Текст книги "Невеста-обманщица"

Глава 23

– О чудо! – сказал Джордж, уставившись на ее грудь. Он потряс головой, без особых усилий сдерживая ее сопротивление, и посмотрел на нее так хмуро, точно заставлял себя это делать. – Да, Бог вас не обидел. Забавно, что я раньше не заметил такую грудь. Меня немного беспокоит собственное безразличие, но я так устал, так озабочен своими делами, а вы были для меня просто увесистой ношей, и все же…

Он снова покачал головой, недовольный сам собой. Но тут же, кажется, взял себя в руки. Он встал и отдал ей мочалку.

– Заканчивайте сами и не вздумайте опять заснуть – вам же будет хуже.

Она быстро домылась. Он, кажется, подсматривал за ней, хотя ей казалось, что сделать это из соседней комнаты было невозможно; тем не менее, когда она закончила, торопясь так, как будто он был все еще здесь, он тут же появился в комнате и подал ей старое, истончившееся полотенце. Она поспешно завернулась в него.

– И волосы. – Он дал ей еще одно полотенце и сказал: – Разве я не говорил вам, что мне не нравятся рыжие женщины?

– Да, да, вы высказались вполне определенно. Вы не могли бы оставить меня одну, месье?

– Нет, я должен вдосталь насмотреться на вас. Это разожжет во мне страсть или по крайней мере должно разжечь. Я хочу побыстрее покончить с этим.

– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.

Он пожал плечами; этот жест сам по себе не значил ничего, она поняла, что он хотел этим сказать.

Ей удалось завернуться в полотенце, что позволило ей более или менее свободно двигаться. Другое полотенце она намотала на голову.

– Идите в другую комнату, – сказал он, когда она закончила. – Я зажег там очаг. В доме прохладно даже летом. Я подумал, что огонь согреет мою кровь так же, как согрел комнату. Я должен попытаться, я ведь дал себе клятву, что сделаю это.

Она прошла за ним в другую комнату и задержала там взгляд на входной двери.

– Даже если вам удастся сбежать, – бесстрастно прокомментировал он ее взгляд, – я все равно не представляю, как вы пойдете по дороге с босыми ногами, прикрытая одним этим старым полотенцем.

– Вы правы, – согласилась она и подошла к очагу. От него исходило расслабляющее тепло. Она стояла у огня и терла полотенцем волосы, терла и терла, точно хотела их выдрать.

– Достаточно, – сказал он наконец, стараясь, чтобы его голос не звучал так, словно он хочет схватить ее. Его голос звучал устало, холодно и зло.

Она медленно повернулась, устремив на него немигающий взгляд. Он тоже смотрел ей в глаза не двигаясь. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, и закрыл его. Потом произнес несколько слов по-французски и запустил пальцы в волосы.

– Ну, – сказал он уже по-английски, – черт бы вас побрал. Почему именно вас? Да потому что Дуглас должен заплатить за все, что он сделал, будь он проклят, но я не могу… я…

Она хотела защитить своего мужа, но вдруг из ее рта вырвался дикий крик боли. Она прижала руки к животу. Спазм все усиливался и сводил ее тело судорогой, так что она повалилась на стул. Боль накатывала на нее приступами, давая ей лишь короткие передышки.

– Да что это с вами за чертовщина такая? Вы не можете быть больны, мне это совершенно ни к чему.

Лицо ее побелело, губы кривились от боли.

– Да сколько же будут продолжаться эти приступы! Нелепость какая! Ведь вы уже не на лошади. Ели вы только хлеб. Прекратите, слышите вы меня? Говорю вам, мне это не нравится.

Боль немного ослабела, и она почувствовала, как между ног у нее стекает что-то липкое. Она опустила голову и увидела струйки крови. Боль снова начала нарастать.

Она упала на пол, схватившись за живот и согнув ноги, плача, крича, не зная, как унять эту боль, которая становилась все острее.

Джордж опустился на пол рядом с ней. Он приподнял полотенце и увидел кровь. Он сглотнул. Господи, что же делать?

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возник Дуглас с пистолетом в руке.

– А ну отойди от нее, подонок! Я убью тебя, грязная свинья!

За ним появился Тони. Он увидел полуобнаженную Александру, Кадоудэла над ней, и в глазах у него потемнело от ярости. «Неужели этот подонок уже изнасиловал ее? О Боже, она истекает кровью, сколько крови! Господи, сколько крови! Что он с ней сделал?»

Джордж Кадоудэл встал с колен, посмотрел на вошедших, и на лице его отразились бесконечное облегчение и надежда. Но ему не дали ничего сказать, потому что Дуглас подлетел к нему и нанес ему страшный удар в челюсть. Джордж вскрикнул. Дуглас стал избивать его, ломая ему ребра. Джордж почти не сопротивлялся, пытаясь просто защититься от ударов.

– Дуглас, подожди!

Дуглас ударил его еще раз, прежде чем призыв Тони дошел до него.

– Дуглас, сейчас не время! Александра, ей плохо!

Дуглас перевел взгляд на жену, все еще не отпуская Кадоудэла. Она лежала на спине, в луже крови, и корчилась от боли.

Он опустил занесенный кулак, и Джордж тут же быстро заговорил:

– Нет, нет, не надо больше меня бить. Я мужчина и не могу защищаться так долго, не отвечая вам тем же. Слава Богу, что это вы, Дуглас! Быстрее, быстрее! Кажется, у нее случился выкидыш. Черт, я не знаю, что делать! Я не хочу, чтобы она умерла. Ах, mon Dieu! Помогите мне!

– Что у нее случилось? – Дуглас снова поднес кулак к самому его носу.

Александра застонала и попыталась сдвинуть ноги.

– Посмотрите на нее, Дуглас. Я не насиловал ее. Клянусь, что я не стал бы этого делать в любом случае. Да посмотрите же вы, черт вас возьми! Она теряет ребенка!

Дуглас наконец-то осознал серьезность положения. Отпустив Кадоудэла, он кинулся к жене и встал рядом с ней на колени.

– Джордж, горячей воды и чистое полотенце, быстро! Тони, иди в другую комнату и принеси с кровати матрац. Мы положим ее здесь, у огня.

Тони и Джордж немедленно принялись выполнять его указания, хотя Джордж еще немного пошатывался. Оба были счастливы хоть что-то делать, а не смотреть на нее, бездействуя.

Дуглас сидел рядом с женой. Она стонала, мотая головой из стороны в сторону, когда на нее накатывал очередной приступ. Когда боль отступала, она лежала, закрыв глаза, и тяжело и прерывисто дышала.

– Александра, – позвал он, взяв ее лицо в свои руки, – Александра.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Он был потрясен, увидев, что она улыбается ему.

– Я знала, что ты придешь. Пожалуйста, помоги мне, Дуглас. Мне так больно! Пожалуйста, избавь меня от этой боли.

– Я помогу тебе, любовь моя.

Он взял ее на руки и осторожно переложил на матрац, расстеленный Тони у очага.

– А теперь послушай меня. Ты теряешь ребенка. Пока это еще не зашло слишком далеко, я думаю, мы сумеем что-нибудь сделать. Обещаю тебе. Держись, любовь моя. Сейчас я крепко перетяну тебя этими полотенцами, чтобы остановить кровь. Не надо, не старайся перетерпеть боль. Просто держи меня за руку и сжимай ее, сколько хочешь, и все будет хорошо.

Он почувствовал, как боль снова пронзила ее тело, так сильно она сжала ему руку.

Он молился, чтобы это побыстрее закончилось. Он знал о выкидышах очень мало, чтобы не сказать – вообще ничего; этот предмет никогда не обсуждался в присутствии мужчин.

Вдруг она вытянулась, потом выгнулась дугой и закричала. Он почувствовал, как из нее полилась горячая кровь, заливая полотенца и его руки.

Она посмотрела на него блуждающим взглядом, потом голова ее откинулась назад. Она потеряла сознание.

Дуглас потуже затянул полотенца.

– Вот горячая вода, – сказал Джордж Кадоудэл. – О Боже, что с ней, Дуглас?

– Все будет хорошо. Если кровотечение не прекратится, я перетяну ей вены.

Джордж удивленно посмотрел на него:

– Она сказала, что вы не приедете за ней, что вы любите ее сестру. Она не сомневалась, что вам будет все равно, что я сделаю с ней.

– Она иногда сильно ошибается, – ответил Дуглас, не отводя взгляд от лица жены.

– Похоже на то. Она не такая, как все, – вздохнул Джордж и запустил пальцы в волосы. – Черт, я не стал бы насиловать ее, я говорю вам правду. Проклятие! Да, я могу убить сотню мужчин, не моргнув и глазом, но ее… Простите, что я похитил ее, Дуглас. Я был не прав. Ведь вы не насиловали Жанин, правда?

– Нет.

– Эта малышка тоже не сомневалась в этом. Сказала, что вы человек чести.

Дуглас только улыбнулся.

Тони принес одеяло и укрыл Александру. Прижал ладонь к ее лбу. Он был холодным на ощупь.

Джордж Кадоудэл отвернулся. Дуглас поразился, видя, что он искренне переживает за нее. Джордж постоял так какое-то время, потом вдруг сказал, точно исповедуясь:

– Это с ней случилось из-за меня.

Дуглас стиснул зубы.

– Расскажите мне, что произошло.

– Она сбежала от меня. Я дал ей воды и забыл заново связать руки. Она задурила мне голову. Уж не знаю, как ей это удалось, но она протиснулась в узенькое окошко в спальне, вы видели его. Упала ничком на землю. Потом побежала. Бежала очень долго, но я все равно поймал ее и положил поперек седла. Тогда ее стошнило.

Тони вмешался:

– Я, кажется, слышал, что выкидыш вполне естественная вещь. Это со многими случается.

– Нет, если бы я не похитил ее, этого бы не произошло.

– Вот именно, – согласился Дуглас, отводя взгляд от бледного лица жены. – Я еще вытрясу из тебя душу за это.

– Ради Бога, Дуглас, – взмолился Тони, – нельзя же сказать с уверенностью, кто в этом виноват! Ты уже побил его. Того, что случилось, это не изменит. Александра поправится, и у тебя со временем будет наследник. К тому же если Кадоудэл действительно виноват, то пошли его к черту, и тот накажет его вечными муками.

– Сомневаюсь, что у дьявола найдется время, чтобы наказать Джорджа за этот конкретный поступок. На нем еще столько всего висит, – возразил Дуглас и, помолчав, добавил: – И вообще, Тони, не очень-то мне и нужен этот драгоценный наследник.

Дуглас мрачно посмотрел на Джорджа:

– Если она умрет, я убью тебя. А там уж пусть дьявол разбирается как хочет.

– Да, наверное, это будет правильно, – произнес Джордж, вздрогнув. Его левый глаз почти закрылся от удара, которым наградил его Дуглас.

Тони ничего не сказал на это. Джордж отошел к грязному окну. Несколько минут прошло в молчании. Вдруг Джордж начал страшно ругаться. Тони и Дуглас удивленно посмотрели на него. Джордж побежал к двери и распахнул ее.

На пороге стояла Жанин Доде, вся в пыли, растрепанная, с пистолетом в руке.

Она вцепилась в Джорджа и стала его трясти, что-то крича ему по-французски.

– Скажи, что ты не изнасиловал ее, скажи мне… – ее голос упал до шепота. Она вдруг увидела остальных. – Дуглас, вы здесь?

– Да.

– А кто этот мужчина?

– Мой кузен, лорд Рэтмор.

– Ах, эта женщина, ваша жена! Что с ней случилось? Вся эта кровь… О Боже, Джордж, ты убил ее?

– Нет, – спокойно ответил за него Дуглас. – У нее выкидыш.

Тони наблюдал, как эта женщина заплакала, тихонько причитая, как Джордж Кадоудэл обнял ее, пытаясь успокоить. Он осторожно забрал у нее пистолет и незаметно опустил себе в карман. Женщина все причитала и причитала:

– Это я во всем виновата, я виновата, я!

– Прекратите сию же секунду это нытье! – заорал на нее Дуглас. – Успокойтесь, Жанин. Конечно же, это ваша вина, что Александра очутилась здесь, до смерти перепуганная.

– Ха, – сказал Джордж. – Она не была напугана, Дуглас, она сделана из стали. И она ведет себя так, как ни одна женщина из тех, что до сих пор мне попадались. Она заставила меня почувствовать себя мальчишкой, школьником, которого следует высечь розгами.

На самом деле он знал, что напугал ее, но просто не смог сознаться в этом вслух. Он сомневался, что ему будет по силам выдержать тяжесть той вины, которая тогда падет на него. Он ничего не понимал. В прошлом он стольких убивал не морщась, да и впредь был готов убивать, если это будет необходимо для возведения на престол Бурбонов. Но что касается этой женщины, то тут было совсем другое.

– Что вам здесь нужно, Жанин?

Услышав вопрос Дугласа, она подняла голову:

– Я приехала, чтобы остановить Джорджа. Я поняла, что должна рассказать ему правду.

– И в чем заключается правда, cherie?

Жанин отодвинулась от него, опустив глаза на свои пыльные ботинки для верховой езды.

– Он изнасиловал меня – нет-нет, не Дуглас, – генерал. Много раз, и он унижал меня, и отдавал другим мужчинам, и сам приходил посмотреть на это, и всегда, всегда, Джордж, он угрожал, что убьет мою бабушку, если я буду сопротивляться. Ребенок, которого я ношу, никогда не узнает имени своего отца, потому что я сама его не знаю. О Боже!

Повисло тягостное молчание, нарушаемое ее всхлипываниями.

– Зачем же вы обвинили во всем лорда Нортклиффа? – спросил Джордж. Тони вздрогнул от его неожиданно официального и презрительного тона.

– Он был добр ко мне.

– Очень веская причина!

– Она боялась, что вы не примете ее, узнав, что сделал с ней генерал Белесьен, – мягко сказал Дуглас. – И она сочла, что лучше уж назвать отцом меня, чем кого-нибудь из этих подонков.

Джордж присвистнул.

– Все эти люди умрут.

– Очень может быть, – согласился Дуглас.

Прошла еще минута напряженной тишины. Тони нарушил молчание:

– Все это очень интересно, но вам не приходит в голову, что мерзавец, на котором лежит ответственность за все эти несчастья, в эту самую минуту вовсю наслаждается жизнью? Все эти подонки нам неизвестны. Но почему бы нам хотя бы этому Белесьену не преподать урок, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь? В конце концов, должен же он заплатить за мучения этих женщин!

Джордж Кадоудэл редко улыбался. Обычно он бывал безжалостен в достижении своих целей. Он не мог позволить себе быть добрым, веселым и легкомысленным; юмор перестал быть частью его натуры, когда он стал свидетелем гибели своих родителей и сестер, убитых Робеспьером. Он приговорен, приговорен к тому, чтобы не улыбаться.

– Господи Иисусе! – воскликнул он, широко улыбаясь. – Как же мне убить его? Ведь есть так много способов убийства, очень много. Не так-то просто сделать выбор. Пусть он медленно умирает? Или мы заставим его стонать, мучиться и умолять сказать ему, когда же оборвется его несчастная жизнь? Или использовать казнь удушением?

Он потирал руки, глаза его горели, он с воодушевлением излагал все новые планы.

– Вы забываете, – прервал его Дуглас, – что Белесьен постоянно пребывает в окружении солдат, и солдат этих больше, чем я могу сосчитать. Живет он в крепости. Телохранители сопровождают его повсюду. Меня, вас и Жанин он знает в лицо.

Они снова погрузились в молчание.

– Меня он никогда не видел, – сказал вдруг Тони.

– О нет, – возразил Дуглас, – ты здесь ни при чем, Тони.

– Я плохо понимаю, о чем речь, но…

Александра тихо застонала, открыла глаза и увидела Дугласа, с нежной улыбкой склонившегося над ней. Она ощутила на себе его руку.

– Дуглас, я буду жить?

Он поцеловал ее и ответил так спокойно, как только мог:

– О да. Я соскучился по вашему острому язычку, мадам. И по вашим патетическим взлетам французского. Но больше всего я скучал по тебе самой.

Она плакала. Ей хотелось сдержаться, но слезы сами лились у нее из глаз и стекали по щекам. Он вытер ей глаза тыльной стороной ладони.

– Ну что ты, любимая, я не хочу, чтобы ты расхворалась. Ну не надо. Просто лежи тихонько. Тебе тепло?

Она кивнула, всхлипнув.

– Я еще подержу полотенца на всякий случай. Потом я тебя выкупаю, и все будет в порядке.

– Я потеряла нашего ребенка. Потеряла твоего наследника, Дуглас, а ведь это все, чего ты хотел от меня как от жены. Я обещала стать племенной кобылкой, да вот не получилось. Мне так жаль, но…

– Помолчи. Что случилось, то случилось. Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Самое важное для меня – это ты. Понимаешь? Я не лгу тебе. Это правда.

Ему было невыносимо видеть эту боль в ее глазах, боль от потери того, что она считала самым главным для него. Рано или поздно он все равно ее переубедит. Он хотел сказать еще что-то, как вдруг заметил, что она уже не плачет и глаза ее гневно сузились. Поразительно: только что она, казалось, не сознавала ничего, кроме своего горя, и вдруг уже обо всем забыла и зла как черт.

– Что здесь делает эта французская шлюха? Она опять потащилась за тобой? Ну знаешь, это уж слишком. Подскажи мне, что я должна произнести по-французски.

– Хорошо. Скажи: «Je suis la femme de Douglas e je l’aime. Il est a moi».

Взгляд у Александры был очень подозрительный.

– Это значит: я жена Дугласа и люблю его. Он принадлежит мне.

– Скажи-ка еще раз.

Он медленно повторил фразу.

Александра выкрикнула эти слова Жанин Доде.

Наступила гробовая тишина, потом Джордж задумчиво произнес:

– Боюсь, что мне больше понравилось «merde». В книжной лавке Хукэма это произвело эффект пушечного выстрела.

Дуглас непроизвольно улыбнулся. Александра не отрывала презрительного взгляда от француженки.

– Переведи ей, Дуглас, что, если она еще когда-нибудь вздумает оклеветать тебя, я заставлю ее сильно пожалеть об этом.

Дуглас не колебался. На беглом французском он передал ее слова Жанин. Та посмотрела на них обоих и медленно кивнула.

Джордж потирал ушибленный подбородок.

– Спасибо, что хоть не сломали мне его, – обратился он к Дугласу.

– Вы заслуживаете большего, – ответил тот. – Однако я согласен с Тони. Мне тоже хочется, чтобы Белесьен заплатил за свои злодеяния.

– У тебя глаз совсем заплыл, – сказала Жанин Джорджу. – Это она тебя так?

– Нет, хотя от нее вполне можно было этого ожидать. Уж она постаралась бы, чтобы у меня заплыли оба глаза.

Был час ночи. Тяжелые тучи спрятали луну и звезды, которые могли бы осветить три фигуры, перебегавшие от дерева к дереву, низко пригибаясь.

Ни в одном окне роскошного особняка не было света. Четверо охранников патрулировали двор. Им было скучно, они устали и негромко переговаривались между собой, чтобы не заснуть.

Трое неизвестных теперь уже были не далее чем в пятнадцати ярдах от них. Дуглас тихо сказал:

– Тони, твой будет тот, который справа. Ты, Джордж, возьмешь на себя вон того, на углу.

– Но остаются еще двое, – резонно заметил Тони.

– Этих двоих я беру на себя, – ответил Дуглас, потирая руки, но, заметив, что Джордж собирается возразить, быстро произнес: – Нет, я лучше ориентируюсь в темноте. Положитесь на меня. Когда мы покинем Францию, можешь перебить хоть целый батальон, Джордж.

Джорджу это не нравилось. Он привык командовать сам, а не подчиняться кому бы то ни было. Но он доверял Дугласу, уважал его как военного специалиста и потому придержал язык. Тем более что из-за ушибленной челюсти ему все еще было больно разговаривать. Да и заплывший глаз не придавал уверенности в себе.

В полном молчании они ждали, когда охранники разойдутся как можно дальше друг от друга, потом бесшумно побежали, прячась за деревьями.

Дуглас решил, что возьмет своих, когда они будут вместе. У него пока есть время. Засохшая грязь на лице стягивала кожу, но он не обращал на это внимания. Ему было видно, как Тони подкрался к своему охраннику. Он с удовольствием наблюдал, как Тони прижал его к земле и надавил на горло. Джордж тоже не терялся. Он заломил своему противнику руки и согнул пополам. Убивать его он не стал, хотя Дуглас знал, что ему очень этого хочется. Что ж, он честно выполняет соглашение.

Настал его черед приготовиться. Патрульные подошли совсем близко. Дуглас услышал, как они переговаривались:

– Эй, а где Жак?

– Наверное, отошел в кусты. Он сегодня слишком много выпил дешевого вина.

Теперь они почти рядом с ним. Дуглас бесшумно выступил перед ними из темноты. Оскалив зубы, произнес на чистейшем французском:

– Добрый вечер, джентльмены!

Потом одного из противников он ударил локтем в живот, а кулаком левой руки нанес мощный удар второму в горло. Отступил на шаг и каблуком ударил первого в челюсть, а второму нанес сокрушительный удар в грудь. Оба упали как подкошенные. Дуглас быстро оттащил их в кусты и положил рядом. Условным сигналом подозвал Тони и Джорджа.

– Отлично сработано, – прошептал Тони. – Послужит мне напоминанием, что лучше тебя не сердить, дорогой кузен.

Дуглас ухмыльнулся. Они быстро связали остальных и заткнули им рты кляпом. Потом Дуглас, Тони и Джордж обошли вокруг дома, Дуглас подвел их к окну гостиной, где он с Белесьеном играл когда-то в карты. Окно было заперто. Дуглас разбил его, тихонько надавив ладонью.

Тони помог Дугласу подтянуться, и тот протиснулся в окно и спрыгнул на пол, покрытый толстым ковром. Через минуту в комнату спрыгнул Тони, за ним – Джордж.

В молчании они прошли по коридору к центральной лестнице.

Спальню Белесьена охранял всего один человек. Да и тот крепко спал, привалившись к стене. Дуглас вытащил у него из руки пистолет и ударил по виску. Не издав ни звука, тот сполз по стене на пол.

– Ну вот, – сказал Дуглас.

Тихо-тихо он повернул ручку двери. Дверь не издала ни звука. Очень медленно он открыл ее и ступил в спальню. Посмотрел на кровать и не увидел на ней генерала. Сделал еще шаг вперед и оцепенел.

– Ах, прекрасно, – раздался тихий голос генерала над самым его ухом. Он прижал дуло пистолета к спине Дугласа. – Кто ты? Взломщик? Нет, скорее просто дурак. Ну, сейчас увидим. Я услышал тебя, так как страдаю бессонницей. Ты не знал? Я слышал тебя, я все слышу.

Дуглас не шевельнулся. Тони и Джордж в коридоре, стоя в двух футах от них, не издали ни звука. Белесьен зажег свечу и поднес ее к самому лицу Дугласа.

– Вы… – Белесьен был поражен. – Не могу поверить в это. Зачем? Какой смысл? Почему вы здесь?

Дуглас ничего не ответил.

– А впрочем, не важно, все равно вы умрете. Нет смысла сохранять вам жизнь только для того, чтобы услышать от вас какой-нибудь малозначительный факт. Дом охраняют четыре человека. Не может быть, чтобы вам удалось всех их вывести из строя.

– Так и есть, – сказал Тони и хлопнул дверью по руке Белесьена. Пистолет отлетел в сторону. Дуглас развернулся на сто восемьдесят градусов и ударил Белесьена в солнечное сплетение. На нем была белая ночная рубашка, которая делала из него отличную мишень в ночной темноте.

Джордж тоже прошел в комнату и перехватил руку Дугласа, занесенную для следующего удара.

– Теперь моя очередь, – сказал он и ударил генерала в челюсть. Белесьен упал на четвереньки, издав тихий стон.

– Он еще больше растолстел со времени нашей последней встречи, – отметил Дуглас.

– Он может быть тонким, как лист бумаги, и все равно останется свиньей, – произнес Джордж и снова ударил генерала. – А теперь послушай меня, старина. Я – Джордж Кадоудэл, и я пришел сюда, чтобы отомстить. Ты издевался над моей Жанин. Ты не просто держал ее взаперти, ты изнасиловал ее и позволил другим сделать с ней то же самое.

– Кадоудэл, – повторил Белесьен глухо, поднимая голову. – О Боже… это вы!

– Да.

Тони с холодным безразличием смотрел, как от страха перед Джорджем лицо генерала стало белее его ночной рубашки.

– Тебе решать, Джордж, – сказал он. – Что ты думаешь с ним сделать?

Дуглас нахмурился. Он очень надеялся, что Джордж не забудет свое обещание и не станет убивать этого подонка. Но похоже, на это рассчитывать не приходится. Джордж был в таком бешенстве, что вряд ли его удовлетворят обычные тумаки.

– Ваша Жанин, Кадоудэл? – с издевкой спросил генерал. – Должен вам сказать, что она отнюдь не была вашей женщиной. Мне не пришлось ее насиловать. Я подарил ей деньги, драгоценности, внимание, и она сама пришла ко мне, по собственной воле. Так же было и с другими. Они хорошо платили ей, и она…

Джордж озверел и нанес ему страшный удар по ребрам, повалив его на бок.

– Это было уж совсем глупо, генерал, – вмешался Дуглас. – Дай ему прийти в себя, Джордж.

Генерал не двигался.

Тони увидел при тусклом свете свечи, что Джордж улыбается. Его ужаснула эта улыбка.

– Ты знаешь, что делают со свиньями, Дуглас?

– Нет, – ответил Дуглас, – но с удовольствием узнаю.

Генерал задрожал и сделал попытку отползти.

– Потише, старина, а не то я прострелю тебе левую ногу.

Генерал остановился. Каким же идиотом он был, что издевался над этой Жанин! Тяжело дыша от испуга, он быстро заговорил:

– Я знаю, вы убежденный роялист. Я знаю, что вы добиваетесь свержения Наполеона. Я могу помочь вам. У меня есть информация, которая будет вам полезна. Я могу…

– О нет, ничего ты не можешь, генерал, – прервал его Джордж. – У тебя ничего нет для меня. Я слишком хорошо знаю тебя. Ты – толстый бесталанный бюрократ, но, к сожалению, обладаешь некоторой властью. Ты – ничтожество, паразит. Это правда – я действительно ненавижу Наполеона, но еще больше я ненавижу таких, как ты, которые почем зря проливают кровь и издеваются над людьми просто для собственного удовольствия. Ты уже достаточно сказал. Я и мои друзья не намерены здесь задерживаться.

Они протащили генерала по ступенькам и покинули особняк мэра.

На ферму они вернулись к пяти часам утра. Сцена, которую они там застали, была поразительной. Александра сидела, завернувшись в одеяла, и пила мелкими глотками обжигающий крепкий кофе. Напротив нее на полу сидела крепко связанная Жанин, сверкая глазами и громко ругаясь. Мужчины замерли на пороге. Увидев Джорджа, Жанин что-то крикнула ему по-французски.

– Как вы смогли это сделать? – спросил Джордж у Александры, которая выглядела неправдоподобно хорошо для женщины, которая всего несколько часов назад была при смерти.

– Я обманула ее, – ответила Александра. Она отпила еще. – Я сказала ей, что мне плохо, и она подошла помочь. И тогда я ударила ее, а потом связала. Это ей за то зло, что она причинила тебе, Дуглас. Надеюсь, что ты меня понимаешь.

– Я понимаю, – расхохотался Дуглас.

Жанин продолжала ругаться.

– Она не умолкает с тех пор, как я ее связала. Но я же не знаю французского. Понятия не имею, что она там говорит. Она оскорбляет меня, Дуглас?

Дуглас весело посмотрел на жену:

– Возможно, начинала она с тебя, но сейчас она уже оскорбляет твоих внуков.

– Это правда, – подтвердил Джордж, глядя на свою любовницу, – сейчас она проклинает всех твоих потомков и ныне здравствующих родственников.

– Слушайте, – обратился к присутствующим Тони, – по-моему, мы должны ее развязать. Как ты считаешь, Александра, она уже достаточно наказана за свои грехи?

Александра сделала еще один глоток.

– Ну хорошо, – согласилась она наконец. – Я не хочу совсем ее уморить, то есть в принципе можно было бы, но сейчас я не в состоянии этим заняться всерьез. И тем не менее она должна знать, что я способна на многое и впредь не потерплю, чтобы так обращались с моим мужем. Она больше никогда не посмеет причинить вред Дугласу. Никогда.

Дуглас повернулся к Джорджу и что-то быстро произнес по-французски.

– Что ты ему сказал? – спросила Александра голосом, полным подозрений.

– Я сказал, – медленно ответил Дуглас, улыбаясь ей, – что, как только ты овладеешь французским, тебя нужно будет напустить на Наполеона. Джордж согласился со мной, что в этом случае корсиканским повстанцам не поздоровится.

– Не уверена, – возразила Александра, нахмурив брови, с беспокойством в голосе, – видишь ли, я не очень хорошо себя чувствую, во всяком случае, в данный момент. А сколько времени может потребоваться на изучение этого проклятого языка?

Она вдруг умолкла, посмотрев на Дугласа остановившимся взглядом.

– О, дорогой, – вымолвила она и упала в обморок.

Чашка выпала у нее из рук, и кофе пролился на пол. Жанин замолчала. Тони и Дуглас подскочили к Александре и опустились на колени.

– Я думаю, месяца через три она сможет ругаться на французском как на родном, – сказал Тони, прощупав у нее на шее устойчивый пульс. – Перестань трястись, Дуглас. С ней все будет в порядке. Это просто от волнения, обычный обморок.