Текст книги "Политическая наука №2/ 2018"

В итоге в публичном пространстве Бурятии семейский клан стал группой, постоянно наделяемой негативными чертами, и самый распространенный способ делать это – наделять ими того, кого объявили лидером группы. «Он выполняет деструктивную функцию в политике национальной республики. Возможно, это происходит из-за недостатка политической культуры и чрезмерного желания “рулить” всем самому. Или же это продуманный ход коварного “серого кардинала”, решившего подставить своего шефа так сильно, чтобы у него не было шансов оправиться от полученного удара» [Носков, 2015]. А уже после этого выводится четкая связь между конкретным политиком и группой других политиков, патроном которых он объявляется. Перенос этих негативных черт на всех них дает санкцию под видом политического анализа негативно характеризовать группу в целом, поскольку враждебный образ уже сформирован. «Они (семейские. – Прим. А. Б.) в лице <…> руководителя администрации главы Бурятии обрели реальную политическую силу. Но они слабы интеллектуально и не обладают более широкими возможностями вне региона – они локально-действующие» [Мархаев, 2015].

* * *

На первый взгляд, описание бурятской политики в публичном пространстве происходит в рамках концепции неопатримониализма. Выделяются патроны, которые используют свои государственные должности и власть, которую они им дают, для укрепления лояльности своих клиентов. Выстроенная модель позволяет им оставаться у власти, а неопатримониальный обмен создает устойчивые группы, которые принято называть кланами. Это сформировавшийся язык описания политики, который поддерживается разными авторами, и понятен целевой аудитории.

Одним из основных кланов, называемых в рамках данной модели, является семейский клан. Притом что понятие семейского клана уже довольно устойчиво, активно используется в огромном количестве нарративов, а число его упоминаний возрастает с каждым годом, границы его постоянно меняются. Не только разные авторы представляют каждый свое видение семейского клана, один и тот же автор может описывать его иначе в текстах разных дат публикаций. Определение семейского клана трансформируется в зависимости от политической ситуации, которую с его помощью объясняют. Это характерно в целом для языка клановой модели описания бурятской политики. При назначении нового главы республики в 2017 г. местные политики и журналисты сразу попытались вписать его в эту систему, несмотря на то что он не является уроженцем Бурятии, и, на первый взгляд, не должен соответствовать установленным этой системой нормам. Однако их гибкость позволила объявлять его почти земляком разным политикам, что выводилось из близости их территориальной принадлежности к месту его рождения в соседнем регионе. И это условное понятие: в разных заявлениях его объявляли соседом для политиков, идентифицирующих себя с разными территориями, т.е. из разных кланов.

Описания семейского клана отсылают к необходимости презентации во власти семейского населения республики. Это легитимизирует властные притязания политиков, объявленных семейскими, а также занятие ими государственных должностей. При этом одновременно в публикациях присутствует другой, противоречащий этому нарратив о том, что семейский клан продвигает интересы только своих политиков. Более того, приоритет имеют интересы главы клана, а потребности остальных членов удовлетворяются лишь при совпадении с интересами их лидера. Семейский клан в такой манере описания существует лишь для удержания своей власти, его целью даже не является продвижение запросов семейского населения. Таким образом происходит легитимизация существования семейского клана и клановой системы в целом как формы представительной демократии на неформальном уровне и формулирование описания политического пространства через призму дихотомии Я – Другой. Соответственно, любые взаимоотношения семейского клана с внешней средой описываются через понятия конкуренции, вражды и агрессии.

Констатация обладания семейским кланом властью привела к созданию образа сильной, опасной группы влияния, занимающейся интригами, подковерными играми, угрожающей политикам, представляющим другие группы населения региона. Но идеи избавления республиканской политики от семейского клана в публикациях не возникает, поскольку сами семейские предстают укорененной группой населения, местными русскими, имеющими полное право делегировать своих представителей во власть. Каждая из групп населения в этой модели наделяется правом презентации во власти. А группируется это население не по родственному или территориальному признаку, а скорее по национальному признаку. Даже распределение должностей – главных ресурсов, за которые ведется политическая борьба, согласно сформированному дискурсу, должно происходить по национальному признаку. Бывший президент республики при каждом общении со СМИ подробно объясняет принцип национального паритета во власти: если он себя определяет как русского, то должность главы законодательного органа республики в его понимании априори принадлежит буряту [Преемником Наговицына… 2016]. И все остальные высшие государственные должности, по его утверждению, должны распределяться по национальному признаку. При этом в одних интервью он выделяет семейских в отдельную группу, а в других номинирует их как русских. Эта модель назначений, требования журналистов сократить круг кандидатов на пост сенатора из-за того, что одна должность сенатора уже занята представителем одной национальности, подробное обсуждение «эффекта Шойгу» [Старт в будущее, 2015], обсуждение вновь назначенного главы Бурятии (т.е. его метисности), публичная дискуссия о национальности вновь назначенного главы района республики (соотносится ли она с национальностью большинства его жителей), а не о его профессионализме или опыте, – все это говорит о том, что за маской неопатримониализма, по крайней мере на уровне дискурса, процветает национализм. Однако это понятие табуировано, что приводит к появлению «кланов», «кровнородственных связей», «родоплеменному устройству», «феодальной эпохе» и других аналогичных терминов для описания политического пространства республики. Современные процессы в образе традиционализма – это лишь язык описания, понятный и доступный большинству.

Список литературы

Алексей Цыденов: Из огня да в полымя // ТАСС. – 2017. – 14 августа. – Режим доступа: http://tass.ru/opinions/region-officials/4473786 (Дата посещения: 23.12.2017.)

Белькова А.А. Русский мир и политика разнообразия: Старообрядцы во Внутренней Азии // Политика и общество. – М., 2017. – № 1. – С. 60–67.

Болонев Ф.Ф. Семейские. – Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1985. – 144 с.

Бурятия становится одним из центров старообрядцев России // Infpol. – 2005. – 11 мая. – Режим доступа: https://www.infpol.ru/news/society/79876-buryatiya-stanovitsya-odnim-iz-tsentrov-staroobryadtsev-rossii/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Вопросы сохранения и развития толерантности, проблемы гражданской активности населения Республики Бурятия / Д.Ц. Будаева, З.Р. Мэрдыгеев, Н.Ц. Хантургаева, Л.М. Итигилова. – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2010. – 140 с.

Забытые страницы истории // Газета РБ. – 2014. – 26 ноября. – Режим доступа: http://gazetarb.ru/columns/author-Tararuev/article-304946/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Национальный состав и владение языками, гражданство // Всероссийская перепись населения 2002 г. – Режим доступа: http://www.perepis2002.ru/ index.html?id=17 (Дата посещения: 23.12.2017.)

Кому принадлежит Бурятия. Часть 1 // Infpol. – 2017. – 14 апреля. – Режим доступа: https://www.infpol.ru/news/society/125923-komu-prinadlezhit-buryatiya-chast-1/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Контрэлита Бурятии – неизвестные идеологи или реваншисты, стремящиеся к власти? // ARD. – 2016. – 31 октября. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/ news/14096/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Мархаев оказался обычным нойончиком // ARD. – 2015. – 8 октября. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/blogs/9399/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Наговицына в топе ЖЖ назвали «семейским» // ARD. – 2014. – 13 марта. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/news/2311/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Нойманн И. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских идентичностей. – М.: Новое издательство, 2004. – 336 с.

Носков пошел на дно // ARD. – 2015. – 19 ноября. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/blogs/9987/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Панарин С. Этнополитическая ситуация в Республике Бурятия // Байкальская Сибирь: Из чего складывается стабильность. – М.; Иркутск: Наталис, 2005. – С. 95–137.

Политические кланы Бурятии: «восточные», «западные», «семейские», «мухоршибирские» // Ulanmedia. – 2016. – 14 сентября. – Режим доступа: http://ulanmedia.ru/news/531273/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Преемником Наговицына должен быть бурят // ARD. – 2016. – 11 ноября. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/persons/14221/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Религиозные организации Республики Бурятия: Словарь-справочник / С.В. Васильева, М.В. Барнакова, А.И. Жамбалова и др. – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2011. – 211 с.

Старообрядцы мира собрались в Корогоде // Новая Бурятия. – 2015. – 10 августа. – Режим доступа: https://newbur.ru/n/23155/?sphrase_id=1148 (Дата посещения: 23.12.2017.)

Старт в будущее. Станет ли назначение Алексея Цыденова переходом в новую историческую эпоху для Бурятии // ARD. – 2015. – 13 февраля. – Режим доступа: http://asiarussia.ru/articles/15193/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Сюрпризы и рекорды переписи в Бурятии // Infpol. – 2002. – 30 октября. – Режим доступа: https://www.infpol.ru/news/society/78787-syurprizy-i-rekordy-perepisi-v-buryatii/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Талько-Грынцевич Ю.Д. К антропологии великороссов. Семейские (старообрядцы) забайкальские. – Томск: Паровая типо-лит. П.И. Макушина, 1898. – 52 с.

Шахназарян Н., Шахназарян Р. «Уважить, умаслить, отблагодарить»: Дискурсы об альтернативной экономике, родстве и коррупции в кавказских сообществах // Laboratorium: Журнал социальных исследований. – СПб., 2010. – № 1. – С. 50–72.

Этнополитический пасьянс // Infpol. – 2010. – 17 февраля. – Режим доступа: http://www.infpol.ru/news/society/88217-etnopoliticheskiy-pasyans/ (Дата посещения: 23.12.2017.)

Юмсунова Т.Б. Язык семейских – старообрядцев Забайкалья. – М.: Языки славянской культуры, 2005. – 288 c.

Collins K. The logic of clan politics: Evidence from the Central Asian trajectories // World politics. – Baltimore, 2004. – N 56 (2). – P. 224–261.

Eisenstadt S.N. Traditional patrimonialism and modern neopatrimonialism. – L.; Beverly Hills, CA: Sage publications, 1973. – 95 p.

Erdmann G., Engel U. Neopatrimonialism reconsidered: Critical review and elaboration of an elusive concept // Commonwealth and comparative politics. – L., 2007. – N 45 (1). – P. 95–119.

Erdmann G., Engel U. Neopatrimonialism revisited: Beyond a catch-all concept. – Hamburg: German institute of global and area studies working papers, 2006. – N 16, February. – Mode of access: https://www.giga-hamburg.de/en/system/files/publications/ wp16_erdmann-engel.pdf (Дата посещения: 23.12.2017.)

Mill J.S. Considerations on representative government. – L.: Parker, Son, and Bourn, 1861. – 340 p.

von Soest Ch. What neopatrimonialism is – six questions to the concept. – Hamburg: German institute of global and area studies working papers, 2010. – N 23, August. – Mode of access: https://www.researchgate.net/publication/242680401_What_Neopatrimonialism_Is_-_Six_Questions_to_the_Concept (Дата посещения: 23.12.2017.)

Evaluating information: The cornerstone of civic online reasoning / S. Wineburg, S. McGrew, J. Breakstone, T. Ortega. – Stanford: Stanford Digital Repository, 2016. – Mode of access: http://purl.stanford.edu/fv751yt5934 (Accessed: 23.12.2017.)

Гражданская субъектность как предпосылка формирования политического поля

О.А. Мирясова4545
  Мирясова Ольга Александровна, научный сотрудник Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (Москва, Россия), e-mail: [email protected]
  Miryasova Olga, Institute of Sociology of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia), e-mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. В статье описан феномен гражданской субъектности, дан анализ условий ее возникновения и роли в формировании политического поля. Автор рассматривает значение формальных гражданских прав, эмпауэрмента и мобилизующих акторов для обеспечения субъектности индивида. В работе использован эмпирический материал (интервью, данные включенного наблюдения и лингвостатистического анализа текстов) для иллюстрации возможностей использования теоретических разработок «политического поля», «зоны власти», «протополитического поля» для изучения политических процессов в современной России.

Ключевые слова: актор; субъектность; политическое поле; институционализм; эмпауэрмент; мобилизация; гражданские права; гражданская активность; социальные движения.

O.A. Miryasova

Citizen’s subjectness as a prerequisite for formation of political field

Abstract. The article describes the phenomenon of citizen’s subjectness, an analysis of the conditions of its emergence and role in the formation of the political field. The author considers the importance of formal civil rights, empowerment and mobilizing actors to ensure the subjectivity of the individual. The empirical evidence (interviews, data of included observation and linguistic statistical analysis of texts) illustrates the possibilities of using theoretical ideas of the «political field», «power zone», «proto-political field» for studying political processes in contemporary Russia.

Keywords: actor; subjectivity; political field; institutionalism; empowerment; mobilization; civil rights; civic engagement; social movements.

Под политическим полем в этой статье мы будем понимать публичное пространство диалога и институционализированного конфликта по значимым проблемам в рамках наличного и альтернативных проектов общих целей и стратегических решений для общества4646
  См. подробнее статью С.В. Патрушева и Л.Е. Филипповой в этом номере.


[Закрыть]. Одной из гипотез проекта «Конституирование поля политики в России: институциональный анализ» является отсутствие в России поля политики и существование прото-политического поля, возможности развития которого в полноценное поле ограничены «зоной власти». Под «зоной власти» мы имеем в виду «место» принятия стратегических решений по поводу власти, в котором не действуют универсальные для всех граждан нормы, а политическая конкуренция заменена администрированием. Описывая «зону власти», вместо понятия «актор» мы будем использовать понятие «функционер», поскольку действующие в «зоне власти» лица лишены субъектности – свободы целеполагания и действия. В протополитическом поле сосредоточена гражданская активность, которая на данный момент не приводит к появлению политического поля в силу доминирования «зоны власти» и существенных ограничений для политического волеизъявления граждан.

Отметим, что понятия «актор», «агент», «актер», «субъект» в гуманитарных науках иногда используют как синонимы, а иногда им придают разный смысл. Например, «агент» может означать проводника чьей‐то воли, а «субъект», как правило, требует обязательного наличия объекта, на который он воздействует. «Актора» иногда понимают как индивида, исполняющего заданную обществом роль, т.е. как синоним слова «актер». В рамках деятельно-активистской методологии «агент» (понятие, происходящее от английского слова «agency» – «деятельность») как раз и является действующим субъектом. В этой статье под актором мы понимаем действующего индивида или сообщество, осознающих цели своей деятельности и последовательно их реализующих.

Проблема обретения субъектности

В общественных науках XIX – первой половины XX в. преобладало отношение к людям, населяющим определенную территорию или оказавшимся в одно время в одном месте, как к «населению», «массе», «толпе», т.е. как объекту воздействия со стороны властных или политических акторов, не обладающему рациональным коллективным сознанием. Несмотря на то что такая точка зрения нередко встречается и сейчас, многие современные исследователи рассматривают объединения граждан как субъект, исследуя возможности для реализации ими своих целей (теории структуры политических возможностей, институциональной среды), изучают процесс формирования групповой идентичности, причины возникновения социальных движений, циклы существования и т.д. Французский социолог Ален Турен считает, что классическая социология придавала значение рационализации и модернизации, а во второй половине XX в. обратилась к исследованию свободы и субъекта. Разложение идеи общества привело к появлению идеи постоянного изменения и идее субъекта, творческая способность которого заменяет принцип единства общественной жизни, пишет Турен [Турен, 1998].

Дуглас Норт, который считается создателем теории институциональных изменений, отмечает, что граждане, в том числе их объединения, могут вести целенаправленную деятельность по изменению институтов – как формальных, так и неформальных. Отсутствие изменений означает, что либо никто из акторов не заинтересован в изменении правил игры, либо у заинтересованных недостаточно ресурсов. Вместе с тем изменения в практиках накапливаются спонтанно и в определенный момент достигают того уровня, когда они способны выразиться в заметных изменениях институтов. Институциональным изменениям свойственна постепенность, частичность и преемственность со старыми. Как правило, если изменения происходят быстро и имеют масштабный характер, это означает, что их проводником является государство или другой могущественный актор. Даже при существенных изменениях сохраняются определенные границы, за которые они не выходят. Институционализированный политический процесс определяет рамки, в которых возможна активность политических акторов. Это обеспечивает институциональную устойчивость общества. Чем выше уровень, на котором акторы хотели бы «сломать» сложившиеся институты, тем больше им требуется ресурсов [North, 1990].

Светлана Климова исследует наличие у гражданских объединений той или иной формы субъектности на примере объединений наемных работников и профсоюзов. С. Климова отмечает, что важнейший признак субъекта в работах классиков – изменение условий жизни в соответствии с представлениями субъекта о должном. Далее автор разворачивает это понятие через набор характеристик, которые в совокупности составляют «профиль субъектности». К ним относится: 1) осознание себя членами некоего сообщества, 2) способность устанавливать правила и заставлять окружающих если не следовать этим правилам, то, по крайней мере, учитывать их существование, 3) способность членов сообщества следовать продекларированным правилам. Климова делает еще ряд важных замечаний. Возможность субъекта конституировать правила и систематически взаимодействовать на их основании со своими контрагентами зависит от того, какими институциональными ресурсами располагает коллективный агент. Cубъектность формируется в борьбе за признание и поддержание своего статуса, она динамична. Социальные субъекты различаются по тем основаниям, на которых субъектность строится в первую очередь. «Профиль субъектности» наемных работников в России зависит от сферы занятости, уровня квалификации, наличия установки на проявление солидарности и многих других факторов. Независимые профсоюзы способствуют формированию субъектности наемных работников, традиционные – скорее препятствуют ей [Климова, 2004].

Политолог Владимир Нечаев, опираясь на культурно-историческую теорию деятельности и идеи американского философа М. Вартофского, утверждает, что институциональные изменения возможны, если им предшествует появление альтернативных воображаемых миров. Чтобы институциональные изменения были поставлены на повестку дня, акторы должны осознать несовершенство институтов, а это, в свою очередь, возможно, только если в сознании субъекта присутствуют представления об альтернативах собственным действиям или альтернативном способе функционирования института. Вартофский ввел трехуровневую модель культурного опосредования. Первичные артефакты – это инструменты, применяемые для достижения целей деятельности – орудия труда, знания, системы коммуникации, знаки языка. Вторичные артефакты – это первичные артефакты вместе со способами их использования – предписания, обычаи, нормы, инструкции и т.д. Третий уровень – автономные воображаемые миры (продукты художественного творчества, научные, политические и религиозные теории). Природа института, считает Нечаев, такова, что любое неконвенциональное поведение является нарушением правил и создает для «нарушителя» дополнительные издержки в виде санкций. Автономные воображаемые миры придают институту непрактический смысл, их распространение снижает издержки неконвенционального изменения, сеет сомнения в истинности существующих институтов. То есть, по мнению В. Нечаева, когнитивные революции предшествуют социальным [Нечаев, 2002].

Нам представляется, что условиями институциональных изменений являются: 1) возникновение проблемных ситуаций у значительного числа индивидов, которые не могут быть решены в рамках существующих институтов, и / или 2) формирование автономного воображаемого мира, который предоставляет обществу альтернативную модель института. В первом случае в группе индивидов неизбежно (если проблема достаточно остра) находятся лица с высокой степенью эмпауэрмента4747
  О феномене эмпауэрмента см.: [Айвазова, 2018].


[Закрыть], который позволяет им стать акторами и начать предпринимать действия по изменению институтов. Во втором случае акторы появляются тогда, когда запрос на альтернативные модели института велик, а санкции за их обсуждение и продвижение, напротив, умеренные или отсутствуют. При этом запрос чаще всего порождается недовольством качеством работы действующего института, и условие № 1 предшествует условию № 2.

Например, недовольство российских граждан судебной системой порождает дискуссии о том, как она должна быть реформирована, каким образом можно искоренить коррупцию и влияние функционеров «зоны власти» на судебные решения. Соответствующие идеи и предложения появляются в программах и заявлениях различных политических сил, а также являются частью властной повестки, поскольку пока никто (или почти никто) не покушается на саму суть института, не ставит под сомнение полномочия государства назначать арбитра для решения спорных вопросов. Но пока нет достаточно сильных и влиятельных акторов, готовых направить свои усилия на изменение института, поскольку существующий «формат» судебной системы и так позволяет сильным акторам в большинстве случаев решать свои задачи. Те акторы, которые находятся за пределами «зоны власти», как правило, тоже не предлагают альтернативной модели, но настаивают на устранении недостатков в работе судов или на определенных частичных реформах, которые могли бы снизить вероятность неправосудных решений.

Формальные права, эмпауэрмент и мобилизация как путь к обретению субъектности

Любой человек формально наделен гражданскими правами, которые он получает вместе со статусом гражданина определенной страны. Сила таких прав в том, что они учреждены и легитимированы государством и не могут быть «изъяты» у гражданина (по крайней мере, без серьезных политических потрясений, которые привели бы к изменению конституции). Слабость – в том, что без их признания и уважения всеми акторами и в отсутствие работающих механизмов реализации они остаются формальными. Фокус-группы с жителями Москвы и Нижнего Новгорода, не вовлеченными в общественную и политическую активность4848
  Проведены сотрудниками ОСПИ ИС РАН в рамках проекта «Массовая политика в России: Институциональные основания мобилизации, представительства, участия и действия» в сентябре-ноябре 2014 г.


[Закрыть], показывают, что единственной политической процедурой, в которую граждане России в большинстве своем хотя бы как‐то включены и которую они рассматривают как политическую, являются выборы. Само наличие права голосовать и существование выборов как института заставляет их размышлять о своей роли в политических процессах, их значении в собственной жизни, говорить о политике за рамками отстраненной позиции «это грязное дело, и оно меня не касается».

Вы считаете, что выборы на что‐то влияют, и если влияют, то как? – Понимаете, я вполне себя ощущаю гражданином. Членом общества, который живет в некой субстанции. Общественной субстанции. Коллективе. Вопрос, как устроен этот коллектив. Это уже другой вопрос. Но тем не менее мне хотелось бы, чтобы этот коллектив жил по неким правилам, которые гарантированы конституцией, законами, уставами городов и регионов; в государстве существуют суды, полиция и так далее, которым хотелось бы доверять. Знать, что в случае чего к тебе приедет вовремя «скорая», полиция и т.д. Поэтому я иду. Есть правила, правила игры, я хочу эти правила соблюдать. Потому что (неразб.) один не сходит на выборы, другой посчитает «а чего мне ехать к больному, лучше я что‐то другое поделаю», третий «а зачем нам ехать на вызов полиции, мы лучше пойдем кого-нибудь ошакалим на 500 рублей, пьяных, вместо того, чтобы преступников ловить». С этого все начинается, один раз не сходил на выборы, потом и Родину продал (Муж., 29 лет, высшее образование, фотограф-фрилансер).

Мне кажется, что нельзя ни в коем случае считать, что от меня ничего не зависит. Потому что, в конце концов, мне жить, как гражданину, как человеку. Я не могу допустить, чтобы за меня думал кто‐то другой. Это очень неприятно, когда за меня что‐то решают, думают. Я песчинка в этом огромном море, но в конце концов, я пошла… Я могу начинать с малого, я могу сходить на выборы… Один человек, второй, третий – таким образом набирается какое‐то общество и выражает свое мнение. И дальше восстанавливаю обратную связь с людьми, которые находятся уже слишком далеко от меня. Это очень зависит от нас, от каждого человека. Не надо представлять, что нужно сделать что‐то глобальное, нужно просто с малого начать, пока есть такие возможности (Жен., 24 года, высшее образование, аспирантка).

В моем представлении, человек идет голосовать, если он себе представляет выборный процесс. Идет голосовать в первую очередь для себя. В данном случае я ходил голосовать для себя. Потому что считал это в данной ситуации принципиальным. Может быть четыре года назад, восемь лет назад такого энтузиазма у меня не было. В данной ситуации поскольку были видны уже какие‐то изменения в раскладах, соответственно, сложилась ситуация, при которой сформировалась гражданская позиция (Муж., 44 года, высшее образование, консультант).

В истории есть немало примеров, когда потребность в реализации активного избирательного права (с соблюдением принципа политической конкуренции и честного подсчета голосов) становилась причиной массовых выступлений граждан. В России протестная волна 2011–2012 гг. также была во многом связана с запросом на «честные выборы». Таким образом, расхождение между декларированным наличием права и фактической возможностью для его реализации может способствовать обретению субъектности.

Вопрос о причинах и механизмах обретения гражданином эмпауэрмента – уверенности в праве иметь свое мнение, отстаивать свои права и интересы, ощущения «силы» (наличия возможностей) – один из самых сложных. Очевидно, что оказывают влияние и личностные характеристики индивида, например, самооценка, но это предмет изучения скорее социальной психологии. Результаты исследований социальных движений говорят о том, что существенное влияние на эмпауэрмент оказывают образованность и статус (например, престиж профессии, идентичность с общественно значимыми ролями – «многодетная мать»), ресурсы, которые находятся в распоряжении индивида (в том числе социальный капитал, компетентность в сфере публичной активности), опыт участия в решении социально значимых проблем (компетентность формируется в основном в процессе деятельности), острота возникшей проблемы или привлекательность автономного воображаемого мира. Определенную роль играет потребность людей в вере в возможность изменений, потребность в личном участии в значимых событиях и самореализации как утверждения своей личности в мире, которые носят экзистенциальный характер. Именно внерациональное измерение эмпауэрмента порождает политическое действие граждан при неблагоприятном политическом контексте, когда издержки такого поведения могут быть крайне велики. Репрессии в одних случаях уничтожают социальные и политические движения, в других – приводят к их росту, благодаря мобилизации сочувствующих в ряды активных участников.

Как показывают исследования гражданской активности, величина эмпауэрмента не является постоянной, она меняется в течение жизни индивида и зависит от множества обстоятельств. К ним относятся не только личностные качества индивида, но и обстоятельства его жизни на данный момент, оценка прошлого активистского опыта, наличие или отсутствие поддержки ближайшего окружения (семьи, друзей, коллег) и многое другое.

Как вы считаете, почему многие граждане России, кроме выборов, не участвуют в политической жизни? – Потому что разочарованы. Участвовали, переживали, но конечных результатов от первоначальных надежд не было (Муж., 82 года, пенсионер, высшее образование, инженер, в общественно-политической деятельности не участвует)4949
  Приведены цитаты из полуструктурированных неформализованных интервью с гражданами России, не вовлеченными в общественные и политические движения (проведены в рамках проекта «Конституирование поля политики в России: Институциональный анализ», грант РФФИ 17-03-00446 а, в июне–августе 2017 г.), и интервью с педагогами общеобразовательных школ (проведены в январе–мае 2015 г.).


[Закрыть].

Если лично Вы не участвуете в политике, то почему? – Уже на это энергии никакой не хватает. От того, что я появлюсь где‐то там с плакатиком, я знаю, что что‐то изменится, теоретически знаю, но я уже не верю, не чувствую. Раньше было не так (Муж., 51 год, среднее образование, курьер, имеет активистский опыт в период 1988–2000 гг., в общественно-политической деятельности не участвует).

На Ваш взгляд, есть ли препятствия, ограничения для участия в политике? – Страх, мне кажется, что будут потом проблемы. И недостаток свободного времени. Ну и не каждый же может. Кто‐то сам не готов полностью начать, а коллектива какого‐то нет, к которому можно было присоединиться (Жен., 33 года, высшее образование, в декрете, имеет активистский опыт, продолжает заниматься проблемами своего поселка).

Честно говоря, я сама выросла в советское время, я сама как железная дорога, я воспитана в этой системе, для меня это первый случай, что мы сумели поставить не того, за кого была власть, а мы сумели поставить своего человека… Мы просто поняли, что мы что‐то можем сделать, если мы будем вместе (Жен., 50 лет, высшее образование, учитель, участница кампании за сохранение директора школы на своем посту).

Если использовать 10-балльную шкалу и предположить, что значение эмпауэрмента колеблется в интервале от «1» до «10», то индивид с высоким эмпауэрментом (8–10) при возникновении актуальной для него проблемы с высокой вероятностью включится в ее решение и будет способен мобилизовать других. Индивид с эмпауэрментом «5–7» подключится к решению проблемы с меньшей вероятностью, а также совсем не обязательно захочет и сможет заниматься мобилизацией и стать инициатором коллективных действий. Гражданин с низким эмпауэрментом (3–4) вряд ли примет участие в коллективных действиях по собственной инициативе, но может быть мобилизован другими на отдельные действия. Индивиды, фактически лишенные эмпауэрмента (1–2), станут выражать поддержку группе, если побоятся остаться в одиночестве. Но в этом случае речь идет уже о коллективном поведении, а не о действиях, порожденных эмпауэрментом и имеющих отношение к гражданскому самосознанию.