Текст книги "Невеста-обманщица"

Глава 20

– Дуглас, кто вызвал тебя так рано сегодня утром?

Она задала вопрос из обычного любопытства. Однако Дуглас сразу как-то напрягся. Его жеребец, которого он держал в Лондоне, Принц – огромный пегий мерин, почувствовав нервозность хозяина, заплясал на месте. Немного вздорная каштановая кобылка Александры решила, что это ее хозяйка виновата в том, что жеребец занервничал, повернула голову и укусила ее за ботинок. Александра подпрыгнула от неожиданности.

Дуглас резко сказал:

– Я предупреждал тебя, что она – совсем не та лошадь, на которой ты ездишь дома. Будь внимательна, Александра.

Она хмуро смотрела ему в затылок. Они ехали легким неторопливым галопом по Роттен-роу. Дуглас посчитал, что им не хватит времени, чтобы успеть в Ричмондский лабиринт. Александра была довольна, что в это раннее время здесь почти не было модной публики. Был чудесный ясный день, время приближалось к полудню, легкий ветерок растрепал ее локоны. Она спросила снова, теперь уже настойчивее:

– Так кто вызывал тебя в такую рань сегодня утром? Заболел кто-то из твоей семьи? У кого-нибудь неприятности?

– Моя семья теперь и твоя семья. Пожалуйста, не забывай об этом. И о том, что тебя не должно касаться, куда я иду и что я делаю. Жена не должна вмешиваться в дела мужа. Следи за своей лошадью и…

– Дуглас, – сказала она, как ей казалось, очень уравновешенным тоном, – ты дуешься из-за того, что я не пустила этого несчастного доктора в свою спальню. Я и в дальнейшем не собираюсь пускать его, и, если ты не хочешь устроить безобразную сцену, ты не будешь принуждать меня к этому. И все-таки, почему была такая срочность? Я – твоя жена. Пожалуйста, скажи мне, что случилось.

Он все так же упрямо молчал, и ее воображение начало рисовать ей самые драматические картины.

– Это никак не связано с вторжением? О, дорогой, ведь в министерстве не собираются опять призвать тебя в армию? Ты ведь не пойдешь, правда? Пожалуйста, подумай как следует, Дуглас. В Нортклиффе так много дел, которые требуют твоего постоянного присутствия. Поэтому я не думаю…

– Помолчи! Это дело никак не связано с тем, что ты думаешь. Это связано с этим сумасшедшим, которого зовут Джордж Кадоудэл!

– Кто он такой?

Он смотрел в затылок своей лошади и удивлялся, как ей удалось заставить его произнести это имя.

– Это совершенно тебя не касается. Хватит об этом. Оставь меня в покое. Я больше ничего не скажу.

– Хорошо, – согласилась она.

Джордж Кадоудэл. Он был французом, и Дуглас хорошо говорил по-французски, так хорошо, словно знал его с рождения. Ей вспомнилась настойчивость той француженки на балу у Рэнлеев, и она сказала:

– Он имеет какое-то отношение к этой девице, которая пыталась соблазнить тебя на вчерашнем балу?

Дуглас удивленно посмотрел на нее. Она не знает. Это было просто догадкой, а он – дурак. Меньше всего на свете ему хотелось взволновать или испугать ее. Еще меньше ему хотелось втягивать ее в это дело. Он вонзил шпоры Принцу в бока, и жеребец вырвался вперед.

Александра пожалела, что у нее в руках нет камня, а то бы она запустила им ему в спину. Ее охватило беспокойство. Узнать бы, кто этот Джордж Кадоудэл и что его связывает с Дугласом. Она вспомнила записку, которую принес ему Финкл, приехавший в Лондон вместе с ними. Возможно, записка и сейчас еще где-нибудь лежит. Она решила найти ее. Он сказал, что его семья – теперь и ее тоже. Очень хорошо. Она – его жена, и надо дать ему понять, что пора ему расставаться со своими секретами. Она может помогать ему; и он должен научить ее, как это сделать.

Она нашла записку. Финкл оставил ее вместе с остальными бумагами на письменном столе в библиотеке. Прочитав записку, Александра нахмурилась. Она была от лорда Эйвери. В послании, написанном крупным почерком черными чернилами, Дугласа просто извещали, что Джордж Кадоудэл, по всей вероятности, находится в Англии, а не в Париже, как они предполагали. Лорд Эйвери был обеспокоен этим фактом и хотел переговорить с Дугласом немедленно.

Александра тщательно расправила письмо и положила его обратно в стопку, стараясь сделать незаметным, что ее трогали. В ту же секунду, как она закончила с этим, в комнату неожиданно вошел Дуглас. Она покраснела до корней волос и быстро убрала руку со стола.

– Добрый день, сэр, – приветствовала она его и помахала ему рукой.

Дуглас нахмурился и загородил ей проход:

– Что ты здесь делаешь, Александра?

Она вздернула подбородок:

– Разве это не мой дом? Здесь есть комнаты, в которые мне не позволено входить? Если это так, то будет очень хорошо, если ты скажешь мне, где они находятся, чтобы я могла выполнить твое пожелание.

Дуглас бросил взгляд на стол, продолжая хмуриться:

– Твои попытки перечить мне еще ни разу не имели успеха. Так же как и то, что ты ни разу не выполняла мои пожелания. А теперь изволь ответить мне: что так заинтересовало тебя на моем столе?

Он шагнул вперед, но она попыталась обойти его. Он поймал ее за руку. Она сразу обмякла, и он отпустил ее.

– Не двигайся, – сказал он, – а то тебе придется заплатить мне за свой интерес к моим делам.

«Интересно, что он предпримет, если я сейчас убегу?» – подумала Александра. Решив, что угроза недостаточно страшная, она упорхнула из комнаты.

Дуглас не сделал попытки остановить ее. При желании он легко сможет ее найти. Он подошел к столу и начал перебирать бумаги. Наткнувшись на записку лорда Эйвери, он чертыхнулся. Черт бы побрал Финкла, как он мог быть таким неосмотрительным? В любом случае она и сейчас знает не намного больше, чем до этого. Тем не менее все это ему не нравилось. Действия Джорджа Кадоудэла было трудно предсказать. Но по опыту Дуглас знал, что, если тому что засело в голову, это уже из него ничем не выбить. Это было одновременно и хорошо, и плохо. Как сейчас, например.

Дуглас чертыхнулся снова. Что же делать?

План действий был разработан тем же вечером. Он отвез Александру на небольшой прием к лорду и леди Марчпейн, приятным немолодым людям, которые питали глубокую любовь к Дугласу и были признательны ему за то, что тот опекал их сына в армии. Они очень тепло приветствовали их обоих.

Александра была настороже, так как Дуглас пока еще ни разу не упомянул об инциденте в библиотеке. Он был полностью погружен в свои мысли и даже не заметил глубокого декольте на ее платье, в котором она пришла к нему показаться перед выходом. Только кивнул, и все. Краем глаза она все время наблюдала за ним. Александра предпочла бы провести сегодняшний вечер вместе с ним дома. Наверное, ей следовало извиниться за свое любопытство. Она прикоснулась пальцами к его рукаву. Он посмотрел на нее пустым взглядом и ничего не сказал.

– Я сожалею, Дуглас.

– О чем именно?

– О том, что лезла в твои дела. Но ты так разозлил меня своей скрытностью. Я ведь твоя жена. И я могла бы стать твоей помощницей, если бы ты разрешил мне.

Его взгляд стал еще более отстраненным.

– Я принимаю твои извинения, тем более что они так же редки, как терновник в степи. Что же касается твоего предложения, то я считаю, мне нужно быть еще более осторожным, потому что именно ты – моя жена. Ты находишься со мной постоянно. Сомневаюсь, что я могу расслабиться с тобой, когда ты все время требуешь от меня отчета, куда я хожу и чем занимаюсь. О, здесь Тедди Саммертон. Он хорошо танцует. Я передам тебя на его попечение. Нет, не спорь со мной. Ты сделаешь так, как я скажу. Ты поняла меня?

– Поняла, – ответила она.

Она послушно станцевала с Тедди Саммертоном народный танец. Он оказался очень милым молодым человеком, немного болезненного вида, с большими ушами и таким же большим уважением к ее мужу. Когда танец закончился, Дуглас куда-то исчез.

«Уж не отправился ли он опять к этой француженке?» – подумала Александра. Она медленно обошла бальную залу; некоторые уже узнавали ее и приветливо кивали. Она кивала в ответ и улыбалась. Где же Дуглас?

Был теплый душный вечер, в воздухе пахло грозой. Александра вышла на балкон и прислонилась к каменной балюстраде, вглядываясь вниз, в глубину сада. Там повсюду были развешаны фонарики; они придавали саду романтичность, но почти не давали света – сад был полон теней и темных уголков. Александра почувствовала, как к ней медленно подступает страх.

Она тихо позвала:

– Дуглас?

Никакого ответа. Ей показалось, что она слышала хруст в кустах где-то слева, но не была уверена. Она снова позвала его по имени, потом быстро сбежала по ступенькам в сад. Снова стала звать его. Потом замолчала. Она быстро шагала по узкой, вымощенной камнем тропинке, чутко прислушиваясь к звукам. Ничего. Вдруг она услышала низкий свистящий мужской голос, но слов было не разобрать. Проклятие, он говорит по-французски. Она чуть не застонала от досады, как вдруг узнала голос Дугласа. Он что-то отвечал, тоже по-французски, и голос его звучал холодно и зло.

Потом раздались звуки, явно свидетельствовавшие о потасовке. Она не раздумывая побежала к месту драки. Выбежав из кустов, увидела, что двое мужчин нападают на Дугласа. Окаменев, она смотрела, как Дуглас развернулся и резко ударил одного из них кулаком в живот, потом повернулся ко второму и локтем ударил его по шее. Все произошло так быстро, что она ничего не успела сделать, а просто стояла, замерев, как кролик. Один из нападавших схватился за горло, прокричал Дугласу что-то по-французски, и в следующее мгновение оба они растворились в темноте.

Дуглас стоял не двигаясь, потирая ушибленную руку, и смотрел на кусты. Она подбежала к нему и стала ощупывать его руки, плечи, лицо.

– Как ты, Дуглас? Ты такой молодец. Так быстро раскидал их, просто не верится. Тебе даже не понадобилась моя помощь. С тобой все в порядке? Ты не можешь говорить? Пожалуйста, Дуглас, ответь мне.

Говоря это, она продолжала гладить его плечи, но он стоял без движения, глубоко и ровно дыша.

Наконец он поднял руки, взял ее руки в свои и склонился к ее лицу.

– Как ты здесь оказалась?

Ее руки замерли, но она ни на дюйм не отодвинулась от него.

– Я беспокоилась о тебе. И не могла найти тебя. Потом подумала, что, может быть, я нужна тебе.

– Нужна мне? О Боже, мадам, увольте меня от вашей помощи! Мы сейчас уезжаем.

– Но кто были эти люди? Почему они напали на тебя? Я слышала, как ты с ними спорил, но ничего не понимала. Как назло вы говорили по-французски. Почему…

Не говоря ни слова, он встряхнул ее и потащил по тропинке к дому. Он страшно боялся за нее, потому что угроза, которую выкрикнул напоследок Джордж Кадоудэл, относилась к ней. Так же, как он поступил с Жанин, он, Джордж Кадоудэл, обещал поступить и с его молодой женой.

В экипаже он молчал, и она заговорила первая:

– Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь так дрался, как ты сегодня. С Тони ты дрался по-другому.

– Я хотел проучить Тони, но не убить.

– Где ты научился так драться?

Он повернулся к ней, вглядываясь в ее лицо в полумраке экипажа. Потом улыбнулся, вспоминая:

– Это было в Португалии; там я познакомился с несколькими членами банды из Опорто, которые научили меня самым опасным и эффективным приемам борьбы. Во время учебы мне приходилось нелегко, но я выжил.

– О-о! Но кто были эти люди, которые напали на тебя?

Он взял ее руку и задержал в своей.

– Послушай, Александра. Ты больше никуда не должна выходить без меня, понимаешь? Не смотри на меня так, просто верь мне. Скажи, что ты поняла.

– Да, я поняла.

– Конечно, ничего ты не поняла, но это не имеет значения. Послезавтра мы возвращаемся в Нортклифф.

– Почему?

– Ты сделаешь так, как я скажу, не задавая никаких вопросов.

Она решила на время оставить эту тему. Она уже изучила его достаточно хорошо, чтобы понять: если он замкнулся и не подпускает ее к себе, ничто не заставит его открыться. Он был самым упрямым человеком из тех, кого она знала. Александра прислонилась головой к мягкой кожаной спинке сиденья, закрыла глаза и задремала.

В голове у нее тем временем зрел план. Не очень далеко идущий, но по крайней мере хоть какие-то действия. Может быть, они принесут свои плоды.

На следующий день, ровно в одиннадцать часов утра, Дуглас вошел в холл своего городского дома. Их совещание с лордом Эйвери было коротким и по существу. Да, Джордж Кадоудэл действительно здесь, в Лондоне, а не в Париже, где, по их расчетам, он должен был находиться вместе с деньгами английского правительства, и нет сомнений, что в Англию он приехал потому, что жаждет крови, крови Дугласа.

Дуглас вздохнул, вручил Боргесу свою трость и спросил:

– Где ее светлость?

Боргес постарался спрятать свое огорчение за бодрым тоном:

– Она беседует с некой персоной, милорд.

– С персоной, говоришь? Эта персона – мужского пола?

– Да, милорд. Это – французская персона мужского пола.

Первая его мысль была о Джордже Кадоудэле, и он побледнел. Но нет, Джордж не пришел бы сюда. Черт бы ее побрал! А что, если она пытается шпионить за ним и подобрала для этой цели какого-нибудь француза с улицы?

– И где же она беседует с этой французской персоной мужского пола?

– В столовой рядом с кухней, милорд.

– А почему ты не спросил о цели визита этой французской персоны мужского пола, Боргес?

– Ее светлость сказала, что это не мое дело. Ее слова и тон были очень похожи на ваши, милорд.

– Не припоминаю, чтобы когда-нибудь это заставило тебя замолчать!

– Ее милость также поинтересовалась, как обстоят дела с больным горлом моего племянника, милорд. Вы никогда не проявляли такой заботливости, поэтому я решил доставить ей удовольствие и не раздражать своими вопросами.

– Черт тебя побери! Я понятия не имел, что у тебя есть племянник!

– Да, милорд.

Дуглас, заинтригованный еще больше, быстро пошел по коридору в заднюю часть дома. Столовая рядом с кухней выходила в сад. Там было светло, просторно и много воздуха. Приятная комната. Правда, сам он бывал там нечасто. Синджен сказала, что эта комната считается женской. Он не стал стучаться, а просто тихонько открыл дверь. Напротив Александры сидел молодой человек, весь в черном, с длинным бледным лицом. Он молчал. Говорила она.

– Je vais a Paris demain. Je vais prendre mon mari avec moi.

Молодой человек выразил явное удовлетворение.

– Отлично, мадам! Et maintenant…

Дуглас резко оборвал его:

– Я не собираюсь везти тебя завтра в Париж, Александра. И не нахожу ничего отличного в этом предложении.

Под его гипнотизирующим взглядом она покраснела, судорожно сглотнула несколько раз и обратилась по-французски к мужчине напротив:

– Je crois que c’est ici mon mari.

– Ты всего лишь думаешь, что я – твой муж?

Дуглас кивнул французу, который уже был на ногах и, переводя взгляд с него на Александру, нервно теребил в руках кармашек для часов. Кармашек для часов!

– Что он здесь делает, Александра?

Она тоже встала и легко подбежала к нему, широко улыбаясь.

– Ах, он просто очень милый молодой человек, с которым я познакомилась… ну да, я познакомилась с ним у Гантерсов и попросила его навестить меня здесь и… ну, мы можем поговорить с ним о чем-нибудь.

– О чем-нибудь французском?

– Я так и думала, что ты это скажешь.

– Ты платишь ему?

– Ну да.

– Он шпионит для тебя? Ты хотела, чтобы он следил за мной, подслушивал мои разговоры, а потом докладывал обо всем тебе?

Она устало посмотрела на него:

– Ты правда считаешь, что я способна на такое?

– Нет, – быстро ответил он. – Нет, нет, по крайней мере при обычных обстоятельствах. Но я действительно считаю, что ты можешь сделать нечто подобное, чтобы помочь мне, даже если я не просил тебя об этом и вовсе не нуждаюсь в этом, и кстати говоря, если такое произойдет, я побью тебя.

Она склонила голову набок.

– Ты столько всего наговорил, Дуглас, что я не совсем уверена…

– Черт возьми, женщина, кто этот парень и что он здесь делает?

Она вздернула подбородок.

– Очень хорошо. Его зовут месье Лессаж, и он дает мне уроки французского.

– Что?

– Ты слышал меня. Лучше, если ты оставишь нас сейчас, Дуглас, мы еще не закончили.

Дуглас выругался по-французски так длинно и замысловато, что молодой француз не удержался и расплылся в одобрительной улыбке. Он что-то быстро сказал Дугласу, а Дуглас чуть ли не еще быстрее ответил. Потом оба они заговорили на этом проклятом языке, забыв о ней, и она чувствовала себя покинутой.

– Дуглас, – сказала она очень громко, – месье Лессаж – мой учитель. Ты прервал наши занятия. S’il vous plait, пожалуйста, оставь нас.

Дуглас что-то сказал месье, и тот улыбнулся.

– Извини, Александра, но месье только что вспомнил, что у него сегодня еще урок, очень скоро, а ехать туда нужно через весь Лондон.

Дуглас пожал молодому человеку руку, и деньги перешли из руки ее мужа в карман к французу.

Александре хотелось его убить. Она жалела, что не может выругаться по-французски так же легко, как это делал он. Нет, все, что ей нужно, – это одно-единственное французское слово, всего одно. Она подождала, пока закроется дверь, потом топнула ногой.

– Как ты посмел! Он – мой учитель, и он не подчиняется тебе! Ах, как бы мне хотелось сказать тебе по-французски, как я зла на тебя!

– Какое-нибудь ругательство, да?

– Да. Oui!

– Merde.

– Что?

– Ты можешь сказать «merde». Это значит… ну, не важно, это – ругательство, и оно даст выход твоему гневу. Поверь мне.

– Merde!

Он засмеялся:

– Ну как, лучше?

Она ничего не ответила, и он спросил:

– Почему ты решила выучить французский?

– Чтобы выяснить, что эта девица говорила тебе и почему этот человек, Джордж или как там его, хотел убить тебя прошлой ночью!

– Ах, значит, я не ошибся. Ты ведешь себя как святая Джорджина.

Он подошел к балконной двери, которая вела прямо в сад. Открыл дверь и вдохнул свежий утренний воздух.

– Александра, ты собиралась выручить меня снова? На этот раз с помощью французского на школьном уровне?

– Если ты объяснишь мне, в чем дело, почему бы и нет, я тоже могу что-то сделать. Такой уж у меня характер, и я ничего не могу с собой поделать. Мне бы не хотелось, чтобы ты расценивал это как вмешательство в твои дела.

– Жаль, – сказал он, не оборачиваясь. – Жаль, что ты совсем не похожа на свою сестру – леди, которая, я думаю, предпочла бы подождать и выяснить, хочет ли ее муж, чтобы она влезала в его дела, тем самым доставляя ему еще большие хлопоты. В дела, я заостряю твое внимание на этом еще раз, которые никоим образом ее не касаются.

– Мне бы хотелось, чтобы ты выражался яснее, Дуглас.

– А что тебе, собственно, не ясно?

– Например, любишь ли ты до сих пор Мелисанду?

Он обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и увидел в ее глазах боль. Это расстроило его. Сегодня ночью он не приходил к ней, вот в чем дело. Он хотел, Господи, очень хотел прийти к ней, в этом не было ничего нового – он всегда желал ее, – но он решил показать ей, что не будет рядом с ней, когда бы она ни пожелала, что это только его право – решать, где, когда и как. Кроме того, тем самым он выразил свое недовольство ее поведением. Ну вот, он сделал, как задумал, и теперь хочет ее как дьявол. Ее утреннее платье было не таким уж соблазнительным – обычный бледно-желтый муслин, – но оно будило в нем дикое желание, так как под ним скрывалось ее божественное тело. Ему хотелось сжать ее в объятиях и зарыться лицом в упругую грудь.

Он удивился, услышав свои слова:

– Нет, я не люблю Мелисанду. Я никогда не любил ее, но хотел ее как женщину. Наверное, она была для меня мечтой о женской красоте, я воспринимал ее не как реальную живую женщину, а как некое прекрасное видение, которое сделает мои ночи не такими одинокими. Нет, я не люблю ее. Боюсь, Тони был прав, когда говорил мне об этом.

– Тони любит ее.

– Да, любит.

Ей отчаянно хотелось спросить его, сможет ли он когда-нибудь полюбить хоть немного ее. Но она промолчала.

– Я такая, какая есть, Дуглас. И мне невыносима мысль, что тебе грозит опасность. Я не могу поверить, что тебе будет приятно, если я буду спокойно попивать чай, в то время как враг подбирается, чтобы вонзить нож тебе в спину.

– Если такое случится, ты можешь кричать во всю мощь своих легких и звать на помощь кого-нибудь из мужчин.

– Ну а если никого не окажется поблизости?

– Хватит пустых предположений, Александра. Я не хочу, чтобы ты совершала поступки, которых я не одобряю. Я хочу всегда знать, где ты находишься и что ты делаешь. Я не хочу, чтобы ты задавала мне вопросы о моих делах и тем более – вмешивалась в них.

– Тебе нужна бесчувственная жена.

– Бесчувственная? Ха! Я никогда не поверю в это, если только не перестану посещать твою спальню.

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Она была так близко от него.

– Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, в доме. Никуда не выходи. Проследи за приготовлениями к отъезду, мы уедем рано утром. Тебе хватит времени?

Она встала. Нет, он неисправим, подумалось ей. Скорее всего он никогда не изменится. Она улыбнулась ему через силу, кивнула на прощание и вышла из комнаты.

Она подошла к широкой лестнице, ведущей наверх; услышав, как миссис Гудгейм позвала ее, она не обернулась. Прошла в свою спальню и заперла дверь. Она не знала, сколько времени простояла посреди комнаты, потом медленно опустилась на колени. Обхватила себя руками и заплакала.

Она так углубилась в свое горе, что не услышала, как тихо открылась дверь соседней спальни. Приказание, готовое вырваться у Дугласа, замерло у него на губах. Он смотрел на нее, ничего не понимая. Ведь он почти не бранил ее, не сказал ничего такого, что могло бы ввергнуть ее в такое состояние. Это было невыносимо. Он быстро подошел к ней, взял на руки и отнес на кровать. Потом лег рядом с ней, сцеловывая слезы с ее лица до тех пор, пока она не забыла о них, забыла об обиде, о боли, забыла все, кроме наслаждения, которое он дарил ей. Она изголодалась по нему и страстно отвечала на его поцелуи, доводя его до неистовства.

Потом, когда они, умиротворенные, лежали рядом, он приподнялся над ней и сказал:

– Больше никогда не плачь. Мне это не нравится. У тебя нет причин плакать. Ведь я пришел к тебе, так? Разве я не доставил тебе удовольствие?

– Да, – ответила она, – конечно.

Он почувствовал, как желание нарастает в нем снова. Подходило время ленча. Кошмар: середина дня, а он не может от нее оторваться. С трудом он заставил себя встать.

– Больше не плачь, – повторил он и натянул штаны.

– Почему ты не можешь довериться мне, Дуглас?

– Ты говоришь чепуху.

– Помнишь, как я защищала тебя от Тони?

– Здесь ты ничем не поможешь.

Она села, подтянув к себе платье. Посмотрела на свои босые ноги, свисавшие с кровати и не достававшие до пола.

– Хорошо, Дуглас, я сделаю, как ты хочешь. Я больше не буду влезать в твои дела. Если с тобой что-то случится, мне будет очень жаль, но… как говорится, ничего не попишешь. Ты этого хочешь?

Он нахмурился. Нет, он не хочет этого, но, кажется, именно так он сказал.

– Я хочу, чтобы ты привела себя в порядок. Я голоден. Скоро позовут на ленч.

Он ушел в свою спальню и закрыл за собой дверь. Она смотрела ему вслед.

– Merde, – сказала она.