужно что-то решать с военкоматом, нужно где-то добывать деньги, чтобы есть и пить, и нужно отдышаться, пока собирается очередная штормовая волна, и понять, что же произошло. Чем же он провинился перед родителями, что его, как старый тапок или описавшегося щенка, они просто вышвырнули из своей жизни?

Но тогда получается, что ее Алена и бывшие однокурсники Ипполита, с их кажущейся жесткостью и цинизмом, куда мудрее и сострадательнее, чем она, Марина, и ее сверстники? «Просто мы живем в разных измерениях, мы росли в тепличных условиях гарантированного образования, отдыха и лечения. А они чуть ли не с пеленок видят, как мы барахтаемся, каждый сам по себе… Они, наши дети, адаптировались в этой жизни, потому что родились в ней, им легче, они другого не знали, а мы все еще живем воспоминаниями…»

«Так, все, закончила, – сказала Марина сама себе, – бред этот проблему решить не поможет. Будем учиться у собственных детей поступать „согласно логике“. Если совесть тебе не позволяет выкинуть его на улицу, помоги ему почувствовать почву под ногами, помоги поверить в себя, и… тогда он сам уйдет, как только сможет».