Текст книги "Поцелуй горца"

Тишина. Напряженная, долгая тишина.

– Чего ты от меня хочешь? – настороженно спросил Друстан.

– Хочу, чтобы ты меня выслушал. Я расскажу тебе все, что смогу вспомнить о том, что с нами происходило в будущем. Я много об этом думала и поняла, что ты наверняка дал мне понять, как заставить тебя вспомнить. Просто я, наверное, пропустила эту деталь.

Гвен услышала за дверью громкий вздох.

– Хорошо. На этот раз я тебя выслушаю.

Друстан сидел на полу, вытянув ноги, скрестив руки на груди и привалившись спиной к двери. Он прикрыл глаза и ждал, когда Гвен начнет рассказывать. И заставлял себя не злиться. Пришлось стиснуть зубы и признать, что настойчивости и решительности этой девчонке не занимать. Он привык к тому, что способен напугать любую девушку. Но пока Друстан бесновался и грохотал по двери, он словно видел, как Гвен стоит снаружи, скрестив руки на груди, притопывает ногой и спокойно ждет, пока он угомонится. Ждет несколько часов – горец знал, что на улице уже день.

Это внушало уважение. И, во имя Амергина, это было слишком умно для сумасшедшей девчонки.

Ты знаешь, что она не сумасшедшая, почему бы тебе просто этого не признать? Потому что если она не сумасшедшая, то говорит правду. И почему тебя это пугает?

Он не знал ответа. И не понимал, почему от одного ее присутствия превращается в идиота.

– Мне двадцать пять лет, – услышал Друстан из-за двери.

– Такая старая? – поддразнил он. – Моей невесте всего пятнадцать.

Гвен зарычала, и Друстан улыбнулся.

– В моей стране растление малолетних является уголовно наказуемым преступлением, – опасным тоном сообщила она.

Уголовно наказуемым? Еще одно не вполне понятное выражение.

– Это означает, что тебя посадили бы в тюрьму, – пояснила Гвен.

Он фыркнул.

– Зачем мне знать твой возраст? Это имеет какое-то значение?

– Когда ты услышишь полную версию событий, все станет ясно. А теперь молчи и слушай.

Друстан замолчал и поймал себя на том, что ему действительно интересно ее послушать.

– Я отправилась в поездку по Шотландии, не зная, что мне придется ехать вместе со стариками…

Со временем Друстан расслабился и перестал ее перебивать. По звуку ее голоса он догадался, что Гвен сидит в той же позе, что и он, спиной к двери, и говорит с ним, оборачиваясь через плечо. А это значило, что они сидят буквально спина к спине. От осознания того, что они сидят вот так, в темноте, почти касаясь друг друга, возникло странное чувство близости.

Друстану нравился звук ее голоса. Горец только сейчас понял, какой у Гвен низкий, мелодичный и нежный голос. Почему он раньше этого не замечал? Потому что в ее голосе звучала самоуверенность, которой он не переносил? Или потому, что, когда бы она с ним ни заговорила, он забывал обо всем, кроме своего желания, а сейчас, поскольку он ее не видел, обострились иные чувства?

Айе, у нее прекрасный голос, и Друстан не отказался бы услышать, как она поет старинную балладу. Или колыбельную его детям…

Он помотал головой и заставил себя сосредоточиться на ее словах, а не на собственных глупых мыслях.

Нелл молча поставила перед Гвен еще одну чашку кофе и беззвучно удалилась.

– И мы поехали вверх, к камням, но твоего замка там не оказалось. Были только фундамент и остатки внешних стен.

– В какой день я отправил тебя через камни?

– Двадцать третьего сентября, в день осеннего равноденствия. Ты называл его Мабон.

Друстан закашлялся. Это не было основано на слухах и легендах, мало кто знал, что камни можно использовать только во время солнцестояний и равноденствий.

– И что я делал с камнями? – спросил он.

– Ты забегаешь вперед, – предупредила Гвен.

– Просто ответь мне, а дальше рассказывай по порядку. Как я использовал камни?

Над ними, за балюстрадой, Сильван и Нелл устроились на полу, внимательно прислушиваясь к разговору. Нелл, которая приносила для девушки еду из кухни, взлетала по лестнице для слуг и снова усаживалась рядом с Сильваном, тихая как мышка.

– Я не думаю, что тебе нужно слушать… – прошептал Сильван и осекся, когда Нелл прижала губы к его уху.

– Если ты считаешь, что я прожила здесь двенадцать лет и до сих пор не знаю, кто ты на самом деле, то твоя глупость куда больше, чем та, которую Друстан приписывает Гвен.

Глаза Сильвана удивленно расширились.

– Я тоже умею читать, старый пень, – прошептала Нелл.

Его глаза стали напоминать блюдца.

– Умеешь!

– Ш-ш-ш. Иначе многое пропустим.

– Ты собрал рисовальные камни, разломал их в круге и написал на внутренней стороне тринадцати вертикальных камней тринадцать формул.

По спине Друстана пробежала дрожь.

– А потом еще три формулы на центральной плите. И мы стали ждать полуночи.

– О Господи, – пробормотал Друстан.

Откуда она может знать такие вещи? В легендах говорилось, что камни можно использовать для перемещений, но никто – кроме него, Дуга и Сильвана – не знал, каким именно образом. Теперь это знала Гвен Кэссиди.

– Ты помнишь эти символы? – хрипло спросил он.

Она описала некоторые из них, и даже это неполное описание выбило его из колеи. Похоже, она не врала. Разум отказывался в это верить. Ощущение было странным: словно горец столкнулся с проблемой, которую разум не мог охватить целиком, поэтому подсознательно переключался на мелочи и другие темы. Друстан улыбнулся, придумав вопрос, на который Гвен наверняка не захочет ответить.

– Ты говорила, что я лишил тебя невинности. Где и когда я занимался с тобой любовью? – язвительно спросил он, повернувшись к двери.

Гвен тоже повернулась, прикоснулась губами к двери и тут же почувствовала себя полной дурой. Но ведь он сидел там, и именно в этом месте, судя по звуку его голоса, должны были находиться губы Друстана. Раньше его слова звучали глуше, он явно сидел к ней спиной, а на этот раз повернулся.

– В кругу камней, незадолго до того, как мы прошли через них.

– Я знал, что ты девственница?

– Нет, – прошептала она.

– Что?

– Нет, – повторила Гвен уже громче.

– Ты обманула меня?

– Нет, просто не думала, что это важно.

– Чепуха. Иногда не сказать всей правды – это все равно что соврать.

Гвен моргнула. Это были ее собственные слова, только адресованные уже ей.

– Я боялась, что ты не станешь заниматься со мной любовью, если я об этом скажу, – призналась она.

«А ты боялся, что я брошу тебя, если пойму, кто ты на самом деле. Шикарная из нас получилась парочка».

– Как вышло, что в двадцать пять лет ты все еще была нетронутой?

– Я… Я просто не нашла подходящего мужчины.

– И какой бы мужчина подошел тебе, Гвен Кэссиди?

– Какое отношение это имеет к моему…

– Учитывая, где ты меня заперла, ты могла бы и ответить на вопрос несчастного узника.

– Ну хорошо, – неохотно согласилась она. – Подходящий мужчина… он должен быть умным и веселым. У него должно быть доброе сердце, и он должен быть верным…

– Верность так важна для тебя?

– Очень. Я не делюсь. Если это мой мужчина, то он только мой.

– Продолжай. – Судя по голосу, Друстан улыбался.

– Ему должны нравиться простые вещи. Например, хороший кофе и вкусная еда. Семья…

– Ты хочешь детей?

– Десяток, – ответила Гвен.

– Ты стала бы учить их чтению и тому подобным вещам?

Гвен глубоко вздохнула, ее ресницы стали мокрыми. Все в жизни должно быть уравновешенно. А в ее жизни баланса не наблюдалось. Она прекрасно знала, чему будет учить своих детей.

– Я буду учить их читать и мечтать, смотреть на звезды и верить в чудеса. Я научу их тому, что играть и работать нужно с радостью.

Она хмыкнула и мягко добавила:

– А еще я научу их тому, что вся мудрость мира не заменит любви.

Она услышала резкий выдох. Друстан долго молчал, словно задумавшись над ее словами.

– Ты вправду думаешь, что любовь настолько важна?

– Я не думаю, я знаю.

Жизнь в Шотландии преподнесла ей хороший урок. Карьера, успех, признание критиков – без любви все это оказывалось мусором. Гвен наконец нашла элемент, без которого ее жизнь казалась пустой и ненужной.

– Как я любил тебя, Гвендолин Кэссиди?

Она тихонько застонала. При одном упоминании об этом по ее телу прокатилась теплая волна. Он заговорил тем же тоном, каким говорил ее Друстан, – спокойным, ласковым и уверенным, и она растаяла. Похоже, его защита тоже растворялась в этом разговоре.

– Как, Гвен? Расскажи, как я занимался с тобой любовью. Поведай мне все детали.

Она облизнула губы и начала, понизив голос почти до шепота. Сильван схватил Нелл за руку.

– Нэй, – беззвучно прошептала она.

– Мы не можем это слушать, – прошептал он в ответ. – Это неприлично.

– К дьяволу приличия, старый пень. Я не уйду.

Ее губы сжались, взгляд стал упрямым. Сильван открыл рот, но передумал и снова сел.

А когда Гвен заговорила, он понял, что не вслушивается в ее слова, а представляет себе Нелл, которая вот так же подробно рассказывает, как он любил ее. Сначала Сильван упрямо смотрел в пол, но потом отважился бросить взгляд на Нелл.

И она не отвернулась. Карие глаза встретились с голубыми и выдержали их взгляд. Его сердце заколотилось.

– А потом ты кое-что сказал мне. Я никогда не забуду тех слов, которые ты произнес на прощание. Ты говорил очень нежно, и слова получались как живые, потому что ты произнес их странным голосом.

– Что я сказал? – Друстан убрал руку от паха.

Его килт был отброшен, ноги раздвинуты, а рука уже устала. Горец был так возбужден, что боялся взорваться. Гвен подробно рассказывала, чем они занимались, и это было самым эротичным приключением в его жизни. Сидеть в темноте, видеть на внутренней стороне век все то, о чем она говорит, чувствовать, что почти вспоминает это. Он вспоминал детали, о которых Гвен не упоминала, и не мог понять, что это: игра воображения или реальность. Он не знал.

И ему было наплевать.

Наплевать, врет эта девушка или говорит ему правду. Он хотел Гвен Кэссиди, и в этом желании не было ни логики, ни вопросов, ни уточнений. Он восхищался ее настойчивостью, хотел ее каждой клеточкой своего тела, смеялся вместе с ней, злился на нее. Гвен приняла решение. Она знала, что он друид, и все равно хотела быть с ним.

Во имя Амергина, он – трижды отвергнутый Друстан МакКелтар – пытался сбежать от женщины, которая принимала его таким, какой он есть!

Он больше не мог вспомнить, почему так боялся выслушать ее. Горец боролся с желанием достичь пика, получить наконец освобождение – но не хотел делать этого здесь, в одиночку. Он возжелал Гвен с той минуты, как увидел ее, и сделает это с ней. Внутри нее.

– Ты сказал что-то очень романтичное. – Гвен вздохнула.

– Угу, – промычал он.

И только через пару минут понял, что она говорит. А когда понял, то вскочил на ноги и закричал, но она продолжила:

– Потеряешь ли ты что-то, сохранится мое почтение к тебе. Останешься ли одна, моя душа будет с тобой. Придет ли вскоре смерть, моя жизнь станет твоей. – Друстан глубоко вздохнул, слушая заклинание, которое навек приковывало его к этой девушке. – Я дарован тебе. Вот что ты сказал.

Она замолчала, а Друстана согнуло пополам. Вспышка света и жара возникла где-то внутри и вырвалась наружу, окутав его тело. Он не мог заговорить, не мог вдохнуть, волны эмоций одна за другой накатывали на него…

Гвен согнулась пополам, когда ее захлестнул шквал ощущений. Это было странно, забавно, непонятно, словно она только что произнесла слова, которые уже нельзя взять назад…

– О Господи, Нелли, – прошептал Сильван, застыв от слов Гвен и внезапного осознания: он до сих пор держит Нелл за руку, а она ему это позволяет. – Она только что вышла за него замуж.

– Замуж? – Нелл сжала его пальцы.

– Айе, это клятва друидов. Я не рискнул произнести ее, когда женился.

Нелл хотела спросить «Почему?», но мотнула головой, и они оба перегнулись через балюстраду, чтобы не пропустить ни слова.

21

– Кхм, – после долгой паузы сказал Друстан. – Ты понимаешь, что только что вышла за меня замуж?

– Что?! – вскрикнула Гвен.

– Может, ты наконец выпустишь своего мужа из туалета?

Гвен застыла. Она вышла за него замуж, когда произнесла эти слова?

– То, что ты только что произнесла, – брачная клятва друидов, заклинание, навсегда связывающее души. Не знаю, откуда ты их взяла, но…

Господи, он все еще не помнит, с отчаянием подумала Гвен. После того как она все ему рассказала, все, до мельчайших деталей.

– Я взяла их, дубина, из твоих же собственных слов! Но я не знала, что выхожу за тебя замуж…

– Даже не думай, что теперь сможешь отвертеться, – довольно сказал Друстан.

– Я и не пытаюсь отвертеться…

– Не пытаешься? – удивленно переспросил он.

– Ты хочешь на мне жениться? Даже не вспомнив?

– Поздно. Мы уже женаты. Этого не отменишь, так что привыкай. – Он ударил по двери, словно ставя точку в предложении.

– А что будет с твоей невестой?

Он пробормотал по этому поводу несколько слов, которые очень понравились Гвен.

– И все же я не понимаю одной вещи. Если все, что ты рассказала, случилось на самом деле, то почему я не научил тебя заклинанию, которое вернуло бы мне память? Я бы знал, что есть возможность не вернуться самому. И наверняка научил бы тебя заклинанию памяти.

– 3-з-заклинанию памяти? – пролепетала Гвен.

Неужели все было так просто? У нее был ключ к его воспоминаниям, но он не сказал ей, как им пользоваться? Чего еще она ему не рассказала? Гвен отчаянно копалась в памяти. Должно же быть что-то, должен найтись недостающий кусочек мозаики, нужно только отыскать его и проверить. Гвен закрыла глаза, вспоминая прошлое буквально по минутам. Вот оно!

«У тебя хорошая память, Гвен Кэссиди?» – спросил он ее по дороге к Бан Дрохаду.

– О Господи! – воскликнула она. – Это что-то вроде стихов?

– Возможно.

– Если бы ты сказал мне это заклинание, ты научил бы меня им пользоваться? – недовольно спросила она.

После долгой паузы Друстан ответил:

– Скорее всего, я тянул бы с объяснением до последнего момента.

– А если бы в последний момент ты просто растаял?

Резкий прерывистый вздох, и снова долгая тишина. А потом:

– Если ты вспомнила стихи, просто повтори их!

Гвен повернулась лицом к двери, прижалась к ней щекой и ладонями. И тихо, но четко произнесла нужные слова.

Друстан стоял у двери, прижавшись к ней ладонями и щекой. Он шептал свадебную клятву одновременно с Гвен. Теперь она никуда от него не денется. Помолвка ничего не значила. Он был женат. Связь, порожденную друидским заклинанием, ничто не могло разорвать. У друидов не существовало такого понятия, как развод. Друстан напрягся, ожидая ее следующих слов, его переполняли надежда… и страх.

Чистый мелодичный голос был прекрасно слышен через дверь. Гвен говорила. Ее слова звенели в воздухе, проникали в душу, смешивая прошлое и будущее, словно компоненты в гигантской ступе.

– Куда ни иди, я пойду по следам, мы два огонька одного уголька, и время, летящее дальше и вспять, не в силах теперь наши судьбы разнять, помни.

Горец упал на пол, сжался в комок, обхватил голову руками.

«О Боже! – подумал он. – Моя голова сейчас расколется». Он чувствовал себя так, словно его разрывало надвое – или он был разорван надвое, а теперь неведомая сила пыталась слепить обе части в единое целое. Инстинкт подсказывал: бороться, сопротивляться до последнего.

Как будто издалека раздались слова: «Ты не доверяешь мне».

«Я доверяю тебе, малышка. Доверяю больше, чем ты думаешь». Но он действительно не доверял. Он слишком боялся потерять ее.

А потом пришли видения.

Он в странных голубых штанах, обнаженная Гвен под ним, на нем. Красная лента в его зубах. Белый мост.

«Ты будешь сражаться со мной до смерти, – беззвучно зашевелились губы пришельца. – Я вижу. И понимаю теперь, почему остается только один. Это не природа, силу которой невозможно преодолеть, это наш собственный страх заставляет нас уничтожать друг друга. Прошу тебя, прими меня. Позволь быть нам обоим».

«Я никогда не приму тебя!» – зарычал Друстан.

Он сражался, сражался и побеждал.

«Позволь быть нам обоим».

Друстан призвал всю силу воли, все знания друидов, заставляя себя убрать внутреннюю защиту, расслабиться и принять, подчиниться.

«Люби ее», – прошептал двойник.

– Ох, Гвен, – выдохнул Друстан. – Гвен, любимая.

Гвен с опаской покосилась на дверь. С того момента, как она закончила читать стихи, оттуда не доносилось ни звука. Она нервно поскреблась в дверь.

– Друстан?

Долгая тишина.

– Друстан, ты в порядке?

– Гвен, милая, немедленно открой дверь, – приказал он.

Голос звучал неровно, словно после долгого бега.

– Сначала ответь мне на пару вопросов.

Ей нужно точно знать, кого она выпускает из туалета.

– Как назывался магазин…

– «Барретс!» – выпалил горец, не дослушав.

– Что ты хотел, чтобы я тебе там купила?

– Пурпурные штаны и футболку, но ты купила черные и принесла мне неудобную белую обувь. Я не влез в твои синие штаны, и ты пригрозила взять оружие и помочь мне в них поместиться. – Его голос стал глубже, чувственнее. – Но все твои угрозы я отмел при помощи поцелуя, на который ты с жаром ответила.

Гвен покраснела, вспомнив, как именно отвечала на этот поцелуй. Ее трясло от волнения: это снова был ее Друстан.

– А как звали ту продавщицу в «Барретсе»? Старую, вредную и некрасивую? – сморщив нос, спросила Гвен.

– По правде говоря, не знаю. Я смотрел только на тебя.

Господи, как ей нравился такой ответ!

– Открой эту проклятую дверь!

Слезы лились у нее из глаз, когда Гвен подпрыгнула и выбила первое копье. За ним последовало второе, звонко ударившись о каменный пол.

– А что было на мне надето, когда мы первый раз занимались любовью? – спросила Гвен, выбивая третье и четвертое копье.

Она все еще не верила, что смогла вернуть Друстану память.

– Когда я занимался с тобой любовью? – промурлыкал он через дверь. – Ничего. А до того на тебе были короткие штанишки, обрезанная под грудью рубашка, обувь по имени Тимберленд, носки по имени Polo Sport и красная ленточка, которую я…

Гвен рывком распахнула дверь и закончила:

– Стянул с меня зубами и языком!

– Гвендолин! – Он схватил ее в объятия и поцеловал.

Ее накрыло привычной волной жара, которая прокатилась по телу до самых пяток. Гвен обняла его за шею, Друстан подхватил ее под бедра и поднял, забрасывая ее ноги себе на талию. Она тут же скрестила лодыжки за его спиной. Он больше никогда от нее не сбежит.

– Ты хочешь меня. Меня. Зная, кто я такой! – с удивлением и восторгом повторил он.

– И всегда буду хотеть, – прошептала она в его губы.

Горец расхохотался.

Их воссоединение не было нежным. Гвен вцепилась в его килт, он сорвал с нее штаны, одежда полетела в разные стороны, и вот наконец они, обнаженные, переводили дыхание между поцелуями у лестницы замка. Гвен смотрела на Друстана снизу вверх, тяжело дыша и смутно понимая, где они находятся. Но как только ее взгляд скользнул по его великолепному телу, она тут же забыла не только про коридор, но и про шестнадцатый век. Гвен видела только горца, все другое перестало существовать.

Серебряные глаза замерцали, Друстан схватил ее за руку и потащил по коридору в кладовую, пинком захлопнул дверь и прижал девушку к стене. Их одежда была разбросана по коридору.

Гвен положила ладони на его мускулистую грудь и вздохнула. Она никак не могла оторваться от него, ей все было мало. Время, когда Друстан не узнавал ее, было худшей из пыток. Она видела его каждый день и не могла подойти и коснуться, поцеловать. Теперь можно наверстать упущенное, и она начала с того, что провела ладонями по его плечам, по спине, по мускулистым бедрам. Его кожа казалась шелком, под которым таится сталь. Его запах был смесью мускуса и специй – запахом темных женских фантазий.

– Господи, как же я по тебе соскучился!

Друстан впился губами в ее губы, обхватил лицо ладонями и целовал, пока у обоих не перехватило дыхание.

– Я тоже по тебе соскучилась, – всхлипнула Гвен.

– Прости меня. За то, что я тебе не верил…

– Потом будешь извиняться! А сейчас целуй!

Его смех раскатился эхом по темной кладовой. Друстан толкнул Гвен спиной на мешки с зерном, опустился сверху, удерживая свой вес на согнутых руках. И поцеловал. Медленные нежные поцелуи сменялись быстрыми и жадными. Гвен отвечала ему, его поцелуи были для нее как воздух, без которого невозможно жить.

Она застонала, выгибаясь на мешках, когда ощутила его между бедер. Друстан осыпал горячими влажными поцелуями ее шею, ключицы, плечи. Она обнимала его ногами, прижимая ближе, терлась об него, наслаждаясь ощущениями.

Друстан смотрел на нее, как на чудо. Она была невероятно красива: щеки залил румянец, глаза сияли от страсти, губы раздвинулись в тихом стоне. Это была его женщина, родная, умная, красивая, живая. Он будет любить ее до последнего вздоха и после, если это возможно для друида и его подруги. Его тело покажет ей все, что он так долго хотел с ней сделать, и, возможно, Гвен скажет ему те слова, которые он так хотел услышать от нее в кругу камней в тот «первый раз».

Друстан потерся об нее подбородком, провел щетиной по соскам. Гвен всхлипнула и выгнулась ему навстречу, умоляя о большем. Он подался вперед, медленно двигая бедрами, намекая на то, что ждет ее совсем скоро. А потом отстранился, прерывая контакт, и стал осыпать ее поцелуями снизу доверху. Начиная с пальцев ног.

Гвен замотала головой. Долгие ласковые прикосновения языка к щиколоткам, лодыжкам сводили ее с ума. Друстан раздвинул ее ноги, лизнул впадинку под коленкой, поднялся выше, к бедрам. Покрыл их сотнями влажных жадных поцелуев, вылизал чувствительные местечки у основания бедер.

А потом поцелуи сместились туда, где она больше всего ждала их. Друстан целовал, лизал, посасывал, его руки гладили ее тело, дразнили соски, а Гвен дрожала от прикосновений и выгибалась ему навстречу, вскидывая бедра. Резонанс все нарастал и нарастал, и Гвен кончила, выкрикивая его имя.

Она все еще вздрагивала от пережитого удовольствия, когда Друстан перевернул ее на живот и провел языком по спине от шеи до ложбинки между ягодицами. Он целовал и покусывал каждый дюйм ее великолепной попки. Сжимал, гладил, похлопывал в опасной близости от самого жаркого местечка, и все же рядом, а не там, где Гвен больше всего хотела его ощутить. Она чувствовала, что умрет, если сейчас же, немедленно, не почувствует его в себе. Девушка стиснула зубы. Она горела от желания, ей было почти больно от того, что они с Друстаном еще не соединились.

Он просунул руку под ее живот, приподнимая бедра Гвен, прижался к ее ягодицам, скользя возбужденным членом по ложбинке между ними и ниже. Легкими движениями пальцев он ласкал и поглаживал чувствительный бугорок между ее бедрами.

И наслаждался звуками, которые она издавала: всхлипами, вздохами и стонами. Друстан внимательно слушал, какой именно звук вызывает каждая ласка, и повторял игру снова и снова, подводя Гвен к самому краю наслаждения…

И останавливаясь, чтобы услышать, как ее крики становятся громче, и увидеть, как прижимаются к нему ее бедра, как она без стыда показывает ему свое желание. Гвен знала, кто он такой, и все равно невероятно хотела его. Друстан даже не мечтал о том, что когда-нибудь ему так повезет. Если бы только она догадалась сказать ему три простых слова, которые он так хотел услышать… Айе, он был воином, он был сильным и мужественным, но, во имя Амергина, он хотел услышать эти слова. Он всю жизнь думал, что ни одна женщина никогда их ему не скажет.

– Друстан! – вскрикнула Гвен. – Пожалуйста!

«Я люблю тебя», – подумал горец. Именно эти слова он хотел от нее услышать. Хотел, чтобы она сама их сказала. Друстан снова провел пальцем по нужному местечку и вошел в нее. И застонал от невероятных ощущений, когда почувствовал, как она сокращается вокруг него. Гвен с силой подалась назад, и остатки самоконтроля смыло волной желания. Он сошел с ума от страсти, схватил ее за бедра и забыл обо всем, кроме движений.

Гвен всхлипывала от удовольствия, умоляла его не останавливаться, а потом пробормотала что-то так тихо, что он почти не разобрал слов. Но нэй, этих слов он ни за что бы не пропустил!

Горец задрожал и, остановившись, хрипло прошептал:

– Что ты только что сказала?

– Я сказала «не останавливайся», – всхлипнула Гвен, прижимаясь к нему.

– Нет, что ты сказала до этого?

Гвен замерла. Она бессознательно выдала свою потаенную мысль – искреннее признание своих чувств. Господи, она любит его! Она, Гвен Кэссиди, влюбилась безумно и безоглядно. Она тихо повторила, вложив в эти слова все свое сердце, всю свою душу:

– Я люблю тебя, Друстан.

Горец приподнялся на руках и покачнулся, словно эти слова ударили его.

– Повтори, – выдохнул он.

– Я люблю тебя, – мягко произнесла она.

Он втянул в себя воздух и хрипло выдохнул, затихнув на пару секунд, словно впитывая ее слова всем телом.

– Гвен, моя милая маленькая Гвен, я думал, что никогда не услышу этих слов. – Он убрал волосы с ее лица и нежно поцеловал в висок. – Я люблю тебя. Обожаю. И буду любить до конца дней своих. Еще в твоем веке я понял, что ты создана для меня, что ты та, кого я искал всю жизнь.

Гвен закрыла глаза. Этот миг и его слова она запомнит навсегда.

Друстан снова стал двигаться, и Гвен выгнулась ему навстречу. Он заставил ее повернуть голову и начал целовать в одном ритме с медленными глубокими движениями бедер. Потом ускорил толчки, не прерывая поцелуя… Их секс был диким, животным единением, первобытной жаждой стать единым целым и никогда не разделяться. Горец толкнулся вперед, она вскрикнула. Она двинула бедрами, он зарычал.

Друстан подхватил ее, заставляя сесть, сжал ее груди и притянул Гвен для очередного поцелуя, не прекращая двигать бедрами. Кладовую заполнили звуки и запахи страсти.

Гвен первой достигла пика, и Друстан позволил себе взорваться, выкрикивая ее имя.

Он продержал ее в кладовой почти столько же, сколько она заставила его просидеть в туалете. Он просто не мог остановиться, не мог перестать касаться ее, любить ее. Друстан не мог поверить, что все сработало, что она еще в своем времени влюбилась в него, ответила на его свадебные клятвы и справилась со своей задачей, несмотря на то что он не оставил ей плана действий. Ему до сих пор не верилось, что Гвен любит его таким, какой он есть. Он снова и снова перекатывал эту мысль в сознании, как перекатывают на языке лучший бренди.

Друстан заставлял ее снова и снова повторять эти слова, пока он наслаждался каждым дюймом ее прекрасного тела. Только к ночи он осторожно высунул голову из кладовой, собрал их одежду и на руках отнес свою женщину в спальню.

На этой кровати она будет спать каждую ночь, поклялся горец, каждую ночь предстоящей вечности.