Текст книги "Невеста-обманщица"

Глава 18

Тайсон Шербрук, высокий и гордый, как петух, с благоговением во взгляде, подошел к Александре представить свою невесту.

– Позвольте представить вам Мелинду Беатрис Хардести. Моя невестка, леди Александра.

Так вот она какая, эта плоскогрудая набожная девушка, о которой говорила Синджен. Аликс улыбнулась ей:

– Очень приятно, мисс Хардести. Тайсон так много рассказывал нам о вас. Надеюсь, вы приятно проведете у нас вечер.

Мелинда Беатрис очень хорошо знала себе цену и ничуть не смутилась, оказавшись представленной графине. Они были примерно одного возраста, но и это не поколебало мисс Хардести. Она присела в грациозном реверансе и чопорно произнесла:

– Благодарю вас, мадам.

– Вы, конечно же, будете танцевать с Тайсоном.

– Мистер Шербрук спрашивал у моей мамы, может ли он танцевать со мной. Естественно, она отказала, потому что я еще не выезжаю на балы.

– Жаль, – сказала Аликс. – Тогда, может быть, вы поиграете в карты?

– О нет, мадам. Мне не следует этого делать, потому что мама ужасно бы расстроилась, узнай она, что я играла в карты. Она говорит, что в карты играют только девушки, за которыми некому присмотреть.

– Ну, – Аликс бросила на убитого любовью Тайсона тревожный взгляд, – тогда, может быть, вы прогуляетесь по саду с мистером Шербруком. Сегодня теплый вечер, поэтому я не думаю, чтобы ваша дорогая мама возражала, тем более что кругом так много взрослых, которые проследят, чтобы ваша репутация осталась незапятнанной.

– Да, пожалуй, – согласилась мисс Хардести. – Если мама не будет возражать.

– Ну и девица, – заметил Дуглас, наблюдая за удаляющейся парой. – Надеюсь, что Тайсон все-таки переболеет ею. Слава Богу, скоро он возвращается в Оксфорд.

Он обернулся к жене и нахмурился, увидев, что вырез ее платья поднят всего на полдюйма. Он слышал, как Синджен уже смеялась по этому поводу. Дуглас промолчал, потому что раньше, когда она пришла ему показаться, залюбовался ею и не обратил на это внимания. В зеленом ее кожа приобрела нежный сливочный оттенок; густые рыжие волосы были уложены в высокую прическу, из которой спускалось на плечо несколько длинных локонов. Когда он заглянул в вырез ее платья, кровь зашумела у него в голове и он быстро сказал:

– Пойдем танцевать, дорогая, а то я могу не справиться с искушением и прижать руку к твоему бюсту.

– Хорошо.

– Что хорошо?

На ее лице появилась русалочья улыбка.

– То, что ты хочешь, Дуглас.

Дуглас боролся с собой. Александра перебарывала душивший ее смех. Она отвернулась и с гордостью и облегчением оглядела бальную залу, затянутую голубым, белым и золотым крепом. Повсюду были зелень и огромные букеты цветов, восхитительные ароматы разливались в теплом вечернем воздухе. По крайней мере пятнадцать пар танцевали и около тридцати стояли и сидели по периметру зала. Все разосланные приглашения были приняты. Исключение составлял сэр Джеймс Эвертсон, который оказался настолько невежливым, что умер сегодняшним утром. Все было великолепно подготовлено, и она принимала в этом непосредственное участие. Столы были уставлены разнообразными блюдами, а шампанское, выбранное тетей Милдред, должны были одобрить даже самые разборчивые матроны. Впервые Александра почувствовала себя настоящей хозяйкой Нортклифф-Холла. Это было новое чувство, и оно ей нравилось. Ее свекровь хотя и возражала против некоторых распоряжений, но сказать об этом прямо в лицо не осмелилась. Да, ей удалось доказать, что она может поладить со свекровью, хотя бы в этом вопросе.

Она поискала глазами Мелисанду и увидела, что та, похожая на сказочную принцессу, танцует с молодым человеком и он уже готов упасть к ее ногам.

Дуглас наконец справился с собой и несколько озадаченно спросил:

– Ты что, пытаешься меня соблазнить, Александра?

Она улыбнулась.

– О чем мы с тобой говорили? Ты так долго не отвечал, что я забыла предмет. Ах да, ты настаиваешь на том, что все, что я чувствую к тебе, – это похоть. Поскольку ты значительно старше меня и гораздо опытнее, то, думаю, ты прав. Теперь я готова это признать. – Александра протянула ему руку и с дразнящей улыбкой произнесла: – Так мы будем танцевать, милорд?

Ему захотелось отшлепать ее. Он представил, каким мучением будет танцевать с ней, держать ее в своих объятиях, чувствовать, как ее руки обнимают его, и отрывисто бросил:

– Я иду в карточный зал.

Коротко поклонился и ушел.

Александра улыбалась. Пусть помучается. Она позволит ему думать, что не чувствует к нему ничего, кроме его драгоценной похоти.

Леди Джульетта явно получала удовольствие на этом балу, заметила Александра. Расположившись подальше от Мелисанды, она собрала вокруг себя поклонников. Она слишком много и громко смеялась, но Александру это не беспокоило. Все равно завтра она уезжает.

Когда Холлис шепнул ей на ухо, что пора начинать обед, она поразилась, как быстро пролетело время. Ее сопровождал к столу Тони, а Дуглас вел Мелисанду. Джульетта опиралась на нетвердую руку местного помещика, который жаловался всем на донимавшую его подагру до тех пор, пока не узрел Джульетту.

– Дуглас по-прежнему стоит на своем, – поделилась Александра с Тони, отрезая кусочек нежнейшего пирога с семгой. – И я согласилась с ним, но только потому, что я действительно начала к нему остывать.

– Значит, только похоть? Хм…

– Да. Он принял ужасно неприступный вид и улизнул в карточный зал. Даже его мать недовольна его поведением. И конечно же, во всем обвиняет меня. Я еле сдерживаюсь, чтобы не открыть ей действительную причину его поведения. Тогда Дуглас предстал бы перед ней в несколько ином свете.

– А заодно и ты.

Аликс засмеялась.

– Да, но я согласна на это, лишь бы увидеть выражение ее лица.

– Ты еще не беременна?

Аликс уронила вилку.

– О Боже! Понятия не имею. О, Тони, дорогой, я совсем забыла об этом! Беременна. А почему ты спрашиваешь об этом?

– Да так, услышал, как графиня говорила об этом с тетей Милдред. Она надеется, что ты хотя бы родишь наследника в этом году, потому что ведь именно по этой причине Дуглас женился на тебе. Ну, ты же знаешь – продолжение рода и все такое.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Надо полагать, что, если в течение года я не произведу на свет этого драгоценного наследника, Дуглас сможет вышвырнуть меня и взять для этой цели другую женщину?

– Ну, у тебя это звучит так, словно речь идет о разведении скота на ферме. Нет, я думаю, Дуглас сделает все, чтобы наследника родила именно ты. – Тони прожевал тонкий ломтик хлеба и продолжил: – Тебе трудно будет в это поверить, но это правда. Я знаю, что Дуглас ни разу в жизни не терял над собой контроля. На войне он был хладнокровен как никто, никогда не колебался, не упускал из виду не только главной цели, но и ни одной мелочи, которая могла повлиять на исход дела. Нет, Аликс, он никогда не терял головы. Его подчиненные преклонялись перед ним, так как знали, что ему можно доверять. Он никогда не бросал их в беде.

Мне приходилось видеть его таким разозленным, что любой другой взорвался бы на его месте, но только не он. Что касается любви, то, конечно, я никогда не видел его в постели, но мужчины есть мужчины, и они делятся друг с другом своими победами, и всегда – я говорю о том, что было раньше, – для него это было чем-то вроде игры. Ему нравилось, когда женщины теряли от него голову, но сам он всегда был выше этого. Ты потрясла его до глубины души, Аликс. У него голова пошла кругом, и меня это ужасно забавляет. К тому же, Аликс, я думаю, что сегодняшний вечер даст еще одно очко в твою пользу. Ах, как бы мне хотелось остаться и посмотреть, как он проиграет!

– Проиграет. Мне не нравится это слово.

– Ну хорошо, выиграет, потому что это будет признанием того, что он любит тебя, любит не только в постели, а по-настоящему, и что вовсе не так уж плохо быть без ума от своей собственной жены.

– Если нас сейчас кто-нибудь подслушивает, то нас могут отправить в этот ужасный Ботэни-Бей[2]2
  Место ссылки, каторги в Новом Южном Уэльсе.


[Закрыть]. Я раньше и помыслить не могла о таких вещах, которые сейчас совершенно открыто с тобой обсуждаю, – усмехнулась она и добавила: – А у Дугласа вообще нет ни капли сдержанности, ни капли стыда.

Тони, смеясь, схватил ее руку и поцеловал. Потом он быстро взглянул на Дугласа, чтобы посмотреть на его реакцию, и прочитал в его глазах смертный приговор. Что же касается Мелисанды, то в ее взгляде он смог прочитать и способ казни – четвертование, если его не обманула интуиция. Он был чрезвычайно доволен. Никогда в жизни ему не забыть, как они любили друг друга в нортклиффском саду. Хорошо бы она была беременна.

– Ах, как не хочется упустить ни одной сцены из этой драмы! – сказал Тони, обращаясь к свояченице.

Александра засмеялась.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, то не доживешь до конца этой драмы.

Прием закончился в два часа ночи. Александра была так возбуждена, что не чувствовала усталости, но остальные домочадцы были явно утомлены. Перо цвета лаванды на тюрбане ее свекрови уже утратило свою первоначальную дерзость, тетя Милдред перестала танцевать в такт музыке, дядя Альберт тихонько посапывал под оранжерейной пальмой.

Дуглас вышел из карточного зала на пятьсот фунтов богаче и занял место рядом с женой, чтобы проводить гостей.

– Ты имела успех, – заметил он между прочим, – но я все равно не одобряю такой глубокий вырез на платье.

– Я думаю, ты тоже пользовался успехом, Дуглас, особенно благодаря этим черным бриджам, так плотно облегающим твои стройные ноги и все остальное. Не сомневаюсь, что все женщины обратили внимание на предмет твоей мужской гордости.

Чтобы не дать ему ответить, она немедленно отвернулась к сэру Томасу Хардести с женой и начала делать комплименты их прелестной дочери, Мелинде Беатрис, подмигивая воспарившему от радости Тайсону. Она несказанно удивилась, заметив, что сэр Томас задержал ее руку в своей, весьма недвусмысленно улыбаясь. Дуглас держался очень чопорно до самого их отъезда.

– Черт бы побрал этого старого распутника! Как он смел так таращиться на тебя!

– Он не таращился, – возразил Тайсон. – Просто у него близорукость, вот и все.

– Ты глупеешь с каждым часом, и мне это поднадоело. Надо было отослать тебя вместе с Райдером. Может, ему удалось бы выбить из тебя эту наивность.

– Ну, – сказала Александра после того, как Тайсон ушел, – леди Хардести тоже слишком пристально смотрела на тебя.

– Ты дорого заплатишь за свои наблюдения, Александра.

На ее губах засияла солнечная улыбка.

– Почему ты не зовешь меня Аликс?

К ним присоединились Мелисанда и Тони. Дуглас с интересом посмотрел на двух сестер, стоящих рядом. Одна была так красива, что у любого мужчины пересыхало в горле от одного взгляда на нее, а другая… О Боже, от одного звука ее голоса его бросало в жар, и он тут же начинал представлять ее обнаженной! Сейчас она не выглядела так ужасно рядом с сестрой. Ему захотелось поцеловать ее блестящий носик.

Дуглас не мог дождаться минуты, когда наконец сможет стащить с нее этот проклятый корсет и прижать к своему телу. Он прошел за ней в ее спальню, отпустил горничную, но не выпустил из своих объятий Аликс до тех пор, пока они оба не обессилели.

После того как смогла восстановить дыхание, Аликс спросила:

– Как ты думаешь, я беременна?

– Несомненно, – ответил он, не задумавшись ни на секунду, – ты беременна с того самого момента, как я первый раз овладел тобой.

– Ну, если это так, это значит, что я оправдаю твою женитьбу на мне. Ведь именно этого все хотят, не так ли? Наследника Шербруков?

– Да, и, насколько я помню, ты сама вызвалась произвести на свет наследника.

– Конечно, – подтвердила она с готовностью, – я подарю тебе полдюжины наследников, если ты пожелаешь. Мне бы хотелось родить мальчика, который был бы как две капли воды похож на тебя, Дуглас.

Ее слова почему-то ему не понравились. Он зевнул и сказал:

– Я устал. Ты отнимаешь у меня все силы. Давай спать.

– Если ты можешь контролировать свою похоть, то должен быть в состоянии говорить со мной.

– Давай спать, черт тебя побери.

Она повиновалась с улыбкой на губах.

На следующее утро, когда она проснулась в своей постели, Дугласа рядом с ней уже не было. Она встала с кровати, чувствуя, что скучает по нему, потому что обычно он будил ее своими поцелуями и ласками. Но сегодня она была одна. И ей это совершенно не нравилось.

Ты беременна с того самого момента, как я первый раз овладел тобой.

Нет-нет, он не может знать этого наверняка. Правда, недавно у нее появились некоторые подозрения, но до конца она не была уверена.

Она поспешно приняла ванну и оделась. Тони с Мелисандой сегодня уезжают. И дядя Альберт с тетей Милдред тоже. И вместе с ними леди Джульетта, слава Богу.

Леди Джульетта отбыла первая, в два часа дня, в ужасном настроении, не переставая бранить свою горничную даже во время прощания с хозяевами.

Графиня нахмурилась:

– Эта девушка меня ужасно разочаровала, Милдред. Мне бы не понравилось, если бы Дуглас женился на ней.

– Она оказалась сварливой, – согласилась тетя Милдред.

– Все равно она божественна, – заступился за Джульетту дядя Альберт. – Она молода, и потому у нее слишком высокие запросы.

– Она страшно избалованна и с годами будет становиться только хуже, – возразила его обожаемая жена.

Тони склонился к Александре и на прощание шепнул ей:

– Я горжусь тобой. Оставайся такой же и придерживайся прежней тактики. Все будет хорошо.

Мелисанда долгим взглядом посмотрела на сестру и протянула:

– Я не возражаю против того, что тебе достался титул графини, а мне – всего лишь виконтессы. Но я буду очень сильно возражать, если ты захочешь отнять у меня Тони. Ты никогда не получишь его, Аликс, так что забудь об этом.

Александра взглянула на свою необычайно красивую сестру и чуть не рассмеялась от нелепости ее предположений.

– Клянусь тебе, что больше никогда не буду пытаться украсть его у тебя.

– Смотри! Ты хотела Дугласа Шербрука, и ты получила его. И если ты уже не рада этому, тебе придется смириться. Попытайся все же поладить со своим мужем, потому что Тони мой.

– Я попытаюсь, – ответила Александра, подавляя смех.

Дуглас слышал большую часть разговора и, хотя и с трудом, сохранял невозмутимость. Ему даже удалось довольно любезно спросить Тони:

– Наверное, увидимся в Лондоне?

– Возможно. Если да, то, пожалуйста, Дуглас, окажи мне услугу: подготовь там всех к тому, что они увидят, – я имею в виду мою жену. Надеюсь, это предотвратит дуэли. Я был бы очень благодарен тебе за это.

– Ну, ее же видели там в прошлом сезоне. Так что все давно подготовлены.

– Нет, сейчас совсем другое дело. Она стала более… человечной теперь, более чувствительной и, значит, более уязвимой. Подготовь их, Дуглас. Это божество превратилось в человека. Посмотри, как она морщит лоб.

– Хорошо, я расскажу всем, что ты прекрасный учитель.

– Не забывай и сам предмета, приятель.

Дуглас засмеялся и легонько толкнул кузена в плечо. У него наконец проснулось чувство юмора, в котором не было и тени той горечи, которая переполняла все его существо неделю назад. У Александры появился проблеск надежды. Хорошо, что Мелисанда не слышала этой беседы, а то она сломала бы Тони руку.

Они стояли на широких ступенях парадного крыльца Нортклифф-холла до тех пор, пока последний экипаж не скрылся из виду.

– Ну, – вздохнула вдовствующая графиня Нортклифф, – мы снова в тесном домашнем кругу и, как ни жаль это сознавать, опять погрузимся в уныние.

– Я – нет, – возразил Дуглас, глядя на жену.

– О, Дуглас, – обратилась к брату Синджен, – перестань так смотреть на нее. Мне так хотелось покататься верхом, не лишай меня надежды.

– Нет, я никуда не поеду, – отказался Дуглас, – по крайней мере еще какое-то время.

– Нет, никогда, – сказала любящая мамочка Дугласа, глядя, как он схватил за руку жену и потащил ее в холл.

Дуглас слышал, как тетя Милдред говорила:

– Теперь, Лидия, всем нам нужен наследник. Дуглас просто выполняет свой долг. Он – хороший сын.

Дуглас привел Аликс в свою спальню и исполнил свой долг дважды, вовсе не думая при этом о наследнике. Потом он тряхнул головой, молча оделся и отправился кататься верхом.

Александра смотрела в потолок и не двигалась. Минут через пятнадцать она поднялась, приняла ванну и оделась, потом вспомнила изумление на его лице, когда она ему сказала перед уходом:

– Ах, Дуглас, я так сильно хочу тебя!

Он зарычал и ничего не ответил.

Этой ночью он не пришел к ней. Александра подозревала, что он размышляет над ее словами и сидит в библиотеке. По крайней мере она надеялась на это. Она уснула, так и не дождавшись его.

Посреди ночи, когда темнота легла плотным, густым облаком, какое-то странное ощущение разбудило ее. Она боялась пошевельнуться, не понимая, что происходит. Единственное, что она знала точно, – это то, что была не одна.

Потом она увидела ее. Молодая женщина, которую она видела раньше, вся в белом, с льющимися по спине светлыми волосами, обрамляющими изумительное лицо. Ее фигура колыхалась в воздухе. Она была очень печальна и протягивала к ней руки.

– Кто вы?

Господи, неужели это ее голос, такой высокий и прерывистый от страха?

Фигура не двигалась. Она просто стояла возле кровати, даже скорее парила, так как ее ноги не касались пола, и протягивала к ней руки.

– Чего вы хотите? Почему вы здесь?

И снова никакого ответа.

– Я знаю, что вас называют Новобрачной Девой, потому что ваш муж был убит сразу после венчания и вы не успели по-настоящему стать его женой. Но я – не девственница. Мой муж не умер. Почему вы здесь?

Фигура издала тихий глубокий звук, и Александра чуть не выпрыгнула из кровати от страха.

Неожиданно ей все стало ясно, так ясно, как будто призрак заговорил с ней.

– Вы хотите предупредить меня о чем-то, да?

Фигура немного поднялась, и свет и тени стали более четкими.

Фигура слабо колыхалась в темноте, и Александра уже начала сомневаться, она это или нет, нет, не она… да и есть ли она на самом деле? Она теряла рассудок, гадая о намерениях призрака. Это было какое-то сумасшествие.

– Что здесь происходит, черт возьми? Александра, с кем ты разговариваешь?

Фигура вздрогнула, при этом на мгновение ее одежда заблестела, и исчезла в стене.

Из своей спальни вошел Дуглас.

– Все нормально. Я просто развлекала беседой своего любовника. Но ты его спугнул.

Она не сознавала, что ее голос дрожит, что он звучит так, точно она стоит на краю пропасти, но Дуглас тут же заметил это. Он пересек комнату и, взглянув на нее, тут же забрался к ней в постель, крепко прижал к себе, чувствуя, как дрожит ее тело, и заговорил:

– Все хорошо, это просто ночной кошмар, тебе все это приснилось, забудь об этом.

– Это не был сон, клянусь тебе, – сказала она наконец, уткнувшись ему в плечо. – Господи, Дуглас, я не просто видела ее – я говорила с ней! Мне кажется, я начала читать ее мысли.

– Это был сон, – успокаивал он ее. – Этот проклятый призрак уже стал коллективным видением. Тебе приснилось все это просто потому, что я не пришел к тебе сегодня ночью.

– Но ты-то видел ее, правда?

– Естественно, нет. Я ведь не какая-нибудь пустоголовая особа женского пола.

– Ты видел ее, не лги мне, Дуглас. Когда? При каких обстоятельствах?

Он поцеловал ее и крепче прижал к себе. Когда она заговорила снова, ее теплое дыхание ласкало ему кожу.

– Я сказала ей, что я не девственница и что ты не умер, потом я спросила ее, почему она здесь. Она хотела предупредить меня, но я не уверена, что именно мне грозит опасность… может быть, и не мне… но тут вошел ты, и она исчезла.

– Да, могу себе представить. Она растаяла в воздухе, оставив за собой романтический мерцающий шлейф.

– Я хочу знать, когда ты видел ее.

Дуглас снова поцеловал ее, но мысли его унеслись в ту ночь, когда Александра сбежала от него; он слышал тогда плач из ее спальни, вошел туда и увидел ее… нет, не Александру, а ее, этот проклятый призрак. Он покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Нет.

Внезапно он отстранился от нее, и голос его стал холодным.

– Бог ты мой, ты хотя бы заметила, что я до сих пор не набросился на тебя? Что ты лежишь себе спокойно, как и лежала? Мы разговариваем уже целые три минуты, ты полностью обнажена и… – Она повернула к нему лицо, и он с готовностью поцеловал ее. – О черт! – только и смог он сказать, понимая, что его хладнокровию приходит конец.

Снова весь мир перестал существовать для него: не было ничего, кроме ее мягкого податливого тела, ее нежных губ и теплых ласковых рук. Они не могли оторваться друг от друга, и ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Никогда, ни с одной женщиной он не получал такого наслаждения, и ни одна женщина не будила в нем такого неутолимого желания.

Когда он упал рядом с ней, обессиленный, Александра тихо прошептала:

– Она действительно растаяла в воздухе, Дуглас.

– Проклятие. Говорят тебе, ее здесь не было. Не придавай значения глупым снам. У тебя разыгралась фантазия, потому что рядом с тобой не было меня. Ты не получила положительного заряда перед сном. Больше тебе не будут мерещиться призраки по ночам. Успокойся. – Он заботливо укрыл ее одеялом. – Ты будешь думать только обо мне. Понятно?

– Да, – ответила она, целуя его щеки, шею, плечи. – Только о тебе и о наслаждении, которое ты даришь мне. Замечательно, что завтра утром мы уезжаем в Лондон. Может быть, это как раз то, о чем она хотела мне сказать. Там у меня будет гораздо больше мужчин для того, чтобы удовлетворить свою похоть.

– Не смешно.

Она засмеялась и снова поцеловала его.

Дуглас хмуро смотрел в темноту, обдумывая ее слова. Под утро он уснул; их сердца ровно бились рядом.

Городской дом Шербруков представлял собой трехэтажный особняк на углу Пэтнэм-плейс. Он был построен шестьдесят лет назад, чтобы потешить тщеславие нортклиффского графа, который вложил в него куда больше денег, чем хорошего вкуса. Хотя колонны в греческом стиле некоторые нашли бы величественными, так же как и многочисленные ниши для статуй, которые в настоящее время были заполнены книгами и цветами. Греческие скульптуры, раньше в изобилии наполнявшие дом, теперь были составлены в мансарду. Их накупил все тот же граф, который наводнил скульптурами сад Нортклифф-холла.

– А это мне уже нравится, – сказал Дуглас, заметив парчовые малиновые портьеры в огромной главной гостиной. Потом он нахмурился. – Возможно, ты захочешь произвести какие-нибудь перемены. В твоей комнате я ничего не менял.

– Хорошо, – согласилась Александра, настолько ошеломленная их пребыванием в Лондоне, в этом городе изящества и богатства, бедности и волнующих событий и запахов, что была готова согласиться с чем угодно. Когда они въехали в Лондон, она внимательно рассматривала город из окна экипажа, а Дуглас подробно рассказывал ей обо всем, что попадалось им на пути.

Дуглас со смехом посмотрел на нее:

– Лондон потряс тебя?

Она кивнула, легонько притронувшись к маленькому испанскому столику.

– Ты привыкнешь к нему, и довольно скоро. А что касается нашего дома, то миссис Гудгейм познакомит тебя с ним. Боргес, наш лондонский дворецкий, в своей компетентности не уступает Холлису. Ты можешь полностью положиться на него. Я рассчитываю пробыть в Лондоне две недели; думаю, этого будет достаточно, чтобы приобрести тебе новые платья, шляпки и прочие мелочи, без которых нельзя появиться в свете. Что бы ты сейчас предпочла: прилечь отдохнуть или посетить мадам Джордан?

Мадам Джордан была француженкой, она родилась и выросла в Реннесе. Она держала очень солидную мастерскую в самом сердце Пиккадилли и шестерых продавщиц. Мадам Джордан обожала графа Нортклиффа. Когда Александра приехала к ней, то почувствовала себя незначительным приложением к Дугласу, слушая, как муж обсуждает с мадам ее будущие туалеты. Ее обмерили, и, когда Александра уже собралась зарычать на Дугласа и напомнить ему, что она – не пустое место и тоже обладает некоторым вкусом, мадам указала ей на грудь и разразилась каскадом быстрой французской речи. «А, – подумала Александра, глядя на замкнутое и хмурое лицо Дугласа, – она хочет, чтобы мой бюст соответствовал последней моде».

– Я согласна с мадам, – объявила она.

Дуглас резко оборвал ее:

– Помолчи, Александра, или тебе придется дожидаться меня в экипаже! Наши разговоры тебя не касаются!

– Ха! Ты хочешь нарядить меня как монашку, и мадам возражает, так же как и я. Не будь таким упрямым, Дуглас, и не устраивай скандала. Я ничем не отличаюсь от других женщин, и естественно, что и сложением тоже. Никто не обратит на это внимания. Если ты закроешь меня до самого подбородка, люди начнут подозревать, что у меня есть что скрывать!

– Графиня права, – сказала мадам Джордан на чистейшем английском. – Вы слишком собственнически относитесь к своей жене, милорд. То, что вы предлагаете, полностью идет вразрез с современной модой.

– Отнюдь, – упорствовал Дуглас, тыча пальцем в картинку с изображением женщины, закутанной в тонкую ткань, придававшую ее высокой фигуре гибкость и воздушность и даже некоторую бесплотность. – Вот, – сказал он, – это как раз то, что нужно. Она выглядит в нем слишком невинной, чтобы понимать намерения мужчин и…

Он остановился. Его злило ощущение собственной беспомощности. Он понимал, что ничего не может им возразить. По-своему они были правы. И его разумные доводы звучали бы здесь нелепо. Он решил уступить на этот раз.

– Черт возьми! Делайте что хотите! – Он пошел к выходу, бросив напоследок: – Я подожду тебя в экипаже. И можешь декольтировать все свои платья хоть до талии, мне все равно!

– Ах, люблю страстных мужчин! А вы? – спросила мадам, провожая графа нежной улыбкой.

– О да, – быстро ответила Александра. – Ваш английский выше всяких похвал, мадам.

Мадам кивнула, ничуть не смущенная сценой, невольной свидетельницей которой она стала.

– Я также говорю по-немецки и итальянски и немного по-русски. Вы слышали, что у меня любовник – русский граф? В любви он так же необуздан и такой же собственник, как ваш муж, его страстность заставляет мое сердце биться сильнее.

Александра осталась довольна их беседой.

До вечера было еще далеко, а Александра уже выбилась из сил. Она стала обладательницей шести новых платьев, двух амазонок, бесчисленных ночных рубашек и изысканного белья. И список вещей все пополнялся. Как только они уехали от мадам Джордан, к Дугласу вернулось его обычное расположение духа. Он купил ей шляпки, обувь, носовые платки, ридикюли и даже зонтик.

Он все еще был полон энергии, когда, объездив все магазины, наконец помог Александре сесть в экипаж и забросил кипу коробок на сиденье. Александра так устала, что ей было уже все равно, где она находится: в Лондоне или на Гебридских островах. Она уронила голову ему на плечо, и он обнял ее, поцеловав в макушку.

– Это был очень долгий день. Ты держалась молодцом. Я горжусь тобой. Но мое мнение относительно твоего декольте не изменилось.

Александра не собиралась развивать эту тему. Некоторое время она покусывала нижнюю губу, потом не выдержала:

– Ты прекрасно разбираешься в женских туалетах. И ты очень хорошо знаком с мадам Джордан. Хотела бы я знать, скольких женщин ты осчастливил новыми платьями.