Текст книги "Политическая наука. 2016. Спецвыпуск"

«Мозговые центры» начинались как исследовательские лаборатории, сегодня их деятельность выходит далеко за эти рамки: они не только занимаются научно-прикладными исследованиями в различных областях, но и создают интеллектуальный продукт, составляющий основу процесса принятия ключевых решений (внутренняя и внешняя политика, экономика, технологии, оборона, экология). Иными словами, они являются связующим звеном между общественной наукой и политической практикой, их рекомендации основаны на строго научных разработках, что привносит в процесс принятия решений рационализм, прагматизм, непредвзятость, беспристрастность, дистанцированность от идеологических оценок и купирует эмоциональные или политически ангажированные оценки.

На политической авансцене США профессиональные исследователи-эксперты появились в начале XX в., что было связано с изменением внешнеполитических позиций страны. Политические лидеры того времени нуждались в квалифицированной экспертизе для формулировки стратегического курса страны, а также для определения позиций по ключевым внешнеполитическим проблемам. Влиятельные экспертные центры того периода создавались и финансировались крупными промышленниками или экс-президентами (Фонд Карнеги, Гуверовский институт войны, революции и мира, Совет по международным отношениям). До 1940-х годов научное сообщество не включалось непосредственно в процесс принятия решений, опасаясь утратить свою исследовательскую независимость. Оно видело свою функцию в просвещении и информировании лиц, принимающих решения, о возможных результатах и последствиях принимаемых решений [Римский, Сунгуров, 2002].

В послевоенный период характер взаимоотношений администрации США и интеллектуальных центров принципиально изменился. Спрос на научную экспертизу определялся изменением международной ситуации, вызванным противостоянием двух сверхдержав, что мотивировало власти начать финансирование стратегически важных исследований. В 1948 г. была создана RAND Corporation, проводившая широкой круг исследований для Министерства обороны США, авторству ее экспертов принадлежит американская «доктрина сдерживания». Холодная война стимулировала создание «мозговых центров», чьи научные изыскания должны были содействовать адаптации американской политической системы к турбулентным внешним условиям и ведению внешнеполитического курса в условиях неопределенности. Оставаясь в тени, эксперты «мозговых центров» оказывают приоритетное влияние на политических лидеров в таких вопросах, как выработка политического курса, экспертиза принимаемых политических решений и урегулирование конфликтов.

Государственное финансирование «мозговых центров» не означает утраты ими автономии и самостоятельности, они выступают эффективными лоббистами, даже если не получают доступа к ключевым фигурам в администрации и иных официальных учреждениях. Они технологично работают с общественным мнением по интересующим их вопросам, оказывая таким образом косвенное влияние на политиков. Кроме того, «мозговые центры» придерживаются стратегии публичного, а не закулисного продвижения своих доктрин. Только в открытом, конкурентном поле они подтверждают и упрочивают свой авторитет, что гарантирует им привлечение средств для разработки научно-исследовательских проектов.

«Мозговые центры» внесли значительный вклад в разработку политико-аналитического инструментария, пропитанного принципами технократизма. Это стало возможным благодаря включению в их деятельность не только специалистов в общественных науках, но и инженеров, математиков, привнесших в политическую науку методы и технологии формализованного исследования, а также особый стиль мышления. Аналитики «мозговых центров» понимали анализ общественных объектов как разбиение их на отдельные составляющие, игнорируя социокультурные факторы, влияющие на протекание политических процессов. Самыми известными стали методологические разработки новых методов анализа стратегических проблем корпорации РЭНД (RAND Corporation). Помимо того, что корпорацией за время ее существования проведено значительное количество исследований в военной и космической областях, авторству ее специалистов принадлежат методологические разработки для прогнозирования, самая известная из которых – теория игр.

Теория игр призвана объяснять логику рационального поведения индивидов в условиях конфликта интересов. В период «холодной войны» она применялась исследователями для анализа международных отношений, на современном этапе находит применение при изучении модификаций различных режимов, механизмов принятия решений. Теоретико-игровые модели международных отношений ставят своей целью определение приоритетности различных стратегий поведения для противоположных сторон, правильную оценку альтернатив поведения различными государствами. В связи с тем, что шкалы ценностей и стратегических приоритетов неодинаковы для различных государств, необходимо понимать, какие преимущества важны для каждого из них в конкретном временном интервале. Теория игр, представляя собой количественный метод анализа международных отношений, не избежала типичных для него ограничений. Формализация политических процессов оказывалась нечувствительна к влиянию субъективных факторов, связанных с эмоциональным состоянием и идейно-ценностной ориентацией лиц, принимающих решения, как на международной арене, так и во внутриполитическом пространстве.

Уже давно подмечен тот факт, что «мозговые центры», призванные анализировать окружающую социально-политическую реальность и подсказывать субъектам принятия решений наилучшие их варианты, в конце концов приходят к тому, что создают альтернативное представление о самой этой реальности [Вершинин, Корольков, 2016]. Сегодня их деятельность часто сводится к «разработке продукта, который выражает ощущение новизны, при этом главным образом служит для увековечивания существующего предприятия» [Басевич, 2015]. Действительность во всей ее сложности зачастую загоняется в жесткие рамки определенной теории, избранной в качестве основной для разработки системы возможных мер. Последствия этого, как правило, весьма плачевны. Назовем лишь один пример: интервенция США в Ираке в 2003 г., повлекшая за собой распад страны, превратившейся в итоге в очаг глобального терроризма, была одобрена целым рядом экспертных сообществ, в том числе такими именитыми, как Брукингский институт.

Одно из ключевых направлений деятельности современных «мозговых центров» – составление рейтингов. В последние годы все заметнее и ощутимее, прежде всего в финансово-экономическом плане, становится влияние межстрановых рейтингов. Ежегодно различные международные организации публикуют рейтинги стран, сравнивая их между собой по многочисленным критериям (от уровня демократизации до уровня счастья).

Рейтинг представляет отдельную страну не как уникальное единое целое, а как совокупность некоторых количественно измеряемых параметров, что с неизбежностью влечет за собой весьма упрощенное, схематическое понимание социально-политических процессов. Однако аналитические центры, специализирующиеся на построении разнообразных индексов, сумели завоевать авторитет на международной арене благодаря последовательному продвижению идеи о своей научной и политической нейтральности. Так, В.Г. Иванов и М.Г. Иванова отмечают, что сегодня формируется «рейтинговое мышление», основанное на безграничном доверии к сравнительным индексам как удобным, признанным и достоверным инструментам изучения и интерпретации экономических и социально-политических процессов [Иванов, Иванова, 2015].

Кроме того, авторы пишут о становлении и постепенной институционализации новой формы глобальной власти – «charts power». Аккумулирование «рейтинговой силы» они определяют как деятельность, направленную на формирование и распространение идеологически детерминированных глобальных стандартов рациональности и нормативности, на основании которых должны приниматься управленческие решения и должно оказываться воздействие на общественное мнение.

Очевидно, что «заложниками» рейтингов становятся страны, занимающие в них низшие позиции, срабатывает психологический эффект – правительства этих стран должны понять, что по сравнению с другими они проводят неправильную политику, что над ними нависает угроза нестабильности, кризиса, разрушения международных связей и пр. Выход из этой ситуации видится только один – стремление соответствовать заложенному в основу рейтинга идеалу посредством принятия экономической, политической модели развития стран-лидеров. Таким образом рейтинг превращается в инструмент «мягкой силы», широко используемый рядом стран и организаций для продвижения своих ценностей во всем мире.

* * *

Одна из наиболее глубоких теоретических проработок проблемы технократизма принадлежит, вероятно, М. Веберу. Его ключевой идеей был тезис о том, что человеческое общество в своем развитии движется в сторону все большей рационализации всех аспектов жизни. Расчет является априорной основой любого вида деятельности, и чем более ярко в том или ином социуме выражено данное начало, тем более он развит. Максимальная степень рационализации общественного бытия, согласно Веберу, была достигнута на Западе. Здесь элемент холодного расчета проник в ту сферу, которая по умолчанию находилась во власти иррационального, – в область религии. С определенной натяжкой протестантизм можно назвать идеологической первоосновой западного технократизма. Именно здесь возник культ методичного упорядоченного труда, который впоследствии оформился в доктрину тейлоризма. Собственно, сам капитализм, ставший фундаментом ведущего положения Запада в мире, вырос из этого корня [Вебер, 1990b].

Тем не менее самого Вебера трудно назвать апологетом рациональности. Он неизменно подчеркивал ее издержки. Рациональность – это «железная клетка», в которую помещен современный индивид. Она предписывает ему нормы поведения, формы социальной реализации и навязывает те категории, в которых он воспринимает мир. Царство победившей рациональности Вебер сравнивал с «полярной ночью ледяной мглы и суровости» [Вебер, 1990a, с. 705]. Вопрос о том, несет ли рационализация лишь благо для человечества, более чем дискуссионен. «Является ли рационально организованное и финансово мощное крупное предприятие в экономическом и социальном смысле шагом вперед в развитии сельского хозяйства?» – спрашивал Вебер и сразу давал ответ на свой вопрос: «Я считаю, что в настоящее время это ни в коем случае не является шагом вперед в социальном смысле, а в экономическом – лишь в наших германских условиях» [Radkau, 2011, с. 84].

Идея того, что мир можно превратить в точно работающую машину, основанную на принципе рациональных ценностей, периодически завладевает сознанием западных мыслителей. Последней волной увлечения ею стала эпоха после холодной войны [Якунин, 2016]. Сегодня мы видим ее явный откат. «Расколдовать» мир полностью оказалось невозможно. Об этом говорит не только провал экспериментов по социально-политическому инжинирингу на Ближнем и Среднем Востоке. Попытки перестроить сами западные общества на фундаменте технократизма тоже, в целом, не удались. Элиты, поставившие перед собой задачу создать совершенный инструментарий управления социальными процессами, лишь на качественно ином уровне воспроизвели старую систему, где место бюрократа занял набор формализованных показателей. Причем ответ на вопрос о том, что эффективнее, далеко не очевиден.

Разумеется, понимание серьезного влияния субъективных факторов на социально-политические процессы и объективности ограничений, свойственных формализованным подходам, не отменяет потребности в повышении прозрачности и предсказуемости этих процессов. Это стимулирует дальнейший поиск новых научных способов познания и упорядочивания социально-политической реальности. Как ни относись к процессу рационализации окружающего человека мира, он объективен и неизбежен. Богатый и продолжительный опыт человека, связанный с попытками упорядочить социально-политическую реальность, позволяет констатировать, что отдельные неудачи не способны их остановить. Со временем меняются технологии предвидения социального порядка, они становятся более сложными и тонкими, но мотивация ученых и политиков не ослабевает.

Список литературы

Басевич Э. Совершенствуя умопомешательство. Интеллектуал как слуга государства // ПолиСМИ. – М., 2015. – 30 марта. – Режим доступа: http://polismi.ru/politika/ obratnaya-storona-zemli/1076-sovershenstvuya-umopomeshatelstvo.html (Дата посещения: 12.10.2016.)

Бэлл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. – М.: Academia, 2004. – 788 с.

Вебер М. Политика как призвание и как профессия // Вебер М. Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990а. – C. 644–706.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма профессия // Вебер М. Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990b. – C. 61–272.

Веблен Т. Теория праздного класс. – М.: Прогресс, 1984. – 368 c.

Вершинин А.А., Корольков А.В. Силовые поля современной мировой политики // Контуры глобальных трансформаций. – М., 2016. – № 4. – С. 57–75.

Волгин В.П. Сен-Симон и сенсимонизм. – М.: Издательство АН СССР, 1961. – 158 c.

Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. Избранное. – М.: Эксмо, 2008. – 1200 с.

Дергачева Е.А. Философия техногенного общества. – М.: Ленанд / URSS, 2011. – 216 с.

Иванов В.Г., Иванова М.Г. «Charts Power» – страновые рейтинги как экономическое оружие и инструмент мягкой силы. Часть I // Вестник Российского университета дружбы народов. – М., 2015. – № 2. – С. 36–51.

Лебедева Т.П., Михайлова О.В. Государственное управление в зарубежных странах: Опыт административных реформ. – М.: Издательство Московского университета, 2011. – 232 c.

Миронов А.В. Ценности технократизма // Вестник РУДН. Серия Философия. – М., 2009. – № 2. – С. 5–12.

Михайлова О.В. Административные реформы в современных государствах: Опыт Нидерландов // Вестник Московского университета. Серия 21: Управление (общество и государство). – М., 2011. – № 1. – С. 71–88.

Михайлова О.В. Сети в политике и государственном управлении. – М.: КДУ, 2013. – 332 с.

Нейсбит Дж. Мегатренды. – М.: АСТ, 2003. – 380 с.

Римский В.Л., Сунгуров А.Ю. Российские центры публичной политики: Опыт и перспективы // Полис. Политические исследования. – М., 2002. – № 6. – С. 143–150.

Скотт Дж. Благими намерениями государства. – М: Университетская книга, 2005. – 568 с.

Тейлор Ф. Принципы научного менеджмента. – М.: ЮНИТИ, 1991. – 104 с.

Файоль А. Общее и промышленное управление. – М.: Контроллинг, 1992. – 176 с.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М: Из-во «АСТ», 2005. – 576 с.

Якунин В.И. Россия и Запад: От диалога к противостоянию // Власть. – М., 2016. – № 12. – С. 5–12.

Behn R.D. Rethinking democratic accountability. – Washington DC: Brookings Institution Press, 2001. – 328 p.

Hood C. A Public Managemen for All Seasons? // Public administration. – N.Y., 1991. – Vol. 69, N 1. – P. 3–19.

McGann J. 2015. Global go to think tank index report / Univ. of Pennsylvania. – Philadelphia, 2016 – Mode of access: http://repository.upenn.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1009&context=think_tanks (Дата посещения: 12.10.2016.)

Osborne D., Gaebler T. Reinventing government. – Reading, M.A.: Addison-Wesley, 1992. – 427 p.

Rabinbach A. The human motor: Energy, fatigue, and the origins of modernity. – Berkeley: Univ. of California press, 1992. – 432 p.

Radkau J. Max Weber: A biography. – Cambridge: Polity Press, 2011. – 700 p.

Wilson W. The study of administration // Political science quarterly. – N.Y., 1941. – Vol. 56. – P. 481–506.

Управление рисками в процессе формирования и реализации государственной политики: Подходы и технологии

И.А. Бронников, Н.В. Блинова 6868
  Бронников Иван Алексеевич, кандидат политических наук, доцент кафедры российской политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, e-mail: [email protected]; Блинова Наталья Владимировна, кандидат политических наук, доцент кафедры государственного управления и политических технологий Государственного университета управления, e-mail: [email protected]
  Bronnikov Ivan, Lomonosov Moscow State University, e-mail: [email protected]; Blinova Natalia, State University of Management, e-mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. В статье сделана попытка систематизации научных достижений в области управления рисками с точки зрения ценности и применимости их для внедрения в деятельность органов государственной власти. Авторы анализируют текущую ситуацию по теоретическому изучению проблемы управления рисками в России, а также практику применения методик органами власти, агрегируют и рассматривают возможности применения принципов, описательных и концептуальных моделей корпоративного риск-менеджмента для оптимизации процессов разработки и реализации государственной политики. В статье приведен обзор инструментов риск-менеджмента, применимых для разных этапов государственной политики. Опираясь на результаты собственного исследования, авторы формулируют основные принципы и особенности методологии управления рисками, которая потенциально может быть использована органами государственной власти при формировании и реализации государственной политики.

Ключевые слова: государственная политика; управление рисками; реализация государственной политики; эффективность федеральных органов власти.

I.A. Bronnikov, N.V. Blinova

Risk management in the process of formulation and implementation of state policies: Approaches and technologies

Abstract. The article is an attempt to systematize the scientific achievements in the field of risk management in terms of values and their applicability for the implementation of the activities of public authorities. The authors analyze the current situation of theoretical study of risk management in Russia, as well as the practical application of the techniques of authorities, aggregate, and consider the possibilities of applying the principles of descriptive and conceptual models of corporate risk management to optimize the processes of elaboration and implementation of State policy. The article provides an overview of the risk management tools that are applicable to the different stages of public policy. Based on the results of its own study, the authors formulate basic principles and characteristics of the risk management methodology, which can be potentially used in the processes of formation and realization of State policy by the public authorities.

Keywords: public policy; risk-management; the implementation of State policy; the effectiveness of the federal authorities.

Описание научной проблемы

Управление рисками для государства сегодня – вопрос не только про эффективность, но и про выживание. Давление внешних и внутренних угроз, непредвиденные обстоятельства способны настолько сильно влиять на результаты проводимой государственной политики, что они могут оказаться прямо противоположными заданным показателям, утвержденным в программных документах. Это чревато существенными потерями общественных ресурсов, ведет к снижению уровня жизни населения, формированию нового витка рисков социально-экономической и политической природы с мало предсказуемыми последствиями негативного характера.

Поэтому представляется перспективной разработка темы повышения эффективности разработки и реализации государственной политики органами власти за счет внедрения методологии управления рисками.

Общая тенденция такова, что функция управления рисками в государственном управлении становится регулярной [Калмыкова, 2010, с. 29–30], а перед научным сообществом ставится задача разработки методологической базы для развития системы управления рисками в государственном управлении и политике с определенным уровнем качества, прогнозируемости и результативности, а также подготовки кадров для государственной службы, обладающих навыками риск-менеджмента.

Тема управления рисками активно развивается в области корпоративного менеджмента с 50-х годов XX в., поэтому авторы статьи прежде всего опираются на работы исследователей проблематики управления рисками в частном секторе: малом бизнесе, промышленности, корпоративном управлении, банковской и страховой сферах. В первую очередь это работы российских авторов – Ю.Н. Захаровой, Н.В. Стрельникова, Ю.Е. Бабарыкиной, Е.А. Косовских, И.Е. Калмыковой, Ю.Ю. Русанова, Ю.Ю. Финогеновой и др., а также зарубежных исследователей – Э. Альтмана, Т. Боулера, Б. Марка, К. Валравена, Р. Редхеда, Э. Наймана, Р. Мертона и др.

Тема управления рисками в области государственного управления не новая, она возникает в исследованиях, посвященных эффективности государственного управления, поэтому стоит выделить отдельно вторую группу работ – труды в области государственной политики и управления. Работы С.С. Сулакшина, Е.В. Охотского, И.Б. Орлова, С.М. Строганова, А.И. Соловьёва, являясь системными, содержат отдельные моменты по теме управления рисками, отражают базовые концептуальные подходы к пониманию места, роли систем управления рисками в государственном управлении и политике. Н.А. Омельченко, Н.И. Глазунова, В.В. Лобанов, А.А. Дегтярев и А.Н. Швецова более пристально и системно раскрывают понятие «риски в государственном управлении», выделение этапов процесса управления рисками, а также специфику оценки рисков на различных этапах формирования и реализации государственной политики, разработки государственных программ.

Зарубежный и корпоративный опыт управления рисками

Управление рисками в сфере государственного управления уже давно вошло в практику в западных странах. Оно стало основой модернизации государственного управления Великобритании, Канады и Соединенных Штатов Америки, поэтому изучение их опыта важно для адаптации к национальным реалиям.

Так, Г.Ю. Кулик, проведя анализ опыта внедрения риск-менеджмента в государственное управление Великобритании, Канады и США, приходит к выводу, что «использование корпоративной методологии риск-менеджмента существенно повышает эффективность деятельности органов государственной власти и является основой модернизации государственного управления» [Кулик, 2013, с. 40]. На основе проведенного анализа автор делает вывод, что внедрение риск-менеджмента в деятельность органов власти – объективный процесс, однако для повышения его результативности необходимо воспользоваться не только опытом корпоративного сектора, но и достижениями практического внедрения этого инструментария именно в систему государственного управления в других странах, так как принципиальные отличия государственного сектора от корпоративного требуют серьезных корректировок в методологию, оценку и общую организацию риск-менеджмента.

В основе риск-менеджмента в частном секторе лежит целевая направленность на максимизацию прибыли. Это концептуальное положение определяет специфический набор критериев оценки рисков (экономическая эффективность, денежная оценка и измерение рисков, оценка потенциального материального ущерба, возможность компенсации материального ущерба, привязка к производству, оценка потенциала возможных сверхдоходов в рисковых ситуациях и т.п.). Однако когда мы обращаемся к области государственного управления и политики, ценностно-целевые ориентиры здесь иные: социальная справедливость, защищенность интересов всех социальных групп общества, приоритет социальной эффективности над экономической.

Аналогичные различия в управлении государственным и частным сектором можно проследить по многим параметрам: внешняя среда, контроль и ответственность, ценообразование, масштаб деятельности, природа продуктов деятельности, уровень регламентации и др. [Лобанов, 2010, с. 136–145]. Обозначенные различия требуют методологической переработки инструментов и подходов к управлению рисками в частном секторе, чтобы сделать их релевантными целям и задачам государственного управления и политики. Учет специфики госсектора – необходимое условие формирования полноценной и эффективной системы управления рисками при разработке государственных программ и политики.

По общему подходу, цель управления рисками – придание максимальной устойчивости всем видам деятельности организации. Поэтому основная задача – идентификация рисков на всех этапах разработки государственных решений и воздействие на эти риски (снижение, мониторинг, контроль и т.п.). На этапе оценки результатов необходимо пристально пересмотреть все ранее выявленные риски, повторить ранжирование угроз и проверить их критичность. Однако в центре стратегического управления находятся политики – как лица, уполномоченные населением принимать решения на благо всего общества, поэтому риск-менеджмент выполняет не разрешительную функцию, а прогностическую. Если решение какой-то общественной проблемы связано с высокими рисками, но при этом ее решение важно для общественного развития, то следует сконцентрироваться на продумывании антикризисных сценариев, а не отказываться от принятия сложных и тяжелых по последствиям решений. Например, включение Крыма в состав территории России в 2014 г. с точки зрения риск-менеджмента кризисная во всех отношениях ситуация, решение, влекущее (и по факту приведшее) к тяжелейшим последствиям в экономической, внешнеполитической и иных областях. Но в данной ситуации политическая оценка была важнее, чем логика минимизации рисков. Риск-менеджмент – это инструмент управления, способствующий принятию решений, обеспечивающий адекватность этого процесса, но он не должен рассматриваться как центральный и ключевой элемент принятия решения, особенно в области государственной политики, где приоритет имеют общественные проблемы и потребности людей, а задача органов власти – решение этих проблем, вне зависимости от «цены вопроса».

Важно отметить следующий аспект: управление рисками связано как с негативными, так и с благоприятными последствиями. Суть управления рисками состоит в том, чтобы определять потенциальные отклонения от запланированных результатов и управлять этими отклонениями для улучшения перспектив, сокращения убытков и повышения обоснованности принимаемых решений [Strategic risk management, 2009, p. 17]. Управлять рисками означает определять перспективы и выявлять возможности для совершенствования деятельности, а также не допускать или сокращать вероятность нежелательного хода событий. Поэтому цель управления рисками при формировании и реализации государственной политики – поиск оптимального варианта, а не варианта с минимальными рисками, так как первостепенная задача заключается в эффективном использовании общественных ресурсов, с максимальной отдачей и с приемлемым риском. При этом параллельно ставится задача разработать планы и программы снижения прогнозируемых рисков и принятия мер реагирования в случае наступления негативных последствий.

Широкий обзор инструментов риск-менеджмента, а также его системное концептуальное изложение нашло свое отражение в международных, национальных и отраслевых стандартах, которые являются важным источником для разработки специальной методологии и инструментария управления рисками в деятельности органов власти. Поэтому представляется необходимым остановиться на ряде документов в рамках обзора международных стандартов, российских и иностранных национальных регламентов.

Обзор международных стандартов по управлению рисками

Корпоративный сектор накопил достаточную теоретическую и практическую базу в области управления рисками, чтобы формализовать эти процедуры. Наиболее известны следующие стандарты по управлению рисками в корпоративном секторе (название и разработчики приводятся на русском и английском, так как официального перевода на русский пока не существует).

1. Стандарт управления рисками FERMA (Federation of European Risk Management Association) – Европейская Федерация Ассоциаций риск-менеджмента.

2. Свод принципов риск-менеджмента, разработанных Комитетом спонсорских организаций Комиссии Тредвея совместно с компанией PricewaterhouseCoopers. COSO ERM, ERM COSO (Enterprise Risk Management – Integrated Framework Committee of Sponsoring Organizations of the Treadway Commission (COSO), USA).

3. Международный стандарт ISO 31000 «Менеджмент рисков. Принципы и руководящие указания» принят Международной организацией по стандартизации, 2009 г. (Применяется в России – ГОСТ Р ИСО 31000-2010. Менеджмент риска. Принципы и руководство).

4. Стандарт управления рисками (A Risk Management Standard, 2002). Разработчики – Институт риск-менеджмента, Ассоциация риск-менеджмента и страхования. Национальный форум риск-менеджмента в общественном секторе (Великобритания). Принят Федерацией европейских ассоциаций риск-менеджеров (The Institute of Risk Management (IRM), The Association of Insurance and Risk Managers (AIRMIC) and ALARM The National Forum for Risk Management in the Public Sector, UK. Adopted by Federation of European Risk Management Associations).

5. Базель II: Международные стандарты измерения капитала – доработанное соглашение (Basel II: International Convergence of Capital Measurement and Capital Standards: a Revised Framework, 2004). Разработчик – Базельский комитет по банковскому надзору (Basel Committee on Banking Supervision).

6. Британский стандарт (Code of practice for risk management). Свод практики для риск-менеджмента (BS 31100:2008).

7. Стандарт управления рисками Австралии и Новой Зеландии. Разработчик – Standards Australia AS/NZS 4360:2004. Руководство по риск-менеджменту – применение стандарта AS/NZS 4360:2004.

8. Канадский стандарт (Risk Management Guidelines for Decision Makers). Руководство по риск-менеджменту при принятии решений (CSA Q 850:1997).

9. Японский стандарт (Guidelines for development and implementation of risk management system). Руководство для разработки и выполнения системы риск-менеджмента (J IS Q 2001:2001).

Все стандарты похожи друг на друга, но при этом сильно отличаются по преимуществам и ограничениям применения, так как все они разрабатывались под определенные бизнес-задачи. Например, самый популярный стандарт – FERMA – разработан для целей постановки риск-менеджмента для производственных предприятий, т.е. предназначен для широкого круга пользователей, а вот стандарт COSO ERM, больше нацеленный на повышение достоверности отчетности организаций, составлен сообществом аудиторов и подходит скорее именно для аудиторов, обладающих специальными компетенциями для решения определенных специализированных задач.

Международный стандарт ISO 31000 определяет принципы, рекомендации и порядок относительно методов управления рисками. Основной целью документа является помощь организациям в грамотном управлении рисками. Интересно, что стандарт не привязан к роду деятельности организации, поэтому подходит к организациям любого рода деятельности, в том числе и для государственных предприятий. Стандарт предполагает добровольную сертификацию, и о качестве этого документа говорит рост числа компаний в мире (в том числе и в России), проходящих такую сертификацию, подтверждая свою надежность и благоразумие партнерам и клиентам.