Текст книги "Политическая наука. 2016. Спецвыпуск"

Заключение

Трансформация системы ценностей российского общества происходит в направлении консолидации. Состояние нашего общества сегодня можно определить как аномию, рассматривая ее как ценностную рассогласованность между разными уровнями существования политических ценностей: уровнем производителей ценностей и смыслов (политическими партиями, элитой в целом) и уровнем потребителей ценностно-идеологических продуктов (рядовыми гражданами). Нам представляется, что аномичная рассогласованность не трансформируется в ближайшие годы в ценностные расколы и размежевания, поскольку мы не выявили существенных оснований для этого ни на уровне элиты, ни в массовом сознании. Для элиты характерна скорее амбивалентность ценностных позиций, нежели наличие полярных точек зрения, а у граждан существует довольно устойчивый общий запрос на материалистические ценности: мир, законность, порядок и безопасность.

В настоящее время уже определились некоторые основания ценностного согласия между элитой и гражданами, хотя продолжают существовать довольно серьезные противоречия. Главной проблемой на пути формирования ценностного консенсуса, на наш взгляд, является отсутствие внятных идеологических концептов: представители элиты не занимаются их продуцированием, соответственно, гражданам не на что ориентироваться. Универсальные ценности, в отношении которых в обществе существует устойчивое единство, не могут стать основой для прочного и долгосрочного ценностного консенсуса, поскольку они не отражают культурно-цивилизационной специфики нашей страны, не определяют вектор ее развития, обозначая «не столько реальность, сколько идеал гармоничного сосуществования людей» [Универсальные ценности… 2012, с. 16]. Поэтому перед элитой все очевиднее встает вопрос выработки внятной идеологической платформы3838
  Политическая элита на протяжении постсоветского периода предпринимала определенные усилия для реализации данной задачи. Можно вспомнить попытки поиска национальной идеи в ельцинский период, концепцию «суверенной демократии» В.Ю. Суркова, которые не увенчались успехом.


[Закрыть], которая в нашем понимании должна отражать отечественную политико-культурную специфику и опираться на потребности и запросы граждан3939
  Социологические замеры и опросы массового сознания, проводящиеся исследовательскими центрами и политическими партиями в электоральный период, явно недостаточны. Необходимы серьезные политико-психологические исследования, которые позволили бы выявить не только ситуативные представления граждан, а определить глубинные (в том числе неосознаваемые) компоненты массового сознания.


[Закрыть]. Не менее важно для элиты выстроить четкую систему трансляции созданных идеологических продуктов в массовое сознание с помощью инструментов и механизмов информационной, образовательной, национальной, культурной политики.

Список литературы

Бродовская Е.В. Взаимовлияние политической трансформации и эволюции ценностной системы современного российского общества. – Тула: Изд-во ТулГУ, 2006. – 540 с.

Бызов Л.Г. Избирательный цикл 2011–2012 годов через призму ценностных и идейных противоречий общества // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. – М., 2013. – № 2. – С. 5–12; № 3 – С. 51–60.

Бызов Л.Г. Консервативный тренд в современном российском обществе – истоки, содержание и перспективы // Общественные науки и современность. – М., 2015. – № 4. – С. 26–40.

Бызов Л.Г. Новое консервативное большинство как социально-политический феномен // Мир России. – М., 2014. – № 4. – С. 6–34.

Гаман-Голутвина О.В. Метафизика элитных трансформаций в России // Полис. Политические исследования. – М., 2012. – № 4. – С. 23–40.

Гаман-Голутвина О.В. Политический класс и политическое будущее России: «скованные одной цепью» // Образы государств, наций и лидеров / Под ред. Е.Б. Шестопал. – М.: Аспект Пресс, 2008. – С. 215–222.

Гаман-Голутвина О.Г. Стратегия развития в ценностном поле российского общества // Полития. – М., 2000. – № 1. – С. 28–35.

Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. – Ростов-на-Дону, 1996. – 545 с.

Двадцать лет реформ глазами россиян: Опыт многолетних социологических замеров / Под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма. В.В. Петухова. – М.: Весь Мир, 2011. – 328 с.

Елизаров В.П. Элитистская теория демократии и современный российский политический процесс // Полис. Политические исследования. – М., 1999. – № 1. – С. 72–78.

Здравомыслова О.М. Новый взгляд на общество? Изменяющиеся представления о власти, справедливости и солидарности // Полития. – М., 2003. – № 1. – С. 34–51.

Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян // Полис. Политические исследования. – М., 1994. – № 1. С. 68–91.

Лапин Н.И. Изменение ценностей и новые социокультурные структуры // Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под общ. ред. Т.И. Заславской. – М., 1998. – С. 78–86.

Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян // Социс: Социологические исследования. – М., 1996. – № 5. – С. 3–25.

Лапкин В.В. Трансформация политических ценностей российских избирателей // Политическая наука / РАН. ИНИОН. – М., 2002. – № 2. – С. 56–81.

Малинова О.Ю. Политические элиты и производство смыслов в российской политике: К постановке проблемы // Мировой кризис и политические изменения. Политическая наука: Ежегодник-2009 / Гл. ред. А.И. Соловьев. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. – С. 200–211.

Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности (Современные буржуазные теории). – М.: Прогресс, 1966. – С. 89–105.

О чем мечтают россияне: Идеал и реальность / Под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. – М.: Весь Мир, 2013. – 400 с.

Образы российской власти: От Ельцина до Путина / Под ред. Е.Б. Шестопал. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. – 416 с.

От Ельцина до Путина: Три эпохи в историческом сознании россиян. – М: ВЦИОМ, 2007. – 223 с.

Пеньков В.Ф. К вопросу об «аксиологическом самоопределении» политических элит // Элитология и стратегия развития современной России: Материалы Второго Всероссийского элитологического конгресса с международным участием. – Ростов-на-Дону: Изд-во ЮРИУ РАНХиГС, 2016. – Т. 1. – С. 464–472.

Петухов В.В. Динамика мировоззренческих установок россиян и перспективы формирования «общества равных возможностей» // Социальные факторы консолидации Российского общества. – М.: Новый хронограф. 2010. – С. 136–159.

Петухов В.В. Политическое участие россиян: Характер, формы, основные тенденции // Российское общество: Становление демократических ценностей? / Под ред. М. Макфола и А. Рябова. – М.: Гендальф. 1999. – С. 198–228.

Петухов В.В. Ценностная палитра современного российского общества: «Идеологическая каша» или поиск новых смыслов // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. Альманах 2011. – М.: ВЦИОМ, 2011. – С. 6–23.

Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. «Русская Система» как попытка понимания русской истории // Полис. Политические исследования. – М., 2001. – № 4. – С. 37–48.

Политическая социализация российских граждан в период трансформации / Под ред. Е.Б. Шестопал. – М.: Новый хронограф, 2008. – 552 с.

Психология политического восприятия в современной России / Под ред. Е.Б. Шестопал. – М.: РОССПЭН, 2012. – 423 с.

Ракитянский Н.М. Психологические особенности взаимодействия элиты и общества в процессе политического реформирования // Психология восприятия власти / Под ред. Е.Б. Шестопал. – М.: Социально-политическая мысль, 2002. – С. 63–74.

Российская элита – 2020. Аналитический доклад грантополучателей Международного дискуссионного клуба «Валдай». – Москва, 2013. – 126 с.

Руднев М.Г., Магун В. С. Ценностный консенсус и факторы ценностной дифференциации населения России и других европейских стран // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. – М., 2011. – № 4. – С. 81–96.

Селезнева А.В. Динамика изменения политических ценностей в постсоветской России // Среднерусский вестник общественных наук. – Орел, 2015. – № 1. – С. 78–86.

Селезнева А.В. Политические ценности в современном российском массовом сознании: Психологический анализ // Человек. Сообщество. Управление. – М., 2014. – № 2. – С. 6–18.

Селезнева А.В. Российское общество сегодня: Аномия, раскол или консенсус? // Идеи и ценности в политике. Политическая наука: Ежегодник 2015 / Гл. ред. А.И. Соловьев. – М.: Политическая энциклопедия, 2015. – С. 156–163.

Современная элита России: политико-психологический анализ / Под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. – М.: АРГАМАК-МЕДИА, 2015. – 448 с.

Толпыгина О.А. Трансформация идеологической функции политических партий в современной России // Политическая наука / РАН. ИНИОН. – М., 2015. – № 1. – С. 157–171.

Универсальные ценности в мировой и внешней политике / под ред. П.А. Цыганкова. – М.: Изд-во Московского университета, 2012. – 224 с.

Федоров В. Новая Россия: Лица и исполнители (эволюция российского общественного мнения в 1989–2014 гг.) // Четверть века после СССР: -Люди, общество, реформы / Составители: П. Дуткевич, Р. Саква, В.И. Куликов. Под ред.:Е.Б. Шестопал, А.Ю. Шутова, В.И. Якунина. – М.: Изд-во Московского университета, 2015. – С. 234–290.

Хигли Дж. Демократия и элиты // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз. – М., 2006. – № 2. – С. 22–31.

Холодковский К.Г. Социальные корни идейно-политической дифференциации российского общества // Полис. Политические исследования. – 1998. – № 3. – С. 16–31.

Человеческий капитал политической элиты в России. Политико-психологический анализ / Под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. – М.: РОССПЭН, 2012. – 342 с.

Черданцева А.М. Ценностные основания политических программ современных парламентских партий РФ / Политические ценности современного российского общества: Проблемы и перспективы изучения // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. – М., 2014. – № 2. – С. 107–108.

Шабров О.Ф. Духовные основы российской политики // Открытое образование. – М., 2011. – № 2. – С. 155–158.

Шентякова А.В. Консолидация элит как фактор национальной безопасности // Политический анализ. – М., 2011. – № 11. – С. 162–170.

Шестопал Е.Б. Политические ценности современного российского общества: Проблемы и перспективы изучения // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. – М., 2014. – № 2. – С. 92–94.

Шестопал Е.Б. Проблема восприятия демократии в современном российском обществе // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. – М., 2013a. – № 3. – С. 61–71.

Шестопал Е.Б. Субъективные параметры оценки российской политической элиты / Элитология России: Современное состояние и перспективы развития. – Ростов-на-Дону: ЮРИФ РАНХиГС, 2013b. – Т. 1. – С. 49–58.

Шестопал Е.Б. Ценностные векторы политического развития России // Полития. – М., 2000. – № 1. – С. 11–16.

Шестопал Е.Б. Элиты и общество как политические акторы в постсоветской России // Социс. Социологические исследования. – М., 2016. – № 5. – С. 35–43.

Щербинин А.И., Гоманович Н.В., Ершова И.А. СМИ как фактор политического процесса на рубеже XX–XXI вв. (аксиологический аспект) // Вестник Томского государственного университета. – Томск, 2007. – № 294. – С. 129–131.

Сравнительный анализ рациональных и бессознательных аспектов восприятия власти в Китае (По результатам эмпирического исследования)

Б. Ван, Н.Б. Бокова 4040
  Ван Бэйбэй, аспирантка кафедры социологии и психологии политики факультета политологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, e-mail: [email protected]; Бокова Наталья Борисовна, внештатный сотрудник кафедры социологии и психологи политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, e-mail: [email protected]
  Wang Beibei, Lomonosov Moscow State University, e-mail: [email protected]; Bokova Natalia, Lomonosov Moscow State University, e-mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. В статье анализируются рациональные и бессознательные аспекты образов политической власти в сознании китайцев на основании данных эмпирического исследования, проведенного в 2014 г. аспирантами кафедры социологии и психологии политики МГУ имени М.В. Ломоносова. Согласно результатам исследования, на рациональном уровне восприятия образ власти в Китае является стереотипизированным и когнитивно бедным. Эмоциональный компонент образа окрашен положительно по отношению к центральной власти и более негативно по отношению к власти провинциальной. Со стороны респондентов наблюдается принятие власти, но отсутствие веры в возможность принимать участие в реальном политическом процессе. На бессознательном уровне восприятия образ власти в Китае является активным, неагрессивным, эмоционально отстраненным от народа при отсутствии полного отчуждения от власти. Стереотипизированные характеристики бессознательного среза образа китайской власти представлены традиционными символами государства, КПК, природы, животных и схем различных институтов власти. Общим сюжетом восприятия власти на рациональном и бессознательном уровнях является тема борьбы с коррупцией, ставшая одной из самых актуальных в политической повестке при Си Цзиньпине. По результатам исследования авторы фиксируют многоаспектый и сложный образ власти в Китае и приходят к выводу об отсутствии ярко выраженного диссонанса, выделяя при этом новые тренды в восприятии.

Ключевые слова: политическая психология; политическое восприятие; образы политической власти в Китае; рациональный и бессознательный уровни восприятия; эмоциональный, когнитивный и поведенческий компоненты образа власти; политические символы; проективные методы; китайская традиционная и современная политическая культура; восприятие демократии; политические архетипы; когнитивный диссонанс.

B. Wang, N.B. Bokova

Сomparative analysis of rational and unconscious aspects of power perception in China (results of empirical study)

Abstract. The article is devoted to the analysis of the rational and unconscious perception of Chinese political power based on the data received by the graduates of the Chair of Sociology and Psychology at Lomonosov Moscow State University in 2014. According to the study, rational perception of political power in China is stereotyped and poor in the cognitive aspect. The emotional component is positive and connected with the respect to the central government, while attitude of the Chinese to the provincial government is more negative. The behavioral component of the image can be characterized as approving of political power, but with the lack of faith in the possibility of taking part in a real political process. The unconscious perception of political power in China is active, non-aggressive, emotionally aloof, but without strong alienation from power. Unconscious stereotyped characteristics of the Chinese political power are presented by the traditional symbols of the state, CPC, nature, animals and various schemes of governmental institutions. The common point in the perception of political power between rational and unconscious levels is the context of fight against corruption, which became one of the key questions of the political agenda during Xi Jinping's ruling. In accordance with the results of the study, the image of political power in China is multi-faceted and complicated. There is no strong dissonance between the levels of the perception, while owing to the changing situational context of globalization new trends in the perception appear.

Keywords: political psychology; political perception; images of Chinese political power; conscious and unconscious perception; emotional, cognitive and behavioral components of political image; political symbols; projective methods; Chinese traditional and modern political culture; perception of democracy; political archetypes; cognitive dissonance.

В образах власти в политической психологии принято разделять уровни восприятия на бессознательный и рациональный [Путин 3.0, 2015, гл. 2]. Проводимое разграничение довольно условное, так как характеристики образов могут перетекать из одного уровня на другой. Бессознательному уровню более соответствуют глубинные характеристики образов, выявляемые, как правило, посредством качественных методов, таких как проективный рисунок, ассоциативный метод, метод неоконченных предложений и т.п. Компоненты образа власти на бессознательном уровне восприятия определяются широким спектром субъективных оснований – спонтанными эмоциональными реакциями отдельного индивида, архетипами коллективного бессознательного, заложенными в национальной политической культуре, непосредственным и личностно значимым опытом индивида по взаимодействию с институтами власти [Шестопал, 2012, с. 135]. Рациональному уровню восприятия соответствуют меняющиеся характеристики образа, обусловленные ситуационным и актуальным политическим контекстом. Рациональные характеристики образа власти выявляются через анализ вербальных высказываний респондента, как правило, посредством социологических методов, таких как анкетный опрос, глубинное интервьюирование и т.п.

Для анализа образов власти в сознании граждан Китая аспирантами кафедры социологии и психологии политики МГУ имени М.В. Ломоносова Ван Бэйбэй и Сунь Цзы в 2014 г. было проведено 205 структурированных глубинных интервью с респондентами из Китая и собран 121 проективный рисунок власти. Полученные данные были проанализированы с точки зрения выявления когнитивного, эмоционального и поведенческого компонентов [Путин 3.0, 2015, с. 119] образов китайской власти на рациональном и бессознательном уровнях восприятия.

Анализ рационального уровня восприятия власти в современном Китае

Эмоциональные компоненты образов власти в Китае. По результатам нашего исследования, положительное эмоциональное отношение к власти в Китае выразило большинство опрошенных китайских респондентов (60%). Негативное отношение мы наблюдали только у 10%, в то время как 13% респондентов затруднились с ответом, нейтральных и амбивалентных оценок также наблюдалось немного. Таким образом, количество позитивно оценивших власть респондентов превысило количество негативно оценивших власть в 6 раз, что может говорить о том, что в отношении к власти в Китае сложилась достаточная определенность (рис. 1).

Рис. 1.

Эмоциональное отношение респондентов к центральной власти в Китае

Наиболее позитивные с эмоциональной точки зрения оценки власти связывались респондентами с экономическим улучшением, стабильным развитием Китая, а также с темой активной борьбы с коррупцией. В частности, при ответе на вопрос о характеристиках власти в современном Китае среди китайских респондентов преобладали следующие группы суждений: 1) «страна богатая и мощная», «экономика развивается стабильно и постепенно», «становится лучше и лучше», «поднимают экономику», «рост экономики», «страна уверенно двигается вперед»; 2) «идет борьба против гниения, поощряется неподкупная честность», «идет всесторонняя борьба против загнивания, обобщается опыт и выносятся уроки из ошибок в управлении государством», «борьба против гниения укрепляется».

В ходе нашего исследования было выявлено, что положительное влияние на образ китайской власти оказывает действующий лидер, председатель КПК, Си Цзиньпин: при ответе на вопрос «Кто из известных китайских политиков прошлого и настоящего Вам нравится?» 53% опрошенных отметили Си Цзиньпиня.

Отрицательные оценки власти китайских респондентов были связаны с дефектами системы управления, неудовлетворенностью загрязнением окружающей среды, поляризацией общества на бедных и богатых, а также с пассивностью власти. При ответе на вопрос об определении власти в современном Китае среди отрицательных характеристик встречались следующие суждения: «везде коррупция и чиновничий беспредел», «бюрократия», «ужасный смог из-за загрязнения», «загрязнение становится серьезной проблемой», «окружающая среда становится хуже», «возрастает разрыв между бедными и богатыми», «очень сильно растут цены на все».

Амбивалентных ответов наблюдалось немного, но все же важно отметить, что причиной одновременного положительного и отрицательного отношения к власти стала сущностная характеристика власти как системы управления. Амбивалентность массового сознания проявилась, с одной стороны, в положительном отношении к власти как выстроенной системе управления, гарантирующей стабильность населению. С другой стороны, в отрицательном отношении к власти как бюрократической машине, ведущей к застою.

На фоне преобладающего положительного восприятия центральной власти в Китае нами было проанализировано отличающееся в отрицательную сторону эмоциональное отношение к образу провинциальной власти. Всего 31% от опрошенных китайцев отметили положительное отношение к провинциальной власти, в то время как 33% опрошенных оценили ее негативно. Кроме того, 20% опрошенных выразили противоречивое, амбивалентное отношение к провинциальной власти. Количество респондентов, не давших ответ и выразивших нейтральное отношение к провинциальной власти, было несущественно. Таким образом, в эмоциональном отношении к провинциальной власти также сложилась достаточная определенность, проявившаяся в размежевании почти пополам оценок респондентов на отрицательные и положительные (рис. 2).

Рис. 2.

Эмоциональное отношение респондентов к провинциальной власти в Китае

Как и для центральной власти, позитивные оценки провинциальной власти были связаны с аргументированием респондентов в пользу экономического улучшения и развития страны, являющихся заслугами действий власти. В частности, в суждениях респондентов встречались следующие выражения: «экономика развивается стабильно», «жизнь общества становится лучше», «растет уровень жизни».

Отрицательные оценки провинциальной власти объяснялись дефектами системы управления, неудовлетворенностью загрязнением окружающей среды, увеличением разрыва между бедными и богатыми. В частности, в суждениях респондентов встречались следующие выражения: «везде коррупция и чиновничий беспредел», «бюрократия», «подобострастие перед вышестоящими, наглость и самочинность перед нижестоящим», «ужасный смог из-за загрязнения», «рост серьезных загрязнений», «ухудшение окружающей среды», «увеличение разрыва между бедными и богатыми», «высокий рост цен на все».

Таким образом, сравнив образы центральной и провинциальной власти в Китае на эмоциональном уровне, мы выявили превышение положительных образов центральной власти почти в два раза над аналогичными оценками власти провинциальной. Положительное влияние на восприятие центральной власти в Китае оказывает образ Си Цзиньпиня, при котором в Китае усилилась борьба с коррупцией, о которой часто упоминали респонденты. При этом количество негативно относящихся к провинциальной власти респондентов превысило почти в три раза количество респондентов, не одобряющих центральную власть.

Когнитивные компоненты образов власти в Китае . По результатам исследования, на рациональном уровне восприятия образы китайской власти в массовом сознании оказались когнитивно бедными. Большинство респондентов (56%) охарактеризовали власть в Китае, ограничившись несколькими общими фразами, например: «власть под руководством КПК», «власть одной партии», «демократическая диктатура народа», «демократический централизм», «социалистическая власть». Важно отметить, что большинство вербальных сужений респондентов соответствовало фразам из школьных учебников [Cы сян чжэн чжи 2… 2015, Йе. 4].

Среди 19% опрошенных преобладали ответы со средней когнитивной наполненностью, четко отражающие сущностные и ценностные характеристики понятия власти и соответствующие прагматичному менталитету китайцев. Например, среди ответов респондентов часто встречалось следующее суждение: «Власть в Китае – это сила и мощь, командование народом, право слова, способность управлять и умение брать ответственность за это». Более или менее содержательные ответы дали только 11% опрошенных. Например, «власть – это статус, это право голоса, которое люди дают кому-то или какой-то группе», «власть – это право распределения и управления».

По параметру субъектности образов власти подавляющее число респондентов (42%) указало на то, что наибольшей властью в сегодняшнем Китае обладают КПК или органы власти, связанные с КПК. При этом 27% опрошенных указали на конкретного носителя власти в лице действующего на момент проведения исследования председателя КНР – Си Цзиньпиня. Всекитайское собрание народных представителей указали 10% респондентов, по 9% пришлось на такие субъекты власти, как народ и чиновники (см. табл. 1).

Таблица 1

Субъекты власти в Китае

Не смотря на то что большая часть китайских респондентов основным субъектом власти выделила КПК и 59% опрошенных не видят надобности в формировании в Китае многопартийной системы, 29% от опрошенных при ответе на вопрос о том, нужна ли в Китае многопартийная система, дали положительный ответ. В пользу многопартийной системы респонденты отметили, что «многопартийная система предотвращает диктатуру и коррупцию», лучше «проводит взаимный контроль и ограничения», а также «способствует развитию демократии».

Кроме того, по результатам исследования был выявлен важный тренд в массовом сознании китайцев, выраженный в своеобразном восприятии демократии. Под демократией китайцы в первую очередь подразумевают равенство (84%), свободу (70%) и права человека (64%) (см. табл. 2).

Таблица 2

Восприятие демократии в Китае

Поведенческие компоненты образов власти в Китае. По результатам анализа поведенческого компонента образа китайской власти мы выявили, что 39% респондентов полностью принимают власть, что выражается в их активных установках в виде готовности сделать все, что потребуется, для того чтобы китайское государство стало сильным и процветающим. Существенная часть респондентов в количестве 17% указали на достаточность своего участия в государственном управлении посредством уплаты налогов, в то время как 16% респондентов выразили готовность принять участие в выборах и проголосовать. На фоне довольно высокого уровня общей поддержки власти интересно то, что только 4,4% опрошенных готовы устроиться на работу в органы власти, и всего 2% – служить в армии. Таким образом, большая часть респондентов не проявляет интереса и, возможно, не верит в возможность своего личного участия в политическом процессе (см. табл. 3).

Таблица 3

Готовность китайцев участвовать в политическом процессе

Подводя итог анализа восприятия власти в Китае на рациональном уровне, отметим, что спецификой образа власти в Китае на момент проведения исследования можно назвать преобладание положительного отношения к центральной власти на фоне менее благоприятного восприятия провинциальной власти. Значимый вклад в положительное восприятие власти вносит образ председателя КНР, Си Цзиньпиня, развивающего тему борьбы с коррупцией, являющейся одним из распространенных стереотипов массового китайского сознания. Когнитивные компоненты образов китайской власти оказались недостаточно содержательными и довольно стереотипизированными, что обусловлено удаленностью власти как абстрактного понятия от среднестатистического китайца. При этом на фоне преобладания положительного и упрощенного восприятия власти в Китае наблюдалось принятие власти респондентами, но отсутствие веры в возможность принимать участие в реальном политическом процессе.

Анализ бессознательного уровня восприятия власти в современном Китае

В современной политической психологии политики все большее внимание уделяется восприятию власти не только с точки зрения рациональных составляющих, но и с точки зрения более глубоких, бессознательных структур. Это позволяет видеть более полную картину происходящих событий и прогнозировать развитие политического процесса. Для исследования бессознательных структур восприятия используют различные проективные методики, например, проективный тест «Психологический рисунок власти», глубинное интервью, метод неоконченных предложений и ряд других [Шестопал, 2012, с. 142]. В рамках данного исследования мы собрали 121 проективный рисунок власти.

Бессознательный уровень восприятия власти изучался в первую очередь с помощью полученных данных проективного теста «Психологический рисунок власти» [Путин 3.0, 2015, с. 126]. Именно рисуночный тест дает нам возможность раскрыть различные аспекты восприятия образа власти и заглянуть в бессознательный мир гражданина. Для анализа данных исследования использовались такие параметры, как плотность заполнения листа и степень прорисовки изображений, нетривиальность / стереотипность, анализ округлых или острых конструкций изображений, символики, анализ когнитивного, эмоционального и поведенческого компонентов образов власти.

Плотность заполнения листа и степень прорисовки изображений свидетельствует о степени интереса к теме власти и о том, какое место она занимает в сознании респондента. Так, среди полученных нами результатов проективного теста «Психологический рисунок власти» для 11% изображений была характерна высокая степень заполнения листа, для 29 – средняя и для 60% – низкая. 8% респондентов представили детализированные изображения с высокой степенью прорисованности, 40 – со средней, 52% – с низкой. Эти данные можно интерпретировать следующим образом: выраженный интерес к теме власти демонстрирует меньшинство респондентов, примерно треть имеет о политике общее представление, а наибольшая доля респондентов мало следит за развитием политических событий, либо не интересуется ими вовсе.

Степень прорисованности рисунков может показывать интерес к политике и в какой-то степени – компетентность в политической сфере [Путин 3.0, 2015, с. 126]. Зачастую именно компетентные респонденты (например, чиновники) рисовали абстрактное, схематичное устройство власти.

По параметру нетривиальности / стереотипности 78% респондентов изобразили власть довольно упрощенно, стереотипно. Наиболее распространенными сюжетами для изображения власти в Китае оказались символы борьбы против коррупции (кулак), символы государства (флаг, герб), символы КПК (иероглифические подписи, флаг партии), архаичные символы (солнце, цветы, птицы) и т.д. Следует обратить особое внимание на сюжеты, которые нельзя назвать стереотипными, хоть они и повторялись в рисунках. К ним относятся изображение власти в виде ведра и глубинных и устойчивых символов в виде редких для изображения власти в Китае животных, таких как обезьяна и петух. Большинство этих тем при своей повторяемости достаточно стандартны по отношению к власти, что может свидетельствовать о том, что образ власти в Китае в целом стандартен и неметафоричен, не наполнен личностным смыслом. Кроме того, власть в виде схематичного изображения политической системы встречалась только в 3% рисунков. Вместе с тем важно отметить, что среди изображений небольшого числа респондентов присутствовали неповторяющиеся сюжеты с собственным видением политики, в которых использовались личностные метафоры и метафоры, свойственные западному политическому контексту, такие как «свобода», «демократия», «богатство и могущество».

Анализ параметра завершенности образов показал, что его неосознаваемые компоненты сформированы и устойчивы, так как подавляющее большинство рисунков в количестве 97% содержали завершенные фигуры и сюжеты. Лишь малое количество изображений (3%) отличалось незавершенностью и отсутствием необходимых композиционных элементов.

По параметру округлости / заостренности изображений большинство рисунков можно назвать амбивалентными, так как они сочетали в себе в той или иной степени как округлые, так и острые конструкции. Это объясняется тем, что образ власти в сознании людей представляется неоднозначным и сложным, а также является результатом тысячелетнего культурно-исторического развития китайского государства, накопившего в своем багаже арсенал различных символов. При отдельном оценивании частоты округлых форм на изображениях власти можно констатировать их преобладание, так как они присутствовали на 65% изображений. Округлые формы в Китае обычно связываются с гармоничностью, которая существовала и существует в традиционной культуре Китая. Однако в данном случае гармоничность нельзя назвать синонимом привлекательности, как, например, на рис. 3, изображающем кулак. Таким образом, округлые формы встречались в изображениях в два раза чаще, чем острые формы, составившие 35%. К острым формам мы относили флаг, пятиконечную звезду, треугольник, являющиеся государственными китайскими символами и традиционными символами власти. Поэтому «острота» этих форм не говорит нам о восприятии власти как агрессивной и враждебной силы, но скорее свидетельствует об отражении когнитивного контекста исторического прошлого и настоящего Китая и устойчивости в сознании символов Китайской Народной Республики, образованной со времен прихода к власти КПК.