Текст книги "Опасный обольститель"

Глава 12

После шокирующего признания Бенедикт на какое-то время потерял дар речи. До этого ему очень хотелось узнать причину ее странного поведения. Но теперь, когда он узнал, почему она так боится физической близости, не чувствовал ни удовлетворения, ни радости. Все его существо содрогалось от гнева по отношению к Джошуа. Если бы тот восстал из мертвых, Бенедикт, пожалуй, убил бы его. Как может муж избить и изнасиловать жену в первую брачную ночь? И не только в первую, но и в десятую, и в сотую по счету. Неудивительно, что даже теперь, спустя семь лет, Женевьева вспоминает об этом с содроганием и боится близости с мужчиной.

Бенедикту хотелось пойти на кладбище, выкопать гроб с телом Джошуа и вонзить меч в грудь этого негодяя. Не важно, что он умер больше года назад.

Бенедикт понимал, что Женевьеве от этого легче не станет. Сделав это, он лишь найдет выход своему гневу и ничего больше.

– Но может быть, вы думаете, что произошедшее не считается изнасилованием, так как Джошуа был моим мужем? – нарушила Женевьева затянувшееся молчание. – Может быть, вы считаете, что мужья имеют право бить и мучить своих жен?

– Нет, я так не думаю. – Бенедикт старался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. Он взял себя в руки и огромным усилием воли сдержал гнев по отношению к Форстеру. Он понимал, что сейчас должен поддержать и успокоить Женевьеву, дать ей нежность и любовь, чего ей так не хватало. Она расстроена своими страшными воспоминаниями и решила, будто его гнев направлен на нее. А это совершенно не так.

Как она могла подумать, что он сердится на нее? За что вообще на нее сердиться? Ей было всего восемнадцать лет, когда она вышла замуж за Джошуа Форстера. Как могла она противостоять мужчине, который гораздо старше и сильнее ее? Бенедикт знал, что до брака с Женевьевой Джошуа уже был женат. Не он ли был невольным виновником смерти своей первой жены? Возможно, именно его жестокое обращение свело ее в могилу. От такого чудовища всего можно ожидать.

– Давайте спокойно сядем и поговорим, любовь моя. – Сжимая Женевьеву в объятиях, он опустился на стул у окна. – Прижмитесь ко мне. Вам нечего бояться, вы в полной безопасности.

Она вся дрожала от волнения. Бенедикт нежно гладил ее по голове, и постепенно дрожь прошла. Она доверчиво прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

– Прошу вас, Женевьева, расскажите о вашем браке. Все, что вас мучает и тревожит. Уверяю, вам станет легче, – ласково и нежно попросил Бенедикт.

– Вы уверены, что я должна рассказать всё?

– Если, конечно, это не расстроит вас еще больше. Решать вам.

Женевьева задумалась, стоит ли рассказывать об этом кошмаре. Может быть, действительно станет легче, если она поделится этим с кем-то?

Ей вдруг стало очень легко и спокойно. Ее обнимали сильные мужские руки. Напрасно она ему не верила, этот мужчина, в отличие от Джошуа, никогда не сделает ей ничего плохого. Наоборот, он хочет помочь справиться со страшными воспоминаниями, приносящими боль. Бенедикт ее выслушает и не станет осуждать. Он готов ей помочь, почему же не довериться ему?

С самого начала их знакомства Женевьева поняла, что он не из тех мужчин, которые применяют по отношению к женщине грубую силу. Ни во время физической близости, ни в каком другом случае.

Но спустя минуту Женевьева подумала, что вряд ли ей станет легче после того, как она выговорится. Наверное, ее душевная рана никогда не затянется.

– Пожалуйста, успокойтесь, Женевьева, – настойчиво и в то же время нежно проговорил Бенедикт. – Я не требую, чтобы вы рассказывали об этом прямо сейчас. Понимаю, вам тяжело это вспоминать. Но я хочу, чтобы вы постепенно открылись. Иначе в будущем я могу нечаянно доставить вам подобные страдания. А я этого не хочу.

– В будущем? Вы считаете, что оно у нас есть?! – не веря своему счастью, воскликнула Женевьева.

– Почему бы и нет? Конечно, у нас есть будущее.

Бенедикт и сам был удивлен своей фразе. Ведь еще несколько часов назад он пришел сюда с единственным желанием заняться с ней любовью, а потом навсегда исчезнуть из ее жизни. И вот теперь он сказал о будущем. Это неожиданно даже для него.

Не важно, какие мысли обуревали его, когда он шел сюда. Теперь он абсолютно уверен в том, что никогда не бросит Женевьеву, не оставит наедине со страшным грузом прошлого. Он просто не имеет права.

– Спасибо, что беспокоитесь обо мне. Но если вы решили остаться со мной только из жалости, то… То мне это совершенно не нужно.

– Я понимаю. Для этого вы слишком независимы и горды. Только поверьте, я решил остаться вовсе не из жалости.

– Тогда почему?

– Уж точно по другой причине! – Бенедикт уклонился от прямого ответа.

Бенедикт не знал ответа на этот вопрос. С одной стороны, чувствовал вину перед ней, что не разглядел ее страданий раньше. С другой – хотелось показать, что близость и отношения с мужчиной не всегда причиняют женщине боль и страдания, а наоборот, могут подарить счастье и радость.

– Женевьева, я даже не думаю о том, чтобы вас жалеть. Я восхищаюсь вашей невероятной красотой и силой духа. Несмотря на пережитые страдания, вы остались сильной. И это вызывает уважение. А теперь расскажите мне все, любовь моя. Обещаю, что не стану вас перебивать. Доверьтесь своему другу.

Рассказ Женевьевы был настолько ужасен, что ему волей-неволей приходилось перебивать ее.

…Первая брачная ночь Женевьевы оказалась еще более кошмарной, чем предполагал Бенедикт. После того как Джошуа избил и изнасиловал ее, с ним случился удар. Его тяжелое неподъемное тело придавило ее к кровати. Она не могла сбросить с себя этот огромный груз без посторонней помощи, пришлось позвать слуг и пасынка, чтобы они помогли высвободиться из-под тела Джошуа. Это было страшным унижением.

– Одна половина тела Джошуа осталась парализованной до конца его дней, – продолжала Женевьева. – Он не мог ходить, и речь его стала невнятной. Когда он ел, пища стекала у него по подбородку и пачкала одежду. Но самым страшным было то, что он винил меня в этой болезни.

– Вас?! – вне себя от удивления и возмущения воскликнул Бенедикт. – Почему?

– Джошуа часто говорил, что я – семя дьявола. Я соблазнила его своей красотой и заставила совершить грех блуда. И за это Господь покарал его, чтобы он никогда больше не смог совершить этот грех.

– Но он… Значит, он никогда… Значит, вы больше ни разу… – Удивлению Бенедикта не было предела.

– Да, – опустив глаза, сказала Женевьева. – Несколько раз он пытался, но… но я…

– Если не хотите, можете не рассказывать. – Ему вдруг во всех подробностях представилась эта отвратительная картина. Он опять почувствовал необыкновенную злобу на этого негодяя, который с нечеловеческой жестокостью тиранил и мучил юную жену только за то, что она оказалась красивой и пробудила в нем самые низменные желания.

– Нет, я расскажу вам все, раз уж мы начали этот разговор. – Женевьеву сотрясала страшная дрожь.

Начали разговор? Значит, это еще не все? Жестокость мужа и издевательства не ограничились тем, о чем она уже успела рассказать? Сердце Бенедикта мучительно сжалось. Ему было невыносимо слушать о страданиях, выпавших на ее долю.

Странно, как после всего этого Женевьева смогла остаться доброй, красивой и жизнерадостной женщиной? Как могла продолжать мечтать о романтическом приключении с мужчиной после всего, что с ней произошло? По его мнению, это настоящее чудо. Мужество и сила духа Женевьевы достойны восхищения.

Бенедикту в жизни тоже пришлось нелегко. Он видел, как гибли его друзья. Ему неоднократно угрожала опасность. Все это ожесточило его, сделало циничным и холодным. Женевьева пережила не меньше, если не больше, но, в отличие от него, сохранила веру в людей, искренне радовалась балам и другим светским удовольствиям.

Он уважал Женевьеву за эту невероятную стойкость и жизнелюбие.

Бенедикт молча слушал страшный рассказ.

– Но ведь ваш муж был парализован. Как же он мог вас бить? Боже мой! – Неожиданная догадка осенила его. – Неужели он поручал это своему сыну?

– Вы абсолютно правы, – с гримасой отвращения сказала она.

Значит, ее бил Уильям Форстер. О боже! Подлый и низкий человек!

– Зачем это было нужно Уильяму? Неужели он не мог отказать своему жестокому отцу?

Женевьева опять вздрогнула:

– Я думаю… Да нет, я точно это знаю… Дело в том, что Уильям был очень недоволен тем, что его отец женился во второй раз. Он возненавидел меня с первого взгляда, всегда обвинял меня в том, что я вышла замуж по расчету. Хотя в этом был совершенно прав. Извиняет меня одно – деньги нужны были не мне, а моему брату.

Женевьева тяжело вздохнула. Ведь она действительно вышла замуж по расчету. Но не ради себя, а ради погрязшего в долгах брата. «Брата, который сам виноват в своей смерти», – сказал ей недавно Уильям.

– Какой же я дурак! – воскликнул вдруг Бенедикт. – Как же я сразу не догадался?! Скажите, это Уильям Форстер сломал вам недавно запястье? – с огромным усилием сдерживая гнев, спросил Бенедикт.

– Бенедикт… – протестующим тоном начала Женевьева.

– Пожалуйста, скажите мне правду, – потребовал он, до боли сжав зубы. На шее у него нервно забилась жилка.

– Да, это он, – дрожащим голосом призналась Женевьева.

– Вот негодяй! – вне себя от ярости воскликнул Бенедикт. – За что он вас так жестоко наказал? Хотя, что бы вы ни сделали, у него все равно не было никакого права выкручивать вам руку, словно тряпичной кукле.

– Ему не понравился мой любовник, – опустив глаза, еле слышно проговорила она.

– Вы имеете в виду меня? – нахмурился Бенедикт.

– Да, именно вас.

– Какое ему до этого дело?

– Не только из-за этого. Он хотел таким образом запугать меня, чтобы я рассталась с вами и не позорила фамилию Форстеров. По крайней мере, до его свадьбы с Шарлоттой Дарби.

– И несмотря на его угрозы, вы все-таки поехали со мной в Карлтон-Хаус? – Эта женщина не переставала его поражать.

– Я решила не позволять ему портить мне жизнь теперь, после смерти Джошуа. А сегодня утром он снова нанес мне визит. В гостиной было много народу, поэтому он отвел меня в сторону и предупредил, что, если я не разорву с вами отношения, он сделает мою жизнь невыносимой. Прошу вас, не мстите ему. Вы не знаете, на что он способен. Все говорят, он настоящее чудовище, – умоляюще проговорила Женевьева, увидев на его лице грозное выражение.

– Судя по его поступкам, это действительно так, – согласился Бенедикт.

– Да, – тяжело вздохнула она. – И мне очень жалко эту девушку. Я не могу допустить, чтобы столь хрупкое романтичное создание стало его женой.

– Вы имеете в виду Шарлотту Дарби?

– Совершенно верно. Ей нельзя выходить замуж за этого страшного человека, и я…

– И вы хотите встретиться с графом Рамси, объяснить ему, какой низкий человек ваш пасынок, и тем самым расстроить свадьбу? Я вас правильно понимаю?

– Я должна это сделать. На моем месте так поступил бы каждый, – пожала плечами Женевьева. – Иначе это будет несправедливо и жестоко по отношению к Шарлотте Дарби.

– А вы не боитесь за себя? – мрачно осведомился Бенедикт. – Если вы расстроите свадьбу Уильяма, он этого так не оставит и постарается вам отомстить.

Женевьева это прекрасно понимала. Она боялась Уильяма, но все равно собиралась поговорить с графом Рамси. У нее не было выбора. Нельзя допустить, чтобы этот жестокий человек заставил страдать юную беззащитную Шарлотту, как когда-то Джошуа заставил страдать ее саму. При мысли об участи Шарлотты сердце ее сжималось от мучительной боли и жалости к невинной девушке.

– Если уж я все эти годы терпела унижения и боль, смогу и сейчас перенести страдания, – улыбнувшись, сказала Женевьева. Правда, улыбка больше напоминала гримасу боли.

– Я запрещаю вам это делать, – задыхаясь, проговорил Бенедикт. – Прошу вас, Женевьева, предоставьте это мне. Я сам разберусь.

– Нет, я не хочу впутывать вас.

– Впутывать? Я не чужой человек, не посторонний, я ваш любовник и обязан вас защищать. Теперь никто не сможет причинить вам зла. Я попросту этого не допущу.

Женевьева с удивлением посмотрела на него. Неужели он действительно считает себя ее любовником? Как такое возможно? Люциферу не идет быть любовником в полном смысле этого слова. Он всегда со всеми холоден, никого не впускает в свою душу и не желает ни с кем иметь серьезных отношений. Короткая необременительная связь – все, чего он хочет. Наверное, он сказал так, чтобы ее утешить. Да, у них было небольшое любовное приключение, она открыла ему свою тайну, но все это не делало их любовниками.

Вообще говоря, после сегодняшнего происшествия в момент их близости Женевьева стала сомневаться, что вообще сможет когда-нибудь завести любовника.

Ей нравилось общество Бенедикта, она доверяла ему, как не доверяла еще ни одному мужчине. Ее искренне тронула его забота. Но даже Бенедикт, несмотря на свою нежность и опытность в любовных делах, не смог разрушить барьер, мешающий ей насладиться настоящей физической близостью. Даже его ласки и нежные слова не смогли стереть страшные воспоминания о первой брачной ночи и заменить их новыми приятными впечатлениями. Скорее всего, так будет всегда.

Женевьева грустно покачала головой, высвободилась из объятий Бенедикта и поднялась с кровати. Ноги ее дрожали, и ей трудно было устоять. В эту минуту ей хотелось вернуться в объятия Бенедикта, там она чувствовала себя уютно и могла ничего не бояться, так как знала, что Бенедикт сможет защитить ее в случае опасности. Была бы ее воля, она навсегда осталась бы рядом с ним. Но это невозможно. Женевьева огромным усилием воли поборола искушение.

– Конечно, я очень неопытна во всем, что касается любви и отношений с мужчинами, но мне кажется, вы еще не стали моим любовником.

Он с недоверием смотрел на нее из-под ресниц.

– Вы ошибаетесь. Я стал вашим первым любовником после вашего мужа.

– Джошуа не был моим любовником! – воскликнула Женевьева, сверкнув глазами.

– Простите. Я оговорился. Просто мне показалось, что у вас не было близости с мужчиной с тех пор, как умер ваш муж. Или я ошибаюсь?

– У меня действительно не было близости ни с одним мужчиной, кроме Джошуа, – избегая встречаться взглядом с Бенедиктом, призналась Женевьева.

– Значит, я – ваш первый любовник?

– Но мы с вами не…

– Я дарил вам ласки, Женевьева, и они приносили вам физическое наслаждение. Вы тоже ласкали меня. Хотя у нас не было физической близости в полном смысле этого слова, мы все равно стали любовниками. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Я – ваш первый любовник с тех пор, как…

– Вы имеете в виду, спала ли я с кем-то после той страшной брачной ночи? – без всякого смущения спросила она. – Нет, вы первый, с кем я была близка после ночи с Джошуа.

На какой-то миг Бенедикт потерял дар речи. Признание Женевьевы ошеломило его и расстроило. Значит, он – единственный мужчина, которому она доверилась, разрешила себя поцеловать и доставить наслаждение с помощью любовных игр. Единственный мужчина, которого она не побоялась и подпустила к себе. Значит, он ответственен за ее судьбу. Но сможет ли он взять на себя всю ответственность и выполнить свой долг перед этой несчастной женщиной?

– Вы пока не стали моим любовником, и потому у вас передо мной нет никаких обязательств. Незачем помогать мне решать проблемы, – словно прочитав его мысли, отозвалась Женевьева. – Тем более это может быть для вас небезопасно.

– Категорически не согласен. Я обязан вас защищать. И смею вас уверить, смогу это сделать.

Женевьева нахмурилась:

– Бенедикт, прошу вас, не вмешивайтесь в мои распри с Уильямом. Я не могу принять от вас такую жертву.

– Вам и не нужно ничего от меня требовать. Я хочу помогать вам по собственной воле.

– Все равно, не стоит в это вмешиваться, – с мольбой в голосе сказала Женевьева. – Изменить ничего не получится, вы только навлечете на себя гнев Уильяма. Поверьте, он очень опасный человек и не остановится ни перед чем.

– И вы думаете, что меня это может напугать? – насмешливо глядя на нее, спросил Бенедикт. – Не очень-то высокого вы обо мне мнения, если так.

– Я знаю, вас ничто не способно испугать, и не считаю вас трусом, понимаю, вы горите желанием отправиться к Уильяму, потребовать от него объяснений и как следует его проучить.

– Вы правы, – кивнув, согласился Бенедикт. По его взгляду Женевьева поняла, что он так и сделает.

– Я очень благодарна вам за участие. Действительно благодарна. Я знаю, помогать слабым и защищать обиженных – часть вашей натуры, но…

– Я не считаю вас слабым человеком, Женевьева, – нахмурившись, возразил он. – Вы самая сильная и смелая женщина, какую я когда-либо встречал.

– И вы можете так говорить после всего, что я вам рассказала?! – горестно воскликнула Женевьева. В ее голосе слышалось отвращение к самой себе.

– А что вы могли сделать? – резко спросил Бенедикт. – Вы не виноваты в этом, поскольку не могли себя защитить. Вам не к кому было обратиться за помощью. Самое главное – вы выжили после этого кошмара. К тому же остались жизнерадостной, доброй и не озлобились.

Бенедикт подошел к ней, но она отступила на шаг:

– Бенедикт, прошу вас…

– Не бойтесь меня, Женевьева. Я не сделаю вам ничего плохого. И никому не позволю причинить вам вред. Я должен разобраться с Уильямом, чтобы впредь он не смел запугивать и издеваться над вами.

– Но как вы с ним разберетесь? Вы не представляете, какой это страшный человек.

Бенедикт усмехнулся и беззаботно махнул рукой:

– О, способов великое множество, вы даже и представить себе не можете. Для начала я хочу добиться, чтобы он навсегда покинул лондонское общество и вообще уехал из города.

– А что, если у вас не получится?

– Получится. Я найду способ добиться этого. Можете не сомневаться.

– Но как…

– Я уже сказал, что найду способ сделать это.

– Вашими действиями вы можете невольно очернить мое и ваше имя, – с сомнением проговорила она. – Вы представляете, какой разразится скандал?

– Не волнуйтесь, ваше имя вообще не будет фигурировать в этой истории, – заверил ее Бенедикт. Лицо его было мрачно.

Женевьева с сомнением покачала головой:

– Как вы сможете избежать упоминания моего имени, если единственное, в чем можно обвинить Уильяма, – побои, которые он нанес мне, вдове своего отца?

– И за одно это его следовало бы навсегда исключить из общества, – отрезал Бенедикт.

– Я очень благодарна вам за помощь, Бенедикт, но я не думаю… я просто не могу в это поверить. – Она беспомощно покачала головой. – Что бы вы ни сделали, он все равно не откажется от своих злых намерений в отношении меня. И…

– Значит, вы слишком плохо меня знаете. Я легко смогу решить эту проблему.

Женевьева взглянула на Бенедикта. Он помрачнел. Во взгляде читалась скрытая угроза.

– За эти дни я успела хорошо вас изучить. И теперь знаю, вы не такой холодный и отстраненный человек, каким вас считают члены высшего общества, – убежденно сказала она.

Взгляд его несколько смягчился. Теперь Бенедикт выглядел не таким сердитым.

– Тогда разрешите мне защищать вас и заботиться о вас.

– Я не переживу, если… если из-за меня с вами что-нибудь случится! – с чувством воскликнула Женевьева. Глаза ее наполнились слезами.

– Уверяю вас, со мной ничего не случится. Уильям и его покойный отец – жалкие трусы и ничего больше. Я немало в своей жизни встречал подобных людей. У меня язык не повернется назвать их мужчинами. Они жалкие черви. Даже нет, они хуже червей. Бить и унижать беззащитную женщину! Это просто не укладывается в голове. – Во взгляде его опять мелькнула скрытая угроза. – Я не смогу отомстить за вас Джошуа, он уже мертв. Но Уильям… Он еще поплатится за свои грехи. Ему это с рук не сойдет. Я вам обещаю.

В голосе Бенедикта звучала такая несокрушимая уверенность, такое спокойствие, что ей ничего не оставалось, как поверить ему. Да, если кто-нибудь и сможет избавить ее от угроз Уильяма, то только Бенедикт. Если он не справится, значит, не справится никто.

– Если вам удастся избавить меня от нападок Уильяма, чем я смогу отблагодарить вас?

– Неужели вы думаете, что настоящий мужчина способен требовать от женщины вознаграждение за помощь? Я снова и снова убеждаюсь, что вы обо мне невысокого мнения, – с горечью и возмущением отметил он.

Глаза ее расширились от удивления.

– Но я не имела в виду… – начала Женевьева и вдруг увидела, что лицо Бенедикта внезапно изменилось и он вот-вот рассмеется. Это ее немного обидело, она не понимала причин его внезапной веселости.

– Почему вы смеетесь, Бенедикт? Лично я не вижу ничего смешного в создавшейся ситуации! – возмутилась она, когда Бенедикт все же не выдержал и рассмеялся.

Он тоже не видел в сложившейся ситуации ничего смешного. Его смех был результатом нервного напряжения после рассказа Женевьевы и жалости к ней. Он сразу почувствовал вину за это и собственную слабость. Нельзя позволить гневу помешать расправе над Уильямом. Он обязан наказать негодяя за все, что пришлось пережить Женевьеве. И чем скорее, тем лучше.

Бенедикт поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Я восхищаюсь мужеством моего храброго воина, – пояснил он.

Во взгляде Женевьевы читался немой вопрос.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду?

– Если бы все солдаты в полку, где мне пришлось служить, были такими же храбрыми и мужественными, как вы, Женевьева, мы бы выиграли войну с корсиканцами на несколько лет раньше, – с искренним чувством пояснил Бенедикт. – И это не комплимент, поверьте, это действительно так.

Краска смущения залила ее бледные щеки.

– Если человек выжил в битве, это еще не говорит о его храбрости.

Бенедикт нежно погладил ее по щеке:

– Дело не только в том, что вы выжили. Хотя и это само по себе показывает невероятную силу духа. Но вы не просто уцелели, но и сумели не озлобиться на весь мир. У вас нет желания отомстить людям, которые мучили вас столько лет. Я считаю, вы проявили самый настоящий героизм, – с искренним чувством проговорил Бенедикт. Несмотря ни на что, он не мог до конца поверить в невероятную силу духа этой хрупкой на вид женщины.

Женевьева сразу же поняла, что имел в виду Бенедикт. Он тоже пережил страшную трагедию, но, в отличие от нее, озлобился и поклялся во что бы то ни стало найти убийцу, даже если на это уйдет вся жизнь.

– Если бы я затаила злобу на Джошуа и Уильяма или желала им отомстить, это пагубно сказалось бы на мне, а не на них. Такие чувства разрушают душу того, в чьей голове бродят подобные мысли, – мягко проговорила она. – Не стоит желать никому зла.

– Тем не менее большинство людей озлобляются после пережитой трагедии, – тяжело вздохнул Бенедикт. – Я, например, не успокоюсь, пока не найду убийцу своих родителей. Для меня мысль о том, что преступник до сих пор не наказан, просто невыносима.

Женевьева нахмурилась. Ей вдруг стало очень его жаль.

– Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но… Ваш крестный помогает расследовать обстоятельства их гибели, не так ли?

– Да, вы совершенно правы, – согласился Бенедикт. – И поверьте, он проделал огромную работу.

– А он опросил слуг, работавших в доме ваших родителей?

– Думаю, да. Более того, я в этом совершенно уверен, – кивнул он. Мрачное выражение не сходило с его лица. – Насколько помню, Эрику Каргилу не удалось опросить только двух слуг. Я узнал это несколько месяцев спустя, когда стал проводить собственное расследование. Первые месяцы после гибели родителей я был не в состоянии этим заниматься.

– Почему ему не удалось опросить тех двоих? Это странно, вы не находите?

– Он не смог их найти, они взяли расчет и перешли к другим хозяевам, – пожав плечами, объяснил Бенедикт. – И я их прекрасно понимаю. Мало кто захочет оставаться в доме, где произошло двойное убийство.

– А вы уверены, что они действительно стали служить у других господ?

– Женевьева, на что вы намекаете?

– Просто я знаю, что слугам порой известно гораздо больше, чем думают их господа, – поморщилась она. Судя по всему, вспомнила о чем-то очень неприятном. – Например, когда меня запирали в спальне, повар передавал мне через служанку еду и воду.

– Когда вас запирали в спальне? Что вы имеете в виду?

– Пожалуйста, давайте оставим этот разговор, мы уже достаточно говорили о моем прошлом. Мне неприятна эта тема.

– Хотите вы этого или нет, я все равно узнаю, кто запирал вас в спальне! – вскричал Бенедикт, на шее у него нервно забилась жилка. – Хотя я и так уже догадался, кто это делал. Можете не отвечать. Я все понял по выражению вашего лица.

В его взгляде мелькнула скрытая угроза. Он представил, что сделает с Уильямом Форстером, как только встретит его. А произойдет это, скорее всего, очень скоро.