Текст книги "Пусть будет как есть. Беседы в Бомбее. 2010–2011"

С.: Лила.

К.: Да. Фантастика. Или Будда. Будда говорил – в этом мире никогда не было никакого Будды. Что из этого вышло? Буддизм! Как будто ты можешь развивать, культивировать свою Природу. Случается. Как адвайта. Невозможно знать самого Себя. Что из этого выходит? Веданта. Затем идет адвайта-веданта. Тогда даже веданта заявляет, что посредством веданты ты можешь достигать адвайты. Веданта есть только потому, что есть адвайта. Но они хотят все полностью изменить. Они говорят, что в реализации ты можешь реализовать Реальность. Нет! В реализации Реальность реализовывает саму Себя. Но не в реализации ты можешь реализовать Реальность. Это вроде этой маленькой иллюзии. Меня это изумляет. Все они говорят – Иисус! И несмотря на это, появляется христианство. Иметь немецкого папу римского! Еврей, который создал немецкого папу римского! Ну не шутка ли это? Это забавно. Я действительно нахожу это забавным. Вообрази, что ты мог бы предвидеть, что будет происходить с тем, что ты говоришь. Если бы ты мог, тебе действительно следовало бы замолчать. Это всегда будут неправильно истолковывать. Что бы ты ни говорил, это с самого начала неверная интерпретация. А то, что приходит потом, может быть лишь еще более неверным, неверным, неверным. Неверное создает неверное. Бесконечные реакции на неверное. Но мне это нравится. Это нети-нети-нети мне нравится больше, чем что-либо еще. Если бы можно было просто оставаться в нети-нети[24]24
  Ни то, ни не то. – Пер.


[Закрыть] – нет проблем.

С.: Почему вы называете это неверной интерпретацией? Это могла бы быть точка зрения человека?

К.: Да, но это исходит от «я», а все, что исходит от «я» – это неверная интерпретация, интерпретация «я»[25]25
  Игра слов: misinterpretation (англ.) = неверная интерпретация; me’s interpretation = интерпретация «я». – Пер.


[Закрыть].

С.: Но другие…

К.: Да, но когда есть другие, это уже неверная интерпретация.

С.: Но для самого человека это восприятие.

К.: Да, но даже это – неверная интерпретация. Когда есть воспринимающий, это неверное восприятие. Имеет место неудача, осечка восприятия. Это все неверно. Я не первый, мне не надо это придумывать. Рамана был тем, кто говорил: это ложно начинается, это ложно заканчивается, ложь от начала до конца. А То, что не является ложным, никогда не будет найдено в ложном, вот и все. Все, что Ты можешь переживать, – это ложность. Так что я могу давать указатели на То. Но даже говорить, что все – ложно, ложь. Ложь, ложь, ложь.

С.: Ваши слова, говорящие, что это ложно, – ложь?

К.: Да! Поэтому тот, кто говорит, что все – ложь, сам лжец. Чудесно. Пусть лжец лжет. Добро пожаловать. Как будто ты – сам дом, и приходит гость – лжец. Что может делать лжец? Он лжет, что у него есть дом. У него нет никакого дома. Это не его дом. Он заявляет, что имеет дом. Ха-ха. Ладно. Будь великодушен. Пусть этот чертов лжец немного погостит, однажды он уйдет. Он приходит и уходит. Но не из-за того, что ты занимаешься его удобством. Он будет переделывать весь дом. Но этот дом по-прежнему не возражает. Он думает: «Когда эта комната пустая, тогда мне будет лучше. Пустота – мой дом». Ха-ха-ха. А потом крыша. «Ничто – это то, чем я являюсь». Потом он заявляет: «Я иду в подвал». Когда я не знаю, чем я являюсь, я – То, что я есть. Я – не-знание. Он всегда ходит по всему дому и всегда заявляет: «Теперь это – мой дом». Поскольку там он не чувствует себя так удобно. Поэтому он всегда ищет удобства и не может его найти. Перестраивая весь дом, делая его более современным по стилю, или более абстрактным, или каким-то еще. Но все равно недоволен. Поэтому гость никогда не будет доволен. Никогда. Всегда будет что-то еще, что лучше. Следующее. Более глубокая реализация. Более высокая. Или что угодно. Никогда не кончающаяся история сознания, пытающегося найти лучшее место. Что-то лучшее, чем сознание. Прекрасно. Поэтому даже сознание – это сон. Не может помочь самому себе. А Ты ожидаешь, что сознание Тебе поможет? Оно не может помочь даже самому себе.

С.: Слушая вас, я вспоминал сходные идеи одного индийского так называемого философа – У. Г. Кришнамурти.

К.: Я виделся с ним в 1995 году в Саанене. В течение одного часа.

С.: Вы говорили с ним?

К.: Я встречался с ним, но не говорил с ним. Мы избегали разговаривать. Но он мне нравится. Он был лающим псом. И я согласен, Бог, знающий самого Себя, становится псом, а все, что пес делает, это лает. Я полностью с этим согласен. Все, что теперь исходит из этого Бога-пса, – это лай. По своей Природе Бог никогда ничего не говорит. Он даже не знает Бога. Но в любой момент, когда Бог знает Бога, Он становится псом. Вроде Бога-пса. И тогда Он становится догматичным[26]26
  Непереводимая игра слов: dog (англ.) = пес; dogmatic = догматичный, догматик. – Пер.


[Закрыть]. Из этого происходит дог-ма. А потом приходит все остальное. Большая догма, создающая весь бла-бла-лай. Что еще может делать пес? Его даже нельзя винить. Он говорит. У него диалог. У лого диалог с лого. Диалог. Всегда старающийся стать таким острым, что он даже может ранить сам себя. Он никогда не ранит сам себя. Потому что для этого нужны двое. Даже у интеллекта нет второго интеллекта. И нет второго сознания. Поэтому Оно никогда не может ранить само Себя. Никогда не может знать само Себя. Поэтому даже как абсолютный Интеллект Ты никак не можешь знать самого Себя. Так что если даже абсолютный Интеллект не может знать сам Себя, то кто еще может знать самого Себя?

С.: Даже абсолютный Интеллект ограничен?

К.: Да. Абсолютному даже не нужно быть абсолютным, чтобы быть Абсолютным. А то, чему нужно быть абсолютным, чтобы быть абсолютным, не абсолютно. Фантастика. Поэтому даже чистейшая, абсолютная чистота недостаточно чиста. Что за фантастическая Природа Того, что ты есть, которой даже не нужно быть Природой! Не нужно быть естественной. Никогда не нужно никакое естественное состояние. Это – Природа. Никогда не знает никакого естественного состояния. А любая идея очищения – это самое грязное, что у тебя может быть. Что грязнее, чем очищение? Мгновенная грязнота. Ты мгновенно становишься грязным, когда пытаешься очищаться. Это делает Тебя грязным ублюдком. Мне нравится дерьмо, дерьмо, дерьмо. Чит невозможно знать. Знание никогда невозможно знать. Но все, что можно сказать, наслаждайся дерьмом. Дерьмо случается. И случается только дерьмо. Я – фермер, поэтому мне нравится такой способ говорить. Если бы я был профессором чего-нибудь, то я бы, возможно, использовал другие слова. Но мне нравится эта простота. Я бы всегда задавался вопросом, как вообще мог этот маленький деревенский мальчик, этот пастух, доивший коров, прийти к тому, чтобы, сидя в Бомбее или где-то еще, говорить обо всех этих абстрактных вещах? Невероятно! Но все происходит именно так, как оно происходит. Это невозможно предсказать. Невозможно поместить кого-то в правильную школу и научить. Я люблю беспомощность как ничто другое. Ни в чем нет никакого конфликта. Где конфликт? С чем? Как можно быть в конфликте с чем-либо? Чтобы быть в конфликте, нужно усилие. Я для этого слишком ленив. Я даже слишком ленив, чтобы быть ленивым. Вот моя проблема. Иначе я не мог бы здесь сидеть. Поскольку стараться быть ленивым – это слишком много усилий. Я позволяю словам течь, как бы будучи течением, а слова выходят или нет. Это беспечность говорения. Я не знаю. Не говорить было бы слишком большим усилием.

Песня ложности

Бомбей 14.02.2010

С.: Я испытываю огромный дискомфорт от бытия «я»-сознающим, от бытия сознательным в отношении того, делаю ли я правильные вещи. Из того, что вы говорите, следует, что в просветленной жизни нет никакого «я»-сознания, есть просто событие, и нет никого сознающего, что происходит. Это верно?

К.: Да, нет никакого «я», которое могло бы быть сознательным. Чтобы быть Тем, кто ты есть, не нужно никакого «я». Вообще нет никакой необходимости в сознании. Начало всех бед – это «Я».

С.: Бытие «я»-сознающим.

К.: Начало всех бед «Я». С бытия «я»-сознающим начинаются беды. Начинается ложное. Вот почему для меня нет Сат-Чит-Ананды. Поскольку это интерпретируют так, будто Самость должна знать саму Себя и быть счастливой от знания Себя. По мне, это никогда не происходило. Это уже неподходящий указатель. В любом случае это слишком много. Для меня это скорее только Сат. Это То. Или Чит. Или Ананда. Но не три вместе, тогда ты воображаешь, что ты должен сознавать, или осознавать, что ты есть, чтобы быть счастливым. Тогда это страдание, и я называю это какое-дерьмо-ананда[27]27
  Such-shit-ananda, произносится «сач-шит-ананда» созвучно Сат-Чит-Ананда. – Пер.


[Закрыть]. Тогда это становится вроде условия, что ты можешь быть счастлив, только когда ты знаешь Себя. Ты То, что ты есть, несмотря ни на что.

С.: И нет ничего, что ты можешь делать, чтобы быть Тем?

К.: Нет. Ничем, что ты можешь делать из «Я», ты не можешь достигать Того, что предшествует этому. Это абсолютно вопреки и независимо от всякого действия или недействия или знания или незнания чего бы то ни было, что можно знать или не знать. Поэтому Пара-Брахман не знает никакого Пара-Брахмана. А то, что может знать Брахман и Пара-Брахман, уже слишком поздно.

С.: Но тогда этоуводит тебя даже от попытки самосовершенствования?

К.: Нет, это не уводит тебя ни от чего. То не оказывает никакого воздействия. Оно ничего не делает.

С.: Когда вы говорите «будь в Том»…

К.: Нет, я не говорю «будь в Том». В Том нет никого. В Том нет никакого «в».

С.: Как я понимаю, вы говорите, что в Том нет «кто».

К.: Нет даже «никто». Кто-то или никто – это на одного слишком много. Что бы ты теперь ни говорил, это слишком поздно. Что бы ты ни пробовал, чтобы делать То чем-то, это слишком поздно. Ты уже воображаешь, чем оно было бы. Нет. Его никто никогда не может воображать. Это не образ. Из Него невозможно ничего делать. Ни выгоды, ни ущерба. Что бы ты ни говорил, это должно быть в «Я», исходя оттуда и пытаясь иметь выгоду или ущерб, а потом всегда проверяя: «Чем бы это для меня было?», «Как бы это было, если бы я был просветлен?», «Что бы происходило?» Но это уже слишком поздно. Это никогда не кончится. Нереальное всегда будет пытаться становиться реальным. Из той корневой «Я»-мысли следует все остальное. Так ложное создает ложное. Так что даже создатель ложен. Все, что может создаваться, ложно. Ложное, ложное, ложное. Так что теперь пытаться делать то, что ты есть, часть этой лжи – о господи! Конечно, Ты пытаешься. Поскольку Ты влюблен в самого Себя. Но это никогда не случится.

С.: Контролировать или изменять, это одно и то же.

К.: Это одно и то же. Ты любишь Себя и, любя Себя, Ты пытаешься контролировать Себя, поскольку Ты хочешь обладать Тем, кого Ты любишь. Но Ты не можешь обладать Тем, кого Ты любишь. В обладании есть страдание. Даже воображение, что Ты можешь обладать самим Собой, это страдание. То, что Ты – нечто, чем можно обладать, это зависимость, это невыносимо.

С.: Я тут подумала, что вместо того чтобы мне задавать вопрос, а вам отвечать на вопрос, есть ли что-нибудь, что вам бы хотелось сказать независимо от вопроса? Есть ли какое-то сообщение, которое вам бы хотелось передать кому-то, кто искренне ищет и борется?

К.: Да, я могу дать вам вопрос!

С.: Я хочу ответ без какого бы то ни было вопроса!

К.: Это старая техника. Попытайся найти что-то, что ты не услышала от кого-то, и попытайся найти твой вопрос. Попытайся найти вопрос, который ты ни от кого не услышала, нигде не прочитала, ниоткуда не узнала. Посмотри, есть ли у того, что ты собой представляешь, какой-то вопрос, не являющийся вторичным. Попытайся найти этот твой вопрос. Любой оригинальный вопрос. Попытайся. И если ты его найдешь, покажи его мне.

С.: Я не знаю, оригинален он или нет.

К.: Это был бы вопрос. Что не является тем, что ты узнала, прочитала или что тебе говорили твоя мать или твой учитель? Что это? Чем бы ты была без того услышанного, без того узнавания? Даже не ничем, на что ты можешь претендовать. Так что вот мой совет: пытайся найти твой вопрос, который не вторичен. Это был бы прямой путь. И я говорю Тебе – у Того, что ты есть, никогда не было никакого вопроса, оно никогда не нуждается ни в каком ответе ни на что. Это безвопросность. Это безответность. Оно – Абсолют. Как Оно может сомневаться в самом Себе? А то сомнительное «Я», которое всегда собирает какие-то вопросы и ответы, всегда будет коллекционировать вопросы и ответы. Вот почему я называю это «его-историей».

Кому есть дело до его истории? Истории его, кто всегда будет продолжать спрашивать себя «кто я?» или «я кто?», «я кто? Кто я?» – вверх и вниз, подобно пауку, прядущему и снова вытягивающему паутину. Но даже вытягивая, он прядет. Этот паук «Я» всегда будет прясть. Прясть, прясть, прясть. Тот Брахма, что прядет весь мир, тот создатель, всегда прядущий все, что можно прясть. А потом снова вытягивающий это, только для того, чтобы прясть что-нибудь еще. Так что Ты – тот паук или Ты можешь быть Тем, что даже не знает никакого паука, даже не знает никакого прядения или чего бы то ни было. Поэтому Ты делаешь свой выбор. Для меня То, что за пределами того паука, просто превосходит то «Я», которое является пауком, просто будучи Тем, чем ты не можешь не быть. Ты будешь без всякого вопроса совершенным, каковым Ты являешься. И нет никакой возможности становиться совершеннее. А То, что никогда не может быть совершеннее, не может определяться никем. Так что Ты – совершеннейшее из совершеннейшего. Но совершеннейшее из совершеннейшего не знает никакого совершеннейшего. Нет никакого совершеннейшего. И Ты – высочайшее из высочайшего. Но высочайшее из высочайшего не знает никакого высочайшего. Или нижайшего, или чего бы то ни было. Но любой, кто знает, тот знающий, который начинается с «Я», всегда хочет большего. Он никогда не удовлетворяется ничем. Так что теперь Ты можешь сделать свой выбор – Ты тот неудовлетворенный ублюдок, которым Ты себя считаешь, или То, что даже никогда не знает само Себя. Это не зависит от тебя, но все равно ты То. Для Того существование не требует усилий. Просто быть Тем естественно, и нет ничего более естественного, чем быть Тем, чем ты не можешь не быть. А что до покоя, то покой не может давать Тебе Покой, которым Ты являешься. Так пусть беспокойное «Я» делает то, что оно делает, – оно все равно не найдет Покой. Поскольку покой, который ты можешь находить, временный и сомнительный и будет начинать что-нибудь еще. Что делать?

С.: Так что вопросы, о которых нужно беспокоиться, – это те, что не вызываются обусловливанием, – вы говорите об этом?

К.: Нет, я говорю: у Того, чем ты являешься, никогда не было никакого вопроса. Поэтому поиски какого-то оригинального вопроса – это уже на один вопрос слишком много. А ищущий тот оригинальный вопрос никогда его не найдет. В ненахождении того источника кого это волнует?

С.: Все вопросы основываются на мышлении.

К.: На молве. Нельзя винить мышление. Это просто кто-то, слышавший что-то от кого-то, кто слышал что-то от кого-то – молчаливая передача[28]28
  В оргинале silent post – термин Интернета, означающий, что вы просто пересылаете пришедшее вам сообщения, не добавляя ничего от себя. – Пер.


[Закрыть]. Знаешь, где это начинается? С того, что мы сейчас делаем. Это начало последнего момента молвы. Это следствие, которое создает все другие следствия того, что даже является последним следствием. Последний момент создается этим моментом. Молва. Это начало и конец того, что было непосредственно за тобой. Следствие реализации Того, что ты есть. Но ты не можешь находить Себя в этой реализации. И реализация всегда будет романом с самим Собой, и в этом романе Ты хочешь знать своего Возлюбленного. Исследование никогда не кончится. Так что лучше быть вопреки этому исследованию. Потому что исследование никогда не кончится. В нем никогда не будет никакого счастливого конца. И будь счастлив, что нет никого, кто когда-либо знает самого Себя в каком бы то ни было относительном смысле. А то Знание, которым Ты являешься, Ты в любом случае не можешь утрачивать. Или обретать в чем бы то ни было. Что делать? Так что есть та абсолютная Естественность, а все, что бы Ты ни переживал, – это неестественность. И ты ожидаешь находить Естественность в неестественности? Это болезнь. Это уже приходит с первым «Я». Больной. Тогда потенциальный больной ищет здоровья. Искатель. «Болезный»[29]29
  Непереводимый неологизм: sick-er от seeker (англ.) = искатель; sick = больной. – Пер.


[Закрыть]. Нет никого более больного, чем искатель. Искатель, ищущий То, чем является искатель. Это просто страдание ненахождения самого Себя. Но что делать? Это случается.

С.: Так искатель, ищущий искателя, это ловушка?

К.: Это не ловушка. Это случается. Это просто то, как Ты реализуешь Себя. «Я» – искатель. И потом «Я» становится сомнительным «Я есть», и из сомнительного «Я есть» происходит сомнительный поиск того, что является сомнительным образом. Сомнительный образ, пытающийся искать сомнительный образ, думая, что посредством этого он может становиться реальным. Его даже нельзя винить. Нереальное невыносимо. Быть нереальным невыносимо. Даже существовать – это слишком много. Это невыносимо. И с того момента Ты хочешь избавиться от этого бремени. Это все равно что врожденный источник страдания. Всякий раз, когда есть переживание, есть переживающий и что-то переживаемое – два. И это невыносимо. Поэтому Ты ищешь выхода из этого. И это будет происходить всегда. И тогда есть 7 миллиардов других ищущих. Каждый принимает это на свой счет: «Быть может, я могу прекратить поиск». Ха-ха-ха. По-прежнему видя 7 миллиардов других, которые ищут: «Но я прекратил поиск! Я это сделал! Теперь я пробужден, и я могу показать вам, как пробудиться». Это все часть того ложного. Кто-либо что-то заявляет и затем хочет делиться этим с кем-либо еще. Так что я могу делать? Я могу только указывать на ложное. Я не могу указывать на То, чем ты являешься. Это более чем легкая работа! Все, что бы Ты ни говорил, – ложно!

С.: Правильно ли я вас понял, когда…

К.: Нет, это было бы ложно. Все, что бы Ты ни получал от Меня, – ложно.

С.: Когда вы употребили слово «болезнь», я размышлял о том, является ли исследование болезнью?

К.: Исследование – это уже отсутствие непринужденности, болезнь[30]30
  Игра слов: ease (англ.) = легкость, естественность, непринужденность; dis-ease – отсутствие легкости, естественности и т. д.; disease (англ.) = болезнь. – Пер.


[Закрыть]. Должна быть. Кому хочется просыпаться от приятного сновидения? Если сновидение приятное и никто не беспокоится, то почему ты исследуешь? Тут должна быть неестественность. Автоматическая неестественность. В любой момент, когда ты знаешь себя, ты находишься в неестественном положении знания себя. Когда есть знающий, который отличен от Того, чем он является, это уже болезнь. Так что автоматически имеет место страдание разделения. Из этого нет никакого выхода. И это начинается очень рано. С самого чистейшего понятия «Я», бытия осознающим, уже начинается ложное. Поэтому даже чистейшая идея осознавания не ближе к Тому, что ты есть. А кто хочет быть ближе к Тому, что ты есть? Ты хочешь быть Тем, что ты есть, ты не хочешь быть ближе к Тому, что ты есть. В чулане с самим Собой. Взаперти.

С.: Поэтому То, что ты есть, кажется действительно загадочным, очень сложным, непознаваемым.

К.: Нет. Это так естественно и так известно Тому, что ты есть, потому что Ты и есть То. Ничто другое Ты не знаешь больше, чем То.

С.: Это парадокс. Я не знаю, чем я являюсь.

К.: Ты абсолютно знаешь это. Чтобы Ты сейчас мог говорить: «Я не знаю, что я такое», Ты должен знать, что Ты существуешь. Есть Существование, являющееся Знанием, которое позволяет тебе говорить: «Я не знаю, чем я являюсь». Потому что для того, чтобы Ты мог говорить: «Я не знаю, что я такое», Ты должен знать То, что ты есть.

С.: И это знание не посредством исследования?

К.: Ты есть, несмотря на исследование. Чтобы могло быть исследование, Ты должен быть Тем. Чтобы вообще мог быть переживающий, То, что ты есть, уже должно быть, чтобы могло быть это первое переживание. И То никогда ничего не требует.

С.: У меня есть эта склонность спрашивать: «Это верно или это иллюзия? Это то, что я воображаю, или это нечто реальное?» Я всегда задаю этот вопрос в отношении всего.

К.: Это называется сновидением. Сновидец сновидит о сновидении, о реальном сновидении или нереальном сновидении. Только когда есть относительный сновидец, у него бывает реальное или нереальное сновидение. Этот вопрос неприменим к Тому, что ты есть. Он применим только к тому, кто уже ложен. Хорошее и плохое, правильное и неправильное применимы только к тому, кто уже ложен. Поэтому То, что является добродетелью, не знает никакой добродетели и никогда не сомневается в добродетели. А сомневающийся будет сомневаться во всем. Он сомневается в самом себе и потом сомневается во всем, в чем он может сомневаться. Пусть сомневается. Он никогда не перестанет сомневаться. Что бы он ни заявлял, чего бы он ни мог достигать, сомнительно. Раньше или позже он снова в этом сомневается, и тогда приходит что-то еще. Глубже или выше, и больше осознания и еще одно осознание и более глубокое постижение – никогда не кончающаяся история. Так что эта история того фантома, который иногда бывает непросветленным, а иногда просветленным, – призрачная история.

С.: Вчера вы говорили, что основное указание – это быть Самостью.

К.: Что бы Ты ни искал – это для Того, чему никогда не приходится искать что бы то ни было. Все, чего Ты желаешь – это для Того, чтобы быть Тем, что никогда ничего не желает. Но никаким желанием Ты не можешь достигать той безжеланности, которая есть То, что ты есть.

С.: И То, что ты есть, подразумевает, что Ты – Самость?

К.: Я говорил, что Ты есть Сат, и что То, что есть Сат, – это сама Удовлетворенность. И никогда не становится более или менее удовлетворенной. Его Природа – Удовлетворенность. Но То, что является Удовлетворенностью, не имеет никакого представления об Удовлетворенности. Оно просто То, что есть Удовлетворенность. Оно никогда не может становиться больше или меньше. А то, что может получать большее или меньшее удовлетворение, – фикция, вымысел. Очень легко. Есть фикция и есть Удовлетворенность. Так что в этом вымысле Ты никогда не получишь удовлетворения. В этом вымысле есть вымысел Сат. Идея Сат. Но для Того, что есть Сат, нет даже идеи Сат. Это просто То, что есть Сат. Но Я могу это повторять и повторять, это ничего не меняет. Потому что ты все равно это сразу забываешь. Поэтому все, что ты можешь понимать, – ложное понимание. Что бы то ни было. И мне это нравится. Все это неправильное понимание прекрасно. Посредством чего бы то ни было из того, что понимается, Ты никогда не можешь достичь Того, что ты есть. Это никогда не будет достаточно хорошо. И это достаточно хорошо для меня. Все, чего жаждет твое сердце, это быть Сердцем без какого бы то ни было представления о Сердце. Быть Сердцем, у которого нет никакого Сердца, чтобы его терять или обретать. Сейчас, когда у тебя есть относительное сердце, тобой руководит право собственности. Это относительное сердце всегда жаждет той Безвладельности, той свободы Сердца, где есть Сердце, но нет никого, кто имеет какое-то Сердце или может претендовать на него. То, что является Сердцем и никогда не может быть более или менее Сердцем и никогда не нуждается в том, чтобы быть открытым или закрытым, поскольку у того Сердца, которым Ты являешься, нет вообще никакого представления о том, чтобы быть открытым или закрытым. Так что все то применимо к относительному сердцу, сердцу права собственности. «Мое сердце» – которое более или менее открыто. А тот, кто думает: «У меня открытое сердце», более закрыт, чем кто-либо другой. Мне всегда нравится эта работа с сердцем. Она очень трудна. Быть Сердцем так легко. Но иметь сердце и потом хотеть работать над своим сердцем и хотеть делать его открытым! Тогда есть кто-то другой, кому тебе приходится открывать свое сердце, вот дела! И тогда ты можешь говорить себе: «У меня открытое сердце, а у кого-то другого закрытое» Что это за открытое сердце, кто видит других, у кого сердце закрытое? И затем по той или иной причине оно может быть снова закрыто. Если оно не такое, как тебе нравится, ты снова его закрываешь. «Я открываю свое сердце, я закрываю свое сердце». Звучит хорошо. Но это только звучит хорошо. Это никогда не бывает достаточно хорошо. Я не верю ни в какое сердце. Вопросы о сердце? Мне нравится сердце. Мне нравится уничтожать это фальшивое сердце всякий раз, как я с ним встречаюсь.

С.: Так что вы не верите, что есть что-либо, называемое любовью?

К.: Есть что-то, называемое любовью. Но чем оно может быть? Фальшивкой!

С.: Тогда это отнимает саму суть жизни.

К.: Я на это надеюсь!

С.: Если нет никакой любви, почему бы мне хотеть жить?

К.: Прыгай из окна! Я никого не удерживаю. Если ты все еще думаешь, что в твоей власти прыгать или не прыгать! Ты даже мизинцем не можешь пошевелить без согласия Тотальности. Без того, что уже есть. Кому нужно ощущение жизни? Кому нужна эта любовь и кому нужен смысл? Только «я». «Я» все еще думает, что оно может быть любимо кем-то другим без какого бы то ни было условия.

С.: Так что же такое безусловная любовь?

К.: Нет никакой безусловной любви!

С.: Что бы вы сказали о таком человеке, как Мать Тереза? У нее было так много безусловной любви.

К.: Нет, у нее ее не было! Послушай! Она мне очень нравилась, так как она была необыкновенным человеком, который в своих письмах говорил: «Я делаю эту работу только для того, чтобы закрывать тьму внутри. Я не делаю ее ни для кого другого, я делаю ее только для себя». Не было никого, кто любил кого бы то ни было. Так что не заявляй, что у Матери Терезы было любящее сердце. Эгоистичная, как и все! И она, по крайней мере, признавала это, чистое себялюбие, а не любовь к кому бы то ни было другому. Ты просто хочешь избавиться от страдания. И ты думаешь, что, делая добро, ты можешь закрывать страдание.

С.: Когда я вижу портрет Раманы Махарши, это символ..

К.: Замолчи! Все это – надежда. Ты думаешь, что это возможно, и это заставляет Тебя продолжать существовать в качестве маленького человечка, который думает: быть может, когда-нибудь я буду подобным Рамане. Вот почему я называю это Рамана-бананом. Обезьяний ум даже из Раманы делает образец для подражания, к которому он должен стремиться. В этом смысле я должен уничтожать даже его, как Рамана уничтожал Раману, поскольку он всегда уничтожал то тело, этот образ. Никто не может иметь сострадание, даже он. И он всегда на это указывал. Состраданием нельзя обладать. Ты – сострадание. Но сострадание нельзя разделять. И сострадание никогда не показывает себя. То сострадание, которое показывает себя, это жалость. Сейчас Ты жалок как человек, который считает Раману особенным. Это жалкость, поскольку ты жалеешь себя. Это все жалость к себе. Происходящая от жалкого «я», думающего: когда-нибудь я могу быть похожим на него, и тогда, и тогда, и тогда. Откладывая свою так называемую Природу до какого-то будущего события, когда для тебя будет возможно быть похожим на Раману. Он был первым, кто уничтожал все образы! А чем он становится теперь? Раманаизмом, новой религией в Тиру. Быть может, именно поэтому я больше не возвращаюсь туда, поскольку там снует слишком много «учеников», которые объявляют себя учениками того, кто никогда не брал никаких учеников. Что за ложь сегодня витает вокруг этой горы? Но горе все равно. Кто-то претендует на то, чтобы быть, – я мог бы… Но Я слишком ленив для этого. Меня не интересует уборка. Иначе Мне пришлось бы уничтожать всю Вселенную. Но Я уже это делал. Как Я могу уничтожать то, чего нет? Просто будучи Тем, что ты есть, Ты уничтожаешь все. Уничтожается все, что Ты можешь вообразить. Что же есть? Есть только То, чем ты являешься. И если просто быть Тем, что ты есть, больше нет даже идеи лжи. Но когда мы говорим о том, как ты можешь этого достичь, – это все ложь. Так что если ты спрашиваешь меня, что ты можешь делать, – ложь. Если ты спрашиваешь меня все, что угодно, – ложь, ложь, ложь, ложь. Но если ты спрашиваешь меня, что ты такое, – ты есть То, а это есть это, и нет даже идеи лжи. Так что да, во всем, о чем мы говорим, есть ложь. И все, что бы я ни делал, – это старание уничтожать ложь прямо перед Тобой. Но в то мгновение, когда ты являешься Тем, что ты есть, не было даже идеи лжи. Или правильного и неправильного. Или чего-то, что должно изменяться. Даже если кто-то идет к Рамане и претендует на то, чтобы быть учеником, кому какое дело? Для этого есть абсолютное «Кому какое дело?». Но если спрашиваешь «меня», того относительного человека, и я вижу Себя в плену той идеи, что он может достичь самого Себя, просто ведя себя как Рамана, тогда Я должен ударить Его, или самого Себя, поскольку Я не вижу никого другого. Так что если Я бью кого-то, Я бью самого Себя. Так что если Я уничтожаю всех учителей, Я уничтожаю все свои идеи учителей.

Не то что Я вижу какого-то Раману или кого-то, кто является ложным. Я просто вижу самого Себя в том заблуждении страдания из-за образа. Так что Я лучше его уничтожаю. Я делаю все, что в Моих силах, но все же не ожидаю, что из этого что-нибудь выйдет. Это все бесполезно. Так что это должно быть больше похоже на забаву. Это развлечение. Я не могу принимать это всерьез. Но в тот момент, когда есть эта энергия, это очень серьезно. Но это – пустая серьезность, пустая энергия.

С.: Так что у вас нет никаких идеалов и образцов для подражания…

К.: У меня их много. Но все они пустые. У меня до сих пор есть образ девушки, которую я так и не встретил. Слава Богу. Я так и не встретил ту девушку, которая бы подходила этому парню. Ничто не должно меняться. Я такой же глупый, как был раньше. Я по-прежнему бреюсь, я по-прежнему одеваюсь по утрам, я чищу свои зубы, которых нет.

С.: Так что никаких убеждений, никаких идеалов?

К.: У меня нет никаких идей относительно отсутствия идей. Все это – То, что я есть, и я не могу избежать Того, что я есть. Но посредством этих переживаний Я не могу что-либо приобретать или терять. Так что нет никакого победителя, нет никакого проигравшего, вот и все. Но это твое страдание: ты – победитель или проигравший. В тот момент ты совершал самоубийство для Того, что является абсолютным владельцем. Ты становишься относительным владельцем, и теперь ты никогда не получаешь достаточно. И тебе даже не приходится от этого отказываться. У меня по-прежнему есть банковский счет. Все это есть. Чтобы быть Тем, что ты есть, ничто не должно умирать. Не нужно ни от чего отрекаться. Вот, что мне нравится в Рамане, – отречение от отречения – это То, что ты есть. Ты не можешь отрекаться от Того, что ты есть. Поэтому Ты отрекаешься от отречения и просто являешься Тем, что ты есть. Ты жертвуешь жертвование, потому что нет ничего, что ты должен жертвовать кому бы то ни было. Кто может жертвовать что-либо самому Себе? И кому это нужно? Так что если ты спрашиваешь меня, Рамана для меня, как и я, это То. Но делая его образцом для подражания, я сразу уничтожаю Его. Поэтому я должен называть его Рамана-банан. И это так привлекательно только для обезьяньего ума. Пусть обезьяний ум будет занят, всегда создавая образцы для подражания и все то святое, святое дело. Ему нужно святое дело потому, что он нечестив. Он безумен и потому он создает идею здравомыслия. Поэтому в любой момент, когда есть что-то святое, ты создаешь нечестивое, в то же мгновение. Срань Господня!