Текст книги "Ураган"

Глава 12

– Хочешь покурить жабу? – спросил Сцинк.

Шоковый ошейник приучил Макса Лама к повиновению. Если капитан хочет, чтобы он курил жабу, он будет курить ее.

– Это предложение, а не приказ, – смилостивился Сцинк.

– Тогда не хочу, спасибо.

Макс Лам прищурился, вглядываясь в теплую, пахнущую морем ночь. Где-то там была Бонни, которая ищет его. Макс не испытывал ни тревоги ожидания, ни надежды, хотя должен был бы, и сейчас его удивляло отсутствие подобных чувств. Его реакция буквально на все события была какой-то вялой, как будто работа всех основных мозговых центров притупилась от тяжести испытаний, связанных с его похищением. Он, например, не попытался высказать даже слабого возражения на поле для гольфа в Ки-Бискейн, где они остановились, чтобы выпустить азиатского скорпиона. Сцинк осторожно усадил ядовитого паука на зеленую траву.

– Это любимое поле мэра, – пояснил он. – Я надеюсь на их встречу.

А Макс так и стоял рядом, не проронив ни слова.

Сейчас они находились в деревянном доме, который покоился на высоких сваях в середине залива. Сцинк свесил длинные ноги с края причала, который перекосился и изогнулся, словно изображаемый на картинках китайский дракон. Ураган повырывал из гнезд многие сваи, другие дома вообще снесло, а этот с трудом, но все же выстоял. От ветра он шатался и скрипел, и Максу даже казалось, что дом погружается в воду. Сцинк, сообщил, что этот дом принадлежал человеку, который в результате потери трудоспособности ушел с поста прокурора штата. Недавно он женился на очаровательной гитаристке, играющей на двенадцатиструнной гитаре, и они уехали на остров Эксума.

Под болтающимся фонарем Сцинк прикурил очередную самокрутку с экзотическим запахом. «Пахнет марихуаной и французским луковым супом, – подумал Макс. – Стойкий и противный запах».

– Жаба, она токсична, – пояснил Сцинк. – Bufo marinus[6]6
  Bufo marinus (лат.) – жаба-ага.


[Закрыть]. Южноамериканский продукт, получше нашего. Звучит как реклама, да? – Он глубоко, с шумом затянулся. – Шейные железки жабы выделяют млечный сок, который за шесть минут может убить взрослого добермана.

Макс не понимал, зачем человеку нужно вдыхать такую гадость.

– Существует специальный процесс вытяжки млечного сока, – продолжил Сцинк, сделав еще одну глубокую затяжку.

– И что он делает, этот млечный сок?

– Ничего. И все. Наверное, все то же самое, что и другие хорошие наркотики. Психоневротическая рулетка. – Подбородок Сцинка упал на грудь, здоровый глаз подергался и закрылся. Дыхание участилось, при выдохе раздавались звуки, напоминавшие визг тормозов поезда подземки. Макс Лам сидел, не шевелясь, у него даже не мелькнуло мысли о побеге, настолько прочный рефлекс, как у собаки Павлова, выработал у него шоковый ошейник.

В этот промежуток вынужденного молчания и безделья мысли Макса перенеслись на Билла Наппа из их рекламного агентства. Этот коварный негодяй всегда имел виды на его, Макса, угловой кабинет, который был несколько загроможден, но зато из его окон открывался прекрасный вид на Мэдисон-авеню. И каждый день, проведенный Максом в обществе полоумного похитителя, увеличивал шансы Билла. Максу ужасно хотелось вернуться в агентство и разрушить намерения этого мелкого интригана. Очень хотелось жестоко унизить Билла, и Макс надеялся, что ему это удастся. Он представил себе, как Билл, потерявший работу, жену, дом, беззубый, роется холодным зимним днем в помойке, сосет из банки жидкость, смешанную с млечным соком жабы...

Резко очнувшись, Сцинк тяжело закашлялся и швырнул потухший окурок самокрутки в грязную после шторма воду. Недалеко от дома из воды торчала сломанная мачта затонувшей яхты. Сцинк указал на обломок, но ничего не сказал. Его палец на долгое время завис в воздухе.

– Скажи мне, – обратился он наконец к Максу, – какое место самое красивое из тех, что тебе приходилось видеть.

– Йеллоустоунский парк. Мы ездили туда на экскурсию на автобусе.

– Боже мой.

– А что такое?

– Возле Йеллоустоуна есть заповедник для медведей-гризли. Ты был там? Ужас просто, у некоторых из медведей нет когтей, другие кастрированы. Это же не медведи, они так же безобидны, как хомяки, но туристы выстраиваются в очередь, чтобы поглазеть на кастрированных медведей!

Сцинк быстро замотал головой из стороны в сторону, словно пытался отогнать жужжащую пчелу. У Макса не было желания поддерживать этот разговор, поскольку он не разделял жалость безумца по отношению к кастрированным медведям. Да и удаление у них когтей казалось Максу вполне разумной процедурой, обеспечивающей безопасность публики. Но он понимал, что спорить со Сцинком бесполезно. Поэтому Макс молчал. Сцинк, растянувшись на досках покосившегося причала, дергался всем телом и выкрикивал какие-то незнакомые Максу имена. Спустя полчаса он успокоился и уставился на освещенный звездами горизонт.

– Вы в порядке? – поинтересовался Макс.

Сцинк осмысленно кивнул.

– Это побочный эффект от жабы. Я извиняюсь.

– А вы уверены, что Бонни сумеет отыскать нас здесь?

– Ради Бога, зачем же ты женился на женщине, которая не может выполнить простейшие указания?

– Но сейчас очень темно...

Путешествие в Стилтсвилл ужасно напугало Макса: полно черепах, фонарей нет, хлипкий ялик протекает. Находиться в гидроплане, безусловно, приятнее. Шторм превратил залив в этакое кладбище затонувших яхт, траулеров, моторных лодок. На все время их поездки Сцинк вынул свой стеклянный глаз и поместил его для сохранности в зажатый кулак Макса. И Макс берег его так, словно это был алмаз «Надежда».

– Твоя жена наверняка прихватит с собой кого-нибудь, кто знает дорогу, – предположил Сцинк.

– Капитан, дайте мне, пожалуйста, сигарету, – попросил Макс.

Сцинк порылся в куртке, нашел пачку, распечатал ее и вместе с зажигалкой протянул своему пленнику.

Макса удивляло, насколько быстро он привык к сигаретам «Бронко», которые славились тем, что ужасно драли горло. В их рекламном агентстве эти сигареты в шутку называли «Бронхиальные», именно такая убийственная репутация была у них среди ярых противников курения. Макс относил свою вновь приобретенную губительную привычку на счет жестокой стрессовой ситуации, в которой он находился, а не на счет слабости характера. В рекламном бизнесе всегда следовало оставаться равнодушным к тем основным вкусам, которые навязывались среднему потребителю.

– Ну, а чем ты еще прославился? – спросил Сцинк.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду?

– Твои рекламные фразы. Что еще, кроме «Плам Криспис».

– «Кранчиз», – решительным тоном поправил его Макс.

Причал зашатался, когда Сцинк поднялся на ноги, и Макс ухватился за полусгнившую балку. Деться отсюда им было некуда. Старик, который перевез их через залив, забрал у Сцинка пятьдесят долларов и тут же направил свой ялик к берегу.

Сцинк несколько раз покрутил над головой фонарем. Продолжая держаться за шаткую балку, Макс сказал:

– Хорошо, капитан, вот еще одна моя рекламная фраза: «Эта свежесть доброго утра остается с вами на весь день».

– А как называется продукт?

– «Интимный туман».

– Нет! – Сцинк резко взмахнул фонарем.

Макс постарался не показать своим тоном, что он оправдывается.

– Это женское средство гигиены. Очень популярное.

– Малиновый лосьон! Господи, я подумал, что ты шутишь. И это вершина того, чего ты достиг в жизни?

– Нет, – возразил Макс. – Еще я рекламировал слабоалкогольные напитки, присадки для бензина, лазерные копировальные машины... я принимал участие во многих рекламных проектах. – Макс и сам не понимал, почему он упомянул «Интимный туман». Может, это был бессознательный акт мазохизма или беспечность, вызванная усталостью?

Сцинк тяжело опустился на крыльцо, которое под опасным углом наклонилось к воде.

– Я слышу лодку, – произнес он.

Макс внимательно оглядел воду. Он ничего не услышал, кроме плеска волн и редких криков чаек.

– Что мы теперь будем делать? – спросил он.

Ответа Макс не дождался. При желтом свете фонаря он разглядел улыбку на лице полоумного Сцинка.

– Вы действительно не хотите получить за меня выкуп? – спросил он.

– Этого я не говорил. Я не хочу получить за тебя деньги.

– А что тогда? – Макс швырнул сигарету в воду. – Скажите мне, черт побери, зачем вы все это затеяли. Я устал от этой игры, на самом деле устал!

Сцинка позабавила эта вспышка гнева. Похоже, что это ничтожество осмелело.

– Все, что я хочу, так это провести несколько минут с твоей женой. Она меня интригует.

– В каком смысле?

– С точки зрения антропологии. Хочу понять, черт побери, что же она такого нашла в тебе? Как вы уживаетесь с ней? – Сцинк ехидно подмигнул Максу. – Люблю загадки.

– Если вы дотронетесь до нее...

– Ишь какой храбрый жеребец!

Макс Лам сделал два шага навстречу безумцу, но тут же замер, увидев, как Сцинк поднес руку к горлу. Ошейник! Макс почувствовал, что по спине пробежала горячая волна. Он представил себе, как дергается, словно кукла. И даже знай Макс, что батарейки в пульте дистанционного управления ошейником сели шесть часов назад, он среагировал бы точно так же. Макс понимал, что ожидание боли парализует даже больше, чем сама боль, но ничего не мог поделать с собой.

* * *

Когда Макс успокоился, Сцинк заверил его, что не имеет никаких скабрезных намерений по отношению к его жене.

– Боже мой, я не буду к ней приставать. И вообще, я хочу проследить, как на протяжении тысячелетий мужчины добывали пищу. – Длинные руки Сцинка взметнулись к звездам. – Это загадка всех времен, турист. Пять тысяч лет назад мы рисовали на стенах пещер. А сегодня мы пишем оды лосьонам с фруктовыми запахами.

– Но это работа, – дерзким тоном возразил Макс. – И хватит об этом.

Сцинк зевнул, словно сытая гиена.

– У этой лодки чертовски мощный двигатель. Надеюсь, твоя Бонни не настолько глупа, чтобы привести с собой полицию.

– Я предупредил, чтобы она не делала этого.

– Мое мнение о твоей жене, – продолжил Сцинк, – будет складываться в зависимости от того, как она справится с этой ситуацией. Кого приведет с собой. Как будет себя вести.

Макс поинтересовался у Сцинка, есть ли у него пистолет. В ответ тот только поцокал языком и спросил:

– Видишь приближающиеся огни?

– Нет.

– В направлении Ки-Бискейн. Вон там.

– Ох, да, вижу.

– Похоже, что два двигателя, наверное, двойной «Меркурий».

На лодке имелся мощный прожектор, его луч обшаривал воды Стилтсвилла. Когда лодка подошла ближе, пятно света легло на крыльцо дома на сваях. Сцинка, похоже, это ничуть не волновало.

Он принялся доставать из кармана жаб. Серых, толстых, страшных, покрытых пупырышками жаб, некоторые из которых были величиной с большую картофелину. Макс насчитал одиннадцать жаб. Сцинк выстроил их рядышком возле своих ног. Максу нечего было добавить к этой картине. А может, все это просто сон, который начался с шелудивой обезьяны, и скоро он проснется на кровати, а рядом будет Бонни...

Жабы начали дергаться, прыгать и мочиться, а Сцинк тихонько бранил их. Когда луч прожектора осветил жаб, они захлопали влажными выпученными глазами и запрыгали вперед, падая одна за другой в воду. Сцинк весело напутствовал их:

– На юг, ребятки! В Гаванну, в Сан-Хуан, туда, черт побери, где вы жили!

Макс наблюдал, как исчезают жабы. Некоторые ушли под воду, других качало на пенистых гребнях волн. Макс не знал, что с ними будет, да его это и не волновало. Ведь это были просто безобразные жабы, так пусть ими полакомятся барракуды. Единственный интерес Макса заключался в извлечении урока из этого эпизода, такого урока, который можно было бы использовать в отношениях с одноглазым похитителем.

Но Сцинк, похоже, уже напрочь забыл о жабах. Теперь он снова начал восхищаться ураганом.

– Ты только взгляни на мыс полуострова Флорида, все деревья повалены, за каких-то тридцать благословенных минут все превратилось в сплошной лунный пейзаж!

– Лодка...

– Ты только задумайся над этим.

– Они мигают нам прожектором...

– Какая ярость была заключена в этом урагане. А ты со своей видеокамерой. – Сцинк разочарованно вздохнул. – Оскар Уайлд сказал, что грех проявляется на лице человека. Хотя не думаю, чтобы ты читал его.

Молчание Макса подтвердило предположение Сцинка.

– Вот я и увидел грех на твоем лице.

– Но ведь я никому не причинил вреда, так ведь? Возможно, мои действия были несколько бесчувственными, но безобидными. Своей цели вы добились, капитан. А теперь отпустите меня.

Моторная лодка подошла уже настолько близко, что можно было разглядеть синий металлический корпус с зигзагообразной белой полосой. У борта виднелись две фигуры.

– Это она, – сказал Макс.

– И без полиции. – Сцинк помахал, призывая лодку подплыть ближе.

Одна из фигур прошла на нос и бросила причальный конец. Сцинк поймал его и закрепил. Двигатель лодки замолк, течением ее развернуло, корма лодки коснулась свай, оказавшись в свете фонаря.

Макс увидел, что на носу лодки стоит Бонни. Когда он окликнул ее по имени, Бонни ступила на причал и заботливо обняла Макса, словно он был ребенком, поранившим коленку. Макс принял этот знак внимания с мужской сдержанностью, он понимал, что за ними наблюдает не только его похититель, но и мужчина, сопровождавший Бонни.

Сцинк улыбнулся, наблюдая за сценой встречи супругов, и отступил в тень. Мужчина, управлявший лодкой, вылезать на причал не стал. Он был молод, широкоплеч, уверенно чувствовал себя на воде, одет в светло-синий пуловер, обрезанные джинсы, обуви на ногах не было. Похоже, его не утомила прогулка на моторной лодке в темноте по заливу, полному затонувших судов и плавающих бревен.

Стоя в темноте, Сцинк спросил у молодого человека, как его зовут.

– Августин, – ответил тот.

– А выкуп привезли?

– Разумеется.

– Не беспокойтесь, он не из полиции, – подала голос Бонни.

– Я это вижу, – отозвался Сцинк.

Августин шагнул к борту и протянул Бонни сумку, которую она передала мужу, а тот, в свою очередь, стоявшему в тени похитителю.

– Бонни, дорогая, капитан хочет поговорить с тобой. После этого он отпустит меня.

– Я еще не решил, – поправил Макса Сцинк.

– О чем он хочет поговорить со мной?

Августин сунул руку в шкафчик и вытащил из него банку пива. Сделав глоток, он облокотился на штурвал.

– Что это у тебя на шее? – спросила Бонни у мужа. Предмет напоминал бандаж, нечто подобное она видела в витринах кожгалантерейных магазинов в Гринвич-Виллидж.

Сцинк вышел из тени на свет.

– Эта штука нужна для дрессировки. Лечь, Макс.

Бонни внимательно посмотрела на высокого, с растрепанными волосами незнакомца. Он был именно таким, как описал патрульный. По габаритам и виду он был похож на человека, способного на все, но Бонни совершенно не испытывала страха.

– Выполняй, Макс! – приказал похититель ее мужу.

Макс Лам послушно распластался на досках причала. Когда Сцинк приказал ему сесть, он выполнил и эту команду.

Бонни стало стыдно за мужа. Сцинк заметил это, извинился и приказал Максу встать.

В сумке находилось все, что потребовал принести Сцинк. Он тут же вставил новые батарейки в плейер, и в наушниках зазвучала музыка. Открыв банку с зелеными оливками, Сцинк поднес ее ко рту.

Бонни спросила Макса, что же, в конце концов, происходит.

– Потом, – прошептал Макс.

– Нет, скажи мне сейчас!

– Она заслуживает ответа, – вмешался в разговор Сцинк, прихлебывая сок из банки. – Ведь она рискует жизнью, находясь здесь с таким безумцем, как я.

Бонни оделась специально для поездки на лодке: синий плащ, джинсы, парусиновые туфли на толстой каучуковой подошве. Сцинк отметил про себя, что все вещи хорошие и практичные, не то что всякая дребедень из калифорнийских каталогов. Он снял наушники и похвалил Бонни за предусмотрительность. Потом приказал ее мужу снять ошейник и выбросить его в воду.

Макс поднес дрожащие руки к шее. Сцинк приказал ему снимать, быстрее! Макс решительно сжал губы, но все же у него не хватало смелости даже дотронуться до ошейника. В конце концов Бонни подошла к нему, расстегнула пряжку и сняла ошейник. Потом внимательно осмотрела его под фонарем.

– Ужас какой, – упрекнула она Сцинка и швырнула ошейник на причал.

В ответ Сцинк достал из куртки видеокассету и бросил ее Бонни. Она поймала ее двумя руками.

– Ваш муженек снимал последствия урагана, чтобы потом демонстрировать пленку своим друзьям. А вы говорите ужас.

Бонни повернулась и швырнула кассету в воду.

А у этой девчонки есть характер! Сцинку она уже начала нравиться. Макс нервно закурил сигарету.

Бонни была бы потрясена гораздо меньше, если бы Макс на ее глазах ввел себе дозу героина.

– С каких это пор ты начал курить?

– Если вы снова наденете на него ошейник, я могу отучить его курить, – предложил свои услуги Сцинк.

Макс заявил, что с него хватит.

– Вы хотели поговорить с моей женой, вот и говорите.

– Нет, я сказал, что хочу провести с ней некоторое время.

Бонни повернулась к босому молодому человеку, стоявшему у полосатого борта лодки. Но он явно не хотел вмешиваться в их разговор, вся поза его была равнодушной, почти скучающей.

– Где вы хотите провести со мной время? И что собираетесь делать? – спросила Бонни у похитителя.

– Не то, о чем ты подумала, – вмешался Макс.

Сцинк надел пластиковую шапочку для душа.

– Ураган настроил меня на новый ритм. Я ощущаю его биение. – Обняв Бонни за плечи, он тихонько подвинул ее к Максу. Бонни почувствовала его внимательный взгляд. Он тщательно рассматривал их, ее и Макса, словно они были подопытными крысами. Бонни услышала, как похититель пробормотал: – Никак не могу понять, почему.

– Скажите нам, что вам нужно, – потребовала Бонни.

– Поосторожнее с ним, – посоветовал Макс. – Он курит наркотики.

Сцинк отвернулся, устремив взгляд на океан.

– Не обижайтесь, миссис Лам, но ваш муж заставил меня разочароваться в роде человеческом. Возможно, женщина сумеет убедить меня в обратном.

Бонни с удивлением ощутила, как по спине пробежал приятный холодок. Голос незнакомца звучал мягко и гипнотически, он лился, словно широкая река. Она могла бы слушать его всю ночь. Сумасшедший, вот в чем все дело, он явно безумен. Но Бонни заинтересовала его история. По словам патрульного, он когда-то был губернатором Флориды. Бонни захотелось узнать побольше об этом человеке.

Но здесь находился ее муж. Усталый, опаленный солнцем, эмоционально подавленный. Она была обязана позаботиться о нем. Бедный Макс прошел через такой ад.

– Я хочу просто поговорить, – сказал похититель.

– Хорошо, – согласилась Бонни, – только недолго.

Сцинк сложил ладони рупором и поднес их ко рту.

– Эй, Августин! Позаботьтесь о мистере Ламе. Ему нужно принять душ, побриться и, возможно, принять слабительное. А на рассвете вернетесь за его женой.

Сцинк подхватил Макса под мышки и опустил его в моторную лодку. Обрезав перочинным ножом причальный конец, он оттолкнул нос лодки от причала. Одной рукой Сцинк обнял Бонни, а другой начал махать, прощаясь. Лодка вышла из света фонаря, и в этот момент Сцинк увидел, что с кормы лодки поднялась третья фигура... где же он прятался? Молодой мужчина у штурвала вскинул ружье.

– Проклятье. – Сцинк оттолкнул Бонни, убирая ее с линии огня.

Что-то ужалило его, развернуло по часовой стрелке и толкнуло вниз. Тело Сцинка еще продолжало вращаться, когда рухнуло в теплую воду. Его удивило, почему не шевелятся руки и ноги, почему он не слышал выстрела и не видел вспышки. Может быть, потому, что был уже мертв?

Глава 13

Поздно вечером 27 августа Кейт Хигстром, подгоняемый теплым ветром и девятью бутылками холодного пива «Будвейзер», решил отправиться на охоту. Друзья отказались составить ему компанию, потому что Кейт был неуклюжим и скверным стрелком, да и к тому же он был пьян.

По правде говоря, в Южной Флориде охотиться было особо не на кого, да и вообще, эта дикая забава уже давно не пользовалась здесь популярностью. Однако, благодаря урагану, в окрестностях городов появился новый, необычный объект охоты – домашний скот. Повсюду в сельской местности в графстве Дэйд загоны для скота были разрушены, стада крупного рогатого скота и табуны лошадей разбрелись далеко от своих затопленных пастбищ. Подгоняемые скорее голодом, чем природным любопытством, животные начали появляться в таких местах, где их обычно не встречали. Одним из подобных мест и был район, в котором проживал Кейт Хигстром, небольшой, застроенный выкрашенными в спокойные тона домиками и окруженный со всех сторон еле сводившими концы с концами магазинчиками.

Вот здесь и прошло детство Кейта Хигстрома. Семья его отца переехала в Майами из Северной Миннесоты в начале 40-х годов, принеся с собой страсть к длинным ружьям и грандиозной охоте. Будучи впечатлительным ребенком, Кейт постоянно слушал охотничьи байки о волках и черных медведях в лесах Севера, о белохвостых оленях и диких индейках в кустарниковых зарослях Флориды. Над обеденным столом Хигстромов висела голова крупного оленя, а западную стену гостиной украшала рыжевато-коричневая шкура пантеры. В возрасте пяти лет Кейт начал собирать в обтянутые кожей альбомы все выпуски «Аутдор лайф», «Филд энд стрим», «Спортс эфилд». Наиболее ценной в его коллекции была фотография с автографом знаменитого Джо Фосса, на снимке тот стоял рядом с убитым гризли. В возрасте шести лет у маленького Кейта появился пугач «Дейзи», в возрасте девяти лет – пистолет «ВВ», в одиннадцать лет – духовое ружье, а в тринадцать – первое настоящее ружье 22-го калибра.

Но... даже постоянно стреляя по пустым пивным банкам в соседнем котловане, мальчик проявлял ужасное неумение в обращении со стрелковым оружием. Отец Кейта был не просто разочарован. Оружие в руках молодого Кейта представляло реальную угрозу. Не помогали ни практика, ни эксперименты с различными видами оружия. Не помогали оптические прицелы. Не помогали треноги. Не помогали амортизаторы, гасившие отдачу. Не помогали даже утомительные тренировки по задержке дыхания.

Зачастую совместная стрельба по мишеням отца и сына заканчивалась мрачным настроением и слезами, и тогда старший Хигстром смягчался и позволял Кейту сделать несколько выстрелов из «моссберга» 12-го калибра, просто так, чтобы сын мог хоть куда-нибудь попасть. Было ясно, что род прекрасных стрелков пришел к своему печальному завершению. С таких занятий по стрельбе отец Кейта возвращался бледным и дрожащим от ярости, однако не рассказывал матери Кейта, свидетелем какого позора стал в котловане.

К счастью, к тому времени, когда Кейт достаточно повзрослел, чтобы ходить на охоту, в Майами уже практически некого было стрелять, за исключением крыс и низко летающих чаек. Каждую осень Кейт приставал к отцу, чтобы тот взял его на охоту в Бит Сайприс Свамп или в частные охотничьи заповедники в Эверглейдс, где охотники гонялись за оленями по воде на гидропланах и стреляли животных в упор. Старший Хигстром боялся такой охоты и не чувствовал спортивного азарта в убийстве, но сын его бывал ужасно счастлив, бросая гранаты в подраненных молодых оленей.

И вот одним таким ужасным утром отец Кейта Хигстрома поклялся навсегда бросить охоту. Они ехали на болотном вездеходе размером с танк, преследуя в азарте усталую, старую рысь. Внезапно Кейт начал беспорядочно палить в небо... там летел белоголовый орлан, на которого, как оказалось, охота была запрещена федеральными властями. Преступления удалось избежать, потому что молодой человек был отвратительным стрелком, но в пылу пальбы Кейт умудрился отстрелить отцу левое ухо.

Оглушенный, истекающий кровью, старший Хигстром рухнул в болото, испытав при этом необычайное облегчение, словно кто-то медленно обернул его голову прохладной белой простыней. Да, травма ужасная, а глухота (если о ней станет известно) будет стоить ему работы авиадиспетчера. Но с другой стороны, никто уже на заставит его ходить на охоту с бестолковым сыном!

Чувство вины за этот несчастный случай постоянно преследовало Кейта Хигстрома. Отец оправился от ранения и был настолько добр, что не упоминал об этом случае более одного или двух раз в день. Но уже давно угрызения совести у Кейта перешли в молчаливое возмущение поведением отца, сын понимал, что отец использует отстреленное ухо как предлог, чтобы не ходить с ним на охоту по выходным. В результате пластической операции к голове старшего Хигстрома приделали прочную копию уха из полиуретана, а хороший слуховой аппарат позволил восстановить слух на 81 процент. И все же он упорно отказывался брать в руки ружье. «Доктора запретили», – решительно заявлял старший Хигстром.

Кейту очень трудно было найти себе компаньонов для охоты. Когда бы Кейт ни приглашал на охоту друзей, у них всегда находились важные дела. Расстроенный Кейт проводил долгие и скучные выходные за чисткой ружей и просмотром видеокассет с любимыми эпизодами из передач «Американ спортсмен». А если в указательном пальце появлялся невыносимый зуд, Кейт уезжал в Тамиами Трейл и останавливался у канала. С наступлением темноты он заряжал двустволку, надевал на голову фонарь и бродил вдоль берега. Обычно его целями были черепахи и опоссумы, любая другая живность, побыстрее и похитрее, ускользала от него.

Вскоре после урагана Кейт Хигстром заметил перед соседской лужайкой коров и кобылу. Обитатели квартала, собравшиеся на тротуаре, смеялись и фотографировали животных, для людей это было небольшое развлечение после тяжелых испытаний, связанных с ураганом. Вечером, выпивая с приятелями в ирландской пивной на Кендалл-драйв, Кейт спросил:

– А сколько весит корова?

– Ну ты даешь, Кейт. Зачем тебе это? – поинтересовался один из приятелей.

– Я не шучу. Больше, чем лось? По моей улице бродят несколько бездомных коров.

– Это из-за урагана.

– Да, но сколько все-таки весит корова? Больше, чем мул? – Кейт допил пиво и поднялся. – Пошли на охоту, парни.

– Сядь, Хигстром.

– Так вы идете или нет?

– Лучше выпей еще пивка, Кейт.

Рыгнув, он направился к двери. Приехав домой, Кейт прошмыгнул в гостиную и достал из оружейного шкафа старое дедовское ружье. Захватив коробку с патронами и пьяно посмеиваясь над тем, что никто из домочадцев не проснулся и не заметил его, Кейт надел выписанный по почте камуфлированный комбинезон, натянул сапоги, закрепил на голове фонарь и отправился поохотиться на коров.

Коровы уже не паслись на лужайке соседа. Пригнувшись, Кейт потихоньку двинулся вдоль квартала. Ему казалось, что он легкий, как перышко, и опасный, как змея. Кейт решил, что привяжет убитую корову к буферу своей «хонды» и оттащит тушу к ирландской пивной, где пьянствовали его трусливые приятели. Он хихикнул, представляя, какой получится спектакль.

В качестве укрытия Кейт использовал кучи обломков, бесшумно передвигаясь от одной к другой. Улица была пустынной и темной, в домах на северной стороне до сих пор отсутствовало электричество. Проходя мимо дома Уллманов, Кейт Хигстром услышал какой-то шум на заднем дворе... глухое фырканье. Он решил, что туда, наверное, забрела кобыла. Когда Кейт завернул за угол гаража, луч его фонаря осветил пару блестящих глаз цвета индиго, громадных, как пепельницы.

– Черт побери! – воскликнул Кейт.

Огромное животное стояло возле наполовину высохшего плавательного бассейна Уллманов. Луч фонарика запрыгал вверх и вниз, судя по габаритам, это была не корова. Животное было огромным, как трактор, с острыми, изогнутыми и наклоненными вниз рогами, и совсем не напоминало домашнее животное.

Кейт Хигстром понял совершенно точно, что за животное стоит перед ним. Он же видел в передаче «Американ спортсмен», как Джимми Дин и Курт Говди убивали точно таких же монстров. Господи, но ведь это было в Африке. Не в Майами, штат Флорида.

Кейт предположил, что, возможно, слишком много выпил и это уставившееся на него огромное животное с овальными глазами просто ягненок, увеличенный в несколько раз пивом «Будвейзер».

Животное снова фыркнуло, выбросив две струи соплей, затем опустило голову и копытами размером с утюги, которыми пользуются в прачечных, проделало борозду в только что вновь засаженной травой лужайке Уллманов.

– Ни фига себе, – пробормотал Кейт Хигстром, поднимая дедовское ружье. – Да это же южноафриканский буйвол!

Он выстрелил и, естественно, промахнулся. Дважды.

Выстрелы разбудили мистера Уллмана, банкира по профессии, недавно приехавшего из Копенгагена. Мистер Уллман выглянул из окна спальни как раз в тот момент, когда огромный буйвол пустился галопом через его двор, сбив и затоптав по пути Кейта. Он моментально позвонил в полицию и сообщил о случившемся. Правда, он еще плохо говорил по-английски, но полиция, в конце концов, поняла, что хотел сказать мистер Уллман фразой «несчастный ковбой серьезно протыкан».

Спустя два часа дежурный полицейский позвонил домой Августину и оставил на автоответчике сообщение, в котором говорилось, что убежавший южноафриканский буйвол, принадлежавший его покойному дяде, опознан по клейму на ухе. Его обнаружили в продуктовом отделе разрушенного штормом супермаркета. К сожалению, не обошлось без несчастий. Дежурный попросил Августина как можно быстрее позвонить в отдел контроля за животными.

Но Августин смог прослушать это сообщение только через несколько часов, потому что в это время он находился в Бискейн-Бей вместе с Бонни Лам.

* * *

Они одолжили скоростную моторную лодку у одного из друзей Августина, пилота по профессии. Пилот был должником Августина, который как-то давно оказал ему услугу во время развода пилота с женой. Тогда Августин разрешил ему закопать у себя за гаражом банку с золотыми монетами на сумму сорок пять тысяч долларов, чтобы утаить их от частного детектива, нанятого будущей бывшей женой. После развода у пилота не осталось ничего, кроме спрятанных монет. Он моментально потратил их на стройную фотомодель, которая впоследствии сбежала от него из пятизвездочного отеля в Марокко. И хотя уже прошло много лет, пилот не забыл дружеской помощи Августина в кризисный период личной жизни.

Моторная лодка хранилась в ангаре на причале в Норт Майами-Бич, не пострадавшем от урагана. Здесь к Августину и Бонни присоединился Джим Тайл. Глаза его были красными, голос дрожал. Джим сообщил Августину и Бонни, что его близкий друг и коллега, женщина, была жестоко избита угонщиком автомобиля, и сейчас он бы предпочел патрулировать дороги, чтобы изловить этого подонка.

Мало того, что Джим был ужасно расстроен, его еще явно тревожило путешествие по заливу на моторной лодке. Даже в темноте залив выглядел пугающе. А вот Бонни Лам, как ни странно, совершенно не боялась. Может, ее успокаивало то, как вел себя Августин за штурвалом. Он небрежно вращал его двумя пальцами, а свободной рукой управлял прожектором. Августин искусно лавировал среди толстых стволов деревьев, обломков домов, выступавших из воды корпусов судов. Опасное путешествие постепенно вытеснило из сознания Джима Тайла образ Бренды, лежащей на носилках...