Текст книги "Венера – низкая звезда"

Притаились в лесу злобная бандера. Никого не щадила она.

Объявились партейные – уставших и болезных принуждали себе на потеху к большему труду. Лишали прав, истязали теорийками, в которые сами не верили.

Хитрый американ дядюшка Сэм с банкою колы в одной руке и с сигаретой Malboro в другой метил в прокопчённую избу атомной боеголовкой. Чаял он, наведя свободу, превратить всё здесь в огненную степь, в полынь-город, в дикую радиоактивную пустыню.

Хилые диссидентишки понаехали из столиц на отцовских машинах. Чадили папиросами, пили брагу, потешались над местными. Целили шемякинским сапогом в живот беременной женщины. В потеху над всеми ставили церетеллевских уродов.

Злой чечен полз на берег, точил свой кинжал.

Ростовщик, вновь объявившийся, вкупе с фарцовщиком и проституткой рыскали вдоль дороги, искали чем бы поживиться.

Бандиты в малиновых пиджаках проезжали на роскошных автомобилях. Искали чистых девушек – чтоб на панель затем выставить.

Мелко сновали азиаты. Искали, чего бы украсть, зарились на русских девиц.

Выкрест-либерал потешался над беременной, подмывал её сделать аборт, погубить сына.

Снова, спустя шестьдесят лет от первого их появленья, воскресли фашист и бандера, пошли они рука об руку, а ростовщик вёл их на незримой ниточке.

Все, все они хотели погубить беременную женщину. Желали ей смерти. И, что страшнее всего, хотели они смерти её сыну. Все они были страшными, лютыми, смертными врагами России.

Не за свою жизнь, а прежде всего за жизнь сына опасалась женщина. Одно успокаивало её: небесные силы всегда заступались за нашу землю. Родина, суровая и милая, помнила все бои: враги, внешние и внутренние, из жизни пришедшие и вымышленные, всегда оставались ни с чем. Сверчок под полою унялся. Женщина держалась за округлый живот обеими руками. Берегла новую жизнь в себе. На устах её запечатлелась улыбка. Богородица защитит! Спокойный сон начинался…

…Всенародная Афродита, вышедшая из пены моря житейских бед и отчаянных дерзновений нашего народа! Твоё отраженье на небе – звезда Венера – по праву занимает на умозрительном небосклоне не низкое, а высокое положенье. Свет исправленной Венеры – всенародной Афродиты – призывает к истинной любви. В чреве её – Спаситель…

Вопрос: Что ждало Марину по возвращении в аэропорт?

Ответ: Много нового.

Наутро следующего дня после изнасилованья незнакомец, как и обещал, отвёз Марину на своей машине в аэропорт Ростова-на-Дону, только не стоит его считать ввиду этого человеком пунктуальным. Молодые люди не простились. Незнакомец сразу же, как Марина спешилась, лихо газанул и уехал, оставив на снегу следы шин.

«Даже телефонами не обменялись», отчего-то подумала Марина и сама ужаснулась своей мысли: до неё смутно, будто бы через пелену забытья начинала доходить суть того, что же с ней сделали.

«Я нечистая, нечистая, нечистая! Прилетела мужа встречать… и чем всё кончилось? Что мне делать теперь?», думала Марина, а телесное воспоминанье о былом удовольствии, каким бы порочным оно ни было, лишь усиливало её страдание.

«Что я теперь Алёше скажу? Как ему в глаза посмотрю, когда он вернётся? И колготки порвала… Холодно в некоторых местах».

В аэропорту Марину встретил знакомый ей уже по первой главе нашего романа нищий. Полубезумного вида старец подошёл к девушке, по своей привычке воздел персты к потолку, и с придыханьем заговорил, глядя куда-то мимо девушки, совершенно ничего не замечая.

– Блудом единым живёте, молодые! Блудом! Имеющий да вместит, а вы не вмещаете. Сладострастники! Второе пришествие приближаете. Содома и Гоморры грех на вас всех! – запричитал нищий. Марина поёжилась.

– Дурная болезнь все ваши жизни! Уста у вас в соках любви все, вот и говорите одно нечистое. Глаза у вас за пеленою похоти, ничего хорошего не видите ими! – причитал и весь трясся старик. Марина не понимала, почему она внимает безумцу.

– Про семью, про семью-то забыли! А семья – она ведь как космос, как вселенная, её ещё постигать надо, семья – как море неизведанное… Жизнь по заповедям – она как путешествие за счастьем в край нехоженый… Вот и несчастливы вы все – ибо не постигаете. Есть бог на небе! Он-то всех простит, он-то всем поможет, да вы сами этого не хотите, от этого бежите, не вмещаете, не постигаете… – старик быстро перекрестился и поправил рукою патлы.

Марина не могла больше слушать старика, она чувствовала, что вот-вот расплачется. Она достала из кошелька сторублёвую купюру и протянула безумцу.

– Волею божью… – начал уж было старик, да опешил, осёкся.

– Вам хватит?

– Спасибо, премного благодарен буду, вам по суду справедливому зачтётся.

Безумец, получив розовенькую бумажку, враз испарился, как будто его и не бывало.

Марина отупело зашагала по холлу аэропорта в сторону табло прилёта. Рейс из Киева, как она выяснила, по-прежнему задерживался. К девушке неожиданно подошёл полицейский и вежливо поздоровался. Марина узнала в нём Михаила Романовича Сапина.

– Ах, это вы? – спросила девушка.

– У вас всё в порядке, Марина Петровна?

Марина задумалась на секунду, будто бы не поняв вопроса.

– Ах, да… Да, всё в порядке, – ответила девушка, забыв подумать о том, что её ночное приключение находится в компетенции Михаила Романовича – можно было бы сразу и жалобу написать… Всё и так уже свершилось, чего ещё ожидать…

– В кафе-то были вчера? Если были, то согласитесь, что оно удачное, – из вежливости спросил Михаил Романович. Марина испугалась вопроса. Именно в том аэропортовом кафе она и сошлась с незнакомцем…

– Если у вас будут какие-то вопросы ко мне, то обращайтесь непременно! Мой телефонный номер у вас есть.

Марина что-то ответила полицейскому и погрузилась в свои раздумья, в самое себя, в пелену испуга, неприятия происходящего вокруг и отвращения к самой себе. Из транса её вывел телефонный звонок. «Значит, заработала связь», успела подумать Марина и потянулась рукой в сумочку за телефоном. Ей звонила мать.

– Ты что думаешь, мы с отцом неживые у тебя, что ли? Мы что, ничего не чувствуем? – сразу, без предисловий, запричитала Софья Павловна.

– Мама, прекрати мне навязывать комплекс вины! – зло ответила девушка, – Тут связь не работала.

– Ты чего грубишь? Мы тут с отцом так беспокоились за тебя! Время-то сама знаешь какое сейчас…

– О чём-нибудь другом лучше бы побеспокоились! Всё в порядке у меня.

Мать продолжала причитать, дочь продолжала дерзить. Марина слышала слова матери, но не слушала их. Наконец, неприятный обеим дамам разговор был закончен. Марина с радостью убрала телефон в сумочку, чтобы снова погрузится в мысли ни о чём. Телефон опять зазвонил. Марина ругнулась.

– Кого ещё там чёрт несёт… Алло! Папа, это ты? Да… Привет.

– Марина, не вешай трубку. Мы с мамой действительно очень за тебя переживали. Чего ты ей надерзила?

– А нечего мне комплекс вины навязывать. Всё хорошо у меня, ничего у меня не случилось.

– Мы так переживали за тебя… Мама плачет сейчас, после разговора с тобой.

Марине не нашлось что ответить, она лишь с шумом выдохнула.

– У тебя точно всё в порядке? Голосок у тебя расстроенный… Я, конечно, понимаю, у тебя сейчас стресс… Но ты, Мариночка, не бойся, всё у тебя хорошо будет! – сказал Пётр Алексеевич настолько добро, насколько мог, – Всё хорошо у тебя будет… у тебя и у Алёши…

– Спасибо, папа… Всё итак хорошо, ничего у меня не случилось… Всё хорошо у меня, – повторилась Марина, хотя сама она в свои слова не могла верить. «Хуже, чем никогда. Но родителям об этом лучше не знать… Ещё и об Алёше напомнил мне… Эх, забыться, забыться бы!», подумала девушка. Разговор с отцом был окончен. Марина расплакалась. Сначала она лишь тихонечко всхлипывала, а потом, набрав в лёгкие воздуха, зарыдала в голос, долго и сильно, с задержкою дыхания. Когда слёзы закончились и уже успели высохнуть, Марина подошла к табло прилёта. Рейс из Киева теперь не значился вообще…

Марине захотелось сызнова зареветь, но страшный гул, доносившийся откуда-то сверху, отвлёк её от грустных раздумий.

Над аэропортом пролетало что-то тяжёлое со страшным шумом, перекрывающим свист турбин самолётов, прогревающихся перед взлётом. От тени приближающегося к аэропорту неопознанного летающего объекта потемнело в холле. Стёкла задрожали. Люди отвлеклись от своей мелочной возни и прильнули к окнам.

«Венера» возвращалась.

Секретный советский звездолёт-космоплан «Венера», будто бы заново воскресший, пробудившийся после более чем двадцатилетнего сна в запылённом ангаре, пролетал над аэропортом Ростова-на-Дону, и ему, этому космоплану, созданному для космических просторов, тесновато было в русском небе. От гула ядерных двигателей содрогалась земля. Наводящее страх на обывателей и военных специалистов детище сотен советских инженеров, в том числе и Петра Алексеевича Синельникова, грозно реяло на гиперзвуковой скорости. Звездолёт-космоплан был угнан из заброшенного военного аэродрома, чтобы эта грозная железная птица с заложенным в ней феноменальным потенциалом уничтоженья вкупе с фантастической, ничем не ограниченной летучестью, не досталась ни национальным интервентам объединённых сил капиталистических агрессоров, ни оппортунистам-либералам соседней республики, погрязшей в смуте гражданской войны. Тайный шедевр излёта эпохи не должен был достаться неонацистам, не должен был он попасть и в руки ополченцев-почвенников. Звездолёт-космоплан «Венера», с полустёршимися красным звёздами на титановых крыльях, словно грозное предзнаменованье наступленья новой вехи и коренного перелома русских жизней, возвращался домой, на родину, в Россию…

Москва

15 июля – 31 декабря

В год присоединенья Крыма