Текст книги "Опасный обольститель"

Глава 17

– Значит, все эти годы вы были шпионом на службе у короля Англии? – безучастно глядя на Бенедикта, спросила Женевьева.

Он расположился на полу у ее ног. Она сидела на стуле неестественно прямо, стараясь скрыть волнение, ее сотрясала крупная дрожь. Они говорили о событиях сегодняшнего вечера.

– Все эти годы я думал, что служу королю Англии, – с грустью проговорил Бенедикт. – А теперь я даже не знаю, кому передавалась информация, которую я и другие члены нашей организации добывали для этого подлеца Дармауса. Вполне возможно, ее доставляли Бонапарту. Дармаус нас попросту использовал.

Женевьева крепко сжимала в руке стакан бренди. Руки ее дрожали так, что она боялась расплескать напиток.

– Не могу поверить, что я выстрелила в человека, – побледнев от страшного воспоминания, проговорила она. – Я понимаю, другого выхода не было, иначе он убил бы нас, подлец, негодяй!

– Успокойтесь, Женевьева. Не стоит себя терзать. Можно сказать, ему повезло, любовь моя. Я бы точно не промахнулся, если бы пистолет оказался в моей руке. Я бы его убил, а так он отделался ранением в плечо.

– Нет, все это ужасно, я не должна была этого делать. Он должен предстать перед судом и ответить за свои преступления по закону. Но стрелять в него я не имела права.

– Не стоит так убиваться. Это была лишь самооборона.

– И все-таки, все-таки… это неправильно.

События ужасного вечера разворачивались с невероятной быстротой. Звуки выстрелов услышали Дженкинс и другие слуги. Они взбежали по лестнице и ворвались в спальню. Перед глазами предстала страшная картина. Бенедикт крепко сжимал их госпожу в объятиях. Она была смертельно бледна, в глазах плескался ужас. Она держала в руках пистолет, а граф Дармаус, не подающий каких-либо признаков жизни, лежал на полу в луже крови.

Дженкинс быстро оценил ситуацию, выслал слуг из спальни, затем ушел сам, чтобы у Бенедикта было время хоть как-то успокоить Женевьеву и одеться. Когда спустя несколько минут он заглянул в спальню, Бенедикт успел надеть рубашку и брюки, осторожно спуститься с кровати и подойти к неподвижно лежащему графу, осмотреть Дармауса и обнаружить, что пуля попала в плечо.

Бенедикт распорядился, чтобы Дженкинс поскорее дал знать властям о происшествии. Одного из слуг он оставил в спальне с заряженным пистолетом охранять Дармауса – тот в любой момент мог очнуться, – а сам отправился вместе с бледной и испуганной Женевьевой в гостиную. Когда она немного пришла в себя, он рассказал ей о своей службе при дворе у короля бок о бок с двуличным крестным.

Бенедикт до сих пор не мог поверить, что крестный вел двойную игру.

Ему вдруг вспомнилась Женевьева, неожиданно появившаяся в комнате с пистолетом. В эту минуту она была необыкновенно прекрасна. В очередной раз Бенедикт поразился невероятной смелости и силе духа этой женщины. Не каждый воин может похвастаться подобным хладнокровием.

Она была бледна как полотно, глаза наполнились слезами.

– Женевьева, не плачьте. Успокойтесь, пожалуйста, любовь моя.

– Я не могла допустить, чтобы он убил вас, Бенедикт.

– Вы не можете себе представить, как я благодарен вам. Вы спасли мне жизнь, любовь моя. – С трудом поднявшись с пола, Бенедикт наклонился к Женевьеве и порывисто обнял ее. – Но одного я не могу понять, как вы догадались принести с собой заряженный пистолет?

– После того как неизвестный выстрелил в вас, я стала всегда носить при себе оружие. Боялась, что преступник вернется довести начатое до конца. Когда я узнала о том, что перед встречей с Уильямом Форстером вы попросили Дармауса навести справки об исчезнувших слугах, мои подозрения только укрепились. Ведь через несколько часов после этого неизвестный стрелял в вас. Таких совпадений не бывает. Я стала подозревать графа Дармауса и, как видите, не ошиблась. Честно говоря, сидя в соседней комнате, я подслушивала ваш разговор. Понимаю, подслушивать неприлично, но… – Она смущенно потупилась.

– Иногда полезно забыть о приличиях. Я очень благодарен вам за это. Вы спасли мне жизнь. Я и не ожидал, что вы столь умны и проницательны. Сейчас не время говорить вам об этом, но… Хотя нет, наоборот, сейчас самый подходящий момент для этого. Конечно, вы расстроены, испуганы и до сих пор не пришли в себя, но… Пока не приехали представители власти, я должен сказать вам одну вещь. Поверьте, это очень важно. Я люблю вас и… и хочу, чтобы вы стали моей женой.

– Вы… не должны… были.. этого говорить, – дрожащим голосом проговорила Женевьева. – Я не могу… Вы не можете…

Слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули из прекрасных небесно-голубых глаз.

– Чего вы не можете, любовь моя? – ласково и нежно спросил Бенедикт. – Вы считаете, что не можете никого полюбить из-за вашего ужасного брака? Вы не способны меня полюбить? – Бенедикт ласково улыбнулся ей. – У нас еще есть время. Я готов потратить годы на то, чтобы научить вас любить, и в конце концов вы сможете преодолеть ужасные воспоминания.

– Не говорите ерунды, Бенедикт! – нетерпеливо махнув рукой, воскликнула Женевьева. – Конечно же я люблю вас. Неужели вы думаете, я согласилась бы на близость с вами, если бы вы были мне безразличны?

– Значит, вы все-таки любите меня? – Он в волнении заходил по комнате. Потом подошел к ней и порывисто взял ее за руку. Но в следующее мгновение нахмурился. Мрачная тень легла на лицо. – Но я не могу понять… почему вы не хотите, чтобы я признавался вам в любви? Почему ничего не желаете слышать о нашем браке? Ведь вы сказали, что любите меня.

– Потому что вы говорите об этом из чувства благодарности и долга. Вы считаете, что я дважды спасла вам жизнь – ухаживала за вами и сейчас, когда выстрелила в этого негодяя графа Дармауса. И потому я не верю в вашу искренность. Я скоро наскучу вам, и вы пожалеете, что сделали мне предложение так необдуманно. А я… Я просто этого не смогу пережить… Почему вы смеетесь, Бенедикт?

Она нахмурилась и сердито посмотрела на него, он смеялся не переставая.

– Так вы считаете, что я признался вам в любви и сделал предложение лишь из чувства благодарности? Знаете ли вы, сколько раз люди спасали мне жизнь? Данте Карфакс спас мне жизнь, когда мы воевали вместе. Руперт Стерлинг спас от рассвирепевшей французской графини, которая собиралась меня убить моим же собственным мечом, пока я спал. Полагаете, я должен был жениться на Данте или Руперте из чувства благодарности?

– Не говорите глупостей! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. – Женевьева начинала сердиться по-настоящему. – Интересно, чем вы так разозлили французскую графиню? И как она могла проникнуть в вашу спальню? Хотя, кажется, догадываюсь.

Женевьева взглянула на него с подозрением.

Бенедикт опять расхохотался:

– Неужели вы ревнуете меня к прошлому, любовь моя?

Хотя она все еще не пришла в себя после случая с графом Дармаусом и была очень подавлена, почувствовала острый укол ревности, не сомневаясь, что у него было множество связей, но зачем рассказывать об этом ей?

– Разве вы не знаете, что невежливо говорить женщине, которой вы только что признались в любви, о своих похождениях?

– О господи! Вы решили, она была моей любовницей? Ошибаетесь, – поспешил заверить ее Бенедикт. – В то время я жил во флигеле ее усадьбы. И ей ничего не стоило проникнуть в мою спальню. Она рассердилась на меня, поскольку в тот вечер я рассказал ей, что ее муж шпион и его заключили под стражу в английской тюрьме.

– Ах вот оно что. – Нельзя сказать, чтобы это объяснение полностью удовлетворило ее, но негодование слегка утихло. – Все равно вам незачем было рассказывать мне эту глупую историю. Особенно сегодня вечером.

– Вы правы. – Бенедикт прижал ее руки к своей груди. – Раньше я и не предполагал, что до такой степени люблю вас…

– Это не любовь, а благодарность. – Ей так хотелось бы поверить, что чувства Бенедикта искренни. Но она знала, что это не так.

Бенедикт снова порывисто обнял ее:

– Вы не правы. Я понял, что люблю вас, в тот момент, когда вы провожали меня и прозвучал этот выстрел. Я понял – если не прикрою вас собой, вы погибнете и мне незачем будет жить. Тогда у меня не было причин испытывать к вам чувство благодарности. Я ощущал по отношению к вам исключительно любовь.

– Так значит, вы… – Женевьева недоверчиво посмотрела на него. Она все еще не могла поверить своему счастью. – Вы поняли, что любите меня, именно в тот вечер?

– Да, перед тем как потерять сознание, я подумал, что люблю вас и ни за что на свете не переживу вашей смерти. До этого я восхищался вашей храбростью и силой духа. Восхищался тем, что вы не только выжили, но и не озлобились. Еще ни с одной женщиной мне не было так весело и легко, как с вами. Ни одна женщина не возбуждала меня так, как вы. Но это нельзя было назвать любовью в полном смысле этого слова. Я понял, что люблю вас, когда испугался за вашу жизнь. Поверьте мне, Женевьева, я люблю вас и буду любить вечно. Вы моя самая любимая герцогиня-воин.

Она закрыла ему рот рукой, прерывая бурный поток излияний. Ей было очень приятно это слышать, но слова страшно смущали.

– Когда мы поженимся, я буду вашим личным воином, – залившись краской, сказала она. – Если, конечно, к тому времени вы меня не разлюбите.

– Неужели вы думаете, что я когда-нибудь смогу вас разлюбить? Женевьева, любовь моя, больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы до конца моих дней смотреть на вас, говорить с вами и прикасаться к вам. Я хочу признаваться вам в любви и говорить о своей преданности до конца моих дней.

– О, Бенедикт! И я тоже. До встречи с вами я и предположить не могла, что смогу кого-нибудь так полюбить. Вы первый мужчина, который пробудил во мне это чувство.

Она не верила своему счастью. Мужчина, которому она доверяла, любила больше всего на свете, ответил ей взаимностью.

* * *

– Почему у вас такой довольный вид, как у кошки при виде блюдца со сметаной, любовь моя? И почему Сэндхерст смотрит на вас с таким неудовольствием, усиленно делая вид, что поглощен беседой с графом Рамси? – спросил Бенедикт Женевьеву.

С того ужасного вечера прошло ровно три недели. Несколько часов назад они обвенчались в церкви Святого Георгия. В этой же церкви недавно венчались их лучшие друзья Руперт Стерлинг и Пандора и Данте Карфакс и София. Они тоже были приглашены на свадьбу. В их лондонском доме собралось множество гостей. Они разбрелись по комнатам и беседовали между собой в ожидании праздничного ужина.

– Вот уж не знаю, – с самым невинным видом ответила Женевьева.

– Вы действительно не знаете или же что-то от меня скрываете?

Он успел очень хорошо изучить эту женщину. Все три недели они не расставались ни на минуту. Днем гуляли и разговаривали, ночью предавались любви. У них не было друг от друга никаких секретов. А теперь вдруг он понял, что она что-то явно от него скрывает. И ему это очень не понравилось.

– Что происходит?

Она нежно погладила его по руке:

– Ничего особенного. Просто я сказала графу Рамси, что застала его дочь в библиотеке наедине с Сэндхерстом. И посоветовала ему поговорить с этим ее кавалером относительно его истинных намерений в отношении ее. Только и всего, – сказала Женевьева.

– А не думаете ли вы, что это нечестно по отношению к Шарлотте? Ведь она недавно уже лишилась жениха. – Бенедикт взглянул на Рамси и Сэндхерста, которые продолжали о чем-то беседовать. Выражение лица графа Рамси было абсолютно спокойным. Сэндхерст же явно нервничал и время от времени бросал в сторону Женевьевы гневные взгляды.

Она пожала плечами:

– Вы говорите о Форстере? Что ж, ей очень повезло, что она не стала его женой. Ведь он не только жестокий человек, но еще и, как недавно выяснилось, карточный шулер. Думаю, теперь граф Рамси будет разборчивее в выборе жениха для дочери. Шарлотта – восторженная девушка с романтическим складом ума. Наверное, вы и сами это поняли. Думаю, она будет счастлива, если выйдет замуж за Сэндхерста. Он – то, что ей нужно.

– Когда-то вы сказали, что он красив словно древнегреческий бог. Помните? – насмешливо улыбнувшись, спросил Бенедикт.

– Кроме того, – пропустив эту фразу мимо ушей, продолжала Женевьева, – Сэндхерст никогда не упустит шанса жениться на такой богатой девушке. У него много отрицательных качеств, но он не дурак.

– И потому вы решили способствовать их браку? – удивленно подняв черные брови, уточнил Бенедикт.

– Ну, у меня есть еще одна причина помешать Сэндхерсту безнаказанно целоваться с невинной девушкой, – нахмурившись, ответила Женевьева. – Честно говоря, я хотела проучить его за то, что однажды он чуть было не одурачил меня.

Бенедикт рассмеялся. Он так и знал, что она не оставит этот случай безнаказанным.

– Значит, вы решили его проучить, поспособствовав его браку с юной романтичной Шарлоттой, отец которой будет контролировать каждый шаг новоиспеченного мужа? – со смехом спросил Бенедикт. – А вы мстительная особа, любовь моя.

– Уверена, эти трое в конце концов отлично поладят между собой, – лукаво улыбнувшись, заметила Женевьева.

Бенедикт нежно обнял ее за талию:

– Хорошо, что я заранее узнал, сколь мстительна моя жена. Учту и постараюсь никогда не сердить вас. Иначе вы отомстите мне столь же изощренным способом, как и Сэндхерсту.

– Я никогда не рассержусь на вас, Бенедикт, – с чувством заверила Женевьева. – И уж точно никогда не стану мстить. Вы прекрасно знаете, что я люблю вас и буду любить вечно.

Он нежно погладил ее по руке:

– Я тоже буду любить вас вечно, дорогая моя. Господи, как бы я хотел сбежать отсюда вместе с вами. Мне уже порядком надоело это торжество. – Бенедикт, нахмурившись, оглядел гостей. – Я так хотел бы остаться с вами наедине. Может быть, так и поступим?

– Не сердитесь на них, Бенедикт. Наши гости ни в чем не виноваты. – С этими словами она нежно погладила его по щеке. – Как вы думаете, зачем я ходила в библиотеку? Попробуйте угадать.

– Наверное, хотели проверить, сможем ли мы там уединиться и перейти к более приятной части торжества? – с надеждой глядя на нее, предположил Бенедикт.

– Как вы догадались? – лукаво улыбнулась Женевьева. – Я попросила Дженкинса принести в библиотеку два одеяла специально для нас.

– И вы ходили туда, чтобы проверить, выполнил ли Дженкинс ваше приказание? – Его черные глаза сверкнули.

– Естественно. Мы можем пойти туда прямо сейчас. – Она взяла его за руку, и они направились к библиотеке, где собиралась доказать любовь и преданность не только на словах.

Женевьева была абсолютно уверена в том, что будет любить Бенедикта до конца своих дней и они никогда не наскучат друг другу.