Текст книги "Ураган"

Глава 6

Бродячая обезьяна предпочла проигнорировать прогулку на гидроплане, а вот у Макса Лама выбора не было. Одноглазый привязал его ремнями к пассажирскому сиденью, и они помчались со скоростью пятьдесят миль в час, скользя над травой, ремезом и листьями кувшинок. Некоторое время гидроплан двигался по каналу, который шел параллельно двухрядному шоссе. Макс мог видеть лица водителей, с удивлением взиравших на его нижнее белье, но ему даже в голову не пришло подать им знак и позвать на помощь, поскольку электрический ошейник полностью парализовал его волю.

Человек, называвший себя Сцинк, восседал в высоком кресле пилота, распевая во всю глотку что-то похожее на «Desperado», старую песню в исполнении группы «Иглз». Знакомая мелодия пробивалась сквозь резавший уши вой двигателя, и сейчас Макс как никогда был уверен, что оказался в руках сумасшедшего.

Вскоре гидроплан отвернул в сторону от шоссе, теперь он пробирался по болоту, меч-трава со свистом царапала по металлическому корпусу. Досталось от урагана и болоту, в воде плавали сломанные кипарисы и сосны. Сцинк прекратил петь и начал издавать какие-то странные звуки. Макс предположил, что или он подражает крику диких птиц, или у него серьезное воспаление слизистой оболочки носа. Но спросить об этом у Сцинка побоялся.

* * *

В полдень они причалили к островку, ветки стоявших здесь деревьев были голы после урагана. Сцинк привязал гидроплан к узловатому корню дерева. Следы костра убедили Макса в том, что на островке раньше бывали люди. Похититель не стал связывать Макса, так как бежать с островка ему было некуда. С разрешения Сцинка Макс оделся, чтобы защититься от укусов слегшей и москитов. Когда он сообщил Спинку, что хочет пить, тот протянул ему свою фляжку. Макс сделал большой глоток.

– Кокосовое молоко? – спросил он, надеясь, что не ошибся.

– Что-то вроде того.

Макс предложил Сцинку снять с него ошейник, поскольку не видел больше в нем необходимости. В ответ Сцинк вытащил пульт и нажал красную кнопку со словами:

– Если ты говоришь об этом, значит, он еще необходим.

Макс молча рухнул на сырую землю и лежал, пока не прошла боль. А Сцинк тем временем поймал черепаху и сварил суп. Помешивая костер, он сказал:

– Макс, я отвечу на три твоих вопроса.

– На три?

– Пока на три. А там посмотрим, как пойдет разговор.

Макс с тревогой покосился на пульт, но Сцинк пообещал, что не станет наказывать его электрошоком за глупые вопросы.

– Хорошо. Кто вы?

– Меня зовут Тайри. Я служил во Вьетнаме, а потом был губернатором этого прекрасного штата. Ушел со своего поста из-за серьезных моральных и философских конфликтов. Подробности тебе будут неинтересны.

Максу не удалось скрыть свое недоверие.

– Вы были губернатором? Да бросьте.

– Это твой второй вопрос?

Заволновавшись, Макс ощупал пальцами ошейник.

– Нет, мой второй вопрос, почему вы похитили именно меня?

– Потому что ты представлял собой отличную мишень. Ты со своей видеокамерой осквернял окружающую обстановку.

Макс попытался защищаться.

– Но не я один делал снимки. Там кроме меня было полно туристов.

– Но ты первым попался мне на глаза. – Сцинк налил горячий суп в маленькую чашку и протянул ее возмущенному пленнику. – Ураган – это священнодействие, а ты устроил из него развлечение. Ты очень обидел меня, Макс. – Сцинк поднял с горячих углей котелок и поднес его к губам. Изо рта у него вырвался пар, затуманив стеклянный глаз. Поставив котелок на землю, он вытер с подбородка капли супа. – Я был привязан к мосту, наблюдал шторм. Господи, потрясающее зрелище! – Сцинк шагнул к Максу и поднял его за рубашку, при этом Макс выронил чашку с супом, до которого так и не дотронулся. Глядя Максу прямо в глаза, он сказал: – Двадцать лет я ждал этот шторм. Мы были так близко, чертовски близко. Два или три градуса к северу, и мы бы...

Макс обмяк в железных тисках похитителя. Здоровый глаз Сцинка горел яростью и мечтательной страстью.

– У тебя остался один вопрос, – напомнил он, ставя Макса на ноги.

Придя в себя, Макс спросил:

– А что будет дальше?

Гневное выражение на лице Сцинка сменилось улыбкой.

– А дальше, Макс, мы будем путешествовать с тобой вместе, деля все жизненные невзгоды.

– Ох! – Макс бросил встревоженный взгляд на гидроплан.

Губернатор залился лающим смехом, который распугал стаю белоснежных цапель. Он взъерошил волосы своему пленнику и успокоил:

– Летать мы не будем!

Но пребывавший в отчаянии Макс не мог сейчас думать о предстоящем путешествии. Теперь, когда он понял, что Сцинк не собирается его убивать, на первый план вышла другая главная забота: «Если я не вернусь в Нью-Йорк, то потеряю работу».

* * *

Иди Марш грезились яхты из тика и симпатичные молодые Кеннеди, когда она почувствовала влажную ладонь Тони Торреса на своей левой груди. Она захлопала ресницами и вздохнула.

– Не тискайте, это вам не помидоры.

– А могу я взглянуть?

– Исключено. – Иди услышала, как заскрипел шезлонг под тяжестью торговца, придвинувшегося поближе.

– Здесь никого нет, – не отставал Тони, теребя пуговки на блузке Иди, потом он издал сальный смешок. – И кроме того, ты же моя жена.

– Господи. – Иди почувствовала, как солнце жжет соски, и опустила взгляд. Так и есть, эта свинья расстегнула ей блузку. – Вы что, не понимаете по-английски?

Тони Торрес не отрывал взгляда от ее груди.

– Понимаю, дорогая, но обрез-то у меня.

– Как романтично. Пригрозить девушке обрезом – это лучший способ вызвать у нее желание. Я вся мокрая от похоти только при одной мысли об этом. – Иди отбросила его руку и застегнула блузку. – Где же мои очки, – пробормотала она.

Тони прижал обрез к животу, по которому к пупку стекали струйки пота.

– Ты подумаешь об этом. Все думают.

– Я и о раке думаю, но опухоль у меня от этого не появляется. – Единственное, что привлекало Иди в Тони Торресе, так это его золотые часы «Картье», но на них, наверное, имелась какая-нибудь аляповатая гравировка, что сильно бы затруднило их продажу.

– Ты когда-нибудь спала с лысыми мужчинами? – поинтересовался Тони.

– Нет. А вы когда-нибудь видели венерические язвы?

Торговец фыркнул и отвернулся со словами:

– У тебя явно поганое настроение.

Покопавшись в сумочке, Иди вытащила солнцезащитные очки «Рэй-Банс» и спрятала глаза за ними. Обрез действовал ей на нервы, но Иди решила оставаться спокойной. Она попыталась отключиться от солнечного света, непрестанного воя бензопил, от шороха газеты, которую читал Тони Торрес. Тепло солнца помогало Иди думать о песчаных дюнах Виньярда и о частных пляжах Маналапана.

Грезы ее были прерваны шагами по тротуару на противоположной стороне улицы. Иди подумала с надеждой, что вернулся Кусака, но это оказался не он. Это был мужчина с двумя маленькими таксами.

Иди почувствовала ладонь Тони на своей руке и услышала его голос:

– Дорогая, ты не могла бы помазать мне плечи кремом?

Она быстро поднялась с шезлонга и перешла дорожку. Мужчина с таксами наблюдал, как его питомцы писают на сломанную стойку почтового ящика, оба поводка он держал е одной руке. Плечи мужчины были безвольно опущены, по идее он должен был бы распрямить их при виде хорошенькой женщины, но он не изменил своей позы.

Обратившись к мужчине, Иди похвалила такс, а когда она попыталась погладить их, собачки одновременно перевернулись на спины и начали извиваться, словно червяки.

– Как их зовут? – спросила Иди.

– Дональд и Марла, – ответил мужчина. Он был невысокого роста, но плотного телосложения, одет в трикотажную рубашку персикового цвета и слаксы цвета хаки. – Вы живете в этом доме? – спросил он у Иди.

Заметив, что Тони Торрес наблюдает за ними со своего шезлонга, Иди поинтересовалась у незнакомца, не оценщик ли он из страховой компании «Мидвест Кэжьюелти». Мужчина с саркастическим видом кивнул на своих такс.

– Разумеется. А это мои помощники из «Меррилл Линч».

Таксы вскочили и принялись тереться боками о голые ноги Иди. Мужчина кивнул подбородком в сторону Тони Торреса.

– Вы его родственница? Жена, а может быть, сестра?

– Я вас умоляю, – буркнула Иди, презрительно передернув плечами.

– Отлично, тогда я дам вам совет. Погуляйте подольше.

Разные мысли закрутились в голове Иди, она бросила взгляд в оба конца улицы, но Кусаки нигде не было видно.

– Какого черта вы ждете? – рявкнул мужчина и сунул Иди поводки. – Уходите, немедленно.

* * *

Августин проснулся от запаха кофе и звуков, доносившихся с кухни. Именно с таким шумом возятся на кухне замужние женщины, готовя завтрак. Он подумал, что это удобный момент для оценки ситуации.

Отец его находился в тюрьме, мать уехала, дикие животные покойного дяди разбежались по окрестностям. Сам Августин был свободен в самом буквальном и самом печальном смысле этого слова. У него не было персональной ответственности абсолютно ни перед кем. Как объяснить такое положение дел Бонни Лам? Мой отец был рыбаком. Он занимался контрабандой наркотиков, пока его не арестовали возле острова Андрос.

Моя мать переехала в Лас-Вегас, где повторно вышла замуж:. Ее новый муж играет на саксофоне в оркестре Тони Беннетта.

Моя последняя подружка была манекенщицей, работала на крупную компанию, демонстрируя чулки и нижнее белье. Она скопила деньги и купила себе домик в Брентвуде, штат Калифорния, в котором ублажает сейчас агентов кинокомпаний и изредка режиссеров.

«А вы? – спросит миссис Лам. – Чем вы зарабатываете на жизнь?»

Я читаю свои банковские счета.

Миссис Лам проявит вежливое любопытство, и тогда я расскажу ей об авиакатастрофе.

Это случилось три года назад, когда я летел домой после того, как навестил своего старика в тюрьме Фокс-Хилл. Я не понимал, что пилот был пьян, пока он не врезал наш двухместный «бичкрафт» в фюзеляж: вертолета береговой охраны, который стоял в ангаре аэропорта Опа-Лока.

Потом я три месяца и семнадцать дней спал в палате интенсивной терапии больницы «Джексон хоспитал». А когда проснулся, то оказался богатым. Страховая компания, обслуживавшая чартерные авиарейсы, уладила это дело с помощью адвоката, которого я не знал и до этого дня вообще не встречал. Он вручил мне чек на восемьсот тысяч долларов, и, к своему удивлению, я вполне разумно вложил эти деньги.

А миссис Лам, если я не ошибаюсь в ней, спросит тогда: «Так чем же вы все-таки занимаетесь?»

Честно говоря, ничем...

Разговор за ветчиной и тостами пошел не совсем так, как представлял себе Августин. После того как он рассказал свою историю, Бонни посмотрела на него поверх чашки с кофе и спросила:

– Значит, тогда у вас и появился этот шрам... последствие авиакатастрофы?

– Какой шрам?

– В виде буквы «V», внизу спины.

– Нет, – возразил Августин, – это совсем другое. – Он сделал для себя в уме заметку не ходить без рубашки.

Позже, когда Бонни вытирала кухонный стол, она спросила Августина об отце.

– Его выдали США, – сообщил Августин. – Багамам он предпочел Талладигу.

– Вы близки с ним?

– Конечно, между нами всего семьсот миль.

– А вы часто его навещаете?

– Когда хочу разозлиться и впасть в состояние депрессии.

Августину часто хотелось, чтобы та авиакатастрофа стерла из памяти его последний визит в тюрьму Фокс-Хилл, но этого не случилось. Предполагалось, что они будут говорить о выдаче отца Соединенным Штатам, о том, чтобы нанять в Штатах не слишком щепетильного адвоката, а может, и о возможности сделки с представителями обвинения, чтобы старик смог выйти на волю еще до начала нового века.

Но когда Августин пришел к нему, отец пожелал говорить совершенно о другом. Он хотел, чтобы сын оказал ему услугу.

– Боллок, ты помнишь Боллока? Он должен мне за товар.

– Я ничего не хочу знать об этом.

– Послушай, Августин, мне ведь надо платить адвокатам. Найди Болтуна и Обезьяну, они разберутся с Боллоком. Но дело здесь не только в деньгах, я хочу, чтобы этим занялся именно ты.

– Отец, я ничего не слышал, просто ничего не слышал...

– Эй, пойди в гавань Нассау и посмотри, что они сделали с моим судном! Обезьяна говорит, что они сняли радар и всю электрику.

– Ну и что. Ты все равно не знаешь, как пользоваться радаром.

– Послушай, умник, я ведь рисковал, все происходило ночью.

– Да, нелегко было завести судно длиной шестьдесят футов в крохотную бухточку. Как же тебе это все-таки удалось?

– Что у тебя за тон, сынок!

– Взрослый человек, а связываешься с какими-то типами, у которых клички Болтун и Обезьяна. Видишь, куда это тебя завело?

– Августин, я тоже не прочь предаться воспоминаниям, но охранники говорят, что времени осталось мало. Так ты сделаешь это? Найдешь Генри Боллока на Бит Пайн. Забери мою долю и отвези на Каймановы острова. Что в этом плохого?

– Жалкий.

– Что?

– Я говорю, какой же ты жалкий.

– Значит, я могу считать эти твои слова отказом? Ты не сделаешь это для меня?

– Боже мой.

– Ты разочаровал меня, малыш.

– А я горжусь тобой, отец. Рубаху на себе рву от гордости при каждом упоминании твоего имени.

Августин вспомнил этот разговор, когда садился в «бичкрафт» на взлетной полосе Нассау. «Мой старик неисправим. Он так ничему и не научился. Выйдет из тюрьмы и возьмется за старое».

Сын смотрит в глаза отцу и называет его жалким – жалким. Да любой другой отец выругался бы, заорал или ударил бы такого сына. Но только не мой. Господи, он все стерпит, если дело касается получения своей доли за контрабанду наркотиков. Как тебе это нравится, Августин?

Ну и черт с ним. И не из-за его преступления, а из-за глупости и жадности, которые толкнули его на это преступление. Черт с ним, потому что он неисправим. Это он должен был воспитывать меня, а не наоборот.

А потом самолет взлетел.

И затем самолет приземлился.

И в совершенно новом свете предстал Августину мир и его место в нем. Иногда он даже сомневался, что именно коренным образом изменило его жизнь – авиакатастрофа или посещение отца в тюрьме Фокс-Хилл.

* * *

Бонни Лам провела в штаб-квартире ФБР целый час, беседуя с вежливыми до отвращения агентами. Один из них прослушал сообщение на ее автоответчике и переписал его на магнитофон. Агенты попросили Бонни сразу предупредить их, как только у нее потребуют выкуп. И только тогда они заведут дело о похищении с целью выкупа. Бонни предложили почаще проверять сообщения на автоответчике и быть осторожной, чтобы не стереть что-нибудь. Агентам было все равно, останется ли Бонни в Майами и будет продолжать поиски мужа или вернется в Нью-Йорк и станет ждать.

Они предоставили Бонни отдельный кабинет, из которого она безуспешно попыталась связаться с родителями Макса, путешествовавшими по Европе. Потом позвонила своим родителям. Мать с сочувствием отнеслась к несчастью дочери, а в словах отца, как всегда, звучала беспомощность. Правда, он робко предложил прилететь во Флориду, но Бонни ответила, что в этом нет необходимости. Ей оставалось только ждать – или возвращения Макса, или нового звонка от похитителя. Мать сказала, что со своей стороны может предложить агентам ФБР небольшое вознаграждение и передать им фотографию Макса размером 8x10.

Последний звонок был Питеру Арчибальду в рекламное агентство «Родэйл энд Бернс» на Манхэттене. Коллегу Макса потрясли новости, сообщенные Бонни, но он поклялся ей, что будет молчать об этом, как того потребовали агенты ФБР. Когда Бонни рассказала ему о непонятной инструкции мужа по поводу рекламной афиши сигарет, Питер Арчибальд сказал:

– Бонни, ты вышла замуж за настоящего трудягу.

– Спасибо, Питер.

Августин отвез Бонни пообедать в рыбный ресторан. Заказав джин с тоником, Бонни обратилась к Августину:

– Я хочу услышать ваше откровенное мнение об этих парнях из ФБР.

– По-моему, их несколько озадачила эта магнитофонная запись.

– Но Макс не кажется слишком напуганным.

– Возможно, и, как я уже говорил, его, похоже, чересчур уж волнует реклама сигарет «Мальборо».

– «Бронкос», – поправила Бонни. По тому, как ее передернуло от глотка джина с тоником, Августин сделал вывод, что Бонни не большая любительница спиртного. – Значит, они просто отмахнулись от меня, как от одураченной жены.

– Вовсе нет. Они завели дело. Черт побери, они лучшие в мире специалисты по открыванию дел. Затем они отошлют вашу пленку в звуковую лабораторию. Возможно, даже сделают несколько звонков. Но вы же видели, как у них мало людей, добрая половина агентов приводят в порядок свои дома после урагана.

– Но жизнь не должна останавливаться из-за урагана, – сердитым тоном заметила Бонни.

– Конечно, но ураган внес в нее сильную неразбериху. Я закажу себе креветки, а вы?

Миссис Лам не проронила больше ни единого слова, пока они не вернулись в фургон и не направились на юг в зону урагана. Она попросила Августина остановиться возле морга.

«Неужели эта мысль не могла прийти ей в голову до обеда!» – подумал Августин.

* * *

Кусака не обладал ни амбициями, ни энергией этакого хищного уголовника. Он считал себя человеком, который всего лишь пользуется удобными случаями, и на серьезное преступление мог пойти только тогда, когда момент представлялся сам собой. Кусака верил в интуицию, поскольку это соответствовало его концепции минимальных усилий.

Приближение подростков он услышал прежде, чем увидел их самих. Из мощного джипа «чероки» на всю округу неслась музыка группы «Снул Догги Догг», сотрясая несколько уцелевших после урагана оконных стекол. Подростки проехали мимо него, развернулись и снова проехали мимо.

Кусака улыбнулся про себя и подумал: «Все дело в этом чертовом костюме в полоску. Они думают, что у меня есть деньги».

Он продолжал идти по улице. Когда джип проехал мимо в третий раз, музыка из него уже не звучала. «Дуралеи, – усмехнулся Кусака. – Они бы еще вывесили плакат „Смотрите, как мы будем грабить этого парня!“.

Услышав шум приближавшегося сзади джипа. Кусака посторонился и замедлил шаг. Садовый шланг Тони Торреса он снял с плеча, и теперь нес его свернутым в руках. Джип поравнялся с ним, один из подростков высунулся в окно с пассажирского сиденья. Помахав хромированным пистолетом, он направил его на Кусаку.

– Привет, мудила! – крикнул парень.

– Доброе утро, – ответил Кусака. Ловким движением он набросил свернутый шланг на шею парня и рывком выдернул его из машины.

Ударившись об асфальт, парень выронил пистолет. Кусака поднял его, встал ногами на грудь парня и одной рукой принялся закручивать шланг на его горле.

Остальные грабители выскочили из джипа с намерением спасти своего друга и убить этого засранца в шикарном костюме, но планы их моментально поменялись, когда они увидели в его руке пистолет. Тогда подростки просто бросились наутек.

Парень, лежавший на асфальте, уже почти потерял сознание, и только тогда Кусака ослабил шланг.

– Мне надо где-то достать немного бензина, – сказал Кусака, обращаясь к парню, – чтобы посмотреть по телевизору «Салли Джесси».

Незадачливый грабитель медленно сел, потирая шею. В тех местах, где три его золотые цепочки впились в горло, сочилась кровь. Парень носил футболку без рукавов, чтобы была видна татуировка на левом предплечье – эмблема банды и кличка Крошка Насильник.

– Крошка, у тебя есть канистра с бензином? – поинтересовался Кусака.

– Конечно, нет, – ответил парень, тяжело дыша.

– Очень жаль. Тогда мне придется забрать машину.

– А мне наплевать. Она все равно не моя.

– Понятно, теперь это мой трофей.

– Мужик, а что у тебя с лицом?

– Не понял?

– Я спросил, что у тебя с твоей поганой рожей.

Кусака забрался в джип и вытащил из стереосистемы компакт-диск с записями «Снуп Догги Догг». Повернув диск блестящей стороной, он с удовольствием посмотрелся в него, как в маленькое зеркало.

– По-моему, с лицом у меня все в порядке, – подытожил Кусака через несколько минут.

– Дерьмо, – ухмыльнулся парень.

Кусака приставил дуло пистолета к виску незадачливого грабителя и приказал ему лечь на живот. Затем спустил парню брюки до щиколоток.

На улице показалась мусороуборочная машина. Парень завопил, призывая на помощь, но машина проехала мимо, не остановившись.

Повернув голову и бросив взгляд через плечо, Крошка Насильник увидел, что Кусака поднял компакт-диск вверх и разглядывает его.

– Самая паршивая музыка, какую мне приходилось слышать, – изрек Кусака.

– Эй, мужик, что ты собрался сделать с диском?

– Угадай.

* * *

Айра Джексон стоял спиной к солнцу. Тони Торрес прищурился и прикрыл глаза от солнца ладонью.

– Мы с вами знакомы? – спросил он и, приглядевшись, добавил: – Да, я вас помню.

– Я сын Беатрис Джексон.

– Я же сказал, что помню вас.

– Она умерла.

– Это я слышал. Мне очень жаль.

Развалившийся в кресле торговец почувствовал себя уязвимым в такой позе. Он поднял колени, чтобы иметь опору для обреза.

Айра Джексон спросил Тони, помнит ли он еще что-нибудь.

– Может, вы помните, как обещали моей матери, что этот трейлер так же безопасен, как дома из бетонных плит?

– Послушайте, приятель, ничего подобного я не говорил. – Тони подмывало вскочить на ноги, но делать это следовало осторожно. Одно неверное движение, и этот хлипкий шезлонг мог опрокинуться. – «Он сделан по государственному стандарту», – вот что я сказал вам, мистер Джексон. Это мои точные слова.

– Моя мать мертва. Трейлер разлетелся на куски.

– Что ж, ураган был просто ужасный. В телевизионных передачах его назвали ураганом века. – Тони было интересно, видит ли этот болван ствол обреза, направленный ему в пах. – Речь идет о крупнейшем стихийном бедствии, приятель. Да вы посмотрите, что он сделал со всеми вот этими домами. С моим домом. Черт побери, да этот ураган стер с лица земли целую базу ВВС! От такого не спрячешься. Мне очень жаль вашу мать, мистер Джексон, но трейлер есть трейлер.

– А что произошло с креплениями?

«Ох Господи, – подумал Тони. – Да кто разбирается в этих чертовых креплениях?» Он попытался изобразить возмущение.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Я нашел пару креплений, они болтались на обломке трейлера, – пояснил Айра Джексон. – Тросы вырвало с корнем, потому что штыри короткие, якорных дисков вообще нет... все это я видел своими глазами.

– Уверен, что вы ошиблись. Они прошли проверку, мистер Джексон. Каждый трейлер, который мы продали, прошел проверку. – Из тона, которым говорил Тони, исчезла уверенность. Нелегко ему было спорить с человеком, чье лицо он не различал, а видел только силуэт.

– Признайтесь, что штыри специально укорочены, чтобы сэкономить несколько долларов на креплениях.

– Не смейте так говорить, – предупредил Тони, – иначе я дам вам пинка в задницу.

Айра Джексон никогда не пользовался огнестрельным оружием. За многие годы своей деятельности в качестве профессионального штрейкбрехера он уяснил для себя, что люди, размахивающие оружием, неизбежно сами нарываются на пулю. Айра Джексон предпочитал действовать с помощью стального прута, бейсбольной биты, нунчаков, рояльной струны, заостренных предметов или чулка, набитого свинцовыми блеснами. Любой из этих предметов прекрасно подошел бы для Тони Торреса, но Айра пришел к торговцу только с голыми кулаками.

– Так что вам нужно? – потребовал Тони.

– Мне нужны объяснения.

– Я только что вам их дал. – Глаза Тони затуманились от постоянного взгляда на солнце, и он начал волноваться. Эта Иди, строящая из себя недотрогу, куда-то исчезла с собаками Айры Джексона... черт побери, в чем же здесь дело? Может быть, они в сговоре? А куда делся этот хлыщ в идиотском костюме, так называемый телохранитель? – Думаю, что вам пора уходить. – Тони махнул стволом в сторону улицы.

– Так вот как вы обращаетесь с обманутыми покупателями?

Торговец залился нервным смехом.

– Эй, приятель, вы же пришли сюда не для того, чтобы требовать возмещения убытков.

– Вы правы. – Айра Джексон был доволен тем, что вокруг стоял невообразимый шум – стучали молотки, визжали сверла и пилы, трещали электрические генераторы. Все соседи были заняты тем, что приводили в порядок свои дома. Из-за шума никто ничего не услышит, если торговец попытается оказать сопротивление или позвать на помощь.

– Если вы думаете, что я не умею обращаться с этой штукой двенадцатого калибра, то глубоко ошибаетесь, – предупредил Тони Торрес. – Взгляните вон на ту дыру в двери гаража.

Айра Джексон присвистнул.

– Я поражен вашей меткостью, мистер Торрес. Вы не промахнулись, стреляя в дом.

На лице Тони появилось угрожающее выражение.

– Считаю до трех.

– Мою мать убило решеткой.

– Один! – крикнул торговец. – Мистер, с каждой секундой вы все больше кажетесь мне грабителем.

– Вы обещали ей, что в трейлере она будет в безопасности. И всем этим бедным людям... так как же, черт побери, вы можете спокойно спать по ночам?

– Два!

– Успокойся, жирный ублюдок. Я ухожу. – Айра Джексон повернулся и медленно направился в сторону улицы.

Тони Торрес облегченно вздохнул. Во рту у него пересохло, язык стал похож на наждачную бумагу. Он медленно опустил обрез на колено. В этот момент сын Беатрис Джексон остановился на дорожке и наклонился, как будто завязывал шнурок.

Вытянув шею, Тони крикнул:

– Шевелись, приятель!

Блок из шлакобетона очень удивил Тони. Во-первых, вес этой глыбы тридцать с лишним фунтов; во-вторых, тот факт, что Айра Джексон, словно толкатель ядра, сумел швырнуть такой тяжелый блок со снайперской точностью.

Когда блок ударил торговца в грудь, он вышиб обрез из его рук, пиво из мочевого пузыря и воздух из легких. Тони издал шипящий и булькающий звук, словно продырявленный водяной матрас.

Удар блока был настолько сильным, что Тони Торрес согнулся пополам, а сложившийся шезлонг прихлопнул его сверху, словно огромная мышеловка. Стоны, которые торговец издавал, пока Айра Джексон тащил его к машине, были практически не слышны сквозь вой соседских пил.