Текст книги "Хозяйка лабиринта"

– Королева Уоллис? – вопросительно произнесла Джульетта.

Это имя звучало не очень царственно.

– Почему бы и нет? – Миссис Скейф взяла курс обратно на диван и отдала якоря («Уф!») на розовом дамаскете.

– Погадать вам на чае?

Миссис Амброз была, по ее собственным словам, «чем-то вроде ясновидящей». Она утверждала, что это дар от Бога, так что гадание прекрасно совмещалось с ее верой. Джульетта скептически относилась к подобным вещам, но миссис Скейф явно тяготела ко всему оккультному – она часами просиживала вместе с миссис Амброз в темных помещениях, вглядываясь в куски хрусталя и чаши воды в ожидании знаков и знамений.

– Фюрер, как вы знаете, верит, что звезды прорицают нашу судьбу, – сказала миссис Амброз.

Джульетта задумалась о том, знает ли миссис Амброз, что МИ-5 наняла собственного астролога, желая выведать, что советует Гитлеру его астролог. Это позволило бы им предугадать его действия. («Похоже, они совсем отчаялись», – заметил Перри.)

– О, погадайте Айрис! – воскликнула миссис Скейф.

Джульетта неохотно вручила гадалке свою чашку, и миссис Амброз прищурилась, разглядывая чайные листья.

– Вас ждут трудности, но вы их преодолеете, – возвестила она. Интересно, дельфийская сивилла тоже была такая скучная? – Вы уже встретили человека, которому предстоит изменить вашу жизнь.

– Надеюсь, к лучшему, – засмеялась миссис Скейф.

О, какая чушь, прямо как в гадальном шатре на ярмарке, подумала Джульетта.

Джульетта сильно обрадовалась, когда миссис Амброз сказала:

– Айрис, нам пора.

– Большое вам спасибо, миссис Скейф, – сказала Джульетта, засовывая «Протоколы» в сумку. – Вы так добры, что пригласили меня. Мне было ужасно интересно с вами разговаривать. Я бы хотела поговорить еще.

– Айрис, дорогая, я очень рада, что мы познакомились. Обязательно приходите снова.

Доддс, пугливая горничная, проводила их до двери, открыла ее и нырнула в очередном реверансике. Джульетта из жалости сунула ей шесть пенсов, девушка ловко прикарманила их и снова присела.

– Похоже, вы пришлись ко двору, – в восторге шепнула миссис Амброз, когда они спускались по лестнице.

Джульетта вдохнула полной грудью. Какое облегчение – покинуть душный дом Скейфов и выйти на сладкий весенний воздух.

На углу бездельничал бандитского вида мужчина. Джульетта решила, что он из «охраны» миссис Скейф. Но с тем же успехом он мог быть человеком Перри. Кто бы он ни был, Джульетта все время, пока не свернула за другой угол, чувствовала, как он сверлит глазами ее спину (ужасное выражение – как будто у него из глаз выросли буравчики!).

– Кстати, – сказала миссис Амброз, – вы мне должны девять пенсов. За ватрушку.

Закладка

– 13 –

Запись 6 (продолжение)

19:50

ДОЛЛИ (продолжая). Он в них уверен, но откуда ему знать, что он в них уверен?

ГОДФРИ. Мм. Он звонит?

ДОЛЛИ. Да. И пишет.

ГОДФРИ. Пишет?

ТРУДИ. Можно послать ему открытку.

ГОДФРИ. Это ведь МОНТГОМЕРИ, верно?

ДОЛЛИ. Да, МОНТГОМЕРИ. Я думаю, он очень многое сказал. Я спросила, не знает ли он людей с ярко выраженными антинемецкими настроениями, и он сказал, что вокруг него немало коммунистов. Я спросила, знает ли он, кто именно, и он сказал: «О да, одного-двух знаю». Он не сказал тогда, кто они. Конечно, может быть, мне потом удастся это из него вытянуть. Это уже будет материал для дальнейшей работы, верно?

ГОДФРИ. Да, да.

ТРУДИ. Это чертовски неудобно, вот что. Если бы вы могли с ним видаться хотя бы по полчаса в неделю.

ДОЛЛИ. Он сказал, что не разговаривает с посторонними – только с теми, в ком уверен.

ГОДФРИ. Я полагаю, он не (три слова) телефону.

ДОЛЛИ. Нет, из этого ничего не выйдет. Я встречаюсь с ним в пятницу. У него на работе.

ГОДФРИ. Ну что ж, это очень хорошо.

ТРУДИ и ДОЛЛИ готовились уходить, когда ТРУДИ сказала…

Джульетта душераздирающе зевнула. Вчерашний вечер она провела в «Дорчестере», где играл оркестр Лью Стоуна, и домой они с Клариссой возвращались (на ощупь, посреди затемнения) уже под утро. Еще Джульетта вчера перебрала, и в результате дневной труд за машинкой казался тяжелей обычного – приходилось прослушивать текст несколько раз, чтобы хотя бы в общих чертах понять, о чем идет речь. Поэтому, когда в дверь позвонили, она даже обрадовалась.

Как правило, по утрам приходили только мальчишки-рассыльные, но за дверью оказался не мальчик, а взрослый мужчина. Он был знаком Джульетте, но она совершенно не помнила откуда.

– Ага, вот и знаменитая мисс Армстронг, – сказал он, когда она открыла дверь. (Знаменитая? Это еще чем?)

Он снял шляпу и вошел без приглашения.

– Оливер Аллейн.

Ну конечно! («Он весьма честолюбив», – сказал тогда Перри.) С ним была собачка, маленькая и с виду злая. Глядя на ее оскал и висячие усы, Джульетта вспомнила сварливого апоплектического полковника в Уайтхолле, куда Перри взял ее с собой на прошлой неделе. («Франция падет! Вы что, не понимаете? Неужели никто не понимает?»)

– К сожалению, мистера Гиббонса нету, – сказала Джульетта, но гость уже начал продвигаться от входной двери дальше в квартиру. Собачка послушно трусила за ним.

Оливер Аллейн с хозяйским видом вошел в гостиную:

– Так вот где окопался Перри, а? Это, значит, его логово.

Кажется, эта мысль его забавляла. Он был очень красив – именно поэтому Джульетта так сильно растерялась. Впустила бы она его, будь он не так хорош собой?

– Его нет.

– Да, вы уже сказали. Он в «Скрабз», я его только что там видел. Но поговорить я хотел с вами.

Собачка легла и заснула, словно зная, что ждать придется долго.

– Со мной?

Он нагло положил шляпу на верх секретера Перри, рядом с бюстом Бетховена. Взял бюст в руки:

– Боже, эта штука весит тонну. Ею убить можно. Кто это?

– Бетховен, сэр.

– В самом деле? – презрительно сказал он, словно Бетховен не стоил внимания.

Поставил бюст на место и небрежно уселся на угол стола Джульетты.

– Я хотел узнать, есть ли у вас свободное время.

– Не то чтобы.

Он взял пачку листов из стопки только что отпечатанных:

– Боже, милая моя, это же самая черная работа, какая только бывает.

У него был приятный голос и произношение образованного человека, но он слегка раскатывал «р» – легкий намек на древнюю Каледонию. («Англо-шотландец, – сказала позже Кларисса. – Его семья владеет огромными кусками шотландских нагорий, но они туда ездят только убивать. Оленей, куропаток и все такое».)

Он принялся читать вслух, словно бумаги были ролью, а он – плохим актером. (Джульетта не сомневалась, что актер он на самом деле отличный.)

– «Он сказал, что не разговаривает с посторонними – только с теми, в ком уверен».

У Долли (настоящей) был прискорбный акцент срединных графств, но Оливер Аллейн читал ее реплики на манер Селии Джонсон, превращая бедняжку Долли в нечто совершенно нелепое и притом трогательное.

– «Он в них уверен, но откуда ему знать, что он в них уверен? Годфри. Мм. Он звонит? Долли. Да. И пишет. Годфри. Пишет?»

Джульетта покосилась на собачку Аллейна, спящую под столом Перри. Собачка открыла один задумчивый глаз и посмотрела на Джульетту. Значит, она не спит, а только притворяется.

– Труди – это норвежка?

– Да.

– «Труди. Можно послать ему открытку».

Труди в его интерпретации была еще нелепей – скорее поддельная испанка, чем скандинавка.

– Боже, мисс Армстронг, как вы вообще это выносите?

– Вы знаете, вообще-то вам это нельзя читать.

Она не удержалась от улыбки. Его манера обращения просто вынуждала к неформальности, даже к фамильярности. По сравнению с Перри в нем было что-то банальное. Джульетта предположила, что она сама банальна, иначе не сочла бы это качество привлекательным.

– Мне можно, – сказал он. – Я начальник.

– Правда? – усомнилась она.

– Ну, во всяком случае, я начальник Перри.

Перри никогда об этом не упоминал. Джульетте даже в голову не приходило, что у него есть начальник. Теперь она видела его в ином свете.

– Я слышал, что мисс Картер-Дженкинс делает успехи, – продолжал Аллейн. – Подобралась к миссис Скейф и все такое. Разговоры по душам.

Да, Джульетта имела «колоссальный успех» у миссис Скейф, как доложила Перри миссис Амброз. Айрис уже несколько раз приходила на Пелэм-Плейс в послеобеденные часы, чаевничать в обществе миссис Скейф и других дам, оставшихся соломенными вдовами по закону восемнадцать-бэ, – их мужья, подобно контр-адмиралу Скейфу, лишились защиты habeas corpus.

– Моя юная спутница, – звала ее миссис Скейф. – Если бы моя дочь была так ко мне внимательна!

«Вываживайте ее осторожно, – советовал Перри. – В этом деле главное – терпение». А в другой раз: «Вы находитесь в идеальном положении, чтобы узнать, кто бывает в этом доме, кто что говорит. Просто слушайте, и все. Она в конце концов непременно скажет что-нибудь полезное. Так всегда бывает». Но дамы только ужасались, что масло теперь по карточкам, да жаловались, что хорошей прислуги не найти – все уходят в армию. Они пересыпали речь плоскими антисемитскими шпильками. Раз или два упомянули «Красную книгу». Из слов миссис Скейф у Джульетты создалось отчетливое впечатление, что книга где-то здесь, в доме, но ничего более определенного не прозвучало.

Перри дал Джульетте крохотный фотоаппарат для тайной съемки, спрятанный в зажигалке (собственно говоря, в той самой, которую он брал с собой в экспедицию за выдрами). Может, он тайно сфотографировал Джульетту, сидящую на холодном брезенте?

– Микрофильм, – пояснил он.

Изобретение волшебников из МИ-5. Пока что, правда, Джульетте не довелось проверить изобретение на деле – бóльшую часть времени она томилась в гостиной цвета лососины. Если ей нужно было «попудрить носик» (для именования неизбежных последствий чаепития миссис Скейф предпочитала эвфемизм), ее твердо направляли в ванную комнату на первом этаже, хотя все самое интересное в доме на Пелэм-Плейс было наверху. Несколько дней назад Джульетте удалось одержать маленькую победу – сфотографировать конверты, лежащие на столике в холле в ожидании, пока бедняжка Доддс отнесет их на почту.

В МИ-5 полагали, что «Правый клуб» сносится с контактами в Германии через посредника в бельгийском посольстве, и Перри очень хотел узнать, с кем переписывается миссис Скейф. Он отправил Джульетту в чрезвычайно секретный отдел Исследовательской лаборатории почтового ведомства в Доллис-Хилле, чтобы ее там научили вскрывать и снова заклеивать конверты, а также вскрывать замки чемоданов – дипломатов и обычных. Ей не терпелось пустить новые умения в дело.

Один конверт был адресован «герру Уильяму Джойсу»[20]20
  Уильям Джойс (1906–1946) – нацистский пропагандист, ведущий англоязычных программ немецкого радио, прозванный Лордом Хо-Хо.


[Закрыть]. («Кумир пятой колонны, черт бы его побрал», – с отвращением сказал Перри.) Этот конверт искусительно лежал наверху стопки, но, к несчастью, кухарка миссис Скейф помешала Джульетте заняться шпионажем – она притопала из своей пещеры, то есть с кухни, таща меню ужина на согласование с хозяйкой.

– Омар, – сказала она Джульетте, закатила глаза и с силой выдохнула, словно омар был особо неприятным гостем, с которым она вынуждена разбираться.

К удивлению Джульетты, карточек на омаров пока не ввели – их просто трудно было достать. Она ела омара на прошлой неделе в ресторане Прюнье, куда ее повел Перри. Она надеялась на романтический вечер – мерцающие свечи и, может быть, две руки, ее и его, соприкасаются на столе (или одна до боли сжимает другую). Возможно, это будет такой ужин, за которым мужчина высказывает давнюю потаенную страсть. («Мисс Армстронг! Я больше не могу сдерживать свои чувства!»). Вместо этого ей прочитали лекцию.

– Омар европейский обыкновенный, или Homarus gammarus, – произнес Перри, как только несчастное ракообразное положили перед ними. – Экзоскелет в диком виде синий, конечно. Красный пигмент высвобождается только при варке.

– Варят обычно заживо, – добавил он, откручивая клешню, словно патологоанатом на вскрытии. – Теперь выдерните ножки и высосите мясо.

Джульетта с некоторой неохотой, но все же последовала указаниям. В конце концов, не пропадать же омару, раз его уже сварили.

В качестве греховной эскапады после декадентской трапезы, за кофе, Перри продиктовал Джульетте десять страниц. К концу у нее уже глаза начали косить от усталости. «Его проинформировали, что Би-би-си осуществляла прослушку круглые сутки и не обнаружила, – дальше большими буквами, пожалуйста, мисс Армстронг, – НИКАКИХ ПОДОБНЫХ ПЕРЕДАЧ». Сильные чувства и впрямь теснились у него в груди, но, увы, направлены они были не на Джульетту.

– Да, я, собственно говоря, иду на Пелэм-Плейс сегодня после обеда, – сказала она Оливеру Аллейну.

Снова чай – одна мысль об этом наводила тоску: Джульетта уже выпила в обществе миссис Скейф столько чая, что хватило бы потопить линейный крейсер «Худ». Интересно, как там Иэн? Воображаемый жених Айрис (и Джульетты тоже по определению) с каждым днем обретал плоть. Стремительно произведен в капитаны, грудь шире, шевелюра гуще. Безупречные манеры, но под ними кроется стальная воля. Он мужественно стоит на мостике, а линейный крейсер «Худ» терпит бедствие где-то в бурном море…

– Мисс Армстронг!

– Что именно вам нужно, сэр?

– Вы, мисс Армстронг. Мне нужны вы.

– Я, вообще-то, занята.

– Ну конечно. Где уж мне тягаться с этим накалом страстей. – Он швырнул листы бумаги на стол, так что они разлетелись во все стороны. Придется опять раскладывать все копии по номерам страниц, сердито подумала Джульетта. – Но мое задание почти не отнимет у вас времени. Даже вообще не отнимет. Что скажете?

– А у меня есть выбор?

– Не то чтобы.

– Тогда, я полагаю, ответ – да.

– Замечательно. Перейдем к делу. Это строго между нами. Поняли?

– Да.

– Это очень деликатное дело. Оно касается нашего друга Годфри Тоби.

– Годфри?

– Да. Я хочу, чтобы вы не отрывали от него глаз. И информировали меня.

Какое ужасное выражение, подумала Джульетта.

– Информировала о Годфри? – удивилась она.

– Да. Не спускайте с него глаз, – (еще одно выражение!), – и сообщайте мне обо всем, что покажется странным.

– Странным? – отозвалась Джульетта.

– Необычным, нехарактерным. Даже самую малость.

Джульетта удивилась. Годфри был образцом честности и порядочности.

– Вас в последнее время ничто в его поведении не удивляло?

– Ну… пару дней назад он опоздал, – выдала информацию она.

– Это необычно?

– Ну, просто он никогда не опаздывает. – («По нему можно часы сверять».) – Хотя это вряд ли свидетельствует против него. Я, например, все время опаздываю.

В тот день в квартире были Джульетта и Сирил. Сирил нянчился с аппаратурой, а Джульетта стоически продиралась через записи предыдущего дня, когда из коридора донесся громкий обеспокоенный разговор. Настойчиво постучали в соседнюю дверь – слышно было даже через пресловутую звукоизоляцию, которая, впрочем, оказалась весьма неэффективной.

Сирил выполз из своего логова с обеспокоенным видом:

– Мисс, Годфри опоздал. Он никогда не опаздывает. Они стоят там и ждут его.

Джульетта и Сирил подкрались к двери своей квартиры и прижались к ней ухом. Джульетта различила сварливый высокий голос Бетти и северный говор Виктора. Они были явно расстроены и обеспокоены неявкой Годфри – возможно, боялись, что Служба безопасности раскрыла его (и их заодно). Они метались, как овцы без пастыря. Или крысы без Гаммельнского крысолова. («Они очень преданы Годфри», – сказал ей Перри совсем недавно.)

– Если его взяли, мы на очереди, – сказал Виктор.

– Надо уходить. – Это Бетти. – Я ему позвоню.

Они зашептались о том, что это будет верный провал, если телефон Годфри прослушивается. Еще раз громко постучали в дверь. И тут, к своему облегчению, Джульетта услышала приветливый голос Годфри – он становился все громче по мере того, как Годфри подходил по коридору, извиняясь за опоздание. Соседи защебетали – сердито, но с явным облегчением. Испугались, подумала Джульетта. Это очень хорошо. Они и должны бояться.

– А он не сказал, отчего опоздал? – спросил Аллейн.

– Ничего серьезного. Поезд в метро встал. Я сама не знаю, почему об этом упомянула.

– Но меня именно такие вещи интересуют! – вскричал он.

И улыбнулся ей. Волчьей улыбкой, подумала Джульетта. Штамп из любовных романов, какие читала ее мать, но все равно это выражение к нему подходило. Все зависит от того, тянет ли вас к волкам. В Аллейне и впрямь было что-то волчье – словно он вот-вот съест тебя, моя радость, – и она задумалась о том, каково это, когда он тебя целует. Должно быть, весьма брутально.

– Мисс Армстронг!

– Сэр?

– Что-нибудь еще?

– Нет.

Конечно, было одно странное происшествие. На прошлой неделе Джульетта столкнулась с Годфри в Кенсингтонском саду. Перри сказал, чтобы она взяла отгул на вторую половину дня – похоже, хотел заполучить квартиру в «Долфин-Сквер» в свое единоличное распоряжение, но не сказал зачем, а Джульетта не спросила. Она вышла в город, походила по магазинам, выпила чаю с ореховым пирогом в кафе Фуллера на Стрэнде и посмотрела «Ребекку» в кинотеатре «Керзон» в Мэйфере. Домой она решила вернуться через парки. Был ранний вечер, волшебный час, и Джульетта пошла кружным путем мимо Букингемского дворца – еще раньше она заметила пятно красных тюльпанов из окна автобуса и хотела посмотреть на них поближе. Лондон оделся в унылый камуфляж, и любое пятно цвета было желанно. Вероятно, тюльпанам недолго осталось – скоро клумбу перекопают под грядку для капусты или лука. А овощи, в отличие от цветов, как-то не поднимают настроение. Сирил сказал, что видел в Гайд-парке стадо овец, и Джульетта хотела их найти. Она думала про севрский фарфор миссис Скейф. Она знала, что Гайд-парк, скорее всего, будет не похож на Аркадию. Так и оказалось. Никаких овечек – только строящиеся платформы для зениток ПВО.

Войдя в Кенсингтонский сад, она заметила сидящего на скамье Годфри Тоби. Впрочем, она не сразу его узнала вне знакомой обстановки «Долфин-Сквер». Он ушел в отрыв, подумала Джульетта. Как медведь-шатун. Она предположила, что он как раз идет заступать на пост и решил подышать весенним воздухом, прежде чем закупориться в четырех стенах с информаторами. Рядом с ним на скамейке лежала газета, «Таймс», но он ее не читал; он сидел, словно монах в сосредоточенной молитве, положив руки на колени и закрыв глаза. У него был такой умиротворенный вид, что Джульетта не решилась его обеспокоить. С другой стороны, ей казалось, что ужасно грубо вести себя так, словно его тут нет.

Не успела она разрешить эту дилемму, как он вдруг встал и зашагал прочь, по-видимому не заметив Джульетту. Газету он оставил на скамье. Судя по всему, непрочитанную. Он так погрузился в мысли, что забыл про нее, решила Джульетта. Если поторопиться, можно догнать его («Мистер Тоби! Мистер Тоби!») и вернуть забытое. Но не успела она дойти до оставленной им скамьи, как на дорожке появился быстро шагающий мужчина. Крупный, импозантный, в тяжелом пальто с воротником из каракульчи, из-за которого выглядел еще крупней и импозантней. Он прошел мимо скамейки, на ходу подхватил газету и унес ее, даже не сбившись с шага.

Джульетта в принципе ничего не имела против присвоения оставленных газет – чего им зря пропадать? – но все равно слегка обиделась за Годфри. Мужчина в каракульче двигался так быстро, что уже почти скрылся из виду. Он шел в противоположном Годфри направлении, так что у того не было шансов воссоединиться со своей газетой. Но Джульетта все же потрусила за Годфри, желая хотя бы поздороваться, раз уж он закончил медитировать.

Она увидела на дорожке его перчатку – кожаную, на шерстяной подкладке, сильно поношенную, – остановилась и подняла ее. Сколько еще мусора он за собой оставит? А может, он специально метит след, чтобы выбраться из Кенсингтонского сада, как Ганс и Гретель – хлебными крошками. А Джульетта неожиданно разрушила его планы. Она осмотрела перчатку, словно то была подсказка к чему-то. Ведь обычно это женщины таким образом привлекают внимание мужчин? («Простите, мисс, вы, кажется, что-то обронили».) Слабо верилось, что Годфри уронил перчатку с этой целью.

Она прибавила шагу и осалила его за рукав пальто. Он повернулся как-то очень испуганно, словно ожидал нападения наемных убийц. Поднял трость – это выглядело угрожающе, – но тут же узнал Джульетту, и тревога на лице сменилась удивлением.

– Мистер Тоби, это всего лишь я. Вы потеряли перчатку.

– О, благодарю вас, мисс Армстронг. – Он заметно смутился из-за своей первой реакции. – Иначе я находился бы в полной растерянности относительно ее местонахождения.

Он вытащил из кармана парную перчатку и натянул обе со словами:

– Вот теперь им никуда не деться.

Интересно, подумала Джульетта, почему он шел без перчаток? С наступлением сумерек похолодало, а сейчас уже почти стемнело.

– Вы что, следили за мной? – мило осведомился он.

– Вовсе нет. Я шла домой.

– А! Вы позволите проводить вас до Альберт-Холла?

Он подставил ей руку, согнутую в локте, и они чинно двинулись по сумеречному парку. Джульетту посетила мысль: не выглядят ли они как иллюстрация к понятию «неравный брак» – а может, и к какому другому, похуже. («Гиббонс, ах ты, пройдоха, все-таки завел себе мамзель, кто бы мог подумать!»)

Они болтали ни о чем – позже она не могла вспомнить ничего из этой беседы, за исключением того, что в ней упоминался нейтралитет Голландии («В конце концов их это все равно не спасет») и что она сопровождалась ритмичным стуком трости по дорожке. У Альберт-Холла они расстались. «Ну, мне сюда», – сказал он, и лишь когда он ушел, Джульетта вспомнила, что забыла сказать про газету. Но наверно, это совсем не важно.

И все же. Мужчина в пальто с воротником из каракульчи так стремительно бросился на газету Годфри, словно ждал этого момента. Тогда Джульетта решила, что Годфри в самом деле просто уронил перчатку, но, может быть, она ошибалась? Может быть, это был какой-то сигнал? А как он испугался, когда она его догнала! Как будто ждал нападения. Каракульча – это ведь шкурка нерожденного ягненка, верно? «Из чрева вырезан, а не рожден»[21]21
  У. Шекспир. Макбет. Цитируется по переводу А. Кронеберга.


[Закрыть], подумала Джульетта и вздрогнула.

– Что-то вспомнили? – спросил Оливер Аллейн.

– Нет, сэр. Он никогда не делает ничего из ряда вон выходящего.

Это ведь вопрос лояльности, правда? Или, может быть, доверия. Она доверяла Годфри так, как не доверяла – чисто инстинктивно – Оливеру Аллейну.

– А почему вы спрашиваете? – Ей стало любопытно.

– Понимаете, мисс Армстронг, любой в чем-нибудь да виновен.

Кроме разве что нерожденных ягнят, подумала она. Оливер Аллейн одарил ее самой чарующей своей улыбкой. Кларисса позже рассказала про его жену. «Актриса. Довольно известная. Джорджина Келлоуэй». Может, это и объясняет его страсть ко всему театральному. Джульетта видела его жену на сцене, в пьесе Ноэла Кауарда. Играла она очень аффектированно, но этого требовала роль, надо думать. Изображать невинность ей не предлагали.

Оливер Аллейн забрал шляпу с верха секретера и сказал:

– Ну тогда я удаляюсь. – Собачка тут же проснулась и села по стойке смирно. – И пожалуйста, как я уже сказал, пусть все это будет строго между нами. Шито-крыто. Никому об этом не рассказывайте.

– Даже Перри?

– Особенно Перри. Годфри – его человек.

– А я – его девочка на побегушках, – заметила Джульетта.

– Мне кажется, вы ни у кого не на побегушках, мисс Армстронг.

Он двинулся к двери. Пес остался на месте, и Джульетта окликнула:

– Сэр! Мистер Аллейн! Вы забыли свою собачку.

Он повернулся и взглянул на пса:

– О, это не моя. Я хотел попросить вас об услуге – ненадолго присмотреть за этой собакой.

– Меня? – поразилась она.

– Ее зовут Лили. Это, по-видимому, цвергшнауцер.

Почти рифмуется с «маузер», подумала Джульетта.

Собачка, до сих пор неловко поглядывавшая снизу вверх на Оливера Аллейна, переключила внимание на нее. Джульетта никогда не видела, чтобы собачья морда так явно выражала сомнение.

– Ее хозяйке пришлось уехать за границу, – объяснил Аллейн.

– По вашему поручению? Она работает на МИ-пять?

– При условии, что мы позаботимся о собаке. Этот пес – ну, наверно, можно считать его чем-то вроде заложника. – (Собачка вопросительно посмотрела на Аллейна, будто слово «заложник» было ей незнакомо.) – В качестве гарантии, что хозяйка не останется за границей. Больше вы ничего не хотите знать, уверяю вас.

– Я не умею обращаться с собаками.

– Ну вот заодно и научитесь, – бодро сказал он. – Мы за все заплатим. За корм и прочее. Мы будем вам очень благодарны. И послушайте, мисс Армстронг, берегите ее. Это на самом деле очень важно.

Она проводила его до двери. Он снова одарил ее улыбкой покорителя сердец, эффект которой уже успел несколько притупиться.

– И вот еще что, мисс Армстронг. По поводу того, другого происшествия с нашим общим другом. Semper vigilans[22]22
  Постоянная бдительность (лат.).


[Закрыть], мисс Армстронг, semper vigilans. Не смею больше отрывать вас от работы.