Текст книги "Жена моего любовника"

– Гаевая, давай спать. Утро вечера мудренее, завтра дорасскажешь, – прервала я поток ее сознания. Вернее, воображения.

– Вот ты какая, Катька!.. Так я и думала, Макеева, что ты станешь мне завидовать, – заявила она без всяких на то оснований, а далее выдала пренеприятнейшее известие: – Кстати, можешь меня поздравить: твоих клиентов я сегодня обработала, сделки на мази. Пеняй на себя за прогул, проценты достанутся мне!

Нисколько это не кстати, взгрустнула я над жирной точкой нашего диалога. Деньги мне бы сейчас совсем не повредили… Спать резко расхотелось. Сидела на кухне и разглядывала трещину в углу над мойкой. Что за жизнь? Всюду подвохи и мерзости, сплошное расстройство! Лидка увела клиентов, а маляры, которых я кормила-поила, авансами заранее возблагодарила, настолько халтурно положили штукатурку, что… Сплошное расстройство!

В окно заглядывала полная луна. С улицы доносился собачий лай, похожий на пьяную ругань. Я задернула шторы и впотьмах пробралась в комнату, освещенную лишь полоской света, падавшей из коридора. Попугай сидел на жердочке, повернувшись ко мне в профиль, и осуждающе пучил глаз. Сережкины отпрыски разметались по тахте, только нежные босые пяточки розовели и носики сопели… Такие хорошенькие! И тут меня словно молния шарахнула: час ночи! дети! А их мать – жена моего любовника – до сих пор не знает, где они!.. Эта шлендра наверняка уже нагулялась, теперь в пустой квартире пятый угол ищет, круги нарезает, икру мечет от беспокойства за малышастиков!

На сей раз я с трубкой радиотелефона удалилась в ванную, где на зеркале висела записка с Лялькиным телефоном, оставленным Сергеем утром. Сначала подумала: а почему я должна ей звонить, успокаивать?.. Нам с Волковым так славно было здесь вчера… Сидели поджав ноги, как кузнечики, брызгались из лейки душа и целовались. Этой мочалкой он намыливал мои плечи, этим полотенцем вытирал мою ногу, а еще трогал этот флакончик с шампунем, касался этих вентилей кранов… Прямо наваждение!.. И ведь еще вчера я вполне могла бы избежать контактов с его отвратительной женой – коломенской верстой, вертихвосткой, стрекозой, альбиноской. Кем еще? Да полным сборищем пороков и недостатков!.. Да, могла, если бы оказалась немного дальновиднее, более несговорчивой… Может, оставить детей себе? Но вряд ли подобное самоуправство придется по душе их отцу, да и правоохранительным органам…

Я набрала номер квартиры Волковых.

– Алло-о. Аллоу?! – откликнулась жантильным голоском каланча.

– Нагулялась?

Грозным, прокурорским тоном я желала пригвоздить блудную мать к позорному столбу. Не тут-то было, она себя в обиду не дала.

– Ос-споди, блин, объявилась! – на той же обвинительной ноте откликнулась Лялька. – Куда ты дела Ксению и Артема, слон в беретке?

– Это кто слон в беретке?!

– Угадай с трех раз!

– Хм, самая остроумная, что ли? Я тоже обзываться умею…

– Отвечай, куда ты дела моих детей?

– Я их в баньке вымыла-выпарила, в печи изжарила и съела.

Стало необычайно тихо, даже дыхание стрекозы не прослушивалось. Я подула в мембрану. Что это с ней? Неужели поверила и лишилась чувств, хлопнулась в обморок?.. Шуток, что ли, совсем не понимает?.. Я еще немного подождала, а после не выдержала, повысила голос: «Алло! Алло!!! Ольга! Ольга!!!» А в ответ – тишина.

– Катерина, – слабо, будто издалека, прорезалась она. – Погоди, не клади трубку.

И снова воцарилась тишина, терзавшая мои барабанные перепонки хуже, чем нервирующие треск и скрип, впивающиеся в сознание больнее, чем сомнения и ревность, чем сам факт существования соперницы, по недоразумению занявшей мое место рядом с Сергеем Волковым… Я опять покорно ждала, и нетерпеливо алекала, и аукала, зовя ее, как потерявшаяся в лесу. И вдруг… Случается, конечно, что радиотелефон фонит, издает шумы, но не до такой же степени?! В трубке грохнуло так, будто Ольга находилась в эпицентре землетрясения или теракта, на передовой района боевых действий где-нибудь в секторе Газа или в Ираке, который все бомбят и бомбят алчные американцы, охочие до чужих углеводородов. Я не выдержала.

– Эй, Ольга! Ты где?.. Что там у тебя творится? Телевизор смотришь? Кино про войнушку? – кидала я догадки. Грохот взрывов стих, однако Лялька не подавала голоса. Чумея от неизвестности, я звала ее, склоняя имя на разные лады. Орала в частоте зуммера: – Алло! Алло! Алло! Оля! Оленька! Олюшка! Олечка!

Я практически спятила, ошизела и в тот момент дорого бы дала за то, чтобы незабудка оказалась цела и невредима, а также подала голос. Наконец чудо случилось, она уточнила:

– Катерина, слышишь меня?

– Да! Да! Слышу! Слышу!

– Катька, у меня тут тако-ое!..

– Какое?! Да говори же, не томи!

– Я сейчас на лоджии прячусь… Прикинь, нам под дверь взрывчатку подложили: тротил там или пластид, а может, вообще гексаген! Блин, не знаю что… Нашу квартиру взорвали-и-и, – жалобно заскулила стрекоза, – меня чуть не убили-и-и…

– Ляля, Ляленька, не плачь! Прыгай с лоджии, спасайся! – ответно советовала я, леденея от ужаса и прикидывая, что станется с телом, упавшим с третьего этажа. Ладно, если коломенская верста отделается переломами, гипсом, а может…

Ольга бессвязно подвывала, не выдавая никакой конкретной информации, зато активно транслируя истерию. Я, конечно, старалась не поддаваться, сохранить трезвость восприятия, даже за край ванны схватилась. Должен же хоть кто-то из нас двоих рассуждать здраво?! Как можно хладнокровнее спросила:

– Погоди, не мельтеши. Ведь тебя не убили? Не ранили? Ты цела? Вот и возьми себя в руки!

– Пока цела… Но знаешь, как мне страшно?

– А я тебя предупреждала!

– Да-а, тебе-то хор-р-рош-шо, – взялась грассировать жена моего любовника. Чувствовалось, что пребывает в полном ауте, стрекозьи глаза закатились, и прозрачные крылышки свернулись в трубочку. – А я… А если бы я рядом с д-д-дверью с-с-стояла?

– Хватит нагнетать! Не стояла, и хорошо, и повезло, и благодари за то Бога!.. Скажи лучше, дверь сейчас открыта? К тебе в квартиру кто-нибудь ворвался?

– Не з-з-знаю, я же на лодж-ж-ж-жии, – зажужжала она. – А тут так холодно, я совсем продрогла!

– А спрыгнуть смож-ж-ж-жешь? – Я тоже начала жужжать. Наверное, так проявилась цепная реакция.

– Я бой-бой-бой-боюсь…

– Тогда прорывайся через входную дверь!.. Возьми на кухне нож и беги! Ну надо же что-то делать!

– Ох-ох-ох… Я ж-ж-ж… – слышалось в ответ.

– Ладно, ты ж-ж-ж-ж…

– Не издевайся! Я выбеж-ж-жала на лодж-ж-жию, зат-т-т-аилась, сиж-ж-ж-у и боюсь.

– Ну и сиди, раз тебе нравится бояться!

– С чего ты взяла, что мне нравится? Нисколько не нравится! – Почему-то она злилась именно на меня и все давила на жалость. – Ты соображаешь, что здесь холодно, почти как на улице?! Меня уже всю трясет и колотит… Колот-т-тун напал…

– Потерпи, Ольга. Раз был взрыв, скоро приедет милиция. И пожарные. Соседи уже наверняка вызвали. Дождись их, не высовывайся!

– К-какие п-пожарные? Т-ты соображаешь, что ты мелешь? Огня-то нет… И не н-нужна мне милиция! Приезжай лучше ты, Катька! Забери меня отсюда! Ой, мамочки, я не выдержу! Я околела, я тут больше ни капельки не выдержу-у-у!!!

Хм, похоже, в семье Волковых это становится доброй традицией: чуть что стрясется, почетную миссию оказания неотложной помощи возлагают на меня. Собак вешают, детей цепляют, разгребать взрывные завалы приглашают. Я им кто – МЧС?! Нет!.. Нашли козу отпущения… Можно подумать, мне больше делать нечего, как оберегать их благополучие!.. Легко сказать: забери меня отсюда. Будто я Бэтмен со встроенными крыльями! Или королева кунг-фу, знаменитая киношная драчунья Синтия Ротрок, которая ударом пятки способна послать в нокаут любого амбала… Да и потом, как я ребятишек оставлю без присмотра?

– Катерина, ты п-приедешь? – с нескрываемой надеждой спросила Ольга. Ощущение опасности сделало ее такой же подлизой, как Лидка Гаевая. – Ну, Катечка, ну я прошу тебя!

Она что себе думает: у меня в распоряжении вертолет имеется? Или БМВ пятой модели, столь обожаемой Ксюхой, под окном припаркован. Вот чем я могу помочь?.. Я – такая же, как она, слабая женщина. Даже слабее. И во всех отношениях лучше!..

– Оля, не волнуйся, твои дети спят, все нормально, – утешила ее.

– Да при чем дети?! Катька, умоляю, меня спаси! Я не могу, я ни минуты не хочу здесь оставаться! Это опасно, я бою-ю-юсь! – завизжала она.

– Ладно, сейчас подумаю, – пообещала я, призвав на помощь всю сообразительность. Что же делать? Вызвать такси? Или лучше Филиппа Филипповича? Да, он же дал мне телефончик, клочок бумажки в клеточку со стойким-престойким запахом мазута…

– Что тут думать?! – нетерпеливо прикрикнула Лялька.

– Не дрейфь, прорвемся! – Я уже стояла в прихожей, обшаривая карманы шубы. – Сейчас вызову машину, а ты осторожненько выбирайся. Оденься и дуй к Нарымскому скверу, я там тебя заберу. Пять минут, максимум десять!

Набирая номер владельца оранжевого, ржаво-плешивого жигуленка, я больше всего боялась, что он ввиду позднего часа пошлет меня на три веселые буквы. И будет прав: во втором часу ночи уже не до вежливости, не до отзывчивости… Однако дедун отреагировал на просьбу положительно, как ванька-встанька, как юный пионер, который всегда готов. Уточнил только, не забыла ли я тариф на его услуги. Вот он, капитализм с человеческим лицом, волшебная сила чистогана!

Я мигом влезла в брюки и свитер, утеплилась старым пуховиком, а вместо берета напялила шапку-ушанку и замоталась шарфом практически до самого носа. Все равно страх и мороз на темной улице пробрали меня, одинокую, до основания, до дрожи поджилок. Наверное, свет полной луны так действует, что хочется завывать подобно волку… Красный проспект, главная улица сибирской столицы, выглядел пустынным и унылым, фонари вдоль нее еле теплились, горели через один, а то и через два. Филипп Филиппович запаздывал – все-таки напрасно я понадеялась на его расторопность… Зато на противоположной стороне улицы появились трое. Мужчины. Здоровенные битюги! И кулаки у них наверняка как утюги. Двинули прямиком ко мне… Вот зачем я согласилась забирать Ольгу?! Нет, я – определенно не Синтия Ротрок, не только поджилки затряслись, уже и коленки стукались друг о друга, будто я не девушка с лишним весом, а скелет…

– Эй, парень, закурить не найдется?

– Не курю.

Они окружили меня, рассматривая ондатровую ушанку, – во тьме было незаметно, что она изрядно покоцана молью. Валерий, навсегда покидая семейный очаг, недаром не позарился на этот головной, с позволения сказать, убор. А одному из битюгов он приглянулся, он сорвал шапку с моей вовсе не буйной, невезучей головы и присвистнул: «Тю-ю, да это девка!»

К морозному смогу примешались вонь перегара и угроза группового изнасилования. Я уклонилась от амбре, накренившись назад, как Пизанская башня. И поняла, что, если жигуль – ветеран отечественного автомобилестроения – сию же секунду не подъедет, произойдет постыдное – поступлю как Тема, которому неведомо назначение ночной вазы… На мое везение, в отдалении показались фары, ослепившие трассу дальним светом и позволившие мне избежать позора. Грабители, разжившиеся шапкой, метнулись в темный переулок, а я побежала наперерез машине, маша обеими руками:

– Стойте, стойте, Филипп Филиппович!

– Давненько не виделись, дорогуша моя, – ухмыльнулся смуглый старикан, распахнув переднюю дверцу.

– Угу, надо чаще встречаться, – бравировала я, падая на сиденье.

– Куда прокатимся?

– Все туда же, обратно к цирку. Жмите на газ, Филипп Филиппович, меня подружка заждалась, верно, сильно замерзла. – Нечаянно назвав Ольгу подружкой, я чуть не сплюнула: тьфу, век бы таких подруг не видать!

– Как скажешь, – кивнул водитель.

Мы долетели мухой, почти так же быстро, как на вертолете. Но мадам Волкову возле цирка я не приметила. Пришлось выбираться из теплой машины. Бродила по парку и звала ее, как потерявшуюся собачку: «Лялька! Лялька!» Попутно обшарила взглядом фасад монолитной высотки. Свет на третьем этаже не горел, и видимых разрушений не наблюдалось.

– Ольга, куда ты делась, в конце-то концов?! – крикнула я погромче, начиная злиться, потому что волосы покрылись инеем.

– Чего так орать-то? Здесь я…

Оказывается, незабудка притаилась под березой, ее белое манто органично слилось с белым стволом и снежной целиной.

– А ты чего не отзываешься, прячешься?

– Ос-споди, тебя в этом маскарадном костюме мама родная бы не признала. – Подойдя, Лялька кинулась на мою выносливую шею и клацнула зубами: – К-катька, если бы ты знала, какого страху я натерпелась!

Я заверила Серегину супругу, что тоже натерпелась, и подтолкнула ее к машине. Она зачем-то оглянулась на березу, под которой стояла. И, даже устроившись на переднем сиденье, продолжала выворачивать шею. А Филипп Филиппович замаслился:

– Симпатичная у тебя подружка, Катерина… Таких я еще не возил.

Я окоротила дедуна неприязненным взглядом. Нашел симпатяжку! Совсем ничего не понимает, не разбирается в девичьей красоте!.. Ольга, не спрашивая разрешения, закурила. Водителю и этот развязный поступок понравился – подставил пепельницу, чуть слюни не пустил. Никакого вкуса у мужика!

Прощаясь со второй пятисотрублевкой, я подумала, что таким макаром дядя Филя скоро пересядет из жигуленка на иномарку. Зато мои финансы теперь поют романсы, серенады и прочие жалобные арии!

Глава 6

Лялька освоилась в моей квартире еще быстрее, чем ее дети. Слишком быстро для смертельно напуганной женщины… Потребовала повесить шубку на плечики, придирчиво рассмотрела предложенные тапочки и заявила, что голодна. Впрочем, после перенесенного стресса многие ведут себя неадекватно. Я читала, у некоторых жертв нью-йоркского теракта, спасенных из взорванных башен-небоскребов, развилась булимия и резко возросли сексуальные потребности. Они только и делали, что обжирались и мастурбировали прямо на больничных койках, под капельницами. И никто их за это не осуждал – защитная реакция! Но мне очень бы не хотелось, чтобы и Лялька вела себя подобным образом…

– Хорошо, Оля, сейчас накормлю, – шепотом пообещала я, заглядывая в комнату, где на тахте разметались чистенькие, ухоженные, прелестные создания. Втайне я неимоверно гордилась, что так ловко с ними управилась, и ждала похвал от их матери. – Видишь, преспокойно спят, а я волновалась: вдруг расплачутся в мое отсутствие.

– Ос-споди, нашла из-за чего волноваться. Больше поплачут, меньше пописают… Слушай, Кэт, а чего это у Артема щеки красные и шелушатся? – наехала неблагодарная стрекоза, склоняясь над тахтой. – Чем ты его кормила?

– Наркотиками не пичкала, – пошутила я, – дала все самое полезное, диетическое: свежий творожок, булочку, яблочко. Докторскую колбаску.

– С ума сошла, что ли?! Какая на фиг колбаска?.. Я же тебе говорила, вари кашу, балда! У Темки диатез, ему нужно гипоаллергенное питание, – зашипела она, как вскипевшее молоко, пролившееся на плиту.

– Ничего ты мне не говорила, – растерянно оправдывалась я, вспомнив, что совершила преступное деяние – накормила аллергика салями, и схватилась за контраргумент: – А вот Нина Осиповна сказала, что ноги ее в твоем доме больше не будет, потому что…

– Да и хай с ней, с твоей Ниной Осиповной, пусть себе звездует!

– Дура, дурр, – ворчливо проронил Азиз, потревоженный нашей перебранкой.

Ольга вздрогнула и в очередной раз выругалась – вела себя подобно мужу. Наверное, нецензурная брань – это их семейные ценности. Я увлекла ее в кухню, хотя… Меньше всего хотелось угождать и прислуживать. Я же не медсестра в клинике для потерпевших!.. Я не обязана… А гостья так не считала. Расселась, закинув ногу на ногу, и закурила.

– Ну, чего у тебя найдется поесть?

– Вот творог остался. – Я озирала содержимое холодильника. – Еще яйца, колбаса и сыр, могу приготовить омлет.

– Да ну, омлет… – сморщила она нос и стряхнула пепел в горшок с целебным алоэ. – Лучше позвони в службу доставки «Аригато», пусть подгонят японскую хавку. А еще я хочу выпить.

«Беленькая, слабенькая, неприспособленная», – припомнились мне Сережкины характеристики этой стервозы, которой смерть от скромности явно не угрожала. Наоборот!.. Я взорвалась:

– Тебе надо, ты и звони!

– Катька, ты чего, не врубаешься? У меня же нервы… Нервы просто ни к черту! – Стрекоза выкатила без того выпуклые глаза и с обидой спросила: – Неужели тебе трудно сделать заказ для меня?

– Заказывай. – Я подала ей трубку, сохраняя непреклонность.

– Ну и закажу. – Она хлопнула ресницами, будто тем самым могла нейтрализовать, сломить мое недовольство, и негромко, с просительной интонацией уточнила: – А у тебя деньги есть?

Мне надо было бы ответить резко, грубо, в том же наглом формате. Типа «Есть, да не про твою честь!», но отчего-то спасовала, хлюпнула смиренно: «Как-нибудь найду». Ольга заказала и суши, и два вида сашими, эби терияки, роллы «Калифорния», переспросив, натуральное ли в них крабовое мясо и какая икра. Ей хотелось, чтобы роллы обваляли не в обыкновенной красной, лососевой, а в икре летучей рыбы. Маньячка… После заказа настроение у нее сразу улучшилось, и нахрапистая гостья позвонила по другому номеру, попросив привезти пол-литра коньяку «Кизляр», бутылочку минералки «Эвиан», апельсиновый сок «и, собственно, все».

– И все? – переспросила я, пораженная ее наглостью.

– А чего тебе еще надо? Ну, если надо, сразу бы и говорила!

– Но это же дико дорого.

– Ай, Катька, брось ты, ну не дороже денег!

Лялька затушила окурок в горшке с алоэ и достала из сумки косметичку. Загородившись от меня пудреницей, поправляла макияж. Стряхнула с нижних век комочки осыпавшейся туши, вверху ярче подрисовала стрелки, обвела карандашом губы, преувеличивая их объем. Для кого старалась?.. Меня лично ее внешность совсем не колыхала, заботило другое, потому я села напротив и настроилась на задушевную волну.

– Олечка, видишь, как здесь опасно. И стреляют, и взрывают. Может, все-таки уедешь к родителям?

– Чего я там забыла?

– Но ведь Сергей… э-э-э… Владимирович просил…

– Ой, отвянь, надоело, – поморщилась незабудка и подпалила новую сигаретку.

Далее она курила практически беспрерывно. Кухня тонула в ядовитом дыму, вытяжка над плитой не справлялась, а форточку надолго открывать она запрещала, боялась простудиться. Недаром считается, наглость – второе счастье, это сказано как раз про Ляльку. Но дело не только в наглости, а в какой-то необъяснимой самоуверенности, в напоре… Я в душе негодовала, однако ее пожелания выполняла беспрекословно. Подставляла чистую пепельницу и вытряхивала полную, служила золотой рыбкой на посылках. Что за власть она взяла надо мной? Не знаю… Определенно жена моего любовника обладала некой магией, позволяющей ей помыкать людьми.

Посыльный из японского ресторана привез заказ, потянувший на 3 тысячи 200 рублей. Мне сделалось дурно, а Ольге – весело. От коньяка стрекозьи глаза потеплели и потемнели, выцветшая, как бы отхлоренная голубизна обрела глубину. Игнорируя приборы, она подцепляла роллы длиннейшими ногтями и отправляла в рот, а наевшись, попросила сварить кофе и спросила, верю ли я в гадания на кофейной гуще.

– В общем, да.

– А я не верю, – усмехнулась слабенькая блондиночка, – но и без гадания, как только тебя увидела, сразу догадалась, что ты торчишь от моего Волкова.

Я поперхнулась и закашлялась, хотя ничего не пила и не ела. Лялька не поленилась встать, звучно шлепнула меня по спине между лопаток, с издевкой посоветовала: «Не робей, здесь все свои!»

– Оля, ты зря думаешь…

– Ос-споди, расслабься! Я не думаю, я уже привыкла к тому, что все бабы при виде моего кобеля сучат ногами. Вернее, готовы расставлять свои кривые ножонки. И бесполезно!

– Да? – Я заглянула под стол, осмотрела свои ноги: нет, нисколько не кривые, вполне себе стройные!

– Сто процентов! Проверено: Сережку никто, кроме меня, не интересует… Давай выпьем, тащи вторую рюмку!

– Ну, давай. – Я опять послушалась, чокнулась с ней. Раз пошла такая пьянка, решила отбросить стеснение, утолить любопытство. Спросила, где они познакомились.

– Где-где… В п… – Коломенская верста ответила в рифму и тотчас поправилась: – В спортклубе!

– Ты тоже занималась айкидо?

– Прямо так!.. Я что, похожа на больную?

Ольга смаковала золотистый коньяк. Мысленно я поддела ее: да, ты похожа на больную алкоголизмом и манией величия! Но стоило куколке перевести на меня взгляд, заискивающе заулыбалась:

– Нет, конечно… Но фигура у тебя вполне спортивная…

– Чего ты понимаешь, Катюха, в городской любви!.. Слишком много вопросов задаешь, все-то тебе надо знать… Зачем? Меньше знаешь, крепче спишь!

Она захохотала подобно гиене, неприятным, раздражающим звуком; в узкой прорези рта блеснули острые, хищные зубки. Я не выдержала:

– Тише, детей разбудишь!.. Не хочешь разговаривать – не надо. Пойду спать.

Дух противоречия вкупе с коньяком сделали свое дело. Ольга начала рассказывать про то, как после школы, семнадцатилетней приехала в Новосибирск поступать в вуз:

– Мне было абсолютно до Фенимора Купера, где тырситься, лишь бы смыться подальше от предков. Подала документы в институт гребаного водного транспорта. Конкурс – полторы калеки на место, но я, блин, все равно не поступила, математику завалила… И сказала как отрезала: сдохну, блин, но в Мотыгино не вернусь! Я вообще всегда была резкая, как кока-кола!

– Кока-кола, да, резкая, – кивнула я, пьянея от малюсенького глоточка, и переспросила: – А что такое Мотыгино? Первый раз слышу это название…

Частое поминание блина ужасно раздражало, но я старалась любой ценой поддержать диалог. Цепляла нить разговора, как спущенную петлю крючком.

– Ха, наше Мотыгино всяко-разно не Париж, – хмыкнула Ольга и ощетинилась, – чего я там не видала? Как отец нажирается до зеленых соплей? Не слышала, как мать нудит? Или навоза не нанюхалась? Ос-споди, заколебала эта деревня с дымом! Прикинь, паршивый джин-тоник негде купить, за приличными сигаретами приходилось в райцентр тащиться! Ни одного круглосуточного киоска, не то что супермаркета!..

– Да, трудновато, – согласилась я.

– Ос-споди, она дакает еще!.. Давай подставляй рюмку, – скомандовала Лялька. – Выпьем за наше Мотыгино!

Полный абсурд, конечно, но мы выпили за Мотыгино, эту неведомую мне деревню с дымом, но без круглосуточных киосков. Лялька сообщила еще несколько душераздирающих подробностей о нравах родного села. Например, как ее одноклассница сошлась с армянином, а тот закрыл ее в подполе, без спросу продал корову и смылся, и всякое такое.

– Жалко, – кивнула я и подперла щеку, чтобы не упасть лицом в грязь. Вернее, на стол. Сильно клонило в сон.

– Кого тебе жалко, блин?!

– Ну, как кого? Корову…

– Твою мать, я ей про одноклассницу, а она про корову, – разозлилась Лялька и махнула еще рюмку. – Соседка-то померла, не смогла выбраться из погреба!

– Кошмар!

– То-то и оно, а ты… блин, фефела. Ну а я напросилась пожить у двоюродной сестры в Барышеве.

– О, вот Барышево я знаю.

– И это радует! Неимоверно… – Стрекоза прикурила новую сигарету и завела шарманку с жалобами на барышевскую родственницу, заставлявшую денно и нощно хлопотать по хозяйству. В мои намерения вовсе не входило настолько глубоко забуриваться в недра ее прошлого, но девушку уже было не унять. – Прикинь, они столько скотины развели, достали конкретно!.. Утки, куры, гуси, поросята, корова с теленком – во дворе не развернуться. От чего уехала, к тому вернулась… Но я недолго мучилась, отрезала: обломайтесь! – Каланча хлопнула длиннопалой дланью по столу. – Пей давай, блин! Чего мне глазки строишь?

Мы в очередной раз чокнулись, и Ольга ударилась в воспоминания о том, как сняла комнату в Новосибирске на двоих с другой иногородней девицей, которую звали Светка, и обучалась она в школе красоты при модельном агентстве «Сибирский шик».

– Угу, нормально, – кивнула я. – Там гуси и утки, поросята, а тут шик…

– Чего нормального-то?! Она из себя крутую строила, с понтом три штуки за учебу заплатила, а сама стремная: ни кожи ни рожи. Убитая белка, как говорит Сережа Зверев!

– А кто такой Сережа Зверев? – машинально спросила я, подавляя зевок.

– Кто? Ты что, издеваешься?! «Звезду в кубе», что ли, ни разу не смотрела? Или МузТВ? – Лялька выпучила глаза от возмущения моей некомпетентностью. – Ну ты и темная, блин, как чулан!

– Ой, знаю, знаю, конечно, я твоего Зверева! Давай за него выпьем, – подыграла я. – Но откуда он-то знал твою Светку?

– Блин! Ни фига он ее не знал! Это я его знала…

Далее последовали бредни про то, как Сергей Зверев влюбился в мотыгинскую красавицу и позвал ее с собой в Москву. Мне уже впору было вставлять в глаза спички, чтобы веки не закрывались. Глубоко зевнув, пробормотала:

– И как там в Москве?

– Блин, не ездила я ни в какую Москву!.. Она мне на фиг не уперлась!.. Я тоже поступила учиться в «Сибирский шик» и всех там уделала! Данные-то у меня, сама видишь, просто создана для подиума!

Маленькая куколка встала, вытянулась во весь свой телеграфно-столбовой рост и прошлась по кухне покачивающейся походкой, изображая дефиле. Я подтвердила: Синди Кроуфорд и Клавка Шифер рядом не лежали. Пусть хоть давятся, хоть травятся, старые кошелки!.. Между тем подметила, какой бесподобный лифчик просвечивает под прозрачной блузкой Ляльки. Мне бы такой тоже не помешал… Да и фигурка у нее – обзавидуешься, ни единой складочки на животе!.. Взгрустнулось. Попробовала утешиться мыслью о том, что далеко не все падки на жилистое мясо. Ведь очевидно, у жены моего любимого человека совершенно отсутствует интеллект, зато присутствует отпечаток трудного детства – лексикон скудный, манеры отвратительные. Пожалуй, права французская поговорка: «Женщине важнее быть красивой, чем умной, потому что мужчинам легче смотреть, чем думать». Вот и мой Серый Волк по ходу засмотрелся, а подумать не успел…

Ольгу порядком развезло от коньяка – на ногах она держалась нетвердо. Задела бедром за угол стола, чертыхнулась и заявила, что у меня слишком тесно. Не кухня, а собачья конура.

Я вспылила:

– Извиняй, не ожидала, что такая важная птица нанесет визит, а то бы непременно улучшила жилищные условия, подиумом бы обзавелась… – Вот кикимора! Я столько энергии потратила на приобретение отдельной квартиры. Полгода ремонт делала, жила на мешках и коробках, во всем себе отказывала, а она нос воротит!.. Обидно… Впрочем, я не обязана ей нравиться! Моя задача – выпытать, чем стрекоза пленила моего Серенького. Потому наполнила рюмку гостьи, угостилась ее сигаретой и задала наводящий вопрос.

– Ос-споди, да у них в спортклубе проходил турнир по айкидо – то ли зональный, то ли региональный. Девушек из нашего агентства пригласили для…

– Оказания эскорт-услуг, – подсказала я.

– Не угадала! Для украшения праздника… Мы такие все из себя в купальниках цветы, кубки, грамоты подносили. А после соревнований трех девчонок – меня, Людку и Светку, с которой я жила, – пригласили остаться на банкет. Ну и супер, думаю, хоть поем и выпью на халяву. Постоянно ведь без бабла сидела. За хату надо заплатить, косметику, белье, колготки купить. – Она загибала пальцы. – Чуть ли не голодала!

– А как же поклонники, так сказать, спонсоры?

– Ой, я тебя умоляю! Естественно, мужиков было выше крыши, но с них толку… Ну, шампанским угостят, на машине подвезут, букетик какой-нибудь задарят, а по большому счету – шиш! Один крендель колечко с брюликом презентовал и двинул кони. Я его живым-то всего два раза видела, а в третий раз – на его похоронах. И то кольцо менты изъяли, краденое оказалось…

– А Сергей был щедрым? – Я в очередной раз подтолкнула ее ближе к теме.

Стрекоза вздохнула и одарила меня снисходительным взглядом.

– Ос-споди, ты такая наивная, Кэт! С чего бы Волкову быть щедрым? Нищеблуд! Такая же голь перекатная, жлоб, как все они… Просто, когда мы познакомились, у Сергея было хорошее настроение, он бой за третье место выиграл, возомнил себя Тайсоном. Для полного кайфа решил красивую телку снять. А сам – лох лохом… Вот его друг, который занял первое место, – тот да, четкий чувак!.. И оба запали на меня конкретно.

– А друга, случайно, не Эгемом зовут?

– Откуда ты его знаешь? – напряглась Ольга.

– Мир тесен, – загадочно ответила я.

Модель схватилась за пачку «Парламент слим лайтс» и пробормотала скрытую угрозу. Типа, чтобы я не лезла куда не просят. Я и не лезла, просто утратила сонливость, почувствовав себя участником игры с поиском спрятанных вещей: холодно… теплее… горячо! Oh, yes!!!.. Лялька, разумеется, сама того не желая, меня в нее втянула, потому что, нимало не смущаясь, поведала, как замутила «амур де труа» – любовь втроем. Совокуплялась по очереди с обоими друзьями, а те и не подозревали, что девица манипулирует ими, как жонглер шариками. От интимных подробностей, которыми сыпала глупенькая незабудка, мои уши краснели. Поразительно, но по ее мнению выходило, что человек, которого я считала гениальным любовником, сильно уступал Эгему и в айкидо, и на сексуальном ринге.

– Мой Волков, конечно, не полный импотент, но близко к тому. Удовольствие от него – ниже среднего, – хихикнула она и сладострастно потянулась. – А Эгемка…

Шел пятый час утра – время, которое называют часом совы. Или часом волка. Ночь будоражит зверье, оно бодрствует. А добрым людям полагается видеть пятый сон. Но какой тут сон, когда сердце в клочья раздирали ревность и горечь?.. От этой боли у меня и вырвался прямолинейный вопрос:

– Оля, а ты любишь Сергея?

– Любишь – не любишь, – передразнила она. – Не смеши!.. Какая разница?.. Какие-то детские у тебя темы, Катька! Больно надо его любить… Достаточно того, что он от меня без ума… Хотя… Прикинь, когда мы познакомились, у меня все как поперло! Заказов – миллион, рекламные агентства на части разрывали. Металась с фотосессии на фотосессию, мои портреты были везде – в журналах, на билбордах, а уж до показов вообще снисходила в последнюю очередь, если предлагали не просто спе-шиал, а very special price… Да чего я говорю, ты наверняка сама видела: очаровательная блондинка лежит на белом кожаном диване, а внизу растянулась собака, лабрадор. Видела?

– Кажется, видела…

Я придирчиво разглядывала соперницу: на ее бледном лице, как на чистом листе, можно нарисовать что угодно. Нимфетку, женщину-вамп, кислотную дурилку, эротику и стиль унисекс. Не далее как утром сама убедилась, что умытая Лялька безлика, а накрашенная выглядит вполне аттрактивно. Она научилась трансформировать природный недостаток в достоинство! А я умею только плакать в подушку и копаться в своих комплексах… Ерунда какая-то… Между тем стрекоза, расправив крылья, громко вещала о своих победах:

– Согласись, я и сейчас выгляжу супер, да? А тогда была – умереть, не встать! Вся из себя дорогая, неприступная. Там кудри не кудри, ногти не ногти, ходила – нос кверху. Натурально – звезда! Даже не звезда, а супергипермегазвездень, по которой Голливуд плачет… И вдруг – завал. Облом! Чувствую, я – никакая. Ни-ка-кая, ника-кущая, понимаешь?